всё, что я понял – не лги себе, не обманывай,
не называй тех, кто предал тебя, болванами.
сердце своё многоликое, многогранное,
рваное, скрытое ранами – побереги.

не заглушай одиночество шумным городом.
кто-то тебе ответит на том конце провода.
кто-то, кому ты всегда позвонишь без повода,
как бы при этом вы не были далеки.

II
всё, что я понял – и мёртвые звёзды светятся.
мимо проходят секунды, минуты, месяцы.
верящий в Бога рисует на небо лестницу
(будто отсюда дорога к Нему видна).

не подавляй эмоций, забудь про истину.
правда в тебе. только смыслы искать – бесcмысленно.
можно казаться толковым, великим, избранным,
так и не оттолкнувшись от почвы дна.

III
всё, что я понял – никто от тебя не требует.
люди сперва только кажутся нам свирепыми,
а поглядишь – и не злые, и любят трепетно,
и не Иуды, не недруги, не враги.

всё в голове. оттого и порой так хочется
слиться с толпой и, напротив, познать одиночество.
лучше пускай из страданий родится творчество,
чем эти строки увянут в тени ракит.

IV
всё, что я понял – мы все об одном по-разному.
каждый рисует «сегодня» своими красками.
счастье заразно! и мы как никто обязаны
сами себе не мешать принимать его.

вот ты выходишь в сентябрь гулять по улицам;
вот ты вдыхаешь воздух, и солнце жмурится…
ты уже сделал так много! а сколько сбудется…
только не бойся, пожалуйста, ничего.

10 сентября
(с) И.Врублевский

это не мир изменился.
это что-то внутри нас сломали.
мы больше не говорим о важном, но обсуждаем каждого за глаза.
реже смеёмся от счастья и слушаем песни с теми словами,
которые в жизни боимся друг другу сказать.

это не мир изменился.
мы просто становимся старше.
ночью гуляем по скверам, изучая их поперёк и вдоль.
целуемся на грязных и неприветливых крышах многоэтажек.
всё больше верим в приметы, всё меньше – в любовь.

это не мир изменился.
мы просто окрепли и повзрослели.
осознали, что не будешь сыт обещаниями одними.
мы выросли в важных, серьёзных, но, знаешь, на самом деле,
всё чаще боимся, что время кого-то у нас отнимет.

сняли розовые очки и стали видеть, как люди вокруг фальшивят.
реальных друзей заменили мессенджеры и соцсети.
это не мир изменился. просто мы стали слишком большими,
чтобы наивно верить во всё как дети.

может, и к лучшему, что мы перестали задумываться об идеале.
меньше верим обложкам журналов с кричащим призывом «сияй!»
это не мир изменился. мы просто отчетливей понимаем,
что любая разлука – всего лишь повод познать себя.

это не мир изменился.
это меняются приоритеты:
детские грёзы стираются, карьера выходит на первый план.
друзья перестают звонить по субботам и средам.
становится холоден тот, кто обещал не жалеть тепла.

это не мир изменился.
просто люди становятся посторонними.
уходят те, кто клялся разделить с тобой эту жизнь.
иногда тебе нужно превратиться в собственного героя,
чтоб защитить своё сердце, не подпуская к нему чужих.

это не мир изменился.
это мы перестали ходить по кругу.
только став старше, осознаёшь травму детских обид.
раньше мы думали, что люди взаимно любят друг друга.
теперь понимаем, что любит один, а другой – позволяет любить.

это не мир изменился.
мы просто устали играть с ним в прятки.
близкие люди уходят из сердца, попав в «игнор».
простые слова «улыбайся чаще. надеюсь, с тобой всё в порядке...»
могут растрогать больше, чем слезливые хэппи-энды в кино.

мы всё реже следим за ток-шоу, не принимаем на веру статьи из прессы,
доходят порой до абсурда вопросы толерантности и сексизма.
мы оставляем в жизни только то, что нам действительно интересно.
это не мир изменился.
просто мы перестали смотреть на него сквозь призму.


(с) И.Врублевский

из темноты посмотрят на меня
твои глаза и взгляд скользнёт по телу.
мы вряд ли сможем что-то поменять:
я б не сумел, а ты б не захотела.

как хорошо, что всё, что было до –
пустая трата времени и силы.
и вот меня касается ладонь,
но не твоя. и не моё «спасибо»

ласкает слух твой, не мои уста
произнесут желанное «родная»,
не ты однажды, досчитав до ста,
меня возьмёшься вызволить со дна. я

почти пропал. и в комнате – лишь я,
дешёвый ром и горьковатый вермут.
а чувства ядовиты как мышьяк.
твоё «пошляк» зачёркивает веру

в мечты о нас, о будущем, о том,
как мы с причала смотрим на закаты.
с тобой – не я. со мной же – твой фантом.
вино. минор. и оба виноваты.

чужие люди, но из них никто
не знал о нас, о том, что было с нами.
любовь, почти похожая на хтонь,
что изредка мы разбавляли снами.

красивый вид на мёртвые сады.
печальный взгляд на слепоту влюблённых.
с тобой – не я. со мной – уже не ты.
а между нами
клёны,
клёны,
клёны

и километры выжженных степей,
и города, погрязшие в разлуке.
и каждый стих, написанный тебе,
ласкает слух и греет чьи-то руки,

но не твои. когда-нибудь из слов
мы сотворим прекрасное с тобою.
когда-нибудь мы все поймём, что зло –
последствие невыносимой боли.

когда-нибудь из сердца прорастут
цветы любви и станет так красиво.
и человек, что нежил пустоту
в своих руках, на миг обрящет силу.

мы перестанем потакать беде,
не будем проклинать прошедших мимо.
когда-нибудь из сломленных людей
мы вырастем в прекрасных и любимых.

научимся, не падая, лететь.
и одиночество не станет нашей ношей.
когда-нибудь мы перестанем впредь
делить людей на «скверных» и «хороших».

ну, а пока что в комнате пустой,
где изредка стучат часы и сердце,
я заливаюсь новыми «по сто»,
ведь только так ещё могу согреться.

воспоминания печальны, как рассвет,
что догорит, за горизонтом прячась.

нас больше нет.
нас прежних больше нет.
ещё болит.
но я уже не плачу…





(с) И.Врублевский

знаешь, мне так захотелось к тебе прижаться,
медленно пропуская июль сквозь пальцы,
пялиться на тебя, как на неба синь.
знаешь, мне так захотелось тебя спросить:

как ты?
в порядке?
не давит ли груз на плечи?
вечер и свечи – красиво до безупречности.
вечность с тобой так желанна и невозможна.
можно я буду любить тебя осторожно?

крошится воск. вместо памяти – только вспышки.
можно я буду с тобой или это слишком?
лишь бы ты вспомнила голос мой и глаза.
лишь бы мне было, о чём тебе рассказать.

в этой сумятице дней, веренице мыслей
мы с ней руками почти что коснулись выси.
в истине кроется главное, в теле – похоть.
я хочу быть с тобой. письменно душу трогать.

нежно тебя целовать. остальное – факты.
наша влюблённость сильнее, чем боль и фатум.
белое платье, фата и фатальность встречи.
можно я буду любить тебя бесконечно?

знаешь, мне так захотелось к тебе прижаться,
медленно пропуская июль сквозь пальцы,
пялиться на тебя, как на неба синь,
и ничего у Всевышнего не просить...


(с) И.Врублевский

я желаю тебе, чтобы счастье твоё обрело причал.
я хочу целовать каждый шрам на твоих плечах.
я хочу с тобой прокричать о простом и шептать о вечном,
обнимать тебя крепко до самой последней встречи.

я хочу потеряться в тебе, утонуть в изумрудных глазах,
в каждом слове искать смысл, а в вечности — миражи.
я хочу, чтоб ты знала, (если прежде тебе не сказал)
ты — не часть моей жизни,
ты и есть вся моя жизнь.

я хочу, чтобы ты понимала: любая беда — пустяки,
если мы, обнимаясь, целуемся у подъезда.
я бы дарил тебе нежность, запрятав её в стихи,
полагая, что может быть там ей найдётся место.

но порой даже чувства сдаются, заходят в тупик.
мы смиряем свой внутренний крик и кричим уже шёпотом.
я живу с ожиданием, чтоб наступил тот миг,
когда любовь случится для счастья, а не для опыта.

я желаю тебе полюбить себя раньше, чем смогут другие;
чтобы тебя не смущала беспечность и простота.
несмотря ни на что, я всегда буду помнить твоё имя,
чтобы любить тебя просто так.

я хочу, чтобы ты узнала, что значит счастье.
я хочу целовать твои родинки на запястьях,
рифмовать тебя с небом и солнцем, со звёздами и луной.
если в какой-нибудь жизни мне предстоит угаснуть,
я желаю сгореть, наслаждаясь одной тобой...


(с) И.Врублевский

дорогой адресат!
я пишу в небеса,
но слова рассыпаются в буквы.
мне казалось вчера,
что не быть вечерам
и что мир неожиданно рухнет.

вроде те же огни
зажигают в домах
те же самые глупые люди.
дорогой адресат,
мне приснилось вчера,
что их время нещадно забудет.

и от боли трясло.
мне б хватило трёх слов,
но слова — непомерная роскошь.
никуда не сбежать.
и они, не спеша,
умирают фальшиво, но броско.

пережили весну.
только вряд ли, уснув,
возродим её в памяти, прежней.
в хрупкий мир из стекла,
где любовь истекла,
никогда не вернётся надежда.

душу рвёт пара «но»:
из моих параной
ты была самой яркой, а впрочем…
ты сказала «люблю»
и ушла. к февралю
наконец-то увидимся. точно.

вот и всё, адресат!
я пишу в небеса,
но слова исчезают, касаясь
белой глади листа.
жизнь «на сорок из ста» —
без тебя это всё, что осталось.

без тебя это всё.
от обиды трясёт.
расточительством кажется жалость.
вместо сказанных слов –
тишина. как назло.
и внутри что-то важное сжалось.

дорогой адресат!
жизнь, казалось бы, — ад
без любви, но с любовью — не проще.
без мечты о тебе
я иду в полутьме.
я иду в неизвестность наощупь.

я уже исписал,
дорогой адресат,
не одну стопку писем. впустую.
возвращаюсь домой
с ножевой. неживой.
не борясь ни за что. протестуя.

гаснет свет фонарей.
никого во дворе.
только листьев касается ветер.
дорогой адресат!
я пишу в небеса.
и надеюсь, что кто-то ответит…


(с) И.Врублевский

башни полуразрушены, тлеет в ночи свеча.
жизнь никому не нужная кончилась невзначай.
сердце когда-то бойкое стихло и не болит.
глушит тоску настойками город могильных плит.
сколько в нем похоронено было мужей и жён?
с миром кто в дисгармонии, бренной судьбой сражен.
люд замирал на площади, слыша мольбу небес.
в темной квартире ощупью в ребра вселялся бес.
всё это было, было же, словно еще вчера.
здесь не осталось выживших. здесь холодны ветра.
мир невозможно правилен – только кому в том прок?
словно усыпан гравием путь, что готовит рок.
каюсь я, каюсь, кожею выстлав тропу на юг.
наши пути исхожены, выслушан каждый звук.
словно дворняга предан я; нежу, покамест жив,
мертвый и неизведанный город моей души.

(с) И.Врублевский

я помню всех, кому сказал «прости».
но ненависть щемящую взрастив,
они ушли, как вдаль уходят чёлны.

я посвящал им жизнь свою как стих,
но под конец осмелился и стих,
наедине разлукой одручённый.

я помню всех сладкоголосых муз,
с которыми порочен был союз.
они ушли, оставив только слово.

оно мне плетью било по спине.
оно душило дьявольски. и нет,
я не был им убит, а только сломан.

они вонзали в спину мне ножи
из колких фраз про дом, семью и жизнь,
но предавали преданного им же.

покуда силы теплились во мне,
я повторял как мантру Ом: «вам не
стереть всё то, что я в сознании выжег!»

я помню адресатов, чьи уста
молитвенно просили у Христа
простить им боль, ниспосланную прежде,

в то время, как я пробовал на вкус
тоску и смерть, предательство и груз,
который именуется надеждой.

я помню всех и никого из них.
мой новый слог из пустоты возник,
чтоб кто-то, прочитав его, вдруг óжил.

я не посмел сказать начистоту:
из бывших муз я б выбрал честно ту,
которая была всего дороже –

моя печаль. моя тоска по тем,
кто потерялся в этой темноте
живой души, не вовремя погасшей.

мои стихи – мой внутренний маяк.
и эта боль желанная, моя.
и нет её мучительней и краше.

но я пишу, не ведая о том,
что рифмы все оставив за бортом,
я превращусь в ничто, сотрусь как стилус.

вдыхая воздух приоткрытым ртом,
я вспомню всех и заключу потом,
что ничего без них не изменилось...


(с) И.Врублевский

улыбнись ещё раз напоследок,
подарив желанную печаль.
я готов искать тебя по свету,
чтобы просто-напросто молчать
и курить на старой тесной кухне,
обещая холить и беречь
ту любовь, что непременно рухнет
после пары-тройки близких встреч.
это всё, что было между нами.
это всё, что мы не сберегли.
и мои душевные стенания
превратились в жалкие стихи.
мы не обещали быть навечно,
не клялись быть вместе до седин.
только после каждой нашей встречи
пропадали в интернет-сети.
после каждых новых поцелуев,
после клятв о том, что не предам,
я влюблялся, вновь и вновь ревнуя
«нас вчерашних» к «завтрашним не нам».
я запомню каждую улыбку.
ты запомни каждое «прости».
ведь любовь, что нам казалась пылкой,
умерла, чтоб возродиться в стих.
улыбнись ещё раз напоследок,
подарив пронзительную боль.
я готов искать тебя по свету,
чтоб вовек не встретиться с тобой…




(с) И.Врублевский

если о счастье, то только шёпотом и на «вы».
у меня от тебя сносит крышу и с пе́тель срывается дверь.
я хранил всю свою жизнь тысячу слов о любви
и, оказалось, что они идеально подходят тебе.
после стольких падений, после бесчисленных ножевых,
у меня от тебя мурашки по телу и, кажется, их целые то́лпы.
просто ты показала мне однажды, что значит проснуться живым,
когда мне казалось, что я уже год как мёртвый.
ты появилась, когда всё шло по наклонной и жизнь катилась к чертям,
когда все надежды рушились, когда всё выходило из рук вон плохо.
и пусть я не верю в Бога, я начинаю верить в тебя,
а для меня это значит довольно много.
нет смысла оправдываться: время само всё рассудит.
наши ссоры – всего лишь прелюдии бурной страсти.
я немного завидую тем, кто знает тебя, ведь эти люди
своими глазами видели бесконечное счастье.
будь счастлива.
и пока я здесь пишу тебе этот стих,
от меня в тысячу километрах ты спишь и тебе снится берег.
где-то в холодном городе ты печатаешь мне «прости…»,
а я здесь, на юге, неустанно люблю и верю.
если о счастье, то только с тобой и наедине.
между нами тысячи символов, а я всё жду и надеюсь на встречу.
каждую ночь, засыпая, я думаю о тебе.
и жить становится легче.





(с) И.Врублевский

потерпи до января, до две-тысячи-двадцать-второго, до тридцати пяти.
у тебя же так много времени — вагон и маленькая тележка.
если человек действительно решит от тебя уйти,
он определённо сделает это, даже не ме́шкая,
не раздумывая, как бы тебя не обидеть, как бы не сделать больно,
не принимая любовь за данность, а слова — за монету чистую.
если человек убивает тебя нездоровой любовью,
то без этой любви ты тем более как-то выстоишь.
чтобы потом без драм, без слёз, без разрушительных самокопаний,
чтобы потом отстроить стеклянный замок из хрупких и битых осколков.
если легко ломается то, что так долго ваялось годами,
разве хоть что-то стоят такие чувства, не приносящие никакого толка?
потому что те, кому нужен ты, не кичатся подобным навыком —
они принимают тебя всецело и не кривя душой.
всегда можно найти минуту даже в самом забитом графике,
чтоб написать «не волнуйся, у меня действительно всё хорошо!»
грустно жить в мире, где счастье — не вечно, а искренность — архаизм.
люди встречаются, чтобы расстаться. и как их вообще угораздило?
чтобы найти человека, который разделит с тобой всю эту жизнь,
нужно сначала напрочь стереться как карандашный ластик,
а иначе всё будет надуманно, неестественно и фальшиво.
даже самые скверные мысли испаряются поутру.
очень просто забиться в угол,
не выходить из комнаты,
не совершать ошибок.
только это — не выход.
точно не выход, друг!




(с) И.Врублевский

эти зимы давно никого не щадят.
эти ночи давно бесконечно морозны.
я бродил по безлюдным пустым площадям
и дарил обелискам увядшие розы.
уходили враги, покидали друзья.
никого не осталось. и собраны вещи.
если жизнь — это явь, кто в ней я?
что есть я?
почему без тебя этот мир стал зловещим?
слишком мало морали, но много воды.
и, чем меньше ответов, тем больше вопросов.
мне из мрака не выбраться. мой поводырь
отказался вести в обиталище взрослых.
оказались стихи просто мусоркой слов,
разгребая которую — по́ уши в чувствах.
я по-прежнему жив (говорят, пронесло!).
всё ещё на плаву (только ради искусства).
ледяные дожди в нежилых городах.
наступила зима непредвиденно резко.
каждый вечер, что я без тебя коротал, —
однотипный сюжет незаконченной фрески.
каждый день без тебя — календарный листок,
обрывая который калечится время.
изнемог,
измотался,
иссох
и издох.
стал пустой, словно фраза с пропущенной ремой.
говорят, нужно жить.
говорят, нужно ждать.
но блаженны ли те, кто вещает о счастье?
если всё пропадёт, то возникнет нужда
не прощать.
вместо этого просто прощаться.
эти зимы уже никого не спасут.
ледяными дождями земле не упиться.
на полотнах любви, обезумев, в мазут
перекрасил лазурь иллюстратор-убийца.
ничего не осталось.
в коробке из стен,
потолка и ковра на полу — слишком тесно.
ты — нигде и везде.
умирая весь день,
я молил об одном — никогда не воскреснуть.
эти зимы давно никого не щадят.
эти ночи давно бесконечно морозны.
я бродил по безлюдным пустым площадям
и дарил декабрям непрожи́тые слёзы.





(с) И.Врублевский

ты привыкаешь смеяться без поводов
или грустить в тёплой комнате зимами.
ты привыкаешь дышать этим городом,
что разрушает надеждами мнимыми.
ты привыкаешь сдаваться в баталиях,
выйдя сухой из воды, как и прочится.
ты – ненормальная.
ты – аномалия.
ты убиваешь себя одиночеством.
ты привыкаешь не думать о людях и
прячешь их в сердце забытыми строками.
любишь дарить не нарциссы, а лютики,
даже когда тебя кличут «убогая».
чёрные тени для образа – чуждые.
ты отдаёшь предпочтение светлому.
страшно не то, что ты стала ненужной, а
то, что ты вскоре
привыкнешь
и к этому…








(с) И.Врублевский

мой выбор вполне осознан –
иду по пути-дороге,
а даль освещают скромно неяркие фонари.
когда умирают звезды,
они не поют о Боге,
они не винят в невзгодах холодные Декабри.
когда умирают звезды,
становится пусто в Небе.
Луна одиноко ищет замену своим друзьям.
никто не проронит слёзы,
заказывая молебен,
и Землю никто не ранит цепочкой глубоких ям.
когда умирают звезды,
мы даже не замечаем,
как слаженные Созвездья теряют свой прежний лоск.
но меркнут не грациозно,
а каждый – в своей печали,
ведь звездам не нужен даже букет из гвоздик и роз.
они не вдыхают воздух,
не думают о столетии,
которое вмиг исчезнет, под грузом могильных плит.
когда умирают звезды,
они не поют о Смерти.
они зажигают души всех тех, кто за них горит.





(с) И.Врублевский

веду монологи
и больше не страшно,
что съел меня будничный быт.
ты хочешь о Боге?
я знаю о каждом,
но мой постоянно молчит.
мы платим налоги.
мы – мёртвые души
ценой в половину рубля.
ты хочешь о Боге?
садись и послушай,
как я помолюсь за тебя.
мы стали едины
как рельсы при встрече.
как реки, что впали в моря.
мы – мёртвые льдины,
прожившие вечность,
пока не коснулись Огня.
но мы – одиноки.
при всей нашей воле
мы слишком с тобою пусты.
ты хочешь о Боге?
давай без символик.
ведь Бог для меня – это ты.





(с) И.Врублевский

ещё один листок календаря,
мной сорванный, отправится скитаться
навстречу пустоте, касаясь пальцев
чужих людей, им боль свою даря.
пейзаж деревни на пейзаж из скал
меняю.
фотокарточки.
сюжеты.
пол-лета убивал в себе поэта.
пол-осени в себе его искал.
слова закончатся, сменяясь немото́й.
и я закончусь. вряд ли нужен веский
здесь повод. чуть волнуя занавески,
морозный ветер бродит мимо той
оконной рамы, где горит свеча,
оставленная мной же. бестолково
я жду апрель, а в доме вместо комнат —
заснеженная кома. одичал.
отмаялся. я многого просил
и, видимо, лимит превысил слишком.
последний месяц ощущался лишним.
жизнь крутится по сломанной оси.
и я без сил ныряю в бездну дней,
как тот листок, мной сорванный, потёртый.
я б выбрал смерть, а не казаться мёртвым.
лежать, как распростёртый, там…
на дне…
слова закончились. а время на часах,
сошедшее с полотен Сальвадора,
разли́лось по безлюдным коридорам.
и я бы вместе с ним разлился сам.
впитался б в почву.
улица.
фонарь.
ещё один листок бросаю в урну.
так день за днём, за годом год, дежурно,
бессмысленно меняю календарь.





(с) И.Врублевский

мой выбор вполне осознан –
иду по пути-дороге,
а даль освещают скромно неяркие фонари.
когда умирают звезды,
они не поют о Боге,
они не винят в невзгодах холодные Декабри.

когда умирают звезды,
становится пусто в Небе.
Луна одиноко ищет замену своим друзьям.
никто не проронит слёзы,
заказывая молебен,
и Землю никто не ранит цепочкой глубоких ям.

когда умирают звезды,
мы даже не замечаем,
как слаженные Созвездья теряют свой прежний лоск.
но меркнут не грациозно,
а каждый – в своей печали,
ведь звездам не нужен даже букет из гвоздик и роз.

они не вдыхают воздух,
не думают о столетии,
которое вмиг исчезнет, под грузом могильных плит.
когда умирают звезды,
они не поют о Смерти.
они зажигают души всех тех, кто за них горит.


(с) И.Врублевский

это время – песок.
словно выстрел в висок.
кровь течёт сквозь тугую аорту.
я запомнил урок –
что любви между строк
никогда не бывает комфортно.

и заманит гарсон
в бар с Абрау-Дюрсо,
чтоб забылись проклятые мысли,
где приснится мне сон,
как звучит Мендельсон,
и у моря целуемся мы с ней.

я б её приласкал
у подножия скал.
я бы слушал её ежедневно.
но меня по кускам
разрывает тоска
и струится по вздувшимся венам.

сердце бьётся в груди.
если хочешь идти,
я не стану держать тебя силой.
а мелодий мотив
как любви рецидив
завершится крестом и могилой.

режет боль без ножа.
я – для мира чужак,
потерявшийся в датах и числах.
надеваю пиджак
и смотрю, как дрожат
листья-годы на дереве Жизни.

отыскав и не раз
глубину твоих глаз,
утону в них без камня на шее.
твоя кожа – атлас.
но тебе я – балласт,
потому как боюсь отношений.

жизнь – совсем не игра.
мы любили вчера,
а сегодня, ну, кто мы друг другу?
вместо сердца – дыра.
я уже умирал
и твоя в том прямая заслуга.

ты – топор палачу.
ты не стоишь тех чувств,
что мне дарят норвежские фьорды.
я себя отучу
жить под тенью лачуг
и стихи вырывать из аорты.


(с) И.Врублевский

мы здесь, чтоб быть собой. ни в чем не потакая
друг другу, отлюбить, влача разлуки крест.
и, если ты – огонь, то я в тебе сгораю,
чтоб после с верой жить, что для тебя воскрес.

мы здесь, чтоб изменить несменные устои.
чтоб, проживая день, не думать о грехах.
стоящий пред тобой, тебя совсем не стоит
и всю свою любовь сложил к ногам в стихах.

как плавится свеча, горящая ночами,
так плавится сердец обтесанный гранит.
и слезы тех, кто ждал, омоют мертвый камень.
и раны заживут.
и память отболит.

мы здесь, чтоб быть собой, не пряча свои лица.
стоящий пред судьбой, не требует наград.
мой дом родной – земля. и я пришел проститься,
вдыхая прошлых лет пьянящий аромат.

мы здесь, чтоб никогда вовек не повстречаться,
чтоб, проживая дни, не помнить о плохом.
но любящий тебя не Неба был посланцем,
себя признав твоим губительным грехом.

мы здесь, чтоб умереть, ни разу не сомкнувши
своих усталых глаз, хранящих черствый взгляд.
смотрящий на тебя не станет твоим мужем.
и стрелок ход уже не повернет назад.

как бьется в тишине израненное сердце,
так бьется о преграды маятник часов.
и, если ты – огонь, то дай же мне согреться,
покуда я совсем не растерял суть слов.

мы здесь, чтоб просто быть, друг друга вспоминая.
и каждый новый день молитвой отпускать.
чтоб умереть, заполнив нежностью писаний,
стихами о тебе еще одну тетрадь.


(с) И.Врублевский

в этом суть – ничего не вечно, никто не вечен.
мы живём одинаково больно, бесчеловечно.
одинаково спим по ночам, просыпаясь утром.
одинаково прячем вселенные в тёплых куртках.

в этом суть всех вещей, квинтэссенция мироздания –
ничего не останется,
мы ничего не оставим.

эти здания,
паркинги,
моллы,
метро
и пробки,
мы – всего лишь обломки на дне мировой коробки.

всё весьма однозначно, без выборов/переборов:
поедаем себя, как мифический уробо́рос.
философия, книги, картины, стихи и музыка –
всё останется погребено́ во вселенской мусорке.

ты стоишь на распутье – хтоническом перекрёстке.
если думаешь плоско, то вряд ли сойдёшь с помоста.
мир тревожный и грозный готовит одни лишь ро́зги.
боль является частью роста.
всё очень просто.

в этом суть.
и, чем раньше поймёшь ты, тем будет легче.
к чёрту речи о вечном.
не лечат они.
увечат.
чёт и нечет.

ты пялишься в бездну, она – в тебя.
ты теряешь желание что-либо потерять
и находишь себя в каждой клетке пустой тетради.

всё, что было дано изначально, ты тратишь…
тратишь…
остаёшься частицами самости в дневниках
и не знаешь, как выбраться.
выплыть бы, да никак!

и вникай, не вникай – всё равно возвратишься к сути:
тот, кто судит о судьбах других, сам приходит к судьям,
чтоб они осудили его – бесконечный цикл.
эта жизнь – та же смерть.
не брани её и не цыкай.

в этом суть – мы живём одинаково однообразно.
эта жизнь на потом.
мы оставим её на праздник и до лучших времён,
когда мы станем лучшей версией.

но приходит момент и в твоей голове отверстие
пулевое тебя убивает быстрей, чем Winston.
ты всё шёл в никуда и однажды остановился.
ты – простой человек, называющий Землю «домом», –
обречён в ней лежать бездыханно, в гробу бездонном.

в этом суть – ничего не вечно, никто не вечен.
мы – всего лишь попытка в счастливую бесконечность.
мы пришли, чтоб уйти.
родились умереть туристами.

это исповедь.
это искренность.
это истина.


(с)И.Врублевский

​​ничего не было.
болело небо, кашляло, моросило дождём.
он ждал зарплату, квитанции, кофе в кофейне на Пушкинской.
он ждал тебя. долго. казалось, так больше никто не ждёт.

мир рушился.

когда-то всё было ярким, всё было красочным.
вы были счастливы, как дети, играющие в песочнице.

мир корчился
то ли от боли, то ль от того, что обоих вас потерял.

как ему тут без тебя?
плохо.
надеется, что ты счастлива, что больше не одинока.
машешь кому-то из о́кон.
надеется, что тебе хорошо.
(ещё не декабрь, но холодно. снег пошёл
по улицам, где не целуются ваши тени...)
надеется, ты не забыла кормить кота и поливать растения.
не знает, когда на теле его зарубцуется шов.
надеется, что тебе отболело.
но он, неврастеник, всё ждал тебя,
ведь мы постоянно чего-то ждём,
а потом приходим смотреть на то, что осталось от ожиданий.

время же тает…
мы трогаем мёртвое тело его
уже неживыми руками.

он отпускает и с каждой попыткой забыться становится легче
давящий вечер.
ноябрь — отличный повод писать о грусти.
скоро отпустит.
вместо любви он дарит тебе произведения
про изведения, про доведение автора до самоубийства.
жизнь — не красивая басня с моралью и смыслом.
жизнь — это книга без права быть переизданной.

ничего не было.
болело небо то ли ангиной, то ли чем посерьёзней.
маленький мальчик запутался в теле взрослого,
обескуражен вопросами более взрослых взрослых.
выжат, как губка, как полугнилой лимон.
вместо желания выжить — стихи клеймом.
счастье — на ко́н, чтобы всё проиграть целико́м.
ищет глаза́ми, ведь запах её духов так будоражит.

ищет глаза́ми, как выброситься бы за́ борт,
чтоб не писать ни о ком.
ни о ком.
ни о ком.
потому что страшно.

это страшнее, чем про́пасть и темнота.
это всегда начинается именно так:
с оглушающего «mayday»;
с крика о помощи;
с честного «я люблю тебя»;
с честного «я навряд ли тоже»;
с честного «мы расстаёмся. оставлю ключи в прихожей»;
с честного «мне никто не сможет тебя заменить»;
с честного, но неуместного «извини...»

ничего не было.
болело небо. все приходили с небом прощаться.
текст о любви на асфальте со временем смылся.
очень жаль, что автору пришлось позабыть про счастье
для того, чтобы творчество обрело хоть какой-то смысл.

ничего не было.
что ни день, так новая мантра и медитация:

не влюбляться!
не целоваться!
не прикасаться!

потому что иначе программа закончит сбоем.
потому что картина испортится,
краски высохнут,
поломается мастихин.
потому что никто не знает как тяжело и больно
писать стихи.

ничего не было.
болело небо, кашляло, моросило дождём.
он ждал посылку с Озона, кофе в кофейне на Пушкинской.
он ждал тебя. долго. казалось, так больше никто не ждёт.

мир рушился.
что-то внутри тоже рушилось.


(с) И.Врублевский

мне жаль, что всё закончилось вот так:
гвоздики две на кладбище надежды.
и наши души в траурной одежде.
и почву размывает слёз вода.

мне жаль, что всё закончилось вчера.
из нас двоих мы оба виноваты.
в нас умер каждый слог и каждый атом.
мы состоим из драм и прочих ран.

мы состоим из чувства пустоты.
мы – две души, и мы друг друга душим.
давно на «ты», но я тебе не нужен
и, оказалось, ты мне тоже...

ты
осталась солью на моих щеках,
осталась болью. более не ранит
никто другой. мы — фото на экране
любви, от коей больше ни-чер-та.

финал. черта. читай меня меж строк.
стихи, что я писал тебе при встрече.
ты засыпала с ними каждый вечер,
и каждый вечер был я одинок.

всему итог:
меня убьёт праща.
тебя – печаль, вино, пустые речи.
не ждать пощад, не обнимать за плечи.

не завтра,
но однажды
станет легче.

мне жаль, что всё закончилось.
прощай.


(с) И.Врублевский

в кармане куртки – билет на поезд, конфета, «Marlboro» и пятак.
когда закончится эта повесть, во мне останется темнота.

снаружи мир как картины Босха – гротеск фигур отражает быт.
сегодня понял: любовь – не роскошь.
любовь – потребность и бич судьбы.

я состою из чернильных пятен. от новых платьев я – лишь лоскут.
пока одним этот мир понятен, иные множат в себе тоску.

а я брожу по осенним скверам, броню отчаянья нарастив.
сплавляю вместе добро и скверну и трансформирую в нарратив.

тоска по прошлому – это му́ка.
обида – нищенское тряпьё.
я верил каждому, потому как не знал, что это меня убьёт.

и небом стал потолок и стены, а солнцем – лампочка Ильича.
я обездвижен.
я – просто тело, в котором вместо любви – печаль.

в нём не осталось живого, кроме фальшивых строчек. как в полусне,
пишу, иначе меня накроет быстрей, чем выпадет первый снег.

и сердца камень болел да ёкал, а голос в трубке в конце фонил.
из «близких» переросли в «далёких».
из «я люблю тебя» в «не звони».

в кармане куртки – билет на поезд, конфета, «Marlboro» и пятак.
стихи, что раньше читал запоем тебе, не стоили ни черта.

но, знаешь, ты придавала силы.
я думал, это меня спасёт.
и в этом тексте ты – просто символ,
тогда как в сердце моём ты – всё.


(с) И.Врублевский

здравствуй, милая! город здесь плачет и октябрит.
мы не виделись столько, что время устало ждать.
я немного осунулся. купол бетонных плит
заключил тело в клетку, закрыв позади гештальт.

опадают багряные листья сухим ковром.
эта осень влюбляет, мой разум теплом пьяня.
я не встречу, наверное, в вечности никого,
кто бы так же, как ты, смог однажды понять меня.

здравствуй, милая! знаешь, я помню твои глаза.
помню, как я смотрел в них, пытаясь не утонуть.
нужно было оставить всё в прошлом. дурак. как знал —
без твоих поцелуев я вряд ли дождусь весну.

в этом городе больше хороших нет новостей.
разговоры о нас (но не с нами) стремятся к нулю.
и так вышло, что даже субботы ценнее здесь,
чем банальные фразы, в которых осталось "люблю".

пряный утренний воздух овеет меня пыльцой
смелых воспоминаний, из недр рождая стон.
здравствуй, милая! веришь, я помню твоё лицо.
в этом городе больше тебя не затмит никто.

я тебе не писал: то квартира не та, то дом —
отговорки и ложь. я ведь просто не знал зачем…
ты давно отыскала пристанище в ком-то другом.
ты давно сладко спишь на точёном чужом плече.

я не тот уже славный мальчишка. я обнищал.
очень сложно влюбиться по-новой, наладить режим.

здравствуй, милая, нежная, добрая!
и прощай.

эта осень — последнее, что я смогу пережить.


(с) И.Врублевский

и уже неважно, кому и какие стихи, какие душевные манифесты.
если они не лечат — это очередное фальшивое снадобье.
надо понять: ты стал просто человеком, вырванным из контекста,
а людям такие, знаешь ли, вот ни разу не надобны.

ты можешь себя раскроить на цитаты, придумать себе религию,
возвести свои мысли в мисте́рию, в некий культ,
заменить священную Библию своими паршивыми книгами,
только кроме тебя это не нужно ведь никому.

я ведь знаю, как это сложно, как это невыносимо,
когда от тебя отрекается каждая новая мысль.
ты можешь придумать бога, потом ещё и ещё, пока не иссякнут силы,
но зачем человеку без веры лишённый смысла политеизм?

и становится даже неважно, кому вся проза твоя и поэмы.
кому эта музыка, если её не поставить даже на фон?
ты можешь чувствовать себя песчинкой в огромной холодной Вселенной,
но в то же время быть целым миром для кого-нибудь одного.

люди не изменяются, но изменяют.
как реки меняют русло.
как бы долго ни шёл спектакль, однажды актёр покидает сцену.

тот день, когда я осознал, что совсем ничего к тебе больше не чувствую,
стал для меня самым значимым,
не иначе как самым ценным.


(с) И.Врублевский

мы играли во взрослых.
играли в кино и книжки,
во влюблённых и одиноких, в ненужных, лишних.
мы играли в детальки из Лего (потом – из се́рдца).
мы, играя, искали того, с кем легко согреться.

мы ходили по миру, искали себе подобных,
но всегда возвращались к себе. в полумраке комнат
мы просили всегда одного и того же – света.
мы искали ответы.
искали всю жизнь ответы.

мы играли во взрослых.
не в куклы, не в автоматы.
мы узнали, что значит госпошлина и квартплата.
не дышали на ладан и ладно. хоть все там будем.
мы играли во взрослых, а взрослые – тоже люди.

за красивым фасадом скрывали в шкафах скелеты.
ждали зиму затем, чтоб молить о приходе лета.
в настоящем иль в прошлом, в Саянах ли, в Аппалачах –
мы играли во взрослых, которые тоже плачут.

мы искали ответы, ведь жизнь – череда вопросов.
мы играли во взрослых, погибших от передоза
недосказанных слов, нерастраченных чувств, эмоций,
бились на́ смерть за тех, для кого наше сердце бьётся.

мы ходили под Богом и всё же искали Бога.
все дороги вели нас к родительскому порогу.
самым главным уроком не стал ни один из школьных.

боль проходит,
а значит не может быть вечно больно!

мы клялись быть другими и всё поменять местами.
ненавидели взрослых, но сами же ими стали.
в одиночестве спален, в Испании ли, в Бейруте
мы – такие, как есть.
и другими уже не будем.

мы играли во взрослых.
не в салочки и не в прятки.
мы играли в слова «мне нормально» и «я в порядке»,
в «я люблю тебя», в «я ненавижу твои морали».

мы играли во взрослых.
и, кажется, проиграли...


(с) И.Врублевский

пару лет назад мы смотрели друг другу в глаза,
а теперь смотрим только в прошлое.
ты сидела в слезах, пока я давил по газам,
пряча чувства размером с горошину

глубоко-глубоко. горло сдавливал ком.
ждал тебя, как причала ждёт парусник.
я плевался стихом, поедая стекло,
пока ты целовалась на пару с ним.

он не любит твой смех. он совсем не из тех,
кто влюбляется в душу строптивую.
но ты видишь в нём свет. и спустя столько лет
рай покрыт паутиной да тиною.

твой придуманный рай. и кого ни карай,
понимаешь, что всё было попусту.
ты — священный Коран. он — крутая гора.
ваши чувства не стоят и опуса.

с первой встречной — в постель. выбирая из стерв,
он зачем-то увлёк в своё логово
ту, что лайкнул в инсте. не тебя. ты из тех,
кто смирилась, что Богу — лишь богово.

но ты плачешь о нём, распуская шиньон,
догоняясь бокалом игристого.
шепчешь: «он не моё...», но проклятый «Моёт»
отвечает тебе: «ты всё выстоишь!»

и ты веришь ему. он не враг и не друг.
он — всего лишь попытка не чувствовать.
ты играешь в игру «не проснуться к утру»,
но опять проиграла присутствию

бесконечных идей, с кем он спит или где.
ты почти подружилась с истерикой.
ты сидишь в темноте без надежды на день
под попсовые треки из телика.

я же был просто так. очевидно, простак,
заполнитель свободного времени.
и не друг, и не враг. я любил и не врал.
я повёлся на жалкое «верь в меня!»

пару лет назад мы смотрели друг другу в глаза,
а теперь смотрим «актуальные».
он тебе не писал. ты ждала. я искал.
трое в лодке — несчастны и ранены.

это жизни глава. кто за что воевал.
кто на что променял розги холода.
всё б случилось не так (вместо яда — нектар),
если б каждый работал с психологом.


(с) И.Врублевский