Судя по информации англоязычной газеты The St. Petersburg Times в этом году на озере Селигер собралось около десяти тысяч активистов молодёжного проправительственного антифашистского движения «Наши», что в два раза больше, чем в прошлом году, когда в тверском лагере движения одновременно отдыхало около пяти тысяч представителей «политически подкованной» молодёжи. Удалые весельчаки из селигерского лагеря утверждают, что «юмор – оружие политического активизма» и, подтверждая это утверждение, устанавливают на территории баннеры на которых изображены Касьянов, Каспаров и Лимонов в виде салунных шлюх, одетых в нижнее бельё, а над баннерами устанавливают красноречивую надпись « Район красных фонарей». Также молодые активисты готовят кукольное театральное представление, в котором фигурируют Ирина Хакамада, Борис Березовский и прочие неугодные путинской политике персонажи. При этом, организация, первоначально созданная, как антифашистская и антирасистская, приравнивает к термину «фашист»( причём чуть ли не официально) политических лидеров, открыто критикующих Путина, уже упоминавшихся выше, и состоящих в таких политических объединениях, как коалиция «Другая Россия» или либеральная партия «Яблоко».
Ок, заходим на сайт движения и находим рядом с пугающим, выполненным в рваном стиле логотипом следующие строки: «Молодёжное демократическое антифашистское движение». Так что же уважаемые лидеры движения вообще знают о демократии? Разве из школьного курса обществознания не понятно, что наличие оппозиции – одно из условий создания правового демократического государства? За какие это прегрешения людей выставляют продажными женщинами? Только из-за их участия в оппозиции? Подобными акциями, подобным юмором вся организация в целом опошляет и опускает себя прямо на глазах у изумлённой публики. Ну не дело это «шлюхой» обзываться, за такое в цивилизованном мире можно и по зубам получить. Или в суд за клевету и моральный ущерб.
далее больше

August 16 1920 - March 09 1994

There may not be a hell, but those who judge may create one. I think people are over-taught. They are over-taught everything. You have to find out by what happens to you, how you will react. I'll have to use a strange term here..."good." I don't know where it comes from, but I feel that there's an ultimate strain of goodness born in each of us. I don't believe in God, but I believe in this "goodness" like a tube running through our bodies. It can be nurtured. It's always magic, when on a freeway packed with traffic, a stranger makes room for you to change lanes...it gives you hope.


Charles Bukowski

You know, we're monstrosities. If we could really see this, we could love ourselves...realize how ridiculous we are, with our intestines wound around, shit slowly running through as we look each other in the eyes and say "I love you," our stuff is carbonizing, turning into shit, and we never fart near each other. It all has a comic edge...


Charles Bukowski

Yes, cynicism is definiteiy a weakness, just as optimism is.

What do psychiatric patients get? They get a bill.


Charles Bukowski

Никогда раньше не был так счастлив, как сейчас.

цикл закончен, я уезжаю до 20 июля

Лишь пепел и дым
Чёрно-белый песок
Подарит руинам
Холодный глоток

В глубину,
Где осколки сломанных скал
Царапают днищем
Блестящий металл.

Лишь пепел и дым
Плёнкою серой
Тянется небо
Над копотью белой,

Чья едкая соль,
Расползаясь с камней,
Разносится ветром
По пустыням полей

Лишь пепел и дым
В обветшалых домах
На стенках рисуют
Узор в бахромах.

Пускает рисунок
Свои языки,
Как чёрная язва
Даёт лепестки.

Тоска. Луч яркой лампы
Так жжёт глаза, что лучше не смотреть
В скупых руках цветут кусочки ваты
С экрана капает как кровь густая медь

Ещё молчит томительная жажда
Пустынный потолок весь в пятнах изошёл
За спинами растёт нарочито протяжно
Тень в покрывалах, блеск и гладкий шёлк

Невольно вздрогнешь, увидев в зеркалах
Своё лицо, немое отраженье
Что выражает пустоту и страх
Когда вдруг пальцы прекратят движенье

Стекло как ртуть собою травит взгляд
И на пол льётся с обветшалых рам
К ногам сплошной картиной лезет яд
Чей сплин становится нарочито упрям

Противным и залипшим чувством
Ночное море нефти станется вокруг
Пустые лёгкие наполнены так густо
Что жижа мутная сбивает сердца стук

Тянется очередь, яркие краски
Быстро засохли и разом угасли
Вьётся дугой, словно жилистый змей
Пьяный отчаянно желчью своей

Обветшалые тряпки на грязных телах
Не скроют собою унынье и страх
Медленно движется стройная линия
Земля пахнет торфом и осенними ливнями

На бледной коже следы поцелуев
Холодного ветра, что по складкам танцует
В грязи утопая, по колено в помоях
Продолжится путь не нашедшим покоя

В слабых глазах полыхает пожар
Злость беспощадна, и яростный жар
Наши думы вспылил, чьих безумия сок
В наших душах как будто упрямый росток

Слой за слоем сдирает со стенок сердец
Все ненужные чувства будь то жалость и смех
Посрывав вокруг маски злобный дух показал
Гниль из-за ярких цветных покрывал

И мы стали больны, помутнились рассудком
Каждый раз засыпая, мы хотим, чтобы утром
Не открылись глаза, ведь на тусклых сетчатках
Грязь накопилась как на старых перчатках

Наши грёзы и мысли стали кормом червей
За спиною остались сотни прожитых дней
Проведённые в муках над собой и другими
В бесконечном стремленье покорёжить сильней

Мы шагаем по лицам, нажимаем до крови
Улыбаемся, видя, как внезапное горе
Протекает из пор растерявшихся жертв
И мы чувствуем страсть за проделанный грех

Мы скорбим по себе, не жалея других
Чей-то сдавленный ропот отчаянно стих
Мы все прокляты здесь, каждый день, вновь и вновь
Кипит
дурная
кровь

я ненавижу

Я размажу лицо по стене
Бесконечным клубком раздраженья
В хрупкий разум проникло смятенье
Что вопит в моей голове

Злобной стаей рассерженных птиц
Мне в виски бьются кровь и усталость
Солнце жжет. Ничего не осталось
Только сотни иголок и спиц

Как унять этот яростный бред?
Чем постичь эту горькую слабость?
Перепонка мигрени прорвалась
За глазами оставив свой след

Едкий яд прошёл по сосудам
Свою порчу и горечь неся
Жуткий спазм опять принялся
Разрастаться с каждой секундой

Закипела безумная лимфа
И горячий желудочный сок
Словно мощный горный поток
Из моих мощей заструился

Где же дождь и ночная прохлада?
Слишком сложно так долго терпеть
Эту боль, от которой и смерть
Мне покажется райской усладой!

Почему мои вопли не слышат?
И мне некого тихо спросить
Поласкать мне виски, чтоб убить
Эту злую и страшную язву

Как чума, разрастаясь и ноя
Жуткий спазм мне целует ресницы
Я боюсь, что мне ночью приснится
Злая стая рассерженных птиц

Временами,
я слышу голоса
Мне шепчут на ухо прогнившие старухи
Напором мыслей задрожат уста
Когда услышишь покаянье мёртвой шлюхи

Немые дети
со мною говорят
Их яркие, живые очи
Своим укором мне глаза свербят
Их гнев неколебим и прочен

Пустые тени
брошенных солдат
Со мною делятся внезапным потрясеньем
В их сломанной судьбе ещё горят
Тела и кости горьких поражений

Безумцев хор
стоит в моих ушах
Их воющие призраки и тени
Ребёнку видятся в кошмарных снах
В немых осколках порванных видений

Мне проклятые
песенки поют
Как грубые стихи мне стали откровеньем
Я их отчаянным речам внемлю
Откинув всякие укоры и сомненья

Отверженные
со мною делят опыт
Сухих верёвок, выбитых скамей
Когда унынья материал настолько тонок
Что руки режут тысячи ножей

Мыслители
мне сетуют на то
Что дух их слаб и заточен в гниенье
Дождь снова бьёт в открытое окно
За рамы шаг им словно избавленье

Убийцам, грешникам
я исповедь даю
Своих богов они давно забыли.
На гильотине словно на краю
Дрожат колени под слоями пыли

Бездарные певцы,
поэты бедноты
Рыдают над своими же телами
Куда ушли их годы и мечты
Мотивы и заветные желанья?

То мертвецы
со мною говорят
Им никогда не снять своих оков
В земле сырой уже давно все спят
И я гнию
и я уже давно, как мёртв

Я чувствую, за дверью кто-то есть
Там чей-то силуэт, что удержал дыханье
Несущий мне тревогу и страданье
И я не знаю отчего он здесь

Злой ор скрипущих половиц
Мне шепчет на ухо, что он ещё на месте
Умолкли разом все шумы и песни
Все возгласы и шелест диких птиц

А под окном скребутся сотни лап
Всем городом владеют мор и крысы
Бегут по мостовым, и их глазницы
Крупинки под ногами теребят

Ночные шёпоты, пугающие краски
В воображении убийцы прорастут
В иллюзии убийства, что цветут
Меж строк жестокой и забытой сказки

От напряженья чешутся глаза
Слезу роняют, въевшись в темноту
Унять пытаясь в глотке дурноту
Прохожий отгоняет клочья сна

В коморке чёрной, где найдут
Покой, забвенье всяк туда входящий
Под бой дождя унылый и звенящий
Разыщут тело, охладевший труп

В останках не найдут лица
Что плакало и радостно смеялось
Ни памяти, ни слепка не осталось
Волнения немого мертвеца

И чёрной, маслянистой плёнкой
Покроются те руки, чьё тепло
На сердце трепетном оставили пятно
Что жжёт отчаянно и горько

А страх бессильно и протяжно бьёт
По скудным и извитым жилам
По членам, что заплыли жиром
И с каждым часом власть его растёт

Ещё секунда! Глупый небосвод!
Мне больно, отпусти! Какая боль в затылке!
Из пор, как из гноящей дырки
Потоком кровь моя течёт!




Я чувствую, за дверью кто-то есть…

И пробил час! Пора разочарования
Едва коснулась липких и дрожащих рук
Истёрлись в памяти удачи и признания
Ты превратился в хладный, изумлённый труп

Все письма и слова сплошным водоворотом
В клоаку зябких архаизмов унесло
Закончив свою речь блестящим монологом
Ты гулким стоном катишься на дно

И удивлённый словно сука после течки
Всем мрачным и смешным превратностям судьбы
Твои глаза, как дым с потухшей свечки
Не видят ничего и холодно мертвы

Теперь твоя судьба - забвенье
Как с тысячью подобных же божков
Никто не вспомнит твоего стихотворенья
И не проронит пары скучных слов

Следы ногтей оставлены на стенках твоей ямы
Ведь падать нелегко, и страшен каждый миг
Когда из уст чужих гремят хореи, ямбы
На темы, ставшие мотивом твоих книг

Холодный пот; к спине прилипли ткани
Твоих парадных праздничных одежд
Их тонкий матерьял уже целует пламя
А вкус земли настолько прян и свеж!

Прощай! твоё шептанье тает
Почивший в тлене жалобный кумир!
Сквозь сети паутин я наблюдаю
Как черви жрут твой хрупкий, скучный мир!

Когда все спят
Пройди тихонько мимо двери
Уж сон расползся по постелям
И птицы за окном шумят

Под тенью век
Горит ушедший с солнцем день
И тёмный блеск дурных кровей
Бьёт словно устья рек

Не сделав шаг
Почувствуй холод вязких улиц
Узнавших в долгом поцелуе
Осенний мрак

И вдруг
Твои уста сомкнулись
Все тени словно обернулись
И встали в круг

Один
Лишь в сумраке густом
По венам дрогнул тяжкий сон
И утонул

Когда все спят
Пройди к открытому окну
Почувствуй телом глубину
Тех глаз,
что в темноту глядят

Когда приходит пастельное утро
И тусклые блики играют с телами
В последний раз прижимаясь к кому-то
Щеки похладевшей коснусь я губами

В липких кроватях остались осколки
Вчерашнего праздника, шума и гама
По полу разбросаны грязные шмотки
Забрызганы кровью оконные рамы

Откуда здесь кровь? Вероятно шепотки
Стеклянных графинов затронули вены
А может быть лопнула перегородка
Изящной и тонкой девственной плевны

И где же вся спесь, раздражение и зависть?
Остались на дне опустевших бокалов
Тяжёлое утро, мы долго смеялись
И с лиц почерневших шелушки сдирали

А в треснувшем зеркале злая досада
Взирает с укором на пьяные лица
И томная грусть сплошным водопадом
Рвётся наружу
и в осколках искрится

Let it roll

мы теряем людей.
чтож, может это и к лучшему?

скоро будет новый цикл, стихи. а может и не будет

Стоит только отлучится, всё сразу меняется. Я совсем не успеваю. Радует одно - у меня точно нет интернет зависимости. Погода испортилась. Оно и к лучшему, солнце уже откровенно начинает заёбывать. Ох как весело! У меня к хуям летят все бастионы самообладания. За прошедшие три дня меня уже три раза так весело наебали, что строчки на мониторе расплываются. В комнате такой бардак на протяжении уже нескольких недель, живу будто в подземелье. Violence - это конечно интересно, даже уши не болят. Хватит, теперь только хардкор слушаю. К чертям всё. Злость, конечно, удивительная штука. Её никогда не бывает мало.