Там никогда не бывает холодно. В жару прячешься за стеклянной витриной ресторана, вдыхаешь прохладный воздух, пытаясь остудить нёбо, еще горящее от зеленого карри с кокосовым молоком и курицей, смотришь на улицу Силом, асфальт плавится, воздух дрожит. В дождь выходишь из такси в темноту, с неба стена воды, теплой, как в душе, непонятно только одно: как этот город еще не смыло, как все в нем не растворилось, не перемешалось еще до полного неразличения, не смыло в реки и припахивающие гнильцой каналы.

Конечно, Бангкок. Тает, дрожит, плавится, растворяется, перетекает, никуда не девается, не прекращается, все равно никогда не спит, несмотря на правительственные распоряжения о закрытии баров после двух ночи. Ничего удивительного, это же и есть Город ангелов — а вовсе не Лос-Анджелес, пыльный, одноэтажный, со стерильными одинаковыми домиками, — ну ладно, Лос-Анджелесу мы все простим за Голливуд. Простим, но полюбить не сможем, а Бангкок — это где сердце, любовь на всю жизнь. И любовь не кончается, и сердце не останавливается. Все то есть правильно.

От тепла в этой стране все проникает друг в друга, смешивается, двигается и живет, границы мерцают, как неоновые вывески, — то есть, то нет, они отодвигаются, распахиваются в неожиданных местах, дразнятся неустойчивостью. Действительно испытание для жителей холодных стран. Нам с вами еще ничего, а каково каким-нибудь норвежцам — и представить страшно. Это Азия, которая не шокирует, а запутывает, морочит голову — и уже не отпускает. В Бангкоке есть разные способы запутаться - простые и сложные, приятные и не совсем.

Бангкок — рай, земля обетованная для тех, кто не уверен в том, мужчина он или женщина. И для тех, кто не уверен в том, кого больше любит — мужчин или женщин. Трансвеститов — тех, кто только одевается в женское платье и пьет гормональные препараты, — и транссексуалов, действительно изменивших пол, тайцы называют катои. И относятся к ним много лучше, чем в западных странах. И даже лучше, чем в большинстве азиатских.

 Теперь я живу с Алешкой. Нет, в одной постели мы спим только со вчерашнего вечера, хотя вместе почти месяц. Очень хочется записать, как началось моё новое счастье. Стану стареньким, увижу эту страничку и вспомню все подробности.

  Две недели назад постучался в дверь парень и спросил, не сдаю ли я комнату на лето. Как его увидел, сразу же меня всего молния пронзила: каждый вечер перед моими глазами будет такая красота, будет с кем говорить и молчать. О большем я по началу и не мечтаю, но влюбляюсь почти мгновенно.
  Никогда, говорю, не сдавал комнат, но лишние деньги не помешают, а сейчас как раз нужно долг вернуть. Вру не пойми чего. Я бы его и без всякой оплаты пустил.
  И я ему понравился. С ним легко. Часто покупаем фрукты, сидим в моём саду. Но как подступиться, ума не приложу. Соблазнять-то я совсем не умею. Вот выпить бы, сходить на речку, потанцевать, но Алешка боится пить. Я предложил пару раз, а он ответил, что пьяный совсем дураком делается, набедокурить может, ничем хорошим опьянение для него никогда не кончалось, а со мной он совсем ссориться не хочет. Всячески подчёркивает, что я здесь хозяин...
  Так вот. Вчера вечером припёрся Антон, местный наш Бивис. Поддатый, с каким-то парнем, которого подцепил в электричке. С бутылкой водки. Выставить его за дверь практически невозможно. Я выпил пару рюмок, Алешка к спиртному даже не притронулся. Парень уже откровенно виснет на Бивисе, тот отвечает на его поцелуи и нагло говорит:
     - Мы наверно останемся.
  Предлагаю такой вариант: я стелю себе на полу в комнате Алешки, а свою кровать отдаю этим пьяным животным. Алешка только плечами пожимает, соглашается, деваться ему некуда, ситуация понятная, да не такая уж напряжная. Антон радостно бежит за второй бутылкой, а парень отправляется в ванную.

    Знаешь, говорю Алешке, ну их, может спать пойдём? И смотреть противно, и мешать не хочется.
  Ты иди, отвечает, я немного один побуду.
  Ладно. Отправляюсь в его комнату, раздеваюсь совсем догола, ложусь. Он не идёт. Слышу, вернулся Бивис. Спросил, где его друг и отправился к нему  ванную. Вода шумит, Алешка все не входит.
  Тихо встаю, приоткрываю дверь и слышу в полутьме чьё-то частое дыхание. Разумеется, я подумал, что это в ванной развлекаются. Сделал шаг и увидел Алешку.
  Он стоял в коридоре, спиной ко мне и прислонившись ухом к двери ванной комнаты. Дышал он. А за дверью то смеялись, то вскрикивали, то сквозь плеск и шум воды слабо постанывали.
  Алешкина рука была в её шортах. Он подслушивал, как Антон пялит Андрея, а пальцы, вероятно, торопились попасть в такт чужого совокупления.
  Я быстро и бесшумно вернулся в комнату, накинул первую попавшуюся рубашку, и на цыпочках вышел в коридор, подкрался к Алешке, обнял его и сладко присосался к мочке его уха.
  Алешка весь напрягся, выпрямился, выдернул влажную ладонь из трусов, обернулся ко мне, хотел бежать на кухню, но я ещё раз обнял его и поцеловал в губы.
  Он всё-таки оттолкнул меня. Но и мне терять уже нечего: либо сбежит из моего дома навсегда, либо останется. Беру его за руку, веду, тяну его силой в нашу комнату.
  Он говорит:
    - Ты ложись на кровати, а я на полу.
  И укладывается на пол, накрывается, под одеялом снимает шорты, кладёт их рядом с подушкой и - тишина полная, ни движения, ни шороха. Сажусь на кровать. Минута, две. Из ванной выходят Антон с Андреем, проходят на кухню, Андрей спрашивает, где друзья, голый Антон заглядывает в комнату, спрашивает:
    - Вы чё? Обиделись?
  Нет, говорю, просто спать легли. А, ну-ну. И они берут с кухни водку, перемещаются в отведённую для них комнату. Почти не слышно их пьяных голосов.
  А Алешка говорит:
    - Знаешь. Я совсем не такой.
  Какой, спрашиваю.
    - Как ты подумал.
  Голос спокойный, ровный, совсем не злой, не испуганный, и не обиженный. А я ничего не подумал, отвечаю, а сам как в трансе встаю перед ним на колени, нахожу под одеялом его руку и прижимаю его ладонь к своему перевозбуждённому члену: смотри, как всё у меня горит, смотри, что я ничего от тебя не скрываю.
  Он высвободил свою ладонь из моей. Рука спряталась под одеялом, колени согнулись: он снял свои трусы. Он сел и стянул с себя майку. Он лег, и откинул одеяло. Как в замедленном сне: он подогнул колени, развел ноги и дотронулся пальцами до моего члена. Я склонился и поцеловал Алешку в полуоткрытый рот.

  Пока мы спали, Бивис собрался и ушёл на работу. Его друг только утром сказал, что её зовут Андрей, что он не знает, где он, как у нас оказалась и куда ему идти. Похоже, что он никуда не торопился. Я вызвался проводить его до электрички и даже купил билет. Когда вернулся, Алешка меня не встретил: дом и сад были пусты. Вот так.
  Алешка пришел через час. Долго выбирал на рынке самый огромный и самый спелый арбуз. Между делом сказал, что никогда не чувствовал себя таким счастливым.
  А я предложил, есть арбуз в нашей комнате, прямо на полу. Поедали мы его, с большими перерывами, до позднего вечера. Сейчас Алешка спит. А я сел за компьютер записать одну только фразу: да, и я никогда не чувствовал себя таким счастливым.