День не задался с самого начала ©. Проще говоря, с ночи. Когда незапланированно отрубленное электричество таки врубили и я поспешно дописала предыдущий пост, я легла вроде как спать, но снова заснуть у меня не получалось ни в какую. Экзамен на сей раз был явно ни при чём – я по-прежнему упорно не верила в факт его неотвратимости, поэтому думала о чём угодно, только не о рецензиях. Видимо, дело в настроившихся на лето внутренних часах, уже привыкших, что ложусь я к рассвету, а просыпаюсь к обеду. Проворочавшись чёрт знает сколько времени и убедившись, что заснуть не удастся, я включила настольную лампу и устроилась читать свой толстый лиловый томик Клюева, дочитала до первых светлых квадратов от окон на потолке, снова легла и с тем же успехом. Поднялась опять, почитала до щебета первых пташек, и только после этого успокоенный организм, словно услышав сигнал отбоя, заснул как миленький до утреннего звонка будильника; удивительно, но я даже выспалась. Где-то в груди привычно ворочалось желание хоть что-нибудь повторить, запомнить, записать, но было не до него – надо было позавтракать… ан хренушки! Почти первой же макарониной я подавилась так, что пока откашлялась и залила соком, завтраку пришёл хронологический конец. Я покидала в торбу паспорт, пенал и минералку и отправилась до Арбатской, в ГИТИС, где по дороге в театральной кассе заранее приобрела себе билет на вечер грядущий. Прибыла за час, в холле кучковался неразговорчивый народ, вскоре, расписавшись о прибытии, разошлись по четырём аудиториям – я выбрала ту, в которой был кондиционер; Пивоварова заявила, что, оказывается, можно будет смотреть в программки – но их, естественно, никто не взял, ибо раньше об этом не объявляли. Вообще с организацией было весело – люди спорили, будем ли мы писать три часа или четыре, надо ли исписать две страницы или два листа с обеих сторон; выяснилось, что таки три часа и два листа с одной стороны – минимум. Но веселее всего стало, когда объявили, что писать рецензию можно только одинаковыми чернилами, не меняя ручки, а когда кто-то спросил, что делать, если ручка закончится, ответили: иметь две одинаковые ручки. Поскольку подобную информацию мы слышали впервые (когда я раньше звонила в ГИТИС и спрашивала, какие требования к ручке, говорили, что писать можно любыми чернилами), нам, видимо, предлагалось запасную ручку клонировать или родить. Раздали скреплённые скрепкой бланк регистрации и штампованные листы для чистовика и черновика, объяснили, как подписать бланк и загнуть поля на чистовике, строго наказали в чистовике свои данные не указывать, дескать, проверять работы будут анонимно (это как, если чистовик прикреплён к бланку – с закрытыми глазами перевернуть первый лист и начать проверять?). Торжественно огласили три темы: классика на современной русской сцене; новое слово в режиссуре; любимый актёр. Я выбрала первую и стала писать про «Тайные записки тайного советника» в Эрмитаже, сначала на черновик, а когда сказали, что уже час прошёл, начала переписывать уже накатанное на чистовик. Стоит ли добавлять, что выбранная мною любимая чёрная шариковая ручка перестала писать – может, и просто от потных пальцев – и мне пришлось перейти на чужую чёрную гелевую?.. Старалась я писать покрупнее, расширяя как только можно свою былую рецензию подробностями и додумками, досочинила целый абзац про кульминационную мизансцену, но на две страницы целиком меня не хватило – осталось немножко свободного пространства. Досидев впритык, до момента сбора работ, я испросила у Пивоваровой благосклонности к моему некрупному почерку и смене чернил, на что та безапелляционно заявила, что работу, написанную разными ручками, снимут с конкурса. Потом нас всех погнали из холла и с крыльца, чтобы не шумели и не мешали сдаче экзаменов на других факультетах, и мы, толком не успев обсудить отмученное, разошлись. Для успокоения совести зайдя в Художественный кинотеатр и убедившись, что там ничего интересного не идёт, я поехала домой, рассуждая, что при проверке рецензий наибольшее внимание должно уделяться всё-таки содержанию, а не форме, а если работу всё равно запорют, можно будет подать на апелляцию и всё такое. Работ было много, поэтому некоторые ожидали результатов едва ли не через неделю, я – завтра к вечеру, а они уже появились сейчас, когда я вернулась из театра. У меня 90 баллов (я на меньшее и не рассчитывала, объективно оценивая всё учтённое в моей рецензии, не беря в расчёт инцидент с чернилами), нас таких, набравших 90-95, шесть человек, это практически те же люди, которые набрали высокие баллы на коллоквиуме. А бюджетных мест – десять. Вывод напрашивается сам собой, без лишних слов и ложной скромности: отныне я – студент ГИТИСа.)