Один мой знакомый служил в звании подполковника в Западной группе российских войск в Германии. Друзья ему очень завидовали, но к середине
90-х немцы наконец нас оттуда все-таки выдворили за свой счет. Здоровый успешный мужик в пятьдесят лет остался без работы, не умея ровно ничего делать в мирной
жизни. Его любимая дочка к тому времени училась на платном отделении престижного московского вуза и жизни себе не представляла без получаемой ею специальности. Бабок для окончания ее обучения уже не предвиделось. Мобилизовав все свои знакомства, он устроился на одном московском суперпуперспецскладе обыкновенным охранником. Это было спокойное, хлебное место. Охранниками там работали сплошные отставники, бывшие полковники-подполковники со связями. Но вскоре склад приватизировали, и им назначили нового начальника охраны – совсем молодого парня. То ли ему некомфортно было командовать людьми на тридцать лет старше его по возрасту, то ли своих юных дружков хотел пристроить на блатное место, но стал он отставников выживать всякими разумными с виду издевательствами – установил для них нормы спринтерского бега, отжиманий, приседаний и подтягиваний, а сам стоял над ними с секундомером, блокнотиком и ехидной улыбкой. Отставники терпели, скрипели зубами и нормы выполняли – где бы они еще нашли в
Москве такую работу. Вскоре двое уволились, когда у них схватило сердце, еще трое совсем крепких ушли вместе, коротко сказав, что дерьмо хле%%ть устали. На их место пришла гнусноватенькая молодежь. Она держалась особняком и своими собственными мелкими пакостями активно выживала оставшихся. Мой знакомый все стерпел – его дочери к тому времени всего год оставался учиться. Но однажды начальник додумался до новой нормы – прыжки лягушкой на скорость. Об этом упражнении он сообщил строю отставников с самой издевательской ухмылкой. И тут мой знакомый не выдержал – вежливо и неторопливо подошел к юному начальнику, молниеносным приемом его развернул, крепко схватил за уши, высоко поднял в воздухе и принялся давать ему мощных пенделей, приговаривая:
«Признайся, шибздик, что у меня достаточная физическая подготовка и без этого упражнения! » Начальник жалобно выл в воздухе, отчаянно дрыгал ногами и не признавался, строй ржал, а юнцы за своего так и не вступились.

Через полчаса мой знакомый шагал по летней Москве голодный и без денег на обратный билет в родной город. В свою московскую съемную квартиру он мог вернуться только на пять минут забрать вещи – нарушил честное офицерское слово рассчитаться за нее с получки. Его выгнали с работы не заплатив. Но после упражнения с ушами у него было хорошо на душе и легко на сердце. Возле него тормознул таксист и молвил – «я сам отставник, вижу, что хороший ты человек, и что худо тебе очень. Работу хочешь? »

Я познакомился с героем этой истории несколько лет назад, просто голоснув московское такси. Точный год и даже месяц желающие могут восстановить по оставшейся в памяти зацепке – мы тогда проезжали мимо молниеносно возведенной сорокаэтажки на проспекте Вернадского, как раз когда ее стала разбирать нафиг обратно московская мэрия. К моменту нашей встречи он давно расплатился с займами на обучение дочери, научился сшибать до ста тысяч в месяц и легко отстегивал ежемесячный тридцатник за жетон таксиста. Московскую квартиру ему подарила вставшая на ноги дочка. С меня он немилосердно содрал восемьсот рублей, на которые в
Харбине или Шанхае я мог бы хоть сутки напролет кататься на такси до полного опупения. Но за такой рассказ мне этих денег было не жалко – у самого на работе так иногда хочется крепко схватить кое-кого за уши, высоко поднять в воздухе и надавать пенделей от души, невзирая на последствия…

Фирма расширяется. Меня отправили организовывать «рабочий процесс» в новую «дочку» в двух часах езды от дома, и график такой строгий: с девяти утра и до столба. Бегаю как ошпаренный весь день, иногда обедаю в одиннадцать вечера, домой возвращаюсь, дай бог, в полвторого ночи, чмокаю спящую жену в щёку, и бегом на кухню. А там… А там мне всё накрыто, а что надо разогреть в микроволновке. Хрумкаю, думаю о том, какое счастье, двадцать семь лет вместе, родная моя, я так её люблю, она так любит меня.
Снова утро, шесть часов – побудка, жена ещё спит, чмок её в тёплую щёку. Душ. Кофе. Рылом в холодильник: контейнер с надписью на ярко-оранжевой наклейке «завтрак», контейнер с надписью на ярко-зелёной наклейке «обед». Всё в сумку, и погнали. Опять с девяти и до столба.
23 февраля. Суббота.
Проснулся от щекочущего нос запаха жарки блинов. Не совсем проснувшийся мозг фиксирует глухие стуки чугунной сковородки о языки газовой конфорки, скворчание на сковороде промасленной половинки лука, шипение налитого на раскаленную сковороду теста…
М-м-м-м-м Я потянулся, и окончательно проснулся. Захожу на кухню, жена целует меня в нос и говорит: «С праздником! » О, ёшкин кот, и, правда, сегодня же 23 февраля! Совсем я с этой работой застолбился.
Садимся завтракать. Жена, накладывая мне на тарелку блинов:
- Андрюш, я, конечно, понимаю, праздник и всё такое, но на неделе я не хотела тебя беспокоить. Может быть, нам сигнализацию на квартиру поставить?
Я не поперхнулся блином, нет. Он у меня в желудке встал комом, как и положено первому. Постукивая себя кулаком по солнечному сплетению, с трудом произношу:
- Что слууу-чиии-лооось?
- Понимаешь в чём дело. Я вечером еду приготовлю, а с утра её нет, я вечером еду приготовлю, а с утра её нет, и так всю неделю. Мне кажется, что ходит к нам кто-то по ночам, еду тырит.
Всех с праздником! За наши тылы!

В начале 90-х я случайно встретил своего старого знакомца Сашку. Вместе одно время работали и любили вместе поддать, но, как часто случалось в ту «великую эпоху перемен», наши пути разошлись.
И вот вдруг нечаянно свиделись, и он пригласил меня к себе домой. Я в ту пору сидел в дерьме, то есть без денег и перспектив, и на контрасте его житье-бытье меня впечатлило. Он жил на Кутузовском (для несведущих, центральная улица в Москве – там были квартиры Брежнева и Андропова), в
«сталинском» доме, но это жилье, впрочем, ему досталось по наследству.
На вопрос, чем он занимается, Сашек ответил уклончиво. То есть, так, что вообще непонятно. Отмечу (это важно), вокруг его дома шел некий тотальный ремонт – абсолютно весь асфальт оказался вскрыт, наворочены ямы (метр в ширину, два в глубину), и, как у нас принято, через ямы были переброшены по паре хлипких дощечек, с трещинами и очевидными следами обломов. Стояла долгая и противная московская осень, таджиков- дворников тогда еще вообще не водилось, и грязь стояла такая, что моими творческими возможностями не передать.
Перебравшись кое-как (благо был пока еще трезвым) через все эти средневековые защитные сооружения, я наконец добрался до хаты своего приятеля. Его квартиру я не буду описывать, но жил он, как бы сказали на
Украине и Южной Руси – «баха-ато! ». И вот только сели мы за поставленный им «хеннесси», как звонок по мобильнику - блин, я этот аппарат тогда в первый раз в жизни видел!
Сашек в трубку: «Ну если срочно… Нет, тогда не как обычно, я сейчас занят, придется прибавить… Ну, хорошо». После этого он передо мной извинился и сказал, что ему минут на двадцать надо отлучиться по срочному делу. Сашок стянул с себя джинсы и батник, натянул красивый, с разводами, японский халат и отвалил. Хорошо, что «хеннесси» на столе остался.
Вернулся; ничего не объясняя, налил себе-мне стопочку, и начались, естественно, воспоминания. Но счастье это продолжалось недолго. Звонок, он опять надевает японский халат и без лишних объяснений отваливает.
Через полчаса возвращается, потом опять звонок. Короче, так весь вечер…
В конце концов я потребовал объяснений, и он раскололся. Когда еще начались 90-е и этот «сталинский» дом заселили люди, которых стали называть «новыми русскими», начался и ремонт вокруг дома. И как-то в квартиру Сашка, тогда еще очевидно небогатого человечка, позвонила новая соседка напротив. Ее подвыпившая дочка (правильнее сказать, пьяная в задницу) навернулась на ремонтном настиле у дома и вымазалась с головы до ног (или с ног до головы, как кому больше нравится). Соседка предложила Сашке вымыть дочурку за 25 долларов (тогда на «приличном» уровне расплачивались только в баксах). Мой приятель сначала покоробился, но, представив себе эротический аспект мероприятия, да и бабки предложены неплохие, согласился.
И вот с той поры так и пошло. У богатой соседки были трое дочурок. Все они систематически прилично поднабирались. К подъезду (и вообще к дому, и не только к этому, но и к соседним) подъехать было невозможно. Ремонт, естественно, оказался вечным. Соседка каждодневно привыкла обращаться за помощью – чтобы выручить беспомощных и грязных, но богатеньких дочек – к
Саше. Он у них стал прямо-таки «домашним доктором», которых не принято стесняться.
Слава о нам разошлась по всему кварталу. И Саша ежедневно по вечерам, ночам и утрам вымывал девиц Кутузовского проспекта. Деньги были соответствующие.
«Но работенка-то, наверно, непыльная», - намекнул я ему на сексуальный аспект его деяний. Но он категорически мотнул головой.
«Противно, и всё».

Как-то раз один человек вернулся поздно домой с работы, как всегда усталый и задёрганный, и увидел, что в дверях его ждёт пятилетный сын.
- Папа, можно у тебя кое-что спросить?
- Конечно, что случилось?
- Пап, а сколько ты получаешь?
- Это не твоё дело! - возмутился отец. - И потом, зачем это тебе?
- Просто хочу знать. Пожалуйста, ну скажи, сколько ты получаешь в час?
- Ну, вообще-то, 500. А что?
- Пап: - сын посмотрел на него снизу вверх очень серьёзными глазами.
- Пап, ты можешь занять мне 300?
- Ты спрашивал только для того, чтобы я тебе дал денег на какую-нибудь дурацкую игрушку? - закричал тот. - Немедленно марш к себе в комнату и ложись спать! . . Нельзя же быть таким эгоистом! Я работаю целый день, страшно устаю, а ты себя так глупо ведешь.
Малыш тихо ушёл к себе в комнату и закрыл за собой дверь. А его отец продолжал стоять в дверях и злиться на просьбы сына. 'Да как он смеет спрашивать меня о зарплате, чтобы потом попросить денег? '
Но спустя какое-то время он успокоился и начал рассуждать здраво:
'Может, ему действительно что-то очень важное нужно купить. Да чёрт с ними, с тремя сотнями, он ведь ещё вообще ни разу у меня не просил денег'. Когда он вошёл в детскую, его сын уже был в постели.
- Ты не спишь, сынок? - спросил он.
- Нет, папа. Просто лежу, - ответил мальчик.
- Я, кажется, слишком грубо тебе ответил, - сказал отец. - У меня был тяжелый день, и я просто сорвался. Прости меня. Вот, держи деньги, которые ты просил.
Мальчик сел в кровати и улыбнулся.
- Ой, папка, спасибо! - радостно воскликнул он.
Затем он залез под подушку и достал еще несколько смятых банкнот. Его отец, увидев, что у ребенка уже есть деньги, опять разозлился. А малыш сложил все деньги вместе, и тщательно пересчитал купюры, и затем снова посмотрел на отца.
- Зачем ты просил денег, если они у тебя уже есть? - проворчал тот.
- Потому что у меня было недостаточно. Но теперь мне как раз хватит,
- ответил ребенок. - Папа, здесь ровно пятьсот. Можно я куплю один час твого времени? Пожалуйста, приди завтра с работы пораньше, я хочу чтобы ты поужинал вместе с нами.
Мораль
Морали нет. Просто хотелось напомнить, что наша жизнь слишком коротка, чтобы проводить её целиком на работе. Мы не должны позволять ей утекать сквозь пальцы, не уделяя хотя бы крохотную её толику тем, кто действительно нас любит, самым близким нашим людям.
Если нас завтра не станет, наша компания очень быстро заменит нас кем-то другим. И только для семьи и друзей это будет действительно большая потеря, о которой они будут помнить всю свою жизнь.
Подумай об этом, ведь мы уделяем работе гораздо больше времени, чем семье.