Миша работал на заводе. Слесарем третьего разряда и получить четвёртый ему не светило. По разным обстоятельствам. Но Миша вечерами учился в институте. На механическом факультете. И закончил таки. После чего предоставил документы начальству и получил автоматом четвёртый разряд. Ибо ему теперь полагалось. А это, я вам скажу, дамы и господа, очень большая разница в зарплате. Во-первых, Мише надо было семью кормить. А, во-вторых, у Миши была страсть, которая тоже требовала денег.
Миша был заядлым голубятником. И у него была одна из лучших голубятен на Привозе. Миша с семьёй жили под самой крышей. Летом жарко, зимой холодно, но они не унывали. Семья была хорошая. Дружная была семья. И однажды…
Холодной, промозглой, дождливой одесской зимой, за Мишей увязался. Тщедушный котёнок с дрожащим от холода тельцем, кривыми лапками и хвостиком больше похожем на спичку. Глазки его слезились и била его мелкая дрожь.
Он прижался к Мишиному ботинку. Помните, дамы и господа, советские ботинки? Ну, так вот.
Сердце известного голубятника Миши не выдержало. Не смог Миша бросить умирающего малыша и принёс. А Соня таки его ругала. За то, что долго нёс, а не бежал стрелой. И побежала отмывать малыша в тазу с горячей водой. Хорошая это была девушка – Соня. И спасли они малыша. Отъелся, отогрелся и перестал глотать еду не пережевывая, дрожа всем телом. Понял, что для него в этой семье всегда найдётся кусочек и стал.
Стал этот самый округлившийся и обросший пушистой шерстью малыш, проскальзывать за Мишей на крышу. Чего Миша очень боялся и ругал малыша, но тот.
Посмотрев на своего спасителя виноватым взглядом, упрямо лез в голубятню. Где получал удары крыльями и клювами. Вылетал оттуда, крича и потирая ушибленные места и снова лез. И стало Мише интересно. И чего это он туда прётся? Ведь явно, чтобы не схватить голубя, так зачем, а когда выяснил, то сам себе не поверил.
Котёнок жался к голубям и норовил зарыться розовым носом в пушистые голубиные грудки и голуби.
Постепенно привыкли к наглой кошачьей морде, постоянно толкавшейся между ними. И стали просто недовольно пододвигаться, ворча в его сторону что-то своё, голубиное. А котёнок.
Он потолкавшись между ними, садился посреди голубятни. Закрывал глаза. И мурлыкал. Да так громко. Что голуби видимо воспринимали это, как своё курлыкание и отвечали ему.
Вскоре Миша перенёс коробку с песочком и кормушку с водой на крышу, потому что Голубиный кот, как его назвали. Больше не хотел спускаться. Он с интересом засовывал свой нос под хвосты голубок, вынюхивая там, видимо, яйца. Голубки сердились и били его крыльями, но Голубиный не обижался. Он умел улыбаться и мурлыкать. И вскоре голубки привыкли и перестали беспокоиться.
А вниз Голубиный слетал с радостным мяу только в одном случае.
-Что, яйцы?! Я спрашиваю, яйцы что-ли, интересовался Миша, скорее для проформы. Потому как. Это такой ритуал у них был.
Голубиный начинал радостно прыгать по маленькой мишиной комнатушке и радостно кричал. Миша бежал в голубятню и всегда находил новые яички голубиные. И стая росла. Но вот, что интересно.
Голубиный кот сгребал вылупившихся малышей к себе. Под мягкое, тёплое и ласковое пузо. Чем очень злил голубиных мамаш. Но всё же это лучше. Когда есть кому присмотреть. И когда стая улетала по мановению руки Миши и повинуясь его свисту, то.
Малыши сбегались под защиту Голубиного кота и наступая друг-другу на лапки, крылья и головы, пытались зарыться поглубже в его тёплое, пушистое пузо.
Так Голубиный кот и вырастил свою первую стаю. Голубей, считавших его своей мамой, кормильцем, защитником и тем кто их любит, и Миша немного ревнуя, смотрел.
Как стая голубей летела по мановению кошачьей лапки или просто по кивку головы Голубиного кота.
-Ах. Говорил Миша.
Ах. Чтоб ты мне был жив –здоров. Честное слово. Ну, ты погляди, говорил он Соне. Нет. Ну ты погляди только. Что творит. Меня они так не слушаются.
Соня улыбалась и гладила большого серого кота, а тот.
Тот стоял на самом краю крыши вытянувшись в струнку. Он смотрел за своими голубями и очень волновался. Он страшно волновался. Переживал, пока они все не возвращались. Тогда он тревожно мяукая, бежал их пересчитывать и они. Толпясь, стремились прижаться к нему.
Миша много раз приглашал знакомых голубятников посмотреть на эту картину и всегда.
Всегда она оставляла у них такое неизгладимое впечатление. Что без бутылки тут было никак не обойтись. Соня не сердилась. Она понимала. Хорошая женщина была эта самая Соня. И на Привозе все её любили. Потому как, сердце у неё было доброе и отзывчивое.
А тут власти Одессы решили избавиться от огромного количества голубей. Они, видите- ли, портили знаменитую статую Ришелье и вообще. Обкакивали весь центр. И кто-то разбросал отравленный корм и стая.
Стая Голубиного кота не вернулась. Никто не прилетел. До поздней ночи Голубиный кот так и стоял вытянувшись в струнку на самом краю крыши, а Миша.
Тихонько плача, чтобы кот не услышал, звал его.
|
|
|