Легла я вчера рано, почти как перед будним днём, с благим намерением встать пораньше, домашку сделать и всё такое прочее. Хренушки. Все утренние попытки проснуться и подняться претерпели эпик фэйл, пока меня не проинформировали, что уже второй час дня. Итить-колотить, подумала я и повлекла своё жалкое существование обедать и страдать ерундой до момента выхода из дома с расчётом на пораньше. Автобус довёз меня до Молодёги, где напротив кинотеатра «Брест» праздновался День города, чьи звуки доносились до самого моего дома. Метро довезло меня до Чеховской, где аналогичные празднества проходили на Пушкинской площади, все улицы и переулочки перекрыли поливальными машинами и хлебовозками, мёрзли ОМОНовцы и менты, без пяти минут копы. Я пошагала в сад Эрмитаж на первый книжный фестиваль БукМаркет, на его второй и последний день проведения. На небольшой площади напротив бока театра Эрмитаж востанцовывались индийские танцы и воспевались индийские же песни, в чьих нехитрых мотивах смутно угадывалось нечто вроде «харе Рама», готичную беседку превратило в гнездо уюта издательство «Эксмо» - там можно было посидеть в креслах и почитать взятые с полок книги, рядом расположился самый настоящий автобус – внутри продавались красивые детские книжки, снаружи он был обклеен белой клеёнкой, по которой можно было рисовать маркерами. Остальное пространство занимали прилавки книжных магазинов, букрумов и прочих заведений, не вписывающихся в формат традиционных книжных, торгующих школьной программой, Донцовой и Сумерками – в частности, Фаланстера и Додо. Хэндмэйд, музыка, арт-альбомы, электронные книги, конечно, присутствовали, но основным товаром были книги бумажные – новые и старые, но преимущественно редкие, то бишь выпущенные смешными тиражами и в интернете не находимые, к тому же по смешным ценам, а то и на развес. Побродив, всё разглядев, перекопав и перелапав, наслушавшись рекомендаций и нанюхавшись виски, благовоний и табака (в зависимости от предпочтений продавцов), то бишь изучив предложение, я создала спрос на три книжки замечательных евреев. Михаил Левитин «Лжесвидетель» (тираж 1500, 100 руб) и Пьер Зеель «Я, депортированный гомосексуалист…» (тираж 2000, 100 руб) – про фошызм, Анри Волохонский «Воспоминания о давно позабытом» (тираж 1000, 70 руб) – из названия понятно. Все, кого на сей ярмарке не было, думаю, уже поняли, что многое потеряли (например, французские комиксы в оригинале, Буковски в суперобложке с картинками и великое множество маргинальных поэтов). Уходя довольная, я обнаружила, что у меня ещё часа полтора свободного времени, и решила обмыть покупки, разнообразия ради, в Шоколаднице. Однако в их новом яблочном меню мой глаз упал на блюдо, в котором фигурировала корица, и, будучи её фанатом, особливо в сочетании с яблоками, я заказала это «Райское яблочко» не задумываясь. Яблочки оказались запечёнными, порезанными на ломтики, утопленными в бокале карамели, посыпанными корицей и зачем-то украшенными веточкой мяты, и свободное время я убила, поедая их и почитывая свежий F5. Затем по подземному переходу я вышла на ставшую пешеходной Тверскую и пришла в театр Станиславского, где в честь первой премьеры начавшегося сезона собралось дофига народу. О том, чтобы пытать счастья, нечего было и мечтать, и я поднялась на бельэтаж, где согнала кого-то со своего законного места в середине третьего ряда; в зале был полный аншлаг, на бельэтаже те, кому свободных мест не досталось, смотрели стоя. Позади меня оказался маленький мальчик, сидевший на родительских коленях; выглядел он лет на четыре-пять, лопотал и вёл себя как двухлетний: громко заявлял на весь театр «мне неудобно», душераздирающе зевал, обдавая меня зловонным дыханием, вместо смеха фыркал, обрызгивая мне затылок, хватал меня за плечи, пытаясь опереться о спинку моего кресла, и так далее. Я была готова его прикончить, но в антракте он, на своё счастье, пересел со родители на край второго или первого ряда, хотя даже оттуда его комментарии и вздохи были слышны. Хождения по рядам, перешёптывания, шелест съестного и звонки мобильников тоже имели место быть, но, благо, смотреть было особо нечего.
После «Бабьих сплетен» Гольдони галибинская труппа силами «канадца» Григория Зискина (театр имени Варпаховского, Монреаль) взялась веселить публику комедией «Бабье лето» современного драматурга Айвана Митчелла (впрочем, больше он известен как сценарист телесериалов). Её главные героини – три дамочки, половину первого действия согласно избитым клише о слабом поле обсуждающие цену на новую шубу, свидания и глянцевые журналы, а затем отправляющиеся… на кладбище. Оказывается, подруги – вдовы и каждый выходной встречаются под предлогом посещения могил своих покойных супругов, словно на воскресный пикник. Одна, Люсиль (Варпаховская), выступает за то, что жизнь ещё не кончена и надо «изучать рынок» новых мужчин, другая, Дорис (Розанова), хранит верность мужу, а Ида (Лушина) колеблется между этими двумя бытовыми философиями. Колебания можно было бы понять, если бы режиссёр вспомнил, что в пьесе все дамы – еврейки, сиречь люди консервативные, но никакого национально-культурного колорита замечено не было. На кладбище они встречают вдовца-мясника Сэма (Сажин), с которым у Иды начинается роман, а её товарки – Люсиль из зависти, Дорис из соображений спасения высокой морали – эту идиллию пытаются разрушить. Разумеется, для нашей великовозрастной парочки (актёры среднего возраста вынуждены играть разменявших полвека) всё заканчивается благополучно, а вот Дорис… умирает – легко и беспричинно, как всегда умирают лишние персонажи в комедиях. Видимо, зря переела фруктов, да ещё и запила вином и молоком. Душеспасительная мораль этой истории повторяет большинство просмотренных мною за лето комедий: дескать, даже если ты уже немолод, тебя могут полюбить. Бесконечные эпизоды то на кладбище (стулья на сцене повёрнуты спинками к зрителю и изображают надгробия), то в доме (стулья повёрнуты сиденьями, сдвинуты в ряд и изображают диван) разграничиваются простым затемнением, мизансцены фактически статичны, и очень быстро становится скучно. Глупые несмешные шутки, частью довольно-таки кощунственные по отношению к усопшим (я циник, но я хоронила родных и близких, поэтому меня немного покоробило) повторяются в среднем по три раза, но зрители готовы смеяться снова и снова: они заплатили за то, чтобы им сделали хорошо, и зря терять время, которое деньги, не намерены. Подбор музыки прямолинеен до топорности: если момент лирический – врубят на всю громкость «О соле мио», если юмористический – станцуют ча-ча-ча под «Хани-хани кисс ми». Актрисы, конечно, не виноваты в выборе материала и его оформлении – они стараются, не переигрывают и не халтурят, их героини настолько естественны и индивидуальны, насколько возможно в предложенных обстоятельствах, и не превращаются в традиционные для комедий картонные вешалки для меняющихся нарядов. Но на них плюсы заканчиваются, а я считаю одну ложку мёда недостаточной для того, чтобы эту премьеру рекомендовать.
После двух с половиной часов таращанья в бинокль (свой меня угораздило забыть дома, пришлось разориться на прокат, зато в очереди в гардероб не стояла) я вышла на свежий воздух, прошлась до метро по белой полосе в центре проезжей части Тверской, приехала домой. А теперь я тороплюсь баиньки, ибо завтра меня ещё ждёт кино. Я с удовольствием посмотрела бы «Скотта Пилигрима», но он остался только на периферии, или даже «Трезора», но он идёт только в дорогих кинотеатрах. Придётся рано встать по будильнику и поехать в «Художественный» - втыкать, сцепив зубы, в свежую попсу «Москва, я люблю тебя». А потом уже, осчастливив вас рецензией, домашку делать. Пожелайте мне творческих сил и спокойной ночи, я, в свою очередь, кастую вам того же)