Не знаю, о чём написать после невероятно затянувшейся разлуки. Не жизнь, а "Доктор Живаго - 2".

Уже 4 месяца я борюсь за грант и всё остальное не имеет никакого значения.
Всё слишком затянулось. Нет ни сил, ни денег, ни времени. Осталось мобилизовать распоследнюю энергию - не для действия, а для ожидания.
А что делать, придётся

Какая тишь, какая гладь,
Какая бога в душу мать
Благодать...

Доброй ночи или, возможно, утра. Я вернулся. За спиной много ужасов и несколько смертей. Правда, сепаратисты убили только очень любимого кота. Остальные умерли т.н. естественной смертью в этом абсолютно неестественном мире гнуснейшей лжи и уже обыденных предательств. Теперь я во Львове. Теперь я без работы. Теперь я последний из семьи. Теперь я без гуру. Он ушёл вслед за отцом и братом.

Почему-то охотнее всего в эти месяцы перечитывал "Циников" Мариенгофа. И почти не писал. Так, казённое. Казённого, увы, много. И пока бестолку. Ни площадки, ни финансирования...

Черт, смайлики перед глазами пляшут. Вот только смайлика мне сейчас и не хватает.

Буря событий. Бои, бомбёжки, коллаборационисты, уход с работы, переезд 1 - переезд 2 - переезд 3 - переезд 4 - надежды и неопределенность...
5 месяцев в одном предложении.

 

 Роботы ЛивИнтернет так долго требовали от меня сменить гнев на милость, забыть и написать, что я не устоял.

Окей, пишу, блин. Всё не просто хреново, а очень хреново, Из-за того, что все театры схвачены и заверчены. А вот амфору со дна достать и стерхов на Юг направить мне не велено. Вот и сижу, блин, починяю примус ветром, бью баклуши о бедро, что и до меня со многими...

Отакая шла*бень, малята
 

 

 

И вот интервью по поводу единственного показа. 

30 октября в ЛГАКИ “Булгаковская ночь” не оставила равнодушным никого из гостей. Программа вечера была  насыщенной: квест, фрагменты спектаклей, перформанс – все дышало булгаковским  словом. Возможно, именно поэтому фрагмент спектакля “Исповедь. Эпизод первый: Мастер», представленный в форме музыкально-пластической драмы, обратил на себя особое внимание. О философии и эстетике «театра молчания», о музыке и о судьбе романа «Мастер и Маргарита» нам рассказал режиссер спектакля Александр Николаевич Шмаль, преподаватель кафедры театрального искусства.

 

- Расскажите о форме спектакля: почему выбрана именно пластическая драма?

- Почему пластическая драма? Это драма как она есть, а все остальное – “литературные чтения”. Драма родилась из танца. А в вербальное нравоучение в статичных картинках “раскрась сам” ее превратили в эпоху просвещения. Театр – не кунсткамера нравоучений и сцен из кухонной жизни. Можно только сожалеть, что во втором десятилетии XXI-го века еще требуется доказательство этой очевидной аксиомы. И, кстати, “ночью под одеялом” студенты смотрят не экранизации психологии бытового реализма, а заглядывают в “Сияющую пропасть” Джеймса Тьерре.

 

- Кто для Вас главный герой романа «Мастер и Маргарита», и кто главный герой спектакля?

- Главный герой нашего “Мастера” – Дух Свободы. Искусство – высшее ее проявление. Но в этот печальный век свобода требует материализации не в образах, а в деньгах. “Мне плевать на твои шедевры, ты скажи мне, сколько ты стоишь”. И тут я забежал вперед. Дело в том, что зрители увидели 1-ю часть перформанса, который ни объяснять , ни разглашать нет смысла. Это будет целостный и весьма драматический спектакль с парадоксальным финалом. По замыслу, который на переправе я менять не собираюсь, две его части обязательно должны сыграть одни и те же актеры. Поэтому любое изменение в составе исполнителей второй части неизбежно повлечет за собой вынужденную замену в первой.

Мы не делаем секрета из того, что этот спектакль – наглядная демонстрация достижений Театра Объективного Искусства. В книге “Феномен актера объективного искусства” мы постоянно акцентируем мысль о том, что любая вербальная теория актерского искусства имеет смысл при условии, что каждое ее положение, тезис, теоретический пассаж должен иметь практическое подтверждение. Первая часть убедительно подтвердила правоту теории о происхождении драмы из танца. Но не просто танца. Сегодня это называется “перформанс”. Поэтому, с одной стороны, главный герой – феноменальный актер (термин “феномен” в этом случае не трактуется плоско и обыденно. Впрочем, об этом подробно сказано в книге).

 

- В чем секрет популярности романа Булгакова? Масса антрепризных спектаклей, фильм, и даже рок-опера Александра Градского. Каков главный посыл Вашего спектакля?

- Роман, по-моему, был популярен. Сейчас температура вокруг него достаточно умеренная – ни холодно, ни жарко. Булгаковский риф оброс кораллами и ракушками. Всяк волен трактовать его на свой лад. Своего “Мастера” я подробно разобрал в предыдущей книге “Этюды в Руинах”. Он кардинально отличается от виденных и слышанных тем, что я там не вижу любви. Страсть, буря эмоций – это да. Но чересчур скоротечная, как июльский ливень.
Не буду в очередной раз повторять написанное. Но тем, кто пришел на Булгаковскую ночь, не читая Булгакова, очень советую остерегаться разговаривать о неизвестном. Это заканчивается трамваем.

 

- Скажите несколько слов об актерах и работе с ними.

- О, нет, это закрытая тема. Вербально тайны этой работы изложены в “Феномене”. А вот практика – за семью печатями. И в этом я не одинок. Это – тайна исповеди, тайна акта деторождения. Но одну завесу приоткрою. После показа я впервые за много лет попросил актеров немедленно засветиться в зрительской части, чтобы ни у кого не было и тени сомнений в их легкости, безупречной адекватности и отсутствии усталости. Они были на седьмом небе от счастья соприкосновения с методикой, которая основана только на том, что, выражаясь по-украински, можно “помацать”. Театр, который иные “знатоки” ничтоже сумняшеся “обзывают” иррациональным, рационален до корней волос. А главное его отличие от театра субъективного в том, что режиссер не привносит извне интеллектуальный или визуальный объект для “подражания” (обезьянничанья), а приводит в действие внутренние пружины каждого исполнителя, заставляет его раскрыться изнутри. И вот если нет пружины, то нет и актера. Поэтому работать по-суворовски трудно, а играть – тоже по-суворовски – одно наслаждение.

 

- Как Вы поясните выбор музыки для спектакля? Одни пришли в восторг и «поймали волну», но были и те, кого этот выбор шокировал и вызвал недоумение. Какова роль музыки в Вашем спектакле – это фон, настроение, действующее лицо или что-то другое?

 

-  Я по поводу музыки могу сказать, что меня шокировал выбор музыки из фильма “Мастер и Маргарита”. Это слишком плоское решение. Выбор Lacrimosa не случайный. Мы всегда очень тщательно выбираем музыку. Что же до шока, то уши современного зрителя чаще всего забиты ватой попсы (в том числе набившей оскомину классической попсы). Поэтому, с одной стороны, массовый зритель приучен к музыкальным винегретам, а, с другой стороны, психическая организация у многих людей настолько нежная, что для них неприемлемо всё, что выходит за рамки обыденной иллюстрации. До сих пор встречаются дирижеры симфонических оркестров, на нюх не переваривающие музыку Шнитке. У нас музыка не иллюстрирует действие, а моделирует конфликт. И еще один нюанс: в “Мастере” ритмы музыки и действия не совпадают. То есть мозг не способен переваривать такое зрелище.

 

- Каковы, на Ваш взгляд, главные характеристики хорошего спектакля?

- Я мог бы сказать, что не знаю ингредиентов или характеристик “хорошего спектакля”. Дело в том, что к удивлению некоторых слишком смелых критиков в современном искусствоведении отсутствуют антитезы плохой/хороший, нравится/не нравится и так далее. Догадываетесь, почему?
Булгаков посвятил этой теме несколько страниц в своем “Пушкине”. Критики булгаковского мастера с разной степени травмами и последствиями обсудили это в романе. Я стараюсь избегать таких скользких междометий. У них без меня поклонников выше крыши. Но в отношении технологии “хорошего спектакля” соврал, конечно. Они существуют и работают безотказно. Причем, надо же, не имеют ничего общего с плагиатом, который захлестнул подмостки и бурными реками течет из щелей, которые не устранил Бегемот, как обещал. Нет, речь идет о знании психологии восприятия, точных, а не надуманных средствах воздействия, настоящей, а не миссионерской любви к Своему Зрителю. Если я спрашиваю у Театра “Камо грядеши?”, то это вопрос и ко мне, к моим актерам, к моим зрителям, представьте себе. Всё, дальше уже вино из одуванчиков, человек в картинках, мучительные поиски истины – всегда кровавые и смертельные. Но Бог ты мой, какой же это адреналин!

 

“Исповедь. Эпизод первый: Мастер”  (2013) 

 

Как давно я здесь не был. Все-таки пока больше времени провожу в ФБ. В ЖЖ стал бывать так же, как и в ЛИ. 

Постоянно случается что-то существенное, отбирает много времени и сил. И к утру угасает, как огарок непотушенной свечи. Ты спишь, а событие оплывает и морозится где-то не в тебе. Утром от него не остается и следа. А к полудню - свинцовые тучи, ветер, снова что-то клубится, сугробится, пыжится, норовит травить день, вечр, ночь...

А в это время где-то за углом течет жизнь. Течет ручьями, воспетыми в рекламном ролике сталинизма длиной в большое кино. Так банально. что даже плакать нечем. 

Лишь приглядевшись, лишь пощупав, лишь чихнув закулисной пылью, постигаешь презумпцию иллюзии, предательство шелка, алчность сюжета и покровительство конца. 

Правда сжимается в кулак, свет  заползает в глаза, будильник будит кота... 

Все живы. В результате смерти никто не пострадал. И надо просыпаться и жить: кормить кота, убирать его туалет, совершать свой, варить кофе, выходить на холод, продираться в маршрутку, копошиться в ней... Торчать на работе... не принимать близко к сердцу... делать вид... 

Кормить кота ужином, экономя на завтрак, ложиться спать...

И заново погружаться в зарево того истинного, ради которого терпишь все наносное. Пока кот не царапнет ногу, не загрызет руку, не защекочит щеку, не залижет глаза, не вцепится в загривок...

Как давно я здесь не был...

 

 

 

Нет, слава Богу, 75 ему не будет никогда. Вы представляете, что бы сейчас писал этот хулиган в Мерседесе с осанкой плохого хорошего человека времен Лермонтова, Чеховых, Жеглова? 

Нет, я не представляю. В 78-м в Северодонецке на сцену Ледового, битком набитого ценителями времен хрипа на ребрах, вышел аристократ и умница, кумир без тени популизма, кумир -  весь в сплошных тенях... Беглец, прогульщик репетиций самого Юрия Любимова... После Северодонецка он вернется в Москву и будет стоять у кабинета Мэтра в ожидании то ли прощения, то ли определенности...

Что бы он сегодня написал? Что бы спел по поводу изгнания Любимова, с которым имел личные счеты, но пахал же как вол, играл на разрыв... Впрочем, все это такие банальности  - еще более банальные, чем памятник на Ваганькове. 

Вот уже и Марины не стало. Вот уже и молодняк к его коням и карликам остыл. Нет, хуже: и разогреться не успел. Нынче не смелость, а наглость города берет, заводы, пароходы, горы, прииски - если дают. И теряет водночасье, если ветер меняется.

Что бы он сказал, нет, спел, окажись он рядом с Юрием Шевчуком на известном приеме? Седой уже поди патриарх - чтобы он спел тогда в глаза Путину? А за глаза? 

Кого бы удивил сегодня его старенький примитивненький мерсик? В таких теперь даже вышибалы ресторанные не ездят.

О "Курске", Болотной, о болоте, гвалте, толпе, пустыне, Таганке несостоявшегося когда-то Гамлета - чтобы он пел? И для кого? Нет, он ушел вовремя. Он ушел, когда его еще слышали, когда его голос еще столько значил, сколько сегодня не значат все поющие на стадионах голоса, вместе взятые.

Он взял свою высоту, он пал с нее в жару Олимпиады и ушел, как олимпиец, ежесекундно побеждавший титанов - вокруг, но не в себе. Так ведь и в Греции победили Титаны, только говорить об этом вслух нельзя, особенно в эпоху карликов и пигмеев. 

Ему никогда на стукнет ни 75, ни 80, ни 100. Но я не делаю этим подводку к банальности: ему навсегда 42. Глупости это все. Ему и 42 никогда не было. Он взлетал к мудрости старца и, резвясь, низвергался в весну подростка с расписанной наперед осенью. 

С Рождеством, Владимир Высоцкий! Вы бессмертны для тех, кто стремится не обжить свою смертность, а изжить ее. И Ваши песни не по капле, а пригоршнями выдавливают раба из того, кто не холит свои гнойники. Слово-то какое: выдавливать. Словно раб этот - прыщ. Не знаю, имеющий уши да осознает, не утративший осязания да нащупает, имеющий волю да выдавит и состоится. 

Высоцкий состоялся. Как спектакль. Как концерт в Ледовом. Из любой точки его самоизвержения еще обозримо было начало и уже виден был неизбежный конец.

Один из немногих, кто пылал на костре Арто, подавая знаки толпе и благославляя свое пожарище.

Мы еще встретимся. Мне это голос подсказывает  - Ваш. 

Не спится. Где-то там, далеко позади осталась романтика бессонных ночей: "Бессонница... / дымит турецкий чай / в рублевой самокруточке / Нирвана / нервано пала с рваного дивана / И на Нирвану капает свеча..."

"Эта ночь / в зазеркалье морали / за оскалом оскаленных скал / в ней сплетенные травы орали..."

И не пишется. То есть главное не пишется: письмо инвестору проекта, в который вложена вся жизнь, который ждут, в который верят актеры, не расплескавшие себя в пучине мейнстрима.

Какие-то корявые мысли, душещипательные слова - взамен приличествующего моменту прагматизма. Увы, слишком много вложено. И слишком много на кону. Скажем так, на кону - всё. 

На лирику уже может не хватить жизни. А проект уникальный, это не мои только слова. 

Видимо, с такими сюжетами уличного искусства уместно "играться" только в благополучных странах. (А есть такие?) Но Борондо (Borondo) всего 23 года. И он еще может позволить себе взрывать сознание невинного уличного прохожего.

Читать далее...

Друзья мои, с Рождеством Вас! Пусть сбудется то, чего так хотел Новорожденный и за что на Голгофу пошел. Мы в ответе - перед Ним!!!

режиссер драмы