Ты не знаешь меня, пока ты со мной знаком о погоде, природе, обыденным языком, ежедневным трепом, бессмысленной суетой, мне неважно, кто ты, ты знаешь меня не той. Я умею зеркалить, схватывать, отражать, укрывать словами, исследовать без ножа, я бываю чернее ночи, белей листа, я меняюсь честно - любому тебе под стать. ;


Над столицей ясно, птицы, весенний пар.
Ты не знаешь меня, пока ты со мной не спал, не читал мои сны, не видел моих врагов, я сижу напротив, но истина - далеко.


В этом сила и счастье - быть рядом и быть ни с кем, наши куклы пляшут, веревочки - в кулаке, выбирай кино, заказывай, что хотел.
У меня есть любое солнце.
Любая тень.


© Кот басё Светлана Лаврентьева

Улетает лепесток на восток — взять билет в один конец за восемь сто, сдать проект, отправить акт и выйти в ночь, кто иной летел бы так? Никто иной. Нет ни плана, ни маршрута, ни задач, скачет по небу веселый желтый мяч, скачет речка через прыгалку моста, скачет прошлого смешная пустота. Очень страшно, очень весело скакать, если спрятался — иди себя искать, если сбился — находись в других мирах, в самолете, в океане, у костра. К черту вечную привычную черту, там душа себя держала, да не ту, там не думалось, не пелось — так зачем? Семицветик, чемодан, дорожный чек.
Ты лети, лети смелее, лепесток, — если хочешь — через запад на восток, если хочешь — так совсем наоборот, возвращайся, только сделав поворот. Будь по-моему вели и не тяни, здесь земля давно покоится в тени, здесь не то не так встречается не тем.


Я молюсь за твой полет который день.


© Кот Басё

Поезда и вокзалы, леса и травы, не любовь — обжигающий дерзкий дождь. Это были те времена и нравы, от которых сразу бросает в дрожь. Ни укрытий не было, ни спасенья — отдавались каждому дню сполна. Скоро грянет Прощеное воскресенье, рассказать, кому я теперь жена? Столько кадров сменилось в оконной раме — не привыкнуть к цвету, не вспомнить вид. У меня здесь, знаешь, игра без правил, на войне не думают о любви. Пережить атаку, оставить крестик, встать на новой чертовой высоте и ночами слушать чужие песни, находя в них тысячи общих тем. Все, что было — длится неистребимо, бесконечным ожогом горит в груди.
Потому что нельзя убивать любимых. Можно только, зажмурившись, уходить.





(с) Светлана Лаврентьева /Кот Басё/

Что тебе нужно? Коня, полцарства, царскую дочку, ее подруг? Ты по утрам говоришь мне: «Здравствуй» и начинаешь свою игру. Звонкой свирелью, апрельской трелью, ласковой песней в моем дворце… Добрый палач рядом с плахой дремлет, пес с благодарностью лижет цепь. Старый засов выпускает листья, ров наполняется молоком. Голос твой ангельский, нрав твой лисий, песня, зовущая далеко. Что же ты делаешь, как тревожишь? Ветром врываешься в мой покой. Чем моя стража сильней и строже, тем тебе легче дается кон. Ты позовешь меня – вздрогнет замок, совы сорвутся с высоких крыш. В пору бы волюшку дать слезам, но я проиграю, мне нечем крыть. Я же с ума схожу, как с престола – платье придерживая рукой. Лестницей льется твоя истома, разве я выдержу бой с такой?

Что ты стоишь? Улыбнись народу, спой на прощанье, седлай коня.

Я за тобой и в огонь, и в воду.

Так забирай, наконец, меня.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

А теперь послушай. Я тебе говорю.
У нее будет комната — та, что окном на юг.
Будет письменный стол, в бокале холодный брют.
Будет пара любимых брюк.

Будет платье в шкафу — брюссельские кружева,
в этом платье по телу пальцами вышивать…
В этом платье она чужая, она жена.
А без платья она жива.

У нее будут дети и кошки, стихи и сон,
у нее будет море с утра и на коже соль,
каждый шаг ее будет спокоен и так весом,
словно стоит еще двухсот.

У нее будет теплый дом, а за домом лес,
будет женщина-рысь, что ночами с ладони ест…
У нее не будет тебя, понимаешь, Бес?
А пока только ты и есть.



(с) Кот Басе

Давай загадаем желание сбыться, встретиться, где-то столкнуться лбами, в списке попасть на одну страницу, к одной иконе прильнуть губами, давай почувствуем это «вместе», нутром, молекулой миокарда, давай случайно – в пролетах лестниц, на полке старенького плацкарта, на фотокарточке летних улиц из «полароида» иностранца; давай загадаем, чтоб нас вернули – и наконец-то начнем сбываться.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Когда ты возвращаешься домой, когда ты возвращаешься домой, когда ты возвращаешься домой - мы будем ждать, мы вымоем посуду, мы чистое наденем и цветы, сиреневые-желтые цветы, которые ты любишь, любишь, ты ведь любишь нас? А за любовь не судят. Сама подумай - разве хорошо, когда искал везде и не нашёл, когда квартира - каменный мешок, и мы на дне болтаемся стихами. Ты приходи, ищи и доставай, ругай кота, сгоняя со стола, и чайник ставь, и говори слова - без слов, ты знаешь, нежность затихает. Как будто был здоров и занемог, как будто мир вокруг - глухонемой, когда ты возвращаешься домой? Где шаг, и смех, и голос твой знакомый? Мы будем ждать, мы наведём уют и музыку любимую твою.
Нам эти расстояния дают, как памятку, что было по-другому.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Коснувшийся двери когда-нибудь войдет — таков порядок слов, прописанных в судьбе. О том, что будет до, я знаю наперёд, но не должна пока рассказывать тебе. Частоты городов меняют наш узор, успеешь убежать — останешься в живых, ты думала, что дар звучит, как вечный зов, но слышала лишь вой собак сторожевых. Есть выбор у воды, есть выбор у огня, есть выбор у тебя, пока ты помнишь суть. О том, что будет до, не спрашивай меня, однажды щелкнет плеть, и кони понесут. Услужливые псы, елейные враги, свои среди чужих, расставившие сеть. Я буду ждать тебя, но не подам руки, пока ты ловишь тень в проклятом колесе.

Внутри меня кристалл прозрачнее стекла, мой каменный порог живым плющом увит.

Не отменить закон, не разрубить Узла — мы служим не толпе, а Силам.

И любви.



(c) Кот Басе - Светлана Лаврентьева

Мы собрали все красные светофоры, новичков, сплошные и АЗС — чтобы нам хватило на разговоры, чтобы ты еще задержался здесь, мы собрали все аргументы, факты, все причины, пророчества, смыслы, соль, но никто за тебя не решает, как ты направляешь вечное колесо. Провожать — наука для павших духом, уходить — наука для взявших след. Ты взлетал, а я обернулась слухом и бродила музыкой по земле. Ты поел, поспал, пересек границу, вышел к морю, щурясь, надел очки. Я не переворачивала страницу — буквы стали острыми, как крючки. Каждый вечер теперь я читаю эту навсегда недописанную главу, пальцы в кровь, любимые люди — в лето, время — в Лету /но держится на плаву/.

На дорогах зеленый, обгон без края, не мешают ни фуры, ни патрули.

Мы привычно разное выбираем, разлетаясь по разным краям земли.



(с) Кот Басе - Светлана Лаврентьева

Я не выдержу долго на голом энтузиазме, неприкрытых чувствах и обнаженных нервах.
Я говорю тебе" здравствуй", но в этом ""здравствуй" слышится неуверенное "наверно".
Неверно, но будем вместе, Наверно, долго. Мы будем едины, но что в этом кроме факта,
Который упрям и громок, но в каждом слоге нам то и дело слышится fuck и фатум.
Я не выдержу жизни в жалости и надежде, не дождусь от тебя покоя и постоянства.
Мы будем вместе как прежде, но в этом прежде нам ничего не ясно, совсем не ясно.
Я устала быть вещью, твоей обнаженной вещью. Приезжай ко мне с цветами и алкоголем,
Когда станешь свободным от нищеты и женщин, от беспощадной истерики и агоний.
Мы с тобой просидим до утра, разбирая части то ли общего прошлого, то ли ночей случайных.
Есть слова и минуты, в которых хранилось счастье.
Отличай их от прочего мусора.
Отличай их.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

...для Веры

И время будет идти по кругу, считая бусины старых четок, и разлучая людей друг с другом, готовить встречи для разлученных, и время будет стирать жестоко – освобождая для новых место, не слыша просьбы, не помня сроков, пусть слишком больно – но очень честно. И время – будет. Однажды просто случится нашим – бери и веруй. Мы называемся миром взрослых, где каждый день измеряем мерой знакомой боли, привычной силы, что заставляет крутиться глобус. А жить не так уж невыносимо. Сложнее –выжить, но ты попробуй. Ведь все, что было – цепочка фактов, на ней – иконка твоих историй, где гравировкой увидишь завтра все то, о чем ты сегодня споришь, где сам однажды случишься – ликом, нечетким контуром, силуэтом, и время просто сотрет улики – и ты начнешь забывать об этом. И ты начнешь находить простые, святые радости – в тихих буднях – улыбки, песни, слова, цветы…и однажды ты наконец забудешь. Мы все проходим свои мытарства – и очищаемся свежим воском. Приходит время – бери и царствуй, ложись на землю, смотри на звезды, держи оставшихся –к сердцу ближе, не бойся боль отпускать по ветру. Когда ты будешь просить – услышат, и это станет тебе ответом. И наконец-то протянут руку, и ты увидишь в окне открытом, как время тихо идет по кругу и шепчет четкам свою молитву.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Эта белая гладь, эта снежная плоть, эта зимняя острая суть, я вагон, я стекло, я поля за стеклом, я закат, заплутавший в лесу. Я тела обнаженных до блеска берёз, я воронья смола на ветвях. Умирают - всерьёз, воскресают - всерьёз, а потом не всерьёз говорят. Нет таких языков и таких толмачей, чтобы выдержать этот удар. Быть легко /но зачем ты, зачем ты, зачем?/ легче только не быть никогда. Я, рождённая в зиму, совпавшая с ней, я, живущая в тысячах тел, - голубая вода, всеобъемлющий снег, идеальный в своей чистоте. Поезд тянется, словно серебряный шов под надзором мигающих ламп.

Так зачем ты/
зачем ты/
зачем ты пришёл?

Кто ты там, за границей стекла?




(с) Кот Басе - Светлана Лаврентьева

Сегодня мы провожаем 2020й. Провожаем, уже зная, что новый год продолжит его дело. И это неплохо, нет. Это означает, что у нас – скучных взрослых, которых в школах готовили к работе на предприятиях с 9 до 7 и пенсии с кроссвордами – есть шанс увидеть реальную смену эпох в космическом масштабе. Есть шанс стать героями самого невероятного фильма, позволить себе прожить часть жизни свободными, загадать и исполнить самые смелые мечты, оказаться в удивительных местах и встретить невероятных людей.
Нас с детства учат, что за все нужно платить. И это правда – жизнь держится на балансе. Но у нас есть выбор – за что платить и в какой валюте.

Можно заплатить здоровьем и свободой за скучные годы в унылых декорациях, можно заплатить смелостью и доверием за дорогу, полную приключений. Можно купить лишнюю вещь, а можно – заветный ключ от двери к счастью. Можно считать лайки в соцсетях, а можно обнимать живых любимых людей.

Люди боятся быть свободными, потому что «цена слишком высока». Но никто не считает, сколько бесценных моментов жизни он отдает в обмен на страх, ограничения, условности, иллюзии и маски, за которыми не различить лиц.

В канун нового года я желаю каждому сделать правильный выбор. Правильный лично для него. Найти свою дорогу, вернуть свою силу. Это почти невозможно в толпе, этому нельзя научиться на курсах и тренингах, про это не купишь книжку.

Единственный человек, который может изменить вашу жизнь, - это вы сами. И Вселенная будет вам помогать – если сделка будет честной.

Уходящий год у многих забрал что-то ценное – близких, стабильность, любимую работу или перспективы, на которые очень рассчитывали. Под бой курантов подумайте: за что вы заплатили? У вас есть кредит доверия, внесенный аванс, на что вы хотите его направить?

Вернуть все «как было» не получится. Мир изменился. Но в новом мире больше шансов обновить свою жизнь.

О чем вы мечтали в детстве? Какие книги любили? Что хотели изучать на самом деле? В каком месте жить? Каких людей встретить?

Это важные вопросы. Самые важные...



(с) С любовью, Светлана Лаврентьева

Прикасаться и целовать нынче тянет неудержимо. Я под кожей ищу слова, как геологи ищут жилу, в шхерах ладожских гнезда вью, обнимаю живое жадно, я свободу себе пою от всего, что меня держало. Долгожданным дышу теплом — алым заревом в темных скалах. Разиюлилось, разлилось, белым облаком обласкало.
Дикий берег, пологий спуск, шелест раннего листопада.
Я нездешний, я знаю путь
Из любого
земного
ада.



© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Из всех иллюзий я люблю одну: иллюзию подвижного пространства. Когда ты возвращаешься из странствий, но не домой, а дальше - в глубину. Когда идешь из вечной темноты туда, где счет берет свое начало. Для нас такая точка - у причала. Прошло сто лет. Построили мосты.

Залив вечерен, вечер полон птиц, паром дрожит и дышит черным дымом. Как ты тогда была необходима - частица «не» в моем «не отпусти». Большой проспект, троллейбусы в депо, июнь - и юным, нам не выдать словом святых часов, чей механизм изломан и время искажает до сих пор. Сиди со мной, смотри издалека на сталь воды, на выцветшие камни. И никуда меня не отпускай: мне так сложно будет повод отыскать. Мне будет больно - годы, за чертой, в чужой стране, за всеми рубежами. Как жаль, что мы с тобой не возражали, друг друга заполняя пустотой. Сиди со мной, фантом моих побед, моей свободы легкое дыханье. Ошибки исправляются стихами, стихи опять достанутся тебе.

Залив вечерен, тонкая черта разделит небо нам - на до и после. Здесь кажется, что ничего не поздно, но слишком поздно оказалось там.
Мы повзрослели так, что этот порт нам впору. Что ж, плыви, «Анастасия».
Мы ни о чем тогда не попросили.
Поэтому ты нас не подождёшь.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Все порывы души упираются в немощь тел.
Ты потом напиши, той ли участи ей хотел,
ту ли долю ей выбрал, когда раздавал слова,
что пророчил ей, когда ее целовал?
Твоя девочка выросла, полно в неё играть.
Пеппидлинныйчулок, разбойница и пират,
забияка, проказница, умница, егоза.
Время выйти из тени и главное рассказать.
Милосердный Отче, галактический старожил,
где ты взял эту боль, что однажды в неё вложил?
Сколько шрамов, храмов, препаратов, передовиц
ты оставил в наследство вместо своей любви?
Нет ни зла, ни печали, ни весточки, ни звонка.
Тридцать лет я качаю твою девочку на руках.

В небесных льдах застывшие корабли.

У собачки боли, у девочки не боли.




© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Мы сегодня всю ночь не гасили огня, чтобы Санта нашёл и тебя, и меня, и наш дом среди прочих похожих домов, и родителей наших, и даже котов. Мы сидели, носами прижавшись к стеклу, и смотрели на смерть, и глядели во мглу, и боялись, что Санта собьётся с пути: он идёт в темноте совершенно один. Мы держали свечу и читали стихи, мы кричали в лицо переулкам глухим, замерзали, болели, слабели к утру, только каждый упрямо твердил: «Не умру». Мы не видели света, следов и мешка, ни конфет, что подбросили иcподтишка, ни бумаги цветной, ни волшебных картин. Но мы точно уверены: он приходил.
Потому что мы живы, и скоро рассвет, потому что ещё продолжается век, потому что сдаются и смерть, и беда, потому что он с нами – сейчас и всегда.
Видишь: Санта нашёл и тебя, и меня, пусть ты взрослый, но все же, попробуй понять: он услышит любого, кто к чуду готов.
И родителей наших.
И даже котов.



© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Любимый мой, жестокий, но родной,
мой старый, слабый – диабет, Альцгеймер,
то в спину вступит, то кольнёт в боку.
Ты тихо опускаешься на дно,
мой гений сумрачный, а может быть, не гений-
я до сих пор решиться не могу
сказать тебе спасибо за труды,
за ровные ряды тобой убитых,
за выжженную землю за спиной.
Сказать, как нужен был когда-то ты,
как ты стучал в висках сердечным битом,
как ты соединялся не со мной.
Безумный мой, отчаянный, ничей –
нет ни ключей, ни пожелтевших фото,
все уничтожил ветер перемен,
двенадцать месяцев – не календарь, а чек,
мы оба расплатились за охоту,
но пустота – и в сумме, и в суме.
Пора в седло, пора искать в другом
края, резоны, реки, переправы,
в тебе навек оставив словом след.
Мне так давно привычен и знаком
святой сигнал, дающий в полночь право
не звать тебя, не плакать, не жалеть.
Единственный, кто смог и кто не смог, ⠀
забравший все, но больше потерявший,
знак бесконечность, декабря предел.
Круги по кольцевой, и дым, и смог
над городом, уже ненастоящим.

Прощай, мой год.
Ты сделал, что хотел.



© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Все, как обычно: вылет, кофе, гейт, почтенный немец с гипсом на ноге - смеется: ох, гранитные ступени. Чириканье китайской ребятни, и дождь слепой, и взлетные огни мигают на границе измерений. Безвременье, где с севера на юг опять бредешь, и кочевой уют привычно тащишь в желтом чемодане. Еще не там, уже почти не здесь, котам, котам оставили поесть? Уроки сделай, сколько там заданий? Любой билет - попытка отпустить, не думать о и не сжимать в горсти улыбки, фразы, слезы, поцелуи. Лети, не беспокоясь ни о чем, пилот назначен пастырем, врачом, волшебником: мечтай - и наколдует. Все, как обычно, значит, все о том, как ждут коты, и мальчики, и дом, и город ждет, оставшись у залива. Любой билет - попытка сделать круг к словам из слов или к рукам из рук.
И время нас берет в свою игру, в которой всех рассудят справедливо.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Почему-то я знаю: он любил меня больше тьмы, уходил за мной от дома, сумы, тюрьмы, сотни раз споткнулся, ни единого не зарекся, занимался мной, и горел за меня, и спекся. И упал во тьму, но и там продолжал светиться, изотоп урана, метеорит, жар-птица, опалённые перья, потусторонний шёпот, он был проклят мной и отпущен из прокажённых. Почему-то я знаю, что он помнит меня и чует, став одним из тех, кто спасся от смерти чудом, мою боль приняв в себя и вернувшись целым, он и тьме отныне ставит другую цену. Различая ее ужимки, гримасы, тайны, он ложится в тень земную, включает таймер, позволяет тьме самой находить ответы.
До рассвета потерпеть ее.
До рассвета.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Я сижу под столом и любуюсь тобой, забывая отчаянно, чей я. Мимо ноги идут, но в одной из минут этот мир спрячет вечность зачем-то. Скатерть - наша зима: кружева, бахрома, белый иней на дереве темном. Мы себе на уме - укрываясь в зиме, в эту взрослую смерть не растем мы. Чудеса, голоса, я хотел бы сказать, что ресницы твои - золотые. Но пока не пора, нам игра - не игра, не распахивай сердце - остынет. Время взрослым не врет, вечер сумерки вьет, но фонарик - надежное средство. Слышишь, мама зовет? Мама вечно живет, пока мы не выходим из детства.
Я пишу - за столом, разбивая стекло, выпуская нас из заточенья.
Ночь случилась вчера и от снега светла, ни кола, ни двора, но
Святой Николай
нам оставил
немного
печенья.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

А напомни-ка мне, хороший мой, как мы начали, палачами друг другу стали, свечами, плачами, бесконечной проверкой на прочность, железной выдержкой. Расскажи, уходящий к Вечному, как мы выжили?

Какими были безумцами, дураками, как водил ты меня кругами - от столичного пекла до горной святой обители, как мы своих обидчиков ненавидели, как родители наши седели, слабели, таяли, как рождались книги, и мы нараспев читали их, как любили тех, кто взгляда не стоил нежного, как бежали из дома южного, плена снежного, как искали себе пристанище в каждой строчке.
И нигде нам не было места поодиночке.

А напомни-ка мне, когда ты вошел в права свои, перестал молоть чепуху и нести напрасное, уберег нас от лишнего третьего, слова лживого. Вспомни, как я тебя услышала, покажи меня.

Покажи, как июнь дождит, укрываясь в сумерках, как несмело новые карты себе рисуем мы, как играет лето заревом, ветром огненным, как рассвет расстилают нам рыбаки на отмели, как становится все пустым и уходит в прошлое, как в степи встречают орлы, а в предгорьях - лошади, дом теплом наполняется, смехом и детским гомоном, как ты учишь нас извечному и огромному.
Как храним, что имеем, и ведаем счастью цену.

Целый год прошел сквозь нас.

И оставил - целых.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Получил подарок на Новый год!..) Спасибо огромное Светлане! Очень рад!

Разрифмуй ее, пожалуйста, отшепчи, мы друг другу давно конвойные, палачи, следопыты лайков, свидетели лунных фаз, переменные токи смыслов, случайных фраз. Отпиши ее побуквенно, отведи, вместо стука колёс верни метроном в груди, дай забыть мне названия станций, сезоны, сны. Я герой твоих текстов, и нет мне иной вины. Мы устали сбываться - не буквы, а белый шум, я смотрю сквозь слова и большего не прошу: дай ей счастья с другими, душе посули покой, лишь бы мне не видеть больше ее - такой. Разрифмуй нас, разбей на прозу и разбросай, если были слова моими, то я сказал, пусть чужие идут подстрочником, ждут главу.

Напиши мне иную сказку, где я - живу.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Он ищет музыку во всем- в кофейных чашках, в медных крышках, и дерево, и камни слышит, и каждый звук в себе несёт. Играя на любом столе, руле, стекле, колене, книге, он состоит в великой лиге несущих истину земле. И, наблюдая этот свет, причастность, таинство и чудо, я знаю, кто он и откуда и почему не человек. И как, рождённый от людей, он неподвластен их законам, хозяин огненных драконов, летящих в вечной темноте. Я знаю боль его и страсть, созвучия, аккорды, песни, ступени древних нотных лестниц, сегодня, завтра и вчера. Он ищет музыку во мне, но кажется, не в этом дело. В его руках звучит не тело, а то, чему названий нет. И отдаваясь высоте - сверхзвуковой и безупречной - я становлюсь ему не речью, но музыкой небесных тел.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Мы держимся, чтоб вслух произнести: прости, реальность, прошлое, прости, вас больше никогда не существует. Приходит север, расстановка сил - заливы, сосны, в сумерках висит луна и смотрит на меня живую. Вокруг все камень - мрамор и гранит, и этот камень больше говорит, чем сотни ртов, оставленных на откуп пустым словам /в которых правды нет/, чужим местам /останься, сдай билет, иди к воде - волна, весло и лодка/. Вокруг все путь, и в нем все больше нас, мы держимся - рассудка, платных трасс, приличий, смысла, правил, обещаний. Но что мы сможем небу рассказать, когда придёт пора смотреть в глаза, когда на выход позовут с вещами? Что мы успеем, Свет мой, что спасём? Ответ, который не произнесен, где ты живой, и я с тобой - живая.
Нас снова настигают города - вчера, сегодня, завтра, никогда.
Над головой проходят провода, как рельсы для небесного трамвая.


(с) Кот Басё Светлана Лаврентьева

И снова Персеиды, говорят, который год об этом говорят, они над каждым августом горят - не звукоряд, но огненные знаки. И в августе - который год подряд - восторженными полнится отряд, как будто не дожить до сентября, великого падения не зная. И каждый ждет, что дождь изменит все, что звездопад вернется и спасет, янтарный мед из поднебесных сот - мерцающие медленные капли. Равнинный житель, горный новосел - гадают, что им небо принесет, и млечное вращают колесо и к метеорам тянутся руками. Шумит река, и каждый строит плот, что время наконец переплывет, но, мысленно орудуя веслом, в течение идет, боится бури.

И снова Персеиды- повезло, летит на землю битое стекло,
небесный Пес отряхивает блох, Хозяин усмехается и курит.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

По солнечным квадратам на полу, по шторам, чашкам, зеркалу, стеклу вслед за лучом, опережая луч, проходит взгляд, детали отмечая. Колдунство, волшебство, шаманский трюк - наш Кормчий к нам заглядывает в трюм, ты рядом спишь, а я с ним говорю - и крылья вырастают за плечами. Я говорю о том, как нежно быть, ценить, беречь и принимать любым, вот наша лодка, видишь, вот наш быт, мы ничего, играя, не разбили. Переходить на сторону добра - знакомая и древняя игра, когда из утра сложится вчера, он вспомнит там, о чем мы говорили. По солнечным квадратам на полу /ты рядом спишь, /опережая луч/ проходит взгляд /хвала его теплу/ детали, лица, солнце на подушке.

Мы будем осторожны и нежны, и суждены, и Кормчему нужны - и слушаться, и попусту не ныть, и руки мыть, и не ломать игрушки.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Все должно быть тише тихого - только так. И ни слова о том, какой здесь ангел или мудак, ни скриншотов, ни фотографий, ни смс. Всех, кто дорог, - храни в покое, во тьме, в уме. Не показывай миру лишнего - мир упрям, он потребует то, о чем ему говорят, он разделит с тобой твое счастье, твою беду, а потом будет поздно - и важного не найдут. Есть закон притяжения - мысли, людей и дни мир в себя впитает, запомнит и сохранит, растворит в себе соль земную, любовь и боль - что ты будешь делать, что заберешь с собой? Все должно быть тихо, мой Свет, ни в одном окне не оставь огня для тех, кого рядом нет, для льстецов, страдальцев, фолловеров, ловкачей.
Все должно быть тише тихого. Ты ничей.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Странно стать чужим, когда ты умел быть частью, когда порознь казалось подобным смерти. Я все жду, когда из памяти постучатся наши строгие демоны - что мы тогда ответим? Странно быть внутри звонка - искажённый голос, словно сердца нет и не было в нас в помине. Мы пятнадцать лет с иллюзиями боролись, а потом попались в лапы случайной мине. Странно знать, что я лежу здесь, в кровавой гуще, пропускаю острые травы сквозь это лето. Убивают те, кто делал нас чище, лучше, с кем делили горький опыт и хлеб насущный, те, за кем мы так уверенно шли по следу.

Воскресенье - время верить и причащаться. Целовать детей и небо держать над нами.

Но монета в пальцах бога должна вращаться.

Да, монета в пальцах бога должна вращаться.

Монета
в пальцах бога
должна
вращаться.

Твоих мертвых прибавилось.

Как с этим жить, родная?


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Ни лампы, уходящие в тоннель,
ни рельсы, проведённые во тьму,
ни чёрные подтеки на стене,
густая кровь мальчишек на стене,
ведущих поезд в стену - на стене,
ничто не подчиняется ему.
Колонны, люди, лестницы - ведро
перевернулось, куполом накрыв,
господь играл в песочнице, но кровь,
господь копал, порезался - и кровь,
господь упал - спустись к нему в метро,
поглубже в рану, в самое нутро,
в его незаживающий нарыв.
Увидишь: макрофаги едут вверх,
пока эритроциты едут вниз,
по кольцевой налево, овдовев,
уходит свет, без пары гаснет свет,
у путевого кровь на рукаве,
реципиент, прошу, остановись.
Платформа, мрамор, известь и гранит,
табло, таблетки, та еще беда.
Таблицы превращаются в огни,
он тоже превращается в огни,
гниет и гаснет, и теряет нить,
ему не подчиняются они -
и машинист, и черная вода.

И лампы, уходящие в тоннель,
и рельсы, и мальчишки за стеклом.
Скажи мне «да», и я отвечу «нет»,
нет выхода, пора, сдавай билет,
мигает красный, нам не повезло.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Скучаю - норма, полная исключений,
устаревшая форма неправильного глагола.
Милая, ближе. Просто напомни - чей я?
Какого черта я здесь и с какого года?
Пока твои легионы хранили сон твой,
пока остывало солнце на влажных скалах,
я в одиночку сражался с небесной сотней:
лунные стрелы, ангельские оскалы.
Пока ты искала покоя /покойся с миром/
в руках тишины, спустившейся с гор в долину,
я там, наверху, один танцевал на минах,
и, кажется, танец выдался слишком длинным.
Закат разрезает небо опасной бритвой,
больное «люблю» звучит искаженным «здравствуй».
Здесь что-то случилось за время великой битвы,
мы слишком другими вернулись из дальних странствий.

Но я смотрю на тебя в серебре вечернем -
чуть дольше, чем люди имеют на это право,
и сам становлюсь важнейшим из исключений:
влечением, причиняющим боль на равных.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

На постоялых сумрачных дворах, где люди - прах и будущее - прах, где чай остывший отражает вечность, и Млечный Путь свою теряет млечность, рассеивая свет в белесый страх, на деревянных нарах, как в норе, спят слуги логарифмов, теорем, логических задач и уравнений, никто из них не прав, никто не гений, никто не чемпион в своей игре. Спят сброшенные с лунного моста, узнавшие: теория пуста, нет истинных путей в ментальных картах, у лучших схем всегда плохая карма: все шло по плану, дальше - пустота. Им снится хаос - выйти и суметь владеть цветами, звуками владеть, в гармонии безумия искать их, им снится то, что всех однажды схватит за горло песней - крепкой, словно смерть. Но просыпаясь в комнате пустой, они идут друг к другу на постой, и тянут лямку времени тугую, в уме с чужим бессмертием торгуясь, не в силах жизни получить простой.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

От света занимается занавеска, потом стена, и стол, и четыре книги — твоя, моя, поваренная, Господня — на каждой луч: иди, выбирай любую. Ты видишь луч, но в нем — никогда не книгу, а стол и стену, ткань и стекло, и раму. А мама мыла /милая, что такое, откуда это родом, не надо детства/. Я вижу луч, и золото на форзаце, страницы, пальцы, пяльцы и нити слова, и как все крепко сшито и — ладно, ладно — так скроено, что сразу и не разрежешь. А есть ещё рецепт и псалом, пожалуй, сюда пойдут четвёртый и девяностый, хотя велик семнадцатый, несомненно: Прибежище мое и уповаю. Без четверти, как утро заполыхает, окно, стена и стол, и четыре книги. Найди мне в них рецепт от сердечной скорби, впиши в любую — мне от сердечной скорби, лучом впиши — в псалом или в хлеб насущный, ведь ты могла, могла, ты могла, умела. Иначе мы проснемся на пепелище. Проснемся — будет солнце. Помилуй, Боже.



© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Впрочем, как всем нам хорошо известно, нет на свете грехов, которым не нашлось бы прощения (с)

Оскар Уайльд

Как стальной позвоночник подземного змея, что свернулся кольцом где-то в брюхе столицы, из глубин поднимает Медею, Тесея и сто тысяч имён, не желающих длиться. Как, ударившись оземь, идут они лесом или парком идут, если леса не сыщешь, за чужим маяком, со своим интересом - семь морей бороздят корабельные днища. Как не львы и не гидры, но звуки и кадры на пути их встречают и словом, и делом. Из глубин достают и наносят на карту тех, о ком ты недавно и знать не хотела. De profundis, родная, открыто, разбито - опустеют и тюрьмы, и трюмы, и термы, даже ты опустеешь - однажды по битам будет скачан любой и прочитан неверно. Ошибаться - исконное свойство двуногих: не учили ещё обращаться с вещами, оттого и не знаем обратной дороги - согрешили и ждём.

Но никто не прощает.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Покажи мне плёнку - случайный дар, искаженный свет, обнаженный вечер. Никому запретного не отдай, пусть уходят: здесь поживиться нечем. Нам ли, знавшим силу пустых домов, раскрываться с теми, кто дна не ведал? Покажи мне плёнку, где мы с тобой - снег и пепел, время, осколки ветра. Проявляет нас - красный свет внутри выжигает все. Никого не слушай.

Эта пленка стоит как героин.

В каждом кадре рушатся наши души.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Обманывая тех, что лучше нас, умеющих писать о невозможном, мы нынче молчаливы, осторожны - не стали разбираться, чья вина. Мы разошлись /опять аэропорт/ не потому, что куплены билеты. Какой резон сейчас идти по следу, когда давно проигран этот спор? Мы отказались выйти за черту, сойти с ума, слететь с привычной трассы. Любимая, мы не теряли разум, поэтому рождаем пустоту, не исчезая вместе по ночам, не разбивая время общим пульсом. Отступники – нам в каждом слове пусто. Все громче получается молчать.

Вернись домой, включи Rene Aubry, открой окно – на западе граница.

Нам ничего иного не приснится. Пока мы об ином не говорим.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Если, помня юность, не встретить старость, навсегда останется, что скрывать. Было время, вместо весны достались: серый мрамор, надпись, сирень, трава. Было время – скованы мертвой хваткой, затянув не петли, но пояса, разделенные вечностью и оградкой, мы умели об этом не рассказать. Из молчания выросли даты, дети, долгий путь – подальше от рубежа. Только смерть, за которую мы в ответе, как немой конвойный, чеканит шаг. Переплавив судьбы в господнем горне, отпустили - в землю ушла вода. Только речь всегда застревала в горле. Будто нас и не было никогда.

Эта боль извечная, нутряная, у ее барабанов особый ритм.

Я пришел отдать тебе долг, родная.

Твое слово свободно.

Заговори.


© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Который год под огненным дождем идем с тобой и от себя идем, гало-эффект, причудливые тени, фонарь-аптека-улица-ступени. Вооружен, но не предупрежден наш город, погрузившийся во тьму, забравший нас с собой – хвала ему – иначе чем нам было бы гордиться? У нас такие ангельские лица, в аду нас обязательно поймут.

И шли, и шли, и говорили так, и каждый был провидец и дурак, и все сбывалось, как и обещали, и обрастали песнями, вещами. Отдай колечко, разожми кулак.

И шли, и шли, и вот настал предел страданиям и прочей ерунде, аптеке, аду, улице, погоде. Отныне этот текст нам не подходит, он многого от авторов хотел.

Поэтому под огненным дождем мы никуда сегодня не идем, фонарный нимб, спокойствие святое. И город больше ничего не стоит, он безоружен, но предупрежден. Хвала ему, и вам, и тем двоим, вот третий Рим, второй Ершалаим, и семь холмов для сорока поклонов.

Столбы вбивают ямбом, безусловно.

Отмучайтесь. Потом поговорим.



© Кот Басё Светлана Лаврентьева

Все, во что мы с тобой однажды не доиграли, отольется грозой и станет знакомым спектром. От Нью-Йорка до нас целый свод нерушимых правил, я их нарушаю по километру. Мы привыкли к намекам, чтоб меньше бояться правды, мы просты, как птицы, но чаще мудры, как змеи. Сколько раз с другими легко повышали градус, а теперь вдвоем и этого не умеем. И беда не беда, и не было в книгах смысла, и никто не помнит, как воздух искрил ночами. Страх свободы называется компромиссом, мы его вдвоем старательно изучаем. Что случилось вдруг с пророческой кинолентой? Рождество и дня не держится в лунном доме. Не хватает то ли пятого элемента, то ли замкнутого круга – ладонь к ладони.

…Сжат большой сюжет, как маленькая пружинка в золотых часах почтенного анонима.

Мэри Плэнгман не тронет пишущую машинку.
Бёруэлл не сядет за пианино.



© Кот Басё Светлана Лаврентьева