Чудаковатые родственники

Сергей Волконский родился 8 (19) декабря 1788 года в семье генерала от кавалерии князя Григория Сергеевича Волконского. Отец будущего декабриста был одним из сподвижников великих полководцев Петра Александровича Румянцева и Александра Васильевича Суворова, в 1803-1816 годах генерал губернаторствовал в Одессе, затем стал членом Государственного совета. Всю жизнь слыл большим оригиналом. Так, проведя воинские учения, запросто мог улечься в одной рубахе под кустом и приветствовать проходящих мимо солдат возгласами: "Молодцы, ребята! Молодцы!".

В полной мере отцовскую склонность к чудачествам унаследовала старшая сестра Сергея — София Григорьевна, известная прежде всего крайней скупостью, к концу жизни дошедшей до болезненных проявлений клептомании: куски сахару, спички, апельсины и карандаши она, находясь в гостях, незаметно для окружающих складывала в ридикюль с ловкостью, достойной фокусника. Княгиня ухитрялась за деньги сдавать квартиру в своём доме на Мойке собственному сыну. При этом София Григорьевна порой проявляла неожиданную щедрость. Она могла бранить горничную за то, что та извела спичку, чтобы зажечь свечу, хотя могла зажечь её от другой свечки; в то же время, не задумываясь, делала бедной родственнице подарок в 20000 рублей, что по тем временам было очень много.
Старший брат Никита Григорьевич провёл Отечественную войну 1812 года и заграничные походы русской армии при особе императора. Успел отличиться в "битве народов" под Лейпцигом и во время боёв за Париж, был награждён несколькими орденами и золотой шпагой "За храбрость". Однако через несколько лет Никита Григорьевич женился на княгине Зинаиде Александровне Белосельской-Белозерской, поэтессе и художнице, певице и хозяйке знаменитого московского литературного салона, которую Пушкин и Баратынский воспели как "царицу муз и красоты". С этого времени от былой героики не осталось и следа: весь остаток жизни брат декабриста провёл, греясь в лучах славы супруги и числясь в бессрочном отпуске. И это несмотря на её многочисленные любовные связи, в том числе и с самим императором Александром I.

Пора молодечества

Сам Сергей Григорьевич, как тогда водилось, был записан на воинскую службу ещё в восьмилетнем возрасте — сержантом в Херсонский гренадёрский полк. Но в реальности в это время учился в привилегированном иезуитском пансионе аббата Николя. Настоящая служба началась в конце 1805 года в Кавалергардском полку, расквартированном в Санкт-Петербурге. К тому времени он заочно вырос в чинах до поручика. В ходе череды войн с Наполеоном участвовал в ряде битв и сражений: под Пултуском, при Прейсиш-Эйлау, Гутштадте и Фридлан-де. Несколько раз был награждён, в том числе, подобно старшему брату, золотой шпагой с надписью "За храбрость".
В то же время Сергей взял привычку жить на широкую ногу, слыл повесой, был склонен к пьянству и разгульной жизни. Впрочем, все это среди офицеров, тем более гвардейских, редкостью отнюдь не было. В столичном Петербурге Волконский вместе с другим будущим декабристом — Михаилом Сергеевичем Луниным, тем самым, что на следствии не назвал ни одного сообщника, — снимал избу на берегу Чёрной речки. Рядом они поставили палатку, в которой жили два ручных медведя на цепи и девять собак. Одна из них была выдрессирована по тихо сказанному ей слову "Бонапарт" кинуться на прохожего и сорвать с него головной убор. Этим Волконский и Лунин частенько развлекались к крайнему неудовольствию прохожих.
В Отечественную войну 1812 года Сергей Григорьевич сначала находился при императоре, после участия в ряде сражений был произведён в полковники, в составе партизанского отряда действовал между Оршей и Толочином. Его отряд захватил много пленных, в том числе генерала Андре Филиппа Корсена. В 1813 году Волконский исполнял обязанности дежурного по корпусу барона Фердинанда Фёдоровича Винцингероде, был произведён в генерал-майоры. В 1814-м отличился в сражении при Лаоне, за что был удостоен прусского ордена Красного орла 2-й степени. Начиная с 1816 года князь Сергей Волконский командовал бригадой 2-й уланской дивизии, в 1821 году стал командиром 19-й пехотной дивизии.
Интересно, что ни Отечественная война, ни заграничный поход, ни даже получение генеральского чина не заставили Сергея Григорьевича отказаться от привычного "буйного" образа жизни с карточной игрой, многочисленными любовницами и прочими пороками. Он влез в колоссальные долги, которые была вынуждена выплачивать его мать — статс-дама княгиня Александра Николаевна Волконская. Но тут в его судьбе последовал неожиданный поворот.

В рядах декабристов

В 1819 году князь Волконский вступил в Союз благоденствия, а двумя годами позже — в Южное общество. Здесь он обрёл иной способ, говоря словами известного советского культуролога и литературоведа Юрия Михайловича Лотмана, "найти свою судьбу, выйти из строя, реализовать свою собственную личность". Способ этот, будучи значительно более опасным, нежели "удаль и молодечество", был в то же время куда достойнее для истинного сына Отечества.
Оказавшись под влиянием лидера Южного общества Павла Пестеля, Сергей Волконский стал сторонником его "Русской правды" и "согласился как на введение республиканского правления, так и на истребление всех особ императорской фамилии". Но слепым орудием в его руках не стал. Характерна история с Александром Сергеевичем Пушкиным, который был знаком с Волконским и которого князь по поручению декабристов должен был привлечь к участию в их обществе. Однако, как позже писал сам Волконский, он, хорошо зная Пушкина и "угадав великий талант, предвидя славное его будущее и не желая подвергать его случайностям политической кары, воздержался от исполнения возложенного на него поручения".
В отличие от многих ведущих участников заговора, князь Волконский, как отмечают историки, не страдал "комплексом Наполеона" и не мнил себя самостоятельным политическим лидером. Похоже, в глубине души он был противником революционных насильственных действий и диктатур, скорее — сторонником постепенных эволюционных изменений. Поскольку позднее в своих "Записках" отмечал, что, по его мнению, Россию необходимо поставить "в гражданственности на уровне с Европой и содействовать к перерождению её сходно с великими истинами, высказанными в начале Французской революции, но без увлечений, ввергнувших Францию в бездну безначалия". Князь вместе с полковником и поэтом Василием Львовичем Давыдовым возглавлял Каменскую управу Южного общества, но именно эта управа отличалась своей бездеятельностью. Волконский участвовал в большинстве совещаний руководителей заговора, но совещания эти, как он позже вспоминал, не имели никакого практического значения — увы, вся эта эпопея весьма долгое время была всего лишь говорильней.
Интересно и то, что ещё в 1823 году, во время Высочайшего смотра 2-й армии, князь, согласно его "емуарам, получил от самого императора Александра I предостерегающий намёк на предмет того, что многое о тайном обществе известно. Оставшись довольным состоянием дивизии Волконского, Александр I похвалил его за труды, но добавил при этом, что "мсье Сержу" будет "гораздо выгоднее" продолжать и дальше заниматься своей дивизией, нежели "управлением Российской империи". Александр I, как известно, был человеком осторожным и мягкосердечным, так что он действительно мог что-то знать о заговоре, но не торопиться с расправой. Когда же победитель Наполеона умер и декабристы вышли на Сенатскую площадь, новый государь — Николай I, склонный всюду насаждать жёсткую дисциплину и подчас скорый на расправу, — сразу взял быка за рога.

Во глубине сибирских руд

7 января 1826 года Сергей Волконский был арестован. Его осудили по 1-му разряду, лишили чинов и дворянства, но смертный приговор заменили 20 годами каторжных работ в Сибири. Позже срок дважды сокращали — сначала до пятнадцати лет, затем — до десяти. Каторгу лишённый генеральского чина декабрист отбывал на Благодатном руднике, в Читинском остроге и на Петровском заводе. В 1837 году его отправили в ссылку в село Урик под Иркутском. Начиная с 1845 года он вместе с семьёй жил в Иркутске — его супруга Мария (в девичестве Раевская) была одной из тех самых жён декабристов, что отправились вслед за мужьями в Сибирь, чтобы разделить с ними все тяготы и невзгоды. Уже пожилой Волконский охотно занимался сельским хозяйством, водил дружбу с крестьянами. Порой можно было увидеть, как он "примостившись на облучке мужицкой телеги с наваленными хлебными мешками, ведёт живой разговор с обступившими его мужиками, завтракая тут же вместе с ними краюхой серой пшеничной булки".
По амнистии 1856 года Волконскому было разрешено вернуться в европейскую часть России. Формально проживание в столицах ему было запрещено, но де-факто он жил в Москве, хотя и числился в подмосковных деревнях, трижды даже выезжал за границу. Затем перебрался к одному из своих родственников в малороссийскую деревню Воронки, что в Черниговской губернии. Там он и умер 28 ноября (10 декабря) 1865 года уже глубоким стариком. По словам его сына Михаила, Сергей Григорьевич до последних дней жизни сохранил "необыкновенную память, остроумную речь, горячее отношение к вопросам внутренней и внешней политики и участие во всём, близком ему".
Если судить по мемуарам, над которыми бывший каторжник работал до своего последнего дня, жизнь свою он считал вполне состоявшейся. "Избранный мною путь, — писал Волконский, — довёл меня в Верховный уголовный суд, и в каторжную работу, и к ссылочной жизни тридцатилетней, но всё это не изменило вновь принятых мною убеждений, и на совести моей не лежит никакого гнёта упрёка".

Автор: Андрей Чинаев

Журнал: Тайны 20-го века №9, февраль 2020 года