Жестоко было бы утверждать наверняка, что на старости лет живой почти классик Том Стоппард ударится в самоповторы, - но концепция нового РАМТовского спектакля «Рок’N’ролл» практически идентична прошлой стоппардовской эпопеи театра, «Берегу Утопии». Даже утопия та же самая – коммунизм, только в новую эпоху и с новыми героями: получился диптих, как бы начало и конец одной истории. О рок-н-ролле в тексте пьесы напоминает только то, что кто-то время от времени курит траву, все обмениваются сначала пластинками, потом компактами с музыкой, - несмотря на то, что в основу её фабулы легла реальная история чешской рок-группы The Plastic People of the Universe. Мало кто знает, что самого сэра Тома когда-то звали Томаш Штрауслер, и его молодость как раз пришлась на время создания и функционирования этой группы. Конечно, стоит напомнить, что в конце прошлого века не только в Америке и Западной Европе существовал рок-н-ролл, но на этом ценность сюжета исчерпывается. Как и в «Утопии», стремясь объять необъятное, показать за три часа сразу все ключевые и поворотные моменты в глобальном масштабе, не ограничивающемся даже одной страной, Стоппард увлёкся частностями, похоронил в них исторический контекст, все эпические размах и значимость: в итоге «Рок’N’Ролл» - очередная мелодрама. От трёхчасовой скуки спасают три вещи, и первая из них – изобретательная сценография, явно достойная большего наполнения, ибо кроме неё никто и не работает. К самому краю сцены выдвинута стена до самых колосников, как панно, причём висящее в воздухе – зазор между нижним краем и сценой иногда ослепительно освещается, и видны ноги марширующей массовки. Стена – обычное ржавое переплетение труб, крошечные отсеки для жилья, исписанные и изрисованные мелом, балкончики и лестницы: пространство обживается по всей вертикали, мастерская игра света подчёркивает те или иные детали, создавая иллюзию перемены мест действия. Также стена – большой экран для проекции документального видео, сначала чёрно-белого, под конец – цветного: отдельные её участки – отдельные «рамы» для движущихся картинок. На фоне кадров с входящими в Прагу советскими танками стоит абстрактный надувной танк с толстой фаллической пушкой, и на его зелёную тушу временами проецируется психоделические красные рот и глаз. Перед вторым актом танк сдуется, а проекция кислотного граффити сохранит его контуры, напоминая профиль уродливого длинноносого карлика с раззявленной челюстью. А пока, согласно хронологической таблице из программки, в которую включена и дата рождения Стоппарда, согласно датам, проецирующимся на стену, - 21 августа 1968 года, подавлена «Пражская весна» - попытка построить «социализм с человеческим лицом». Пражане рисуют на стенах звёзды со свастиками внутри и лозунги «Идите домой!». А тем временем в Кембридже юная хиппи Эсме (Прокофьева) наблюдает на верху лестницы юношу с флейтой – видение Сида Барретта-Пана (Бурукин) в честь первой пластинки Pink Floyd, «The Piper at the Gates of Dawn». Её отец – профессор Макс (Исаев), верный идеалам коммунизма и не желающий выходить из Коммунистической партии Великобритании. Его жена Элеонора (Искандер) больна раком и лишается сначала одной груди, потом волос, но продолжает мужественно принимать дома студентку Ленку (Семёнова) и изучать с ней поэзию Сапфо. Вопреки поэтическим пристрастиям это юное создание заигрывает с Максом, и Элеонора выставляет её за дверь. Друг Макса, Ян (Красилов), решает вернуться на родину и прибывает в Прагу, где поселяется на антресолях у своего приятеля Фердинанда (Морозов), чьё убежище находится в подвале. Советская оккупация Яна не трогает – он только и делает, что слушает свои пластинки: по его словам, он приехал «спасать рок-н-ролл», но убедился, что тому ничего не грозит. Фердинанд же постоянно носится со сбором подписей, в котором Ян категорически отказывается участвовать, и рассказывает о Plastic People – группе под руководством искусствоведа Ивана Йироуса. Лишившись права на проведение концертов, музыканты играют на лекциях Йироуса об Уорхоле, находят подпольные площадки и не желают ни в одной мелочи уступить системе, купить за отказ от принципов разрешение на легальную деятельность. 1972 г. – нападение на публику пьяных милиционеров, 1974г. – срыв полицией подпольного концерта, избиения и аресты… Ян числится диссидентом, но поддерживать волосатых рокеров по-прежнему не собирается – знай себе пишет научные статьи. 1976г. – «Пластики» арестованы, четверо оказались в тюрьме, писатель Вацлав Гавел составил знаменитую «Хартию 77», под которой подписалось свыше двух сотен человек. Эти подписи тоже собирает Фердинанд, и многие подписавшиеся вскоре тоже попадут за решётку – кроме самого Фердинанда. «Это не диссидентская штука», - убеждает он Яна, и тот, хоть и боится тюрьмы, подписывает, за что поплатится обыском и грудой поломанных пластинок. Второй акт в центр событий ставит уже не Прагу, а Кембридж, откуда стареющий Макс следит за событиями. Он уже вышел из партии и похоронил Элеонору, с ним живёт повзрослевшая Эсме (Искандер) с дочерью Алисой (Прокофьева), он спорит с молодым коммунистом Стивеном (Шкловский), алисиным ухажёром. В первом акте Макс был персонажем скорее отрицательным, проповедовавшим, что мозг человека – это и есть его сознание, а различные чувства вызываются нервными реакциями, на что Ленка отвечала, что теперь революции совершаются именно в сознании, а не во внешнем мире. Во втором Макс претендует на патриархальное обаяние и сокрушается, что чехи радостно приветствуют «Горби», в 1987г. нанёсшему визит в Прагу, а англичане в который уж раз голосуют за консервативную партию Тэтчер. В Праге тем временем Ян встречается с бывшим мужем Эсме, журналистом Найджелом (Мясников), показывает ему стену памяти Леннона и рассказывает о распаде Plastic People. Единственная подпольная рок-группа, на фоне проводящегося в Чехии рок-фестиваля, пошла-таки на компромисс и согласилась сменить название на PPU, но когда ей предложили вообще убрать название с афиши, произошли «разногласия», приведшие к концу славной двадцатилетней с лишним истории коллектива. Дослужившись до авторитетного учёного, Ян приезжает в Кембридж навестить Макса, привозит досье на него и сообщает, что следил за ним по поручению властей, в чём ныне кается. Он предлагает уничтожить папку, как уже было уничтожено множество подобных документов, но Макс не нуждается в том, чтобы его спасали, хоть и прощает Яна. Впервые осваивается горизонталь: через всю авансцену протягивается стол, за которым собрались все близкие и знакомые Макса, в том числе новая пассия Найджела – журналистка Кандида (Соколовская), написавшая о Барретте, что он «одурманен наркотиками и лает, как собака». Алиса с Барреттом познакомилась: он принял её за Эсме, свою верную поклонницу. Красивые, умные, сильные женщины – вторая удачная составляющая спектакля: что Эсме, сохранившая преданность рок-н-роллу и Барретту, что Ленка, превратившаяся в очкастый синий чулок, но продолжающая верить в рок-н-ролл и откликнувшаяся на зов давнего любовника, Макса, чтобы стать ему опорой в старости. После того, как гости расходятся, Ян зовёт Эсме с собой в Прагу – и ему, когда-то забравшему у неё пластинку вместо девственности, уезжая из Кембриджа, она также осталась верна и беспрекословно следует за ним. «Бархатная революция» победила, Вацлав Гавел стал первым президентом Чехословакии, Фердинанд – большой шишкой при нём, харизматичная Магда (Морозова), добывшая для Яна досье, - девушкой Фердинанда. Поверх их всех – во весь экран стены разворачивается запись концерта The Rolling Stones на Страховском стадионе в Праге, мероприятия, о котором самые оптимистичные оптимисты на заре «эпохи нормализации» Густава Гусака не могли и мечтать. Концерт потрясающий, так что мои аплодисменты в финале во многом предназначались Мику, Киту, Чарли и Рону. Музыка – третий плюс спектакля: эпизоды с затяжными диалогами и монологами в статичных мизансценах перемежаются песнями Pink Floyd, Сида Барретта, The Rolling Stones, The Velvet Underground, The Doors и других, иногда по неровной плоскости стены текут русские субтитры. По окончании вышеописанной санта-барбары, не избежавшей мелодраматических жестов, жирных штампов, бестолковой привычки героев без причины пускаться в пляс; санта-барбары, всех бесполезных второстепенных персонажей и все фоновые сюжетные линии я не смогла бы перечислить, - в конце так и не понимаешь, какую роль сыграл – если сыграл вообще – рок-н-ролл в смене режима, и какую роль сыграли персонажи пьесы Стоппарда в рок-н-ролле. Стоило ли браться за спектакль о рок-н-ролле режиссёру, прямо заявляющему, что рок – «не моё, чуждое для меня искусство»? Какой финал должен был быть в спектакле, если Стоппард специально свёл сценарий к хэппи-энду, чтобы потрафить русской публике, которая без голливудского счастливого конца не будет удовлетворена зрелищем? Сид Барретт умер в 2006 году – и об этом в спектакле Эсме цитирует Сапфо: «Умер Пан, великий бог». Ещё раньше Фердинанд и Ян спорили о еретиках, которых любит инквизиция, потому что они оправдывают её существование, и язычниках, которые попросту никак не ассоциированы с системой; рок-н-ролл всегда был языческой стихией – и, быть может, рок-н-ролл тоже мёртв, поскольку вышел из подвалов и получил официальное признание?.. Пожалуй, создателям спектакля безопаснее всего думать так. Пафос «Рок’N’Ролла» - пафос лёгкого и праздничного прощания с иллюзиями, легкомысленные похороны рок-н-ролла: публика и не задумывается о том, что это такое, кроме того, что оно как-то связано с сексом и наркотиками, - она пришла на комедию и привычно смеётся над каждой фразой, аплодируя специально разбросанным «актуальным» фразочкам про выборы или про отдых в Турции. И ругать оных создателей за это грешно: было бы смешно показывать буржуазии спектакль о диссидентах, РАМТ – просто не та площадка. А рок-н-ролл, конечно же, жив – и будет жить до тех пор, пока кто-то ещё слушает Роллингов, Боба Дилана, Барретта, The Doors, The Cure… а пока он жив – революция способна произойти. В сознании каждого, кто к этому готов.