Ответ на комментарий Amensa

К сожелению ПУтин у нас не поможет.Сталина на месяц.но не больше.

Сталин сгреб Чечню и вывез в Казахстан, они и не пикнули.А сейчас?

просто хотелось бы рядом с темошенко видеть всю верховную раду.весь кабмин.всех без исключения президентов украины.тягнибока с тягнисраками.настоящего коммуниста симоненко.всех судей и ментов.а проще всю прогнившую систему.я далеко не сторонник козла сукашвили.но в грузии он систему сломал.менты взяток не берут.как в штатах.в штатах не берут это точно.

Саакашвили еще тот субчег!
Да, хочется перемен, жаль нашу несчастную краину.
Скоро будет татарская эра, ахметовштадт по всей стране.

из нескольких зол мудрые люди всегда выбирают меньшее

Ответ на комментарий Amensa

выложить такой пост хороший- и так об...ть исполнителя-Вы ОТКУДА знаете,что он алкаш-такой талантливый человек с кучей жён и детей-но у Вас-то САМОЙ- он-Ефремов, как исполнитель опусов, или этот аффтор- графоман Быков большую неприязнь вызывает?Послушаешь-мурашки по коже-перечитать-тоска-переделкино всей поэзии русской-но Ефремов-то причём?подписал стопудово договор,что сам не знает куда деться.

Уроды вы все, кому не нравится. Слова сильные, Ефремов круто прочитал. А Путин хуйло.

В туфельках, и в платье мини,
Гей по Питеру идет.
Быдловатой он скотине,
Ценность новую несет.

Платье слишком уж кургузо,
Но ему на все плевать,
Он вчера общался с музой;
И она ему как мать.

Тепловозный вдруг раздался,
Всех сзывающий гудок.
Гей к вокзалу наш помчался,
Силы все собрав, что смог.

Подошел состав к платформе,
Сняли пломбу, слышен стон…
На платформу, без проформы,
Очень просто вышел ОН…

Не из шайки он, ни с лейки,
Он – конечно либерал.
Тот – что и не взял копейки,
А ему сказали: «Крал».

Очень скромно он одетый,
Кепка та ж на голове.
Губы с дружеским приветом,
И морщины на челе.

Всюду крики: «Ходорковский…»
«Ходорковский…», - молвил гей.
Вид обычный, вид не броский,
Папы римского святей.

Оглядел народ российский,
С легкой дрожью кепку снял,
Дух явив либералистский.
Гея бережно обнял.

Ну, рассказывай, товарищ,
Как живете без меня.
Тайно все соломку варишь?..
Не Европа… все нельзя…

Но теперь то, я надеюсь,
Все наладится у нас;
Путин так довел Расею,
В магазинах только квас.

Расскажу все по порядку,
Не волнуйся старичок.
Чтоб не строили догадки,
Подгони броневичок.

Тут же ту нашли машину,
Подложили рядом шину.
(Сохранили раритет)
Ходорковский влез на башню
И сказал режиму – НЕТ…

Дальше тезисно озвучил,
Что нам нужно, что нельзя.
Показал, на всякий случай,
В чем народная стезя.

Я в Швейцарии продумал -
Избежать чтоб нам проблем,
Оживить должны мы Думу;
Я скажу, когда и кем.

И Совету Федераций,
Нужно дать зеленый свет.
Я своим надежным братцам,
Отослал уже привет.

За провинцию всем дружно,
Взяться надо.., денег дать…
Мэров больше бить не нужно,
«А не вникнут – разъяснять!»

Нужно нынче государство,
Подогнать аж за Можай;
А в Кремле поставить барство,
Чтоб делили урожай.

Управляющих отважных,
Подберем на этот раз.
Прибыль где растет, не важно,
За бугром, или у нас.

А вопрос национальный,
Можно как Борис решать.
Пару танков специальных,
Чтобы знали, сколь глотать.

Что тут скажешь, в самом деле,
Подковал наш Миша вошь.
Он теперь у нас как Ленин,
Ум и совесть, проще - вождь

Над болотной тухлой тиной, ветер запах разгоняет.
Между тем, как с ней единый, буревестник там воняет.

То слегка толпы касаясь, то к Кремлю направив взоры;
Он кричит, но сам не каясь, что там жулики и воры.

В этом крике – воля к власти, жажда славы, пламя гнева;
Потому что бремя страсти, все звучит в душе напевом.

Хомячки конечно стонут, потому что боязливы, -
Жить хотелось б по закону, но хотелось жить красиво.

Сучки редкостные тоже, стонут в сладостном экстазе.
Страшно им, но лучше все же, и не думать о заразе.

Тучный пингвин влез на сцену - ну швырять в толпу стихами.
Предвещал опять гиену, шевеля слегка усами.

Все мрачнее обстановка, на болоте. За морями,
Им готовят по морковке, чтоб стрегли сильней ушами.

Вот гонимые позывом, стали строится в колонны.
Маршем двинулись единым, чтобы встретиться с ОМОНом.

Буревестник с криком реет, в авангарде сей колонны.
На нее чего-то сеют, все московские вороны.

Вот он вместе с хомячками, словно демон-Троцкий – гордый;
Ищет вместе с .удаками, ну кому бы двинуть в морду.

В этом гневе новый демон, мыслей вовсе не скрывает.
Не до тонкостей богемы, всех он матом покрывает.

Все трясется, все грохочет.

Непонятным людям цветом, все вокруг его пылает.
Видно был с большим приветом, кто все это нанимает.

Боря! Скоро будет Боря?...

Этот гордый буревестник - новый, но какой-то книжный.
Он как старый околесник, лучше б съехал снова в Нижний…

И орал над Волгой с дури: «Пусть сильнее грянет буря».

СВЕТОТЕНЬ

Ужасен не кризис, что сам по себе,
Момент, безусловно, не лучший.
Но тот, что рулил в это время в стране,
Не умный, к тому же и пьющий.
Хоть князь говорил нам когда-то: «Не быти,
И жизни в Руси, если вовсе не пити».
Но все же нельзя пить по столько,
Ведь все же наш Кремль не помойка.

И коль страну уж доверил народ,
(Быть может, пьяны были сами?)
То двигаться надо, и как-то вперед -
Страну прекратить пополамить.
Подняли из сонма Петра и жену,
(Империя как бы уже на кону)
Гламур нуворишей создали,
Из тех, кто по-крупному крали.

И сам Евтушенко - советский трибун,
Уже восхвалявший умельцев;
Не думал совсем, что вот этот табун,
Разделится весь на подельцев.
А Боря и Толя, вернули нам всем,
Хотя и недаром, но все же тотем.
Он был в виде ценной бумашки,
Не вложил, ушла на какашки.

У нации тоже, быть может, запой,
С развалом несущих конструкций,
А тут рулевой нам достался такой,
Что мало ему конституций.
Шахрай, Алексеев, и тот же Собчак,
Ее подновили, подправили так,
Чтоб все закрепилось, и сразу,
Пошли по стране метастазы.

Все было — и Грозный, и куча ворья,
И с малым и с большим, кругами.
Все были при деле, горела нодья
И кто-то уж думал ногами.
И все же кого-то поймали за хвост,
Хотя это хлопец был вовсе не прост.
Другие конечно слиняли,
В туманные Лондона дали.

Историю русскую, нужно признать,
Венчали и птицы и крысы.
В 90 крысы вернулись опять,
В гнездо царедворца Бориса.
Они о страдальце легенду слепили,
Чему-то, быть может, его подучили.
Однако он притом, при всем,
«Был и остался чудаком»

«Ужасен злодей, но ужасней дебил»,
Но разве вы хлопцы не знали,
Что тот, кто так рьяно страну развалил,
Построит хоть что-то едва ли.
Чего там Батый, и чего Бонапарт,
Когда доморощенный входит в азарт.
Тем более, если особы..,
Имеют большие утробы.

Тут в кучу смешались тела и дела,
Наследники разных учений.
Кольчужка одним маловата была.
Другим не хватало печений.
Но вот на болотном застойном овно,
Едва не сплотилось надолго в одно…
И в Яроше, стойкая Лера,
Нашла для себя кавалера.

Но все же, как прежде, приходит весна,
И Крымом Россия воспряла.
И от пофигизма больная страна,
Слегка выздоравливать стала.
В болоте одни разговоры,
Все воры, а мы вот не воры.
Но точно, честны украинцы,
Кацапы же – сплошь лихоимцы.

По нраву любой стихотворный размер
Где русскими, Русью где пахнет,
Но глянет Петро на нее в дальномер,
И «Смерчем» в это место шарахнет.
«Правдив и свободен их вещий язык…»
Он больше к английскому как-то привык, -
Большой почитатель Волыни,
А также одесской Хатыни.

Достоинство, слава, единство страны,
Взращенная все на коктейле,
Все меньше и меньше народу видны,
Руина видна уж на деле.
Свидомых пора на люстрацию,
Всю подлую их корпорацию.
А был бы жив Гоголь, он тоже,
Давно б описал эти рожи.

Когда же рассеется морока дым,
Чтоб солнце увидели дети.
И чтобы Олесь передал молодым,
Весь ужас таких лихолетий.
О том, что творят вурдалаки,
Что прятались раньше во мраке.
О том, как на место единства,
Пришло необъятное свинство.

И в нем растворились святые слова,
Все те, что звучали с майдана.
Гнилая у славы была голова,
Ведь кончилось все балаганом.
Но верю, здоровые есть и они,
Вернут для людей еще светлые дни.
Мы все распрощаемся с грустью,
И все образумится Русью…