Забыла похвастаться. Вчера я купила себе сову в переходе на Чеховской – она стояла отдельно от других сов, гордо задрав нос. Косая, кривая сидящая на камне с иероглифом сова, с покрашенными одним тоном спиной и крыльями, морда и кое-где ноги измазаны жёлтым, на одном крыле есть небрежные чёрные пятнышки, клюв и когти покрашены морковно-красным – и, что самое вопиющее, грудь у всех сов, похоже, просто не покрашена, только забрызгана микроскопическими каплями разной краски. Но эта косая-кривая-недокрашенная сова всё равно симпатичная. А батя починил мой новый фотик и ещё откопал старый, так что теперь у меня целых две работающих мыльницы. А спать надо больше, а не с шести часов, ну или заводить будильник – тогда, наверное, тебя разбудят, как ты просишь, а не в третьем часу, когда ты уже ничего не успеешь. Я начала было одно полезное дело, но и то вынуждена была прервать, потому что время стремительно приближалось к шестому часу. Собравшись, я вывалилась на мороз – и мимо меня благополучно проехали сначала маршрутка, потом автобус, и пришлось ждать следующего. Впрочем, до Арбатской я таки доехала и без опоздания и пошагала к театру «Человек» - последний раз за месяц по льготному билету с надписью «1 билет 250 руб 2 чел» или как-то так. Но другую администраторшу явно забыли предупредить, хоть я и ходила уже раз десять по таким билетам – раз написано «1 билет», она отправила в кассу в соседнем старом здании покупать второй билет, ибо у них «никто бесплатно не садится». Пришлось раскошеливаться, а потом ещё покупать программку и дожидаться начала спектакля с книжкой, затем в толкающейся толпе вваливаться в зал. Стояли галдёж и суета – у некоторых были билеты из театральных касс с местами, у некоторых – местные, без мест, на самозахват. Я тихо устроилась в первом ряду и там и осталась.
На Рене Магритте откровенно «выезжает», с почти агрессивной настойчивостью демонстрируя его посетителям перед каждым спектаклем, новая сцена театра с репродукциями этого великого художника на стене. Конечно же, сценография постановки пьесы Стоппарда «После Магритта» целиком и полностью должна «напоминать» самые известные его картины – и с этой задачей успешно справляется, поскольку эти картины только что были у всех перед глазами. Голубые стены с белыми облаками, множество гипсовых манекенов и голов, магриттовский камин с поездом и ванная нарисованы на кубах с такой же голубой изнанкой, и танец с поцелуем сквозь закрывающие головы платки появится тоже. Но главная достопримечательность – местный тиран, тихо скатывающаяся в маразм непонятно чья мать (Фомина), не расстающаяся с тубой, которая, прознав, что у некоего художника её любимый инструмент присутствует в сразу нескольких работах, потребовала, чтобы её отвезли на выставку на другой конец города. Подразумевается, что после этой выставки в жизни наших героев и начался полный сюр – Харрис (Лучинин) и Телма (Стукалина) пытаются репетировать, танцуя в стиле рекламного ролика и не забывая приклеить соответствующие улыбки, меняют лампочки, но ни на мгновение не прекращают спорить. Она вставляет итальянские словечки, он экспрессивно хватается за револьвер, хотя предмет спора на первый взгляд кажется тривиальным: что за странного человека они видели на улице под дождём, когда были оштрафованы за неправильную парковку? Она уверена, что это был молодой одноногий футболист в майке в цветах футбольного клуба и с футбольным мячом под мышкой, он – что одноногий седобородый старик с черепахой под мышкой и белой тросточкой слепого. Неожиданно появляется полицейский инспектор Фут (Пышненко) в сопровождении юного ответственного констебля по фамилии Холмс (Кормильцев), подглядывавшего за обитателями этого дома в окно над дверью, заявляет, что потерял ордер, но учиняет обыск, намекая на проведение нелегальных операций по ампутации для эмигрантов и надеясь найти «фрагмент смуглой ноги пакистанца». Не преуспев, бравый сыщик неожиданно обвиняет собравшихся в пособничестве грабителю – дескать, некий участник труппы «Чёрных менестрелей», «талантливый актёр, но калека», или некто им притворяющийся, ограбил кассу театра и сбежал, а подельники поджидали его в автомобиле, чтобы увезти с собой. Бегущего по улице подозреваемого и отъезжающую машину видела в окно местная жительница, и это была машина, принадлежащая Харрису и Телме. Мамаша припоминает единственного свидетеля, могущего обеспечить алиби, который и был виновником разногласий в семье – она разглядела его лучше всех, и по её версии он слепым не был, а нёс не мяч, не черепаху и не волынку, а дамскую сумочку из крокодиловой кожи. И всё бы хорошо, но звонок коллеги разрушает все блестящие логические построения инспектора: никакого ограбления не было, он в профессиональном запале попросту выдумал несуществующее преступление на пустом месте. Бедняга жалуется, что день не задался с самого начала: чтобы перепарковаться и не попасться дорожному инспектору, пришлось выскочить из дома, случайно угодив обеими ногами в одну брючину пижамы, прихватив сумочку жены и сломав зонтик, не успев добриться и щеголяя пеной на лице. Только в этот момент до всех доходит, что сам Фут, он же второй свидетель отъезжающей со штрафом на лобовом стекле машины, он же единственный свидетель невиновности его владельцев, - и есть тот самый «актёр-калека», за которым гонялся. Впрочем, до всех, кроме него самого – он продолжает вдохновенно искать несостыковки в словах подозреваемого, предлагая ему убедиться, что одноногий не мог быть слепым, ибо с закрытыми глазами невозможно удержать равновесие. Свет надолго гаснет, после чего герои свершившегося фарса предстают перед нами в гипсовых масках – несложно догадаться, что голубых, расписанных белыми облачками. За это время они успевают повернуть и все декорации их «небесной» стороной – сплошная лепота и благорастворение воздухов. Ранняя пьеса Стоппарда – занятнейшая пародия на традиционные театральные детективы, прославляющие дедуктивный метод харизматичных борцов за справедливость, реконструирующих произошедшее по незначительной детали. В лёгкой сумасшедшинке, содержащейся в этой истории, режиссёр данной премьеры Левицкий усмотрел родной для театра «Человек» абсурд и развил его, насколько смог, посредством пластики, интонаций и взаимодействия со всеми поверхностями сценографии. Зрелище получилось лёгкое, но приятное, умное и интересное, с симпатичными и талантливыми актёрами, претендующее на необычность и потому достойное стоять рядом с «классическими» спектаклями театра.
Час и сорок минут спустя покинув душный, как обычно, маленький зал, я снова вывалилась на мороз и добежала по Поварской обратно до метро, доехала до дома, к полуночи поборола лень, но писала всё равно с большим скрипом, отвлекаясь на всё подряд. Но вот я наконец с грехом пополам осилила крошечную недорецензию и собираюсь ложиться спать, чтобы завтра в последний раз посетить МТЮЗ, причём днём, меньше чем через полусутки. На носу март, что значит не только начало календарной весны, но и Золотую Маску со всеми вытекающими – сиречь почти ежедневным посещением театра с редкими перерывами на кино до самого начала апреля включительно. Прощаюсь до свежих новостей)
