Минувшую ночь я спала, пригнув к голове работающий вентилятор, созданный из старой настольной лампы и трёх кулеров – немного шумно, зато не так жарко и в итоге спится лучше. Хотя к ночи дым, за день забивший город, внезапно куда-то утёк и до сих пор ещё, тьфу-тьфу чтоб не сглазить, толком не вернулся. Утром я несколько раз порывалась встать и засыпала снова, какая бы ересь ни снилась, но в итоге проснулась всё равно не так уж и поздно и какой-то необязательной ерундой пострадала до того времени, как подоспела надобность вываливаться из дому. Пообедав арбузом, я поехала до Арбатской и, елико пеший путь предстоял мне неблизкий, снова зарулила в Кофеин и заказала всё того же малинового лимонада навынос, ибо имбирный они навынос не готовили. Попросили подождать минутку, я прождала пять, в выданном мне стакане зачем-то плавали мята и лайм, что превратило лимонад в какой-то невразумительный безалкогольный мохито красного цвета. Стакан с грехом пополам – ну не умею я пить на ходу, не закусывая! – был осилен за время следования по тенистой стороне Поварской, ибо меня неизбежным летним злом ожидал театр Киноактёра с постановкой от независимой антрепризы продюсера Людмилы Живитченко. Какой-то дядя в лихо заломленном кепи раздавал и подписывал тонкие книжечки, но мне он знакомым не показался, и я сразу отправилась в здание, где, что удивительно, даже программки продавали. Я подпёрла с книжкой колонну, первый звонок дали почти ровно в семь, бельэтаж открывать не стали и всю немногочисленную публику пригласили в партер. Обычно, входя в зал, чувствуешь, что там прохладней, чем в холле, на сей раз вышло наоборот. В зале было очень жарко, но, как известно, ломка театрала страшней. Итак…
Общеизвестно, что если Новый год, то должно произойти чудо, равно как и если должно произойти чудо, то непременно в Новый год. На фоне огромной ёлки немолодая учительница Лида (Нильская) пытается заставить свою бывшую ученицу Женю (Полина Долинская) убить карпа, потом учит её соблазнять мужчин, повесив шарик на ухо и дохлую лису на шею. Стоит ей обмолвиться о том, что она любила и до сих пор любит некоего Борю (Владимир Долинский), как этот «прекрасный принц» с лысиной и брюшком заходит в её дверь, чинит кран и уходить не собирается. Вот только не виделись они 25 лет – поэтому Боря принял Лиду за её уже покойную мать, на что та обиделась, вошла в роль и объявила покойницей свою «дочурку». Женя вознамерилась было приударить за пожилым бизнесменом, но безуспешно, а он, протрепавшись с хозяйкой дома, благополучно узнал её, когда она не засмеялась на рассказанный им анекдот. Когда-то, дескать, они по этой причине и расстались: он рассказал, она не оценила, – но вторично совершать сию страшную ошибку они не стали. Как можно после этого поверить в их любовь, если, расставшись по такому пустяковому поводу, больше похожему на предлог, они за 25 лет ни разу не позвонили друг другу и не отправили ни одного письма? Да и над таким анекдотом не рассмеётся ни один здравомыслящий человек: «Летит крокодил и хлопает лапами. Навстречу летит другой и спрашивает: зачем ты это делаешь? – Мух отгоняю. – Так нет же ни одной! – Вот поэтому и нет». Впрочем, здравомыслящими наших героев не назовёшь: Лида упорно строит из себя циничную фурию и от её лица рассказывает о своей любви, Боря упорно принимает её за эту самую фурию несмотря на все оговорки и тоже рассказывает, логика нервно курит в сторонке. Теоретически трагические моменты актёры норовят передать комически, ничего смешного в итоге не получается, грустного – тем паче, хотя наскучить спектакль не успевает: в общей сложности два коротких действия идут меньше двух часов, не считая антракта. Бездеятельная болтология в окружении аляповатых декораций по пути к неизбежному и изначально предсказуемому хэппи-энду изредка разбавляется афоризмами, изобилует самоповторами и, в общем и целом, не несёт в себе какого бы то ни было смысла. Хотя, безусловно, фантазию женщин в возрасте «я стою у ресторана – замуж поздно, сдохнуть рано» должно тешить, что однажды на них может свалиться их первая подростковая любовь, выросшая в нового русского, такого же одинокого и с такой же нежной душевной организацией, как и десятилетия назад. Эдакий бальзаковский кинк.
Во время аплодисментов (немалая часть публики аплодировала стоя) Долинский заявил, что в такую жару надо быть или долбанутым, или святым, чтобы настолько любить театр, и рассказал ещё один дурацкий анекдот. Возвращаться к метро было уже не так жарко, однако меня угораздило влезть в душный переполненный вагон, так что на Славянском бульваре я предпочла от греха подальше выйти на платформу, подышать свежим воздухом и дождаться следующего, более свободного поезда. Когда я была уже дома, прикатилась гроза – короткая, но впечатляющая яркостью вспышек молний и громкостью взрывов грома, от которых закатывали истерику автосигнализации, сбрызнувшая высохшую землю ливнем на пару минут. Во время грозы снова пахнуло было гарью, но сейчас ничего такого не чуется. Скоро пойду спать, завтра мне опять в какой-то театр. До встреч!)