Почитать я вчера, конечно же, почитала под попеременно шумящие ветер и дождь; когда закончила, какой-то серебристый свет лился в комнату, отражаясь от каждой гладкой и особенно металлической поверхности, - не то лунный, не то уже рассветный. Я достаточно быстро вырубилась, и поднять меня снова смогли только к двум, хотя за ночь комната опять выморозилась и я начала замерзать. Перекусив и пострадав ерундой, я на час раньше обычного вышла из дому, чтобы доехать до Цветного и неспешно дотопать до театра Школа современной пьесы – однако, как обычно, не рассчитала времени верно. Когда я сунулась в кассу, сдала билет на отменённый 17-го спектакль, получила свои деньги и вышла, была ещё половина шестого при том, что в театр мне полагалось к семи. В Додо мне ничего не было нужно, и я решила пройтись пешком до Пушкинской – и преодолела два разделявших нас бульвара за полчаса, так что пришлось думать, где осесть ещё на полчаса. Выбор разнообразия ради пал на итальянское кафе «Болоньезе» по соседству с тамошним Кофеином, где, согласно выставленной наружу рекламе, выбор смузи был побогаче, а сами они дешевле. Я устроилась на веранде, где всё развевалось от ветра, заказала арбузный смузи и вскоре получила бокал, в котором, как мне поначалу показалось, тупо плавал кусок арбуза без косточек в собственном соку. Однако это оказался кусок арбузного пюре, настолько круто замороженного, что его было сложновато втягивать через соломинку, посему я оставила это занятие, когда смузи осталось на самом донышке. Таким образом порадовавшись жизни, я дошла до театра Эрмитаж, где сразу же при входе на моём билете седьмой ряд переправили на четвёртый, приобрела программку, съела шоколадку в буфете и стала ждать.
Прозвучал первый звонок, второй, третий… зрители столпились в коридоре, не входя в зал, потому что вход перегородила карета, ранее стоявшая в холле. Мимо них пронесутся, декламируя каждый своё, главные герои пьесы, созданной самим Михаилом Левитиным, во главе с развесёлым Пушкиным (Ковальский) – ему и принадлежит карета, через которую всё-таки придётся перелезать зрителям по очереди, чтобы попасть на свои места. Пушкин же, восседая внутри, будет деликатно облапывать дам помоложе, игнорируя пожилых к вящему неудовольствию последних. У троюродной сестры жены поэта Идалии Полетики (Левитина) тоже всё начнётся с обиды: любимец муз её оскорбил, забравшись рукой под юбку – другие бы радовались такому знаку внимания, но только не та, что надеялась на большее! Увлечение, которым пренебрегли, имеет свойство быстро превращаться в ненависть, и вот обида стала смертельной, а Идалия посвятила всю свою жизнь «восстановлению справедливости»: «изверг» должен умереть, а красавица Натали (Качуро) – воссоединиться с красавцем Жоржем (Олексяк) вне зависимости от того, что они сами думают по этому поводу. Сама же она останется бесполым монстром, лишённым стыда, не знающим покоя, дьявольски хитрым и безжалостным – в пьесе, конечно же, а не в действительности, знавшей её как привлекательную светскую даму. Спектакль и не претендует на историческую достоверность, его жанр обозначен как «шутка», но в каждой шутке есть доля правды: известно, что по одной из версий именно одержимая местью Полетика выступила автором интриги, погубившей Пушкина. Коварная кузена обратилась к одному из своих любовников-кавалергардов Дантесу с просьбой соблазнить Натали в её доме, а затем, несмотря на его брак с Екатериной Гончаровой, анонимными письмами спровоцировала роковую дуэль, немало подпортившую жизнь и самому Жоржу. Но даже после смерти Пушкина ненависть осталась проклятием Идалии до конца её дней (почти на полвека пережила она поэта) и требует себе в жертву уже её саму: в Одессе, где состарившаяся графиня доживала последние годы в доме своего брата, экс-губернатора Строганова (Романов), памятник поэту установили буквально у неё под окнами… Это история не только о том, как ничтожные мелочи способны переворачивать ход истории, но и о том, что фигуры, на которые мы привыкли громоздить тонны пафоса и пиетета, которые идеализируем и ставим в пример, были простыми смертными, не лишёнными различных человеческих недостатков. И даже о том, как сложно быть врагом тому, на чьей стороне вся страна – особенно после смерти: народ любит возвеличивать покойников, не торопясь признавать своих гениев при жизни. Врагом бессмертному, неубиваемому, непобедимому… сходя с ума от переизбытка яда в собственном организме, Полетика даже вызывает жалость. Левитина все эти серьёзные вещи, без сомнения, волновали нешуточно, поэтому свою «шутку» на два с половиной часа он создал как эпическое полотно, перенося растянувшееся на десятилетия действие из зимнего Петербурга на летний Привоз и задействовав практически всю труппу. Конечно, каждый актёр достаточно талантлив, чтобы создать яркий живой образ, а то и два, даже если у них по два слова текста и по две минуты сценического времени, но, тем не менее, такими второстепенными персонажами картина явно перегружена. А присутствие посторонних действующих лиц так и вовсе непонятно: кого играет самый настоящий негр из Уганды по имени Овиньи-Очиенг Исаак, толкающий покрытую чёрным пологом карету, как катафалк, – легендарного предка Ганнибала? Зачем уход со сцены императора (Амиго), как бы он ни изображал оживший памятник, сопровождается вылетом перепуганного голубя, гадящего на бедного актёра безостановочно? И что убудет от спектакля, если дрессировщик (Меликов) не вытащит на сцену и не заставит пару раз перекувырнуться через голову макаку – кормящую мать, на груди которой болтается крохотный голый детёныш, вцепившись в редкую шерсть всеми четырьмя лапками? Откровенно говоря, такой элемент цирка немало коробит. В остальном же «Изверг» достоин только похвал – удачные костюмы, нескучный экшн, минимализм в декорациях не бросается в глаза, да и посмеяться несколько моментов заставят. Добротный, аппетитный, осмелюсь сказать – психологически глубокий фарс. Невероятно, но факт.
Спектакль подошёл к концу, я вернулась домой. Завтра перед театром неплохо бы постричься успеть, а то до начала учебного года рукой подать, а я за лето обросла. Спокойной ночи, а точнее, утра мне и вам)