Проснулась я снова часам к двенадцати, пока весь дом ещё спал. В последнее время я вообще ночей как будто не замечаю, хотя время от времени что-то снится – например, когда Ася в ЖЖ написала, что дошла до Кадашей, они мне вскоре приснились… вернее, не они, а огороженный строительный котлован на их месте и какие-то серые лабиринты развалин вокруг, для полноты впечатлений не хватало разве что пегой кобылы на стене. А так – засыпая, прерываю последнюю вечернюю мысль, просыпаясь, тут же её продолжаю и засаживаюсь за реализацию. Так и сегодня – вдохновенно страдала ерундой всю первую половину дня, из дому решила выйти пораньше, поскольку захватила с собой в торбе книжку Тайбера и намеревалась почитать. Путь-дорога по жаре несусветной, снова ползущей к сорокаградусной отметке, лежала до Чистых прудов, навстречу второму и последнему в этом месяце свиданию с театром, больше напоминающим отель – Et Cetera. Снова лифт поднял меня до шестого этажа, к малому Эфросовскому залу, и, приобретя программку, я ещё немного посидела с книжкой за дальним столиком в буфете, а с первым звонком вошла в зал и устроилась на крайнем месте пятого ряда, недалеко от своего законного, в середине шестого. Заполнялся зал неохотно, но мои поползновения на места поближе были остановлены традиционной просьбой дождаться третьего звонка; впрочем, никто больше на них не посягал, и мне удалось посмотреть спектакль с самой что ни на есть середины не больше не меньше, а первого ряда.
Абсурд в России – больше, чем абсурд. Корни рассказов Юрия Буйды – лауреата Букеровской премии, редактора «Коммерсанта» - в той народной мифологии, которая беспрестанно меняется вместе с человеком, расцвечивая его серый быт пряными ароматами страхов и надежд. Если раньше медленно погружающиеся в нечто среднее между маразмом и мудростью рассказывали друг другу на завалинках небывальщины о бесах за печкой и русалках в пруду, то сейчас – о жутких маньяках и чудесных исцелениях у колдунов из газетных объявлений. Мир рассказов Буйды – сказки гипотетической провинции, где время остановилось, а пространство сжалось, очень похожей на город из пьесы «Мурлин Мурло» другого нашего современника, Коляды. Сказки, заменившие реальность, утверждающие старый как мир постулат о том, что любовь возможна только после смерти, а жизнь возможна, только если сойти с ума. Их пишет старуха по прозвищу Три кошки в письмах к убитому на войне «Колясику», последнему романтику, мальчику Николасу, который её любил, когда она была ещё девушкой Катенькой. А он, в белом солдатском исподнем, дожидаясь воссоединения с любимой, эти письма читает – и рассказывает нам, даже не пытаясь отделить действительность от вымысла. Сказка первая: Витька по прозвищу Фашист, набивший подвал пфеннингами со свастикой из раскопанного клада, покойную жену заменил сначала тёщей, потом падчерицей, отдав тёще сына, а когда падчерица умерла, спился. Сказка вторая: самая сильная женщина Ванда Банда кастрировала своего кота и привязала в гостиной на шёлковой ленте, а тот убил её жениха, 30-сантиметрового Мыню с другой планеты, и она умерла от горя. Сказка третья: Миша Полоротов впал в летаргический сон на свадьбе, а когда спустя несколько лет проснулся, выловил из реки свою жену, сохранившей ему верность – и они полетели над всеми проплывающими. И сказка четвёртая: парковый смотритель Хитрый Мух сумел отогреть гипсовую Девушку с веслом – и погибнуть в её объятиях. Девушку без весла, одну из многочисленных обломанных статуй, обступающих сцену, похоронят в вырытой посреди сцены могиле, забросают досками… но тяжесть, безысходность, тягучая и муторная, как во сне, неторопливость спектакля взорвётся оптимистичным, жизнеутверждающим и оттого наиболее абсурдным финалом. Всё – и живые, и мёртвые – надуют воздушный шар, и он унесёт ввысь Витьку-Фашиста, чьих грехов, видимо, уже не держит земля, унесёт в сказочную новую жизнь, светлое будущее, чёрт знает куда ещё. Морок этой безумной легенды, нарочито разудалые ритмы перебивающих её песен, череда архетипических миражей, стихийно непредсказуемое чередование и взаимопроникновение реального и ирреального, натуралистического и фантастического всего за примерно полтора часа глубоко влезают в мозги и долго не отпускают. Спасибо актёрам, с непринуждённой лёгкостью перевоплощающимся из молодых в стариков, из детей во взрослых, искренне и с полной самоотдачей играющим психологически и эмоционально сложные роли, даже в эпизодах создающим живые, яркие, колоритные и самодостаточные образы. Такой спектакль надо посмотреть, пережить, прочувствовать, понять и принять его отчаянное стремление к жизни наперекор смерти. «Смертью смерть поправший – непобедим»…©
Спектакль закончился, я, ещё в сомнамбулическом, слегка пришибленном состоянии, дождалась лифта, спустилась вниз, доехала до родной Молодёги и как-то незаметно для самой себя пешком дворами дошла до дома, постирала волосы, села писать. Тараканы с шуршанием гоняются друг за другом по всему столу – не то брачные игрища, не то раздел территории. А теперь я скоро спать пойду, ибо завтра я, в последний день принятия документов, свои документы из РГГУ заберу, потому что сегодня днём мне позвонила Пивоварова и сказала перетаскивать их в ГИТИС, так как по всем её расчётам меня туда примут. Забирать, наверное, буду сразу перед театром, пообедаю в какой-нибудь кафешке… прощаюсь, дамы и господа, до завтрашней рецензии)
