Ура. Вот и свершилось - смотались на выходные в стольный град.
2 часа назад была в поезде. А 24 часа назад глазела на Модильяни, не дышала от восторга и делала запрещенные снимки. А 48 часов назад скакала по Воробьевым горам, изображая тореро.
Часто ли людям хочется зайти в магазин и в отделе канцелярских товаров долго рассматривать, трогать и выбирать пластилин? Не сыночку и не дочке, не внучатому племяннику на день рождения и не для заделывания дыр в старых тазиках. Себе. Чтобы ехать в метро и тайком или открыто мять его в руке, чувствуя, как он теплеет и поддается, трансформируется и кротко соглашается с движениями твоих пальцев.
Мне – нечасто. Однако, иногда случается… И неважно, что получится в итоге. Ника Самофрокийская или смешной одинокий человечек. Руки отдадут материалу свое тепло и старания, а он, в свою очередь, оставит на них едва заметные пятна и еле уловимый запах.
Вчера на двери соседней аудитории появилась следующая грозная надпись…Оказывается, старшие курсы пишут обнаженную натуру, а нас даже посмотреть не приглашают! Досадно…
Так что, уходя, прикнопили на дверь сий авангардный шедевр, выполненный Алла прима в четыре руки.
Нашла отличную альтернативу конькам, без которых жизнь теряет яркость. Ро-ли-ки! Полтора часа нарезала круги по Московскому, наслаждаясь теплым весенним вечером. Облаков нет, только тусклый огрызок луны, который с каждой минутой наливается небесным соком. Звезды не появляются, а наоборот, исчезают с небосвода, потому что в каждом окне загорается свет. Мимо пробегает собака, прихрамывая на переднюю лапу.
Приехала домой в десятом часу, до ужаса взъерошенная, но довольная. И настроение мое улучшилось….
Форточка нараспашку – всю ночь. Просыпалась несколько раз, словно боялась, что пока я сплю, весна уйдет. Три часа ночи – не уходит. Пять – не уходит.
На днях положила монетки на рельсы трамвая. Человек просто лишен чего-то бесконечно важного в жизни, если не видел, как гнется монета под тяжестью спешащего вагончика.
Столько счастья за два рубля, что просто не хватает слов! Одну монету оставлю себе. А другую так хочется подарить тому, кто видит красоту в покореженном металле!
В то время, когда делала фотографии, ко мне подошел человек, неопрятно одетый и непричесанный. Видимо, долго стоял за моей спиной, а затем спросил: «Они что, святые какие-то?»
Сказала первое, что пришло в голову: «Дети все святые»