Лидия Алексеевна Чарская. Записки институтки
Было 12 часов дня, когда мы подъехали с Анной Фоминишной к большому
красному зданию в Х-й улице.
- Это вот и есть институт, - сказала мне моя спутница, заставив
дрогнуть мое и без того бившееся сердце.
Еще больше обомлела я, когда седой и строгий швейцар широко распахнул
передо мной двери... Мы вошли в широкую и светлую комнату, называемую
приемной.
- Новенькую-с привезли, доложить прикажете-с княгине-начальнице? -
важно, с достоинством спросил швейцар Анну Фоминишну.
- Да, - ответила та, - попросите княгиню принять нас. - И она назвала
свою фамилию.
Швейцар, неслышно ступая, пошел в следующую комнату, откуда тотчас же
вышел, сказав нам:
- Княгиня просит, пожалуйте.
Небольшая, прекрасно обставленная мягкой мебелью, вся застланная
коврами комната поразила меня своей роскошью. Громадные трюмо стояли между
окнами, скрытыми до половины тяжелыми драпировками; по стенам висели
картины в золоченых рамах; на этажерках и в хрустальных горках стояло
множество прелестных и хрупких вещиц. Мне, маленькой провинциалке, чем-то
сказочным показалась вся эта обстановка.
Навстречу нам поднялась высокая, стройная дама, полная и красивая, с
белыми как снег волосами. Она обняла и поцеловала Анну Фоминишну с
материнской нежностью.
- Добро пожаловать, - прозвучал ее ласковый голос, и она потрепала
меня по щечке.
- Это маленькая Людмила Влассовская, дочь убитого в последнюю кампанию
Влассовского? - спросила начальница Анну Фоминишну. - Я рада, что она
поступает в наш институт... Нам очень желанны дети героев. Будь же,
девочка, достойной своего отца.

Нина и Клавдия Манаевы ( курсистки Бестужевских курсов) Петроград. 1918г.


Последнюю фразу она произнесла по-французски и потом прибавила,
проводя душистой мягкой рукой по моим непокорным кудрям:
- Ее надо остричь, это не по форме. Аннет, - обратилась она к Анне
Фоминишне, - не проводите ли вы ее вместе со мною в класс? Теперь большая
перемена, и она успеет ознакомиться с подругами.
- С удовольствием, княгиня! - поспешила ответить Анна Фоминишна, и мы
все трое вышли из гостиной начальницы, прошли целый ряд коридоров и
поднялись по большой, широкой лестнице во второй этаж.
На площадке лестницы стояло зеркало, отразившее высокую, красивую
женщину, ведущую за руку смуглое, кудрявое, маленькое существо, с двумя
черешнями вместо глаз и целой шапкой смоляных кудрей. "Это - я, Люда, -
мелькнуло молнией в моей голове. - Как я не подхожу ко всей этой
торжественно-строгой обстановке!"
В длинном коридоре, по обе стороны которого шли классы, было шумно и
весело. Гул смеха и говора доносился до лестницы, но лишь только мы
появились в конце коридора, как тотчас же воцарилась мертвая тишина.
- Maman, Maman идет, и с ней новенькая, новенькая, - сдержанно
пронеслось по коридорам.
Тут я впервые узнала, что институтки называют начальницу "Maman".
Девочки, гулявшие попарно и группами, останавливались и низко
приседали княгине. Взоры всех обращались на меня, менявшуюся в лице от
волнения.
Мы вошли в младший класс, где у маленьких воспитанниц царило
оживление. Несколько девочек рассматривали большую куклу в нарядном платье,
другие рисовали что-то у доски, третьи, окружив пожилую даму в синем
платье, отвечали ей урок на следующий день.

Читать далее

Сегодня я хочу рассказать о судьбе и творчестве одной удивительной женщины- Лидии Чарской,о несоменнном таланте , рожденном и расцветшем в переод Серебрянного века России.
Сделаем так- я пост разделю на две части- пеовая- биография Чарской, вторая- собственно отрывки из ее произведений. В качестве иллюстраций будут Смолянки Д. Левицкого (Всего Левицкий создал семь портретов смолянок: в 1773 году — Ф. С. Ржевской и Н. М. Давыдовой , Е. И. Нелидовой , Е. Н. Хованской и Е. Н. Хрущевой ; в 1775 — А. П. Левшиной ; в 1776 году — Г. И. Алымовой , Н. С. Борщовой , Е. И. Молчановой),и просто фотографии девушек- гимназисток, курсисток.

Когда-то среди читающей молодежи не было человека, не знакомого с этим именем. Ее сказки для малышей, детские рассказы, повести для юношества, романы для взрослых, стихи и пьесы мгновенно исчезали с прилавков магазинов. Она была самой популярной детской писательницей начала XX столетия. И никто не мог сказать, откуда вдруг появилось столь значительное явление в литературном мире.
Лидия Алексеевна родилась в дворянской семье. Ее отец, Алексей Александрович Воронов, был военным инженером. До сих пор спорным остается дата ее рождения. По одним источникам, это 1878 год, Петербург, по другим - 1875, Кавказ. Но как бы то ни было, в 70-е годы XIX века появилась на свет девочка, которой суждено было более 20 лет владеть умами и чувствами самого широкого круга читателей.




Семья жила в достатке, родители любили свою дочь, и все, казалось, было радостным и безмятежным. Но не под счастливой звездой родилась маленькая Лида. Вскоре умерла ее мать. И всю свою любовь девочка перенесла на отца. Возможно, это помогло им обоим перенести тяжкую потерю. Ведь ушла из жизни не только мать, но и жена. Вдвоем они проводили дивные вечера. И Лиде казалось, что так будет всегда.
Но однажды все переменилось. Отец женился. В дом вошла чужая женщина. Мачеха. Какое холодное и бездушное слово! И как холодно и бесприютно стало в душе у девочки. Отношения с новой хозяйкой дома настолько не сложились, что Лида несколько раз убегала из дома. Тогда было решено отвезти дочь в Петербург в Павловский женский институт. В то время семья жила в Шлиссельбурге, этого требовала военная служба отца. Дорогу Лида не помнила, но зато в памяти навсегда осталось тяжелое воспоминание от первой встречи с обстановкой института, который жил по строгим, раз и навсегда установленным правилам. Для живого впечатлительного ребенка институт показался казармой, тюрьмой, в которой ей предстояло теперь жить.
Несхожесть с другими детьми ее возраста проявилась довольно рано. Уже в 10 лет она писала стихи, а в 15 лет взяла за привычку вести дневник, записи которого частично сохранились. К этому времени она уже сознавала свое отличие от других и мучилась этим. "Почему я переживаю все острее и болезненней, чем другие? Почему у других не бывает таких странных мечтаний, какие бывают у меня? Почему другие живут, не зная тех ужасных волнений, которые переживаю я?" - писала она в дневнике.

Читать далее