Позавчера я снова легла в районе половины двух, вчера же встала рано, прокуковала утро дома за главную, пока мама с бабушкой ходили за пенсией последней, а затем забила на все кино и выставки, поскольку до полудня стояла погода пока нежаркая, с прохладным ветерком, и решила провести день где-нибудь на природе. Выбор пал на Кузьминки, где я сто лет не была (с прошлого года или с позапрошлого, уже и не упомнишь), и я поехала туда с двумя пересадками, через Курскую и Таганку, потом встала на платформе без малейшего понятия о том, в какую сторону лучше выходить (в прошлый раз, если мне не изменяет память, я тоже долго искала дорогу до парка). Однако нашлась добрая тётя, подсказавшая мне не только куда выйти из метро, но и куда потом пойти по подземному переходу; я надеялась, двигаясь согласно её установке, что, когда поднимусь на поверхность, узнаю местность и вспомню, в какой стороне парк. Местность узнала, но направление не вспомнила и пошла интуитивно, вскоре, впрочем, всё-таки спросив дорогу – оказалось, что угадала или подсознательная память каким-то образом сработала. В любом случае, я дошла до входа в парк, взгромоздилась на бордюр фонтана с Жар-птицей, в водах которого чётко отражалась невидимая радуга, а ветер приятно бросался в лицо его брызгами, посидела и двинулась всё время вперёд и вперёд. Вскоре с гребня перевала открылся живописный вид на пруды, вдоль которых я и пошла; в первом пруду местные жители уже вовсю купались, несмотря на запрещающие знаки, загорали и пикниковали на песке пляжа или на траве взгорка, катались на лодках и водных велосипедах вдоль противоположного берега, а по центру медленно дефилировала спасательская моторка. Я посидела немного на берегу у самой воды, позавидовала немного (немного, потому что сама скоро поеду на дачу) купающимся, а последующие пруды были уже всецело отданы кувшинкам, росшим зелёными островками и цветущим желтыми кубышками, и уткам, опекающим подрастающее поколение; там я тоже спускалась к мелководью пофотографировать, понаблюдать за живностью, просто отдохнуть в тени от нарастающего зноя. После всей этой красоты я вышла к дороге и Влахернскому храму, пошла по аллее вдоль различных построек Голицынской усадьбы, в различные музеи которых я снова поленилась заходить, а когда опять замаячили между деревьями пруды (а может, это уже была река), вырулила к ним, опять зашагала мимо праздных отдыхающих, а так же их детей и собак, и так до самой тропы, ведущей в московскую резиденцию Деда Мороза. Тропа эта была негостеприимно закрыта опущенным шлагбаумом, и я, как и в прошлый раз, пошла по пустырю под мерно потрескивающими линиями электропередач навстречу цивилизации, где я упустила автобус, но села на маршрутку и за 25 рублей с ветерком прокатилась до конечной, то бишь обратно до станции Кузьминки. Обернувшись таким образом до самой убийственной послеполуденной жары, я, прикупив газетку, поехала домой, страдать ерундой, пока Саус Парк по телеку не кончится; легла спать под богатырский мамин храп, проснулась утром, уже после полудня сначала моей маме позвонила мама Башмака, после чего я краем уха расслышала от первой, тут же засуетившейся и перевернувшей все книжные шкафы, что Башмак опять ни одной строчки не написал в эссе по русскому, а потом мне позвонили из театра «Человек», напомнили, что я сегодня к ним иду по записи нахаляву, попросили не опаздывать. После обеда мы с моей мамой поехали до метро, где она договорилась встретиться с мамой Башмака, опоздали на десять минут, но мамы Башмака не было; мы побродили туда-сюда вокруг метро, зашли внутрь, моя мама позвонила домой узнать, не звонили ли ей туда, и, чтобы не замёрзнуть от стояния на месте, я предложила выйти маме Башмака навстречу. Мы дошли до самого её дома и обратно, моя мама снова захотела позвонить домой – и углядела маму Башмака, стоящую в отдалении от метро; та заявила, что уже полчаса сидит на заборчике на входе во дворы (видимо, ожидала, что мы придём пешком) – так что немудрено, что мы её не заметили, интересно только, как она умудрилась не заметить нас. Состоялся чендж по принципу «на тебе Боже что нам негоже» - моя мама вручила маме Башмака папку с отксеренными ею из разных литературных источников листами, получила какую-то книжку для подготовки по ЕГЭ по алгебре, безуспешно попыталась сунуть ей деньги, и мы расстались, и я поехала на Арбатскую. Приехала, по Поварской и переулкам добежала до театра впритык, купила программку, встала поближе ко входу в зал; но спектакль опять задерживали, я успела съесть шоколадку, а администраторша всё так же всех встречала, требовала у неофитов загадать желание, предлагала всем программки, а когда все были в сборе, озвучила этакий эпиграф к спектаклю, дабы те, кто ещё не знает, что «Человек» - авангардный театр, были к этому готовы. Но вот зал открылся, я нагло устроилась в первом ряду, в самой середине, сделала морду топором, и хоть администраторша кинула в мою сторону пару красноречивых взглядов, связываться со мной никто не рискнул, и таким образом я бесплатно (!) смотрела полтора часа (!) хороший (!) спектакль с самого лучшего (!) места.
«Зигзаги» - посвящение Пушкину, но самого Пушкина, как реального исторического персонажа, автора художественных произведений, в нём нет. Есть Пушкин как вымышленный персонаж, герой художественных произведений, герой легендарный, практически архетипический. У главного действующего лица этого спектакля постоянно спрашивают: ты Пушкин? А он каждый раз упрямо отвечает: нет, не Пушкин. А значит, не гений, и, стало быть, злодейство, зато – сукин сын и за отца своего, суку, не в ответе. А может быть, всё-таки Пушкин?.. – с надеждой спрашивает у зала уже он сам. На этот вопрос зрителю предстоит ответить, посмотрев историю о нём – о его друзьях и женщинах, картах и вине, творческих муках и мучителях, одиночестве и гибели, – историю чувственную и жестокую, начинающуюся за здравие, заканчивающуюся за упокой. Озвучена она с помощью грубого юмора Франсуа Рабле, словесного жонглирования Даниила Хармса, эксцентричной поэзии современного эмигранта Владимира Друка и, конечно же, самого Пушкина – всё это органично сопровождает повествование и даже в виде диалогов чувствует себя вполне в своей тарелке; а когда слова заканчиваются, не менее доходчиво говорят марионеточно-акробатическая пластика, многочисленные символы и даже степ. Свет, навстречу которому уходит Не-Пушкин, декорации, ограниченные стенами с окнами, по которым можно залезать до самого потолка, как и в прошлый раз и, очевидно, как всегда, живые музыка и вокал – достойное и вполне привлекательное обрамление для этого зигзага, лишённого, как и «Entre nous», логики, зато не лишённого смысла; всё-таки театр «Человек» - недаром у него название глобальное – и проблемы ставит глобальные: «Есть я или нет меня?» и «Кто я?». И, посмотрев в этом театре уже два спектакля, могу уже с уверенностью заявлять: Алексей Агапов – замечательный актёр, с полной самоотдачей обливающийся на сцене потом и слезами, играющий на предельном натяжении нервов, и получается ярко, убедительно, любо-дорого посмотреть. Во многом благодаря нему «Зигзаги» мне понравились и я могу с чистой совестью порекомендовать их всем, не страдающим предрассудками относительно андеграундного театра.
По окончании спектакля я, попрощавшись с «Человеком» до следующего сезона, дотопала по Поварской до метро; было ещё светло, а подземный переход уже гремел исполняемой тамошним уличным оркестром «Машиной времени». И я вышла из этого перехода не в сторону Арбатской, а в сторону Арбата, где в такой час уже закрылись все бутики и он безраздельно принадлежал музыкантам и их слушателям, и прошлась по нему до Смоленской. Доехав до Молодёги и осуществив небольшой шоппинг для пропитания на сон грядущий, я на маршрутке приехала домой и теперь надеюсь лечь пораньше и встать пораньше, смотаться с родичами в Метро и начать собираться на дачу, куда я, вполне возможно, уеду уже послезавтра, а вернусь никак не позднее третьего июля. Но поскольку я и с дачи хоть пару раз да напишу, надолго не прощаюсь)