А он звонит ей довольно редко, ну, в месяц чёртовых пару раз.
И его фразы бывают метки. И бьют, конечно, не в бровь, а в глаз.
Она сидит не в его рубашке, не ждёт (ну как же!) его звонка.
Решает дома помыть все чашки. Звонок – и вновь поднялась рука.

И разговоры их все о важном вдруг резко сводятся к мелочам.
К домам ужасным многоэтажным, к чужим любовницам и отцам.
Политике (чёрт побрал её бы), и к курсу евро, и к росту цен.
К чужой (конечно) любви до гроба. Никто не хочет ничто взамен.

–А твоя бывшая так постриглась – её б стилисту ещё стилист.
(Слова вонзают ей в сердце иглы, но ведь она ещё тот артист).
И, знаешь, холодно, мёрзнут руки. Спасибо осени. Ты не прав.
А у того-то родились внуки. Назвали Вика и Святослав.

–А твой-то что там? Совсем печальный? Такой же мамочкин всё сынок?
Кого приводит теперь к ней в спальню? Дурак, ну честно, я б так не смог.
А ты там как? Отошла немного? Да, впрочем, знаю и так, что да.
Забей, прошу, на того больного. Ты ведь красива и молода.

Их разговоры заводят в клетку. В них много важного, но где суть?
Она глотает свои таблетки, ведь надо ей поскорей уснуть.
А утром будет опять по кругу. Она ведь знает наверняка.
Она сидит и глядит на трубку. И по привычке не ждёт звонка.


© Чертовадюжина

Дождь отчаянно бьёт по крыше, тихо спрашивая: «Зачем?».
Я тебя ненавижу, слышишь? Просто думаю, где ты, с кем.
Просто думаю, ненароком, но об этом я не скажу.
Возвращаюсь опять к истокам. И опять о тебе пишу.

Зимы льются в мои тетрадки, ты врываешься между строк.
Что, опять поиграем в прятки? Негде прятаться, видит Бог.
Нахожу в себе где-то силы - я же ведьма, я всё стерплю.
Я тебя ненавижу, милый (и прошу, не рифмуй с «люблю»).

Извини. Я опять сказала то, к чему ты был не готов.
Я сама от себя устала - не умею без лишних слов.
Не умею красиво, скромно, и, наверно, такой умру.
Я тебя ненавижу, помни.
Почему я всё время вру?


© Чертовадюжина

Ты не этого ведь хотела, а чтоб билось быстрей в груди.
Ты ему отдавала тело, но не большее, посуди.
Приезжала к нему ночами, когда было совсем темно.
Ты любила других стихами. С ним лишь страсть, как в плохом кино.

Как зовут его, забывала, только помнила запах рук.
Ты нисколько им не страдала, он – чуть больше, чем просто друг.
К чёрту эти цветы, конфеты. «Я хочу тебя, здесь, сейчас».
А потом – убежать с рассветом, чтоб не видел он красных глаз.

Ты была с ним, а в сердце пусто. Пусто-пусто, как в домино.
Иногда даже было грустно, что бывает так всё равно.
Ты нисколько им не горела, но его ты сожгла дотла.
Ты ему отдавала тело. Но ведь душу не отдала.


© Чертовадюжина

Октябрь пишет с ним нашу сказку. Так дерзко – кружится голова. Я лишь хотела немного ласки, а нужно было делить на два. А, может, три, а потом – четыре, а может быть, умножать на ноль. Я мою пол у себя в квартире. А кто бы вымыл мою мне боль?

Октябрь шепчет своё «спасибо». А руки мерзнут, да и черт с ним. Он ловко лечит души ушибы, и он становится мне родным. Он пишет сказку отборным матом, кривыми буквами на листах. Он говорит, что близка расплата, но я забыла, что значит страх. Не знаю страха, не знаю рамок – всё пережито уже давно. Он оставлял мне на сердце шрамы, но стало, знаете, все равно. Смотрю на старые наши фото – ничто не ёкнет, совсем, никак. Когда бы был до конца измотан, то равнодушие – тоже кайф.

А сердце бьется до боли ровно. Спасибо этому октябрю. Нарисовать бы плакат огромный: «Прости, но я тебя не люблю». Кричать об этом во всех эфирах, писать на стенах, бесить других. Я мыла пол у себя в квартире. А нужно было промыть мозги. Октябрь…ты задержись подольше, чтоб я успела тебя обнять. А он, увы, не звонит мне больше – и я так рада, не передать.

Октябрь пишет с ним нашу сказку, ее закончив на этот раз. Сюжет немножко избит, затаскан, но идеален он на сейчас. Так обойдемся без философий. Октябрь закончил свою главу. А я встаю, наливаю кофе, и наконец-то опять живу.


© Чертовадюжина

Заходишь в бар, чтоб выпить что-нибудь, наполнить себя спиртом и тоскою. Кричишь тебе «Забудь меня, забудь. Я не могу в кино, в котором двое." Я не могу. А ты меня зовёшь: «Приди ко мне черничными ночами». И ты во мне никак не заживешь, и раны покрываются рубцами.

Что рассказать тебе на этот раз? Я снова пью и к чёрту шлю проблемы. Прости меня, что я «не в бровь, а в глаз», прости меня за буквы и фонемы. Прости за эти бешеные дни и ночи, проведённые с другими. Прости меня и заново начни с какими-нибудь чистыми, святыми.

Ноябрь выдыхает серый дым. Люблю ноябрь, а тебя - не очень. Уйди, прошу, к каким-нибудь иным. Спокойно, незаметно, между прочим. Я не могла быть той, что ты хотел. Такой вот нежной, правильной и милой. Уйди, пока совсем ты не сгорел. Уйди, ведь я сведу тебя в могилу. Ты отвоюй себя у пустоты, и у меня, безумной, одержимой. В моих мирах не ждут таких, как ты. Прости меня, прости меня, любимый.


© Чертовадюжина

Мне - читать его, будто сказку, перечитывать по слогам.
Это слишком больная встряска - просто верить его словам.
Мне - дарить ему жизни годы, но мечтая побыть одной.
Он разрушит мою свободу, что так долго была бронёй.

Он приходит ко мне с рассветом, напевая печали в такт.
Я прошу: «Замолчи об этом». В его сказке сейчас антракт.
В его сказке темно и пусто, мне кого-то в ней даже жаль.
Я молю: «Не хочу о грустном», но он снова несёт печаль.

Я читаю его, мне больно. Эти строчки - мои ножи,
Я устала кричать «довольно», жить в какой-то нелепой лжи.
Я умело сгущаю краски, режу память его звонком.
Мне - читать его, будто сказку. Правда, сказку с плохим концом.


© Чертовадюжина

Накроет осень нас тёплым пледом. Давай ещё полежим вот так. Когда ты вдруг навсегда уедешь, ты будешь помнить меня, дурак? Давай еще погрустим о чём-то. Я утыкаюсь в твоё плечо. Потом готовлю тебе экспромтом салат невкусный и суп харчо. Навек остаться бы здесь и вместе. Мы оба знаем, что не судьба. Ты ведь уедешь к своей невесте, а мне останется погибать. Грызть локти или кусать запястья, и пить крепчайшее ничего. Пока же ты у меня во власти. Тебя целую, как своего.

Запомним этот кусочек века. И дай мне просто тебя обнять. Когда случайных два человека судьбу решили не изменять. Плед твоей нежности греет руки, немного кружится голова. Мы оба знаем – близка разлука. Так вот, давай говорить слова. О чём-то важном, о чём-то близком (и тут нам в стену стучит сосед). А ты мне будешь писать записки? Да я же знаю сама, что нет. Пообещай мне, что будешь счастлив. Благословляю, пусть не со мной. Ты разбиваешь меня на части, ведь я то знаю – ты, чёрт, не мой.

Осталась куча пустых бутылок. Скажи мне пару прощальных фраз. А я целую тебя в затылок и обнимаю в последний раз.


© Чертовадюжина

На плите закипает чайник. К чаю тортик, мечты и грусть.
Он заходит с дождем, случайно. Я совсем его не боюсь.
Кипятком наполняю чашки и смотрю на него в упор.
И на пальце верчу кудряшки. Он мне шепчет какой-то вздор.

Что устал от безумных гонок, смены сцен или городов.
От нелепых своих девчонок с облаками вместо мозгов,
Безуспешных побегов с ада, перепроданных чьих-то душ.
Сахар в чай ему, нет, не надо. Только можно, он сходит в душ?

Он снимает с себя все маски. Маски ада и маски лжи.
Он уставший и ждет подсказки. Мнет мне пальцы. «Давай сбежим».
Смотрит, будто совсем не дьявол. А всего лишь бездомный пес.
«Ты поделишься одеялом? Я ужасно, прости, замерз.»

Все как в сказке, но чай остывший. Да и принц мой – увы, дракон.
Меркнут тени ушедших бывших. Он устал, но не побежден.
«Одеяла не будет мало? Дорогая, я так промок».
Я киваю, смеюсь устало. И ложусь у него у ног.


© Чертовадюжина