Горло уже чувствует себя лучше, хотя глинту и кофе больше не получало. Если я сегодня нашла забытый вчера в инсте пакет с кроссовками, значит, непременно забыла дома шарф, это закон замещения. Не без труда проснувшись рано, я прибыла к 11ти на две пары Трубочкина, снова показывавшего много фотографий и видеозаписи, на которых актёры выполняли упражнения и разыгрывали сценки в масках, сделанных в размере человеческого лица с терракотовых реплик, найденных при раскопках. Быть может, это была его последняя лекция – жалко, а с другой стороны, начнётся история средневекового театра. На сей раз ничего не забыв, после пар я вернулась домой пообедать и пострадать ерундой, а вечером пораньше, ибо далеко, отправилась в театр. На Университет, к Джигарханяну, где давно не была и очень соскучилась. Прибыла с первым звонком, сразу устроилась поближе к середине четвёртого ряда, уставилась на сцену. И понеслось.
Уже по программке я начала подозревать, что где-то этот набор имён уже видела. Потом вспомнила: тот же самый рассказ Исаака Зингера поставила продюсерская компания «Аметист» под названием «Поздняя любовь». Стало быть, сравнений не избежать, но общее у двух спектаклей, помимо текста, только одно: видеопроекция на заднике. Стоило же действию начаться, я поняла, что рядом с «Нас ждут далеко-далеко…» даже «Поздняя», при всём идиотизме сюжета, кажется неплохим спектаклем. Но не буду торопить события – пока на сцене только квартира старика Гарри (Эвентов), американского еврея, с грудой сваленных в стороне вещей, словно её владелец только что въехал или собирается съезжать. За ним трогательно ухаживает приятель Марк (Четков), тоже немолодой, - точнее, актёры-то значительно моложе своих персонажей, но старательно изображают старость, шаркая ногами, шамкая и бурно жестикулируя трясущимися руками. В непонятных целях появляется и исчезает миссис Адамс (Мухина), липнущая ко всем мужчинам, а затем – феерический выход нарочито грубой и истеричной Этель (Макарова-Васильченко), новой соседки Гарри. Вместо бесед по душам не то автор пьесы «В тени виноградника» Мухарьямов, не то режиссёр Клепиков соорудили внушительный по количеству, но не по качеству ряд комических реприз в петросянской стилистике; текст, памятный мне по «Поздней», конечно, тоже звучит, в нём даже ещё больше шуток, но актёры совершенно не умеют их подавать, и зал практически не реагирует. Зато когда Этель напивается, норовит ухватить соседа за причинное место, беспрестанно норовит упасть, распевает «Бесаме мучо» и отплясывает под русские шансоньетки, ряды сотрясаются от дружного гомерического хохота и аплодисментов. Сам себя повторяющий глупый балаган растягивается до конца первого действия и перешагивает во второе – пригласив Гарри на ужин, Этель встречает его уже пьяной, и продолжаются переодевания, приставания, пританцовывания, дополненные истовыми заупокойными молитвами супругу при драматическом затемнении света. Непонятно, зачем Гарри понадобилось добавлять виски в вино, ибо эта Этель была более чем доступна ещё при первой встрече, хотя до «дела» у них, видимо, так и не дошло. Кульминация романа, напоминаю, такова: оставшись наедине, Этель выбросилась из окна. И если в «Поздней любви» это вызывало недоумение – чего не хватало этой самодостаточной, разговорчивой женщине, у которой есть дочь и миллионное состояние? – то хотя бы здесь всё ясно: буйнопомешанную дамочку просто не долечили в психушке после депрессии, вызванной смертью супруга. Грустно, безусловно, однако Клепиков даже из чтения предсмертной записки Этель умудрился сделать дешёвый фарс, к тому же она была не единственной, кого ждали далеко-далеко в палате с жёлтыми стенами. Марк, услышав, что Гарри собирается жениться, принимается выкидывать из окна стулья, столы и прочую мебель, взывая: «Евреи! Евреи!» и рискуя зашибить прохожих или их транспорт. Финал нелепо скомкали, в многозначительной тишине обрушив свисавшее с колосников бумажное полотнище и перенеся видеопроекцию на стеклянную нишу балкона. В довершение всего этот спектакль, в отличие от «Поздней», не порадовал национальными танцами и вообще каким бы то ни было колоритом. Два часа промелькнули перед глазами как сплошное недоразумение, способное посмешить только степенью своей тупости, хоть и завершившееся овациями стоя. Остаётся только надеяться, что «Нас ждут…» не скомпрометирует в глазах какого-нибудь зрителя ни нобелевского лауреата Зингера, ни евреев, ни театр Джигарханяна.
Спектакль закончился, и я поехала обратно домой. Рецензию умудрилась написать быстро, особо ни на что не отвлекаясь, а сейчас попробую ещё разок лечь спать пораньше и выспаться, ибо завтра мне снова вставать по будильнику. Культурная программа планируется насыщенная – утром кино, обед в кафе и рецензия с нетбука, днём в театр, вечером рецензия с компа и так далее до понедельника. Оставайтесь с нами)