В мае 1890 года по решению российского правительства главная база Черноморского флота была переведена из Николаева в Севастополь. Город получил статус военной крепости 3-го класса и был закрыт для посещения иностранных судов. Встал вопрос о переносе коммерческого порта. После долгих дебатов приняли решение передислоцировать его в Феодосию. Там в срочном порядке начали возводить причальные сооружения и тянуть ветку железной дороги.
Феодосийский залив широким полукружием вдаётся в южный берег восточного Крыма, образуя удобную для стоянки судов бухту. Западная часть залива оканчивается скалистым мысом Святого Ильи. Крутолобый мыс, выступающий далеко в море, затрудняет подход к феодосийскому порту судам, идущим с запада. Здесь часты шквалистые переменные ветры, осенью и весной нередки внезапные туманы, летом — ливневые дожди, а многочисленные рифы, окаймляющие мыс, делают плавание вдоль его берегов крайне опасным. Не проходило года без морской аварии или катастрофы в этом месте. Собрал Нептун очередную дань с мореходов и в 1890 году: 16 февраля недалеко от мыса Святого Ильи разбился о рифы и затонул пароход «Великий князь Константин», а вскоре та же участь постигла и пароход «Владимир». Местные газеты с горечью писали: «Феодосия, сделавшись коммерческим портом, лишена даже портового огня… в бухту пароходы входят по огням феодосийского яхт-клуба».
И действительно, надёжного навигационного ограждения в ту пору не было на всём крымском южнобережье от Ай-Тодора (маяк там построили в 1835 году) до Чауды (здесь маяк начал действовать в 1888 году). Правда, как явствует из дошедших до нас исторических сведений, попытки поставить предупреждающий знак предпринимались не единожды, но сообщения эти больше похожи на легенды. Так, по одной из них, некий моряк-купец Илья Тамара, дважды терпевший крушение на рифах коварного мыса, но оставшийся в живых, на собственные средства поставил на самом высоком месте обрывистого берега церковь во имя святого пророка Ильи – распорядителя дождей, громов и молний. Что она собой представляла и сколько просуществовала — неизвестно. Есть сведения, что в 1816 году на её месте была освящена часовня Святого Ильи и моряки при подходе к порту днём ориентировались по купольному кресту, а ночью — по свету свечей, горевших в алтаре. Однако в 80-х годах XIX века мыс был первозданно пуст.
Взбудоражившие всех катастрофы 1890 года заставили Дирекцию маяков Чёрного и Азовского морей срочно рассмотреть вопрос о строительстве маяка на мысе Святого Ильи. С одобрения Гидрографического департамента в 1894 году мыс обследовали специалисты, и командир гидрографического судна «Ингул» выбрал место для установки маяка. Но из-за отсутствия средств начало строительства было отложено...
Неизвестно, сколь долго длились бы поиски морскими чиновниками средств на строительство маяка и скольких человеческих жизней стоило бы это бездействие, если бы в семье московского головы, известного мецената Константина Васильевича Рукавишникова, не стряслась беда — заболел туберкулёзом единственный сын, девятнадцатилетний Николай, только что поступивший в Московский университет. Консилиум врачей признал положение серьёзным, но мнения медицинских светил о способах лечения разделились. Захарьин предлагал немедленно везти больного в Башкирию на кумыс, а Остроумов категорически этому противился, настаивая на поездке в Крым. После молебна, совершённого у постели больного владыкой Иоанном Кронштадтским, семья решила везти Николая в Феодосию. Там основатель рода золотопромышленник Василий Никитич Рукавишников ещё в 60-х годах XIX века приобрёл имение, в котором любили проводить лето домочадцы.
Солнце, море и воздух, напоённый ароматами степных трав, мало-помалу возвращали силы в ослабленный болезнью организм. Здоровье шло на поправку. Немного окрепнув, Николай стал совершать прогулки в порт. Там любознательного юношу приметили, и вскорости он познакомился со многими капитанами судов, которые стали частыми гостями на даче Рукавишниковых.
Видя, как на глазах поправляется сын, растроганная мать, Евдокия Николаевна, задумала отблагодарить город Феодосию. Слушая рассказы капитанов о частых кораблекрушениях у мыса Святого Ильи, унёсших не одну сотню человеческих жизней, и о тщетности многочисленных попыток достучаться в двери морских чиновников, она всё больше укреплялась в мысли построить столь необходимый маяк на свои средства. Капитаны, с которыми Евдокия Николаевна поделилась задумкой, горячо поддержали благородное намерение и охотно давали советы, куда следует обращаться и какие шаги предпринимать для решения этого вопроса.
Осенью 1897 года Рукавишникова подала заявление в Дирекцию маяков о желании принять на свой счёт постройку маяка на мысе Святого Ильи. Через некоторое время пришёл ответ, в котором Дирекция маяков рекомендовала ей взять для будущего маяка световую установку «шведского огня». К письму прилагались план и чертежи башни, а световой аппарат чиновники заказали в Финляндии. Руководство постройкой маяка Евдокия Николаевна поручила технику Алексею Алексеевичу Полонскому, с братом которого была знакома, а сама не мешкая приступила к сбору денег: заложила дачу, отправила в Москву письмо супругу. Константин Васильевич одобрил задуманное предприятие и прислал недостающие средства.
Через год строительство маяка и дома для смотрителя закончили. Вскоре получили осветительный аппарат, и маяк начал действовать. В «Извещении мореплавателям» № 5 от 17 февраля 1899 года появилось официальное уведомление: «Дирекция маяков и лоций Чёрного и Азовского морей извещает мореплавателей, что в Чёрном море, вблизи Феодосии, на мысе Ильи, у зюйд-остового обрыва, установлен в деревянной будке на вершине деревянных козел часто переменный огонь с белыми и зелёными миганиями... Высота огня на уровне моря 214 фут и над поверхностью земли — 32 фута».
Чтобы оснастить маяк ещё и колоколом, для подачи сигналов в ненастье, Евдокии Николаевне пришлось заняться вязанием и благотворительной продажей цветных шерстяных кошельков. Жители Феодосии и отдыхающие с энтузиазмом поддерживали Рукавишникову. Кошельки шли нарасхват, и бóльшая часть их возвращалась исполнительнице наполненными золотыми монетками. Вскоре на маяке установили и туманный колокол.
Благодарные горожане и моряки Феодосийского порта настойчиво предлагали Евдокии Николаевне назвать устроенный маяк её именем, но она решительно отказалась, заявив, что это бескорыстный дар городу Феодосии за чудесное исцеление от страшного недуга любимого сына, а маяк должен называться Ильинским, по имени мыса Святого Ильи, на котором он установлен. Тогда капитаны судов, взволнованные не меньше, чем дарительница, сообщили ей, что, проходя мимо маяка, они каждый раз снимают фуражки и молятся о ней. От этих слов, как свидетельствует старшая дочь Евдокия, «матушка не выдержала и разрыдалась...».
Поставленный на средства Рукавишниковой деревянный маяк исправно служил морякам до 1912 года. Потом его перестроили: козлы и маячную будку сделали металлическими, заменили осветительный аппарат более мощным, а вместо колокола смонтировали пневматическую сирену. После реконструкции дальность видимости маячного огня и слышимость туманного наутофона значительно увеличились. В таком виде маяк пережил и революцию, и гражданскую междоусобицу и встретил Великую Отечественную войну. Но в декабре 1941 года во время Керченско-Феодосийской операции при ликвидации вражеской батареи, окопавшейся на мысу, огнём артиллерии эсминца «Железняков» маяк был разрушен. После освобождения Феодосии от фашистских захватчиков (13 апреля 1944 года) на мысу установили временный навигационный огонь. Капитальный маяк и городок для обслуживающего персонала были построены лишь в 1955 году.
Маяк сохранился до наших дней. Круглая пятнадцатиметровая белокаменная башня со светлыми трехъярусными окнами, увенчанная цилиндром фонарного сооружения, очаровывает изяществом и строгой красотой. Просторные лестничные марши ведут в маячную комнату, отделанную дубовой филёнкой. Здесь место вахтенного смотрителя. Из окон хорошо виден весь район ответственности — от мыса Киик-Атлама с остроконечной скалой-островом Иван-Баба на юго-западе до мыса Чауда на востоке. Из маячной комнаты вертикальный трап ведёт в святая святых — фонарное сооружение. Там, в центре гранёного стеклянного цилиндра, в 2006 году установили современный светооптический модуль, собранный на ярких светодиодах, а заботу о соблюдении режима работы маяка поручили электронике. Отпала необходимость и в ежечасных метеорологических наблюдениях. Входящая в состав системы управления мини-ЭВМ на экране монитора выдаёт в реальном времени все необходимые синоптические данные без участия человека.
А историю постройки маяка на мысе Святого Ильи бережно сохранила в своих дневниках и после окончания Великой Отечественной войны поведала в письме (от 21 октября 1947 года) начальнику Гидрографической службы Черноморского флота дочь Рукавишниковых Евдокия Константиновна. В конце трогательного повествования она сообщала, что все эти годы внимательно следила за судьбой дорогого сердцу Ильинского маяка: «Ещё в 1902 году, — писала она, — мы с умилением влезали на маяк с покойным мужем по его крутой ажурной лестнице и интересовались судьбой маяка в 1944 году после освобождения Феодосии от немецких оккупантов». Не будь этого письма, мы так и не узнали бы о благородном поступке замечательной русской женщины...
Что же до семьи Рукавишниковых, то они и дальше продолжали бескорыстно делать добро. Сын Николай, следуя примеру матушки, тоже внёс свою лепту в обеспечение навигационной безопасности мореплавания вдоль Черноморского побережья. В отчёте Главного Гидрографического управления за 1901 год сообщается: «...открыли своё действие Сухумские створные огни, установленные иждивением потомственного дворянина Николая Константиновича Рукавишникова, вместо пришедших в негодность деревянных створных знаков».
Евдокия Николаевна, тяжело переживая поражение Российского флота в Цусимском сражении, в 1905 году устроила в своём московском доме на Большой Никитской лазарет для раненых в Русско-японской войне, позже преобразованный в образцовую хирургическую лечебницу. Дочери, Евдокия и Екатерина, много лет попечительствовали над Крестовским городским начальным и Марьино-Слободским женскими училищами.