Идеологический демонтаж Великой Победы, осуществляемый извне, совершает подмену через размывание границы между победителями и побежденными. Уравнивает нацизм и сталинизм (Европейский парламент) с идеологической фиксацией на пакте Молотова–Риббентропа от 23 августа 1939 г. и с идеологическим игнорированием/умалчиванием о Мюнхене 1938-го. Криминализация советской символики наравне со свастикой фактически ставит под запрет знамя Победы (Рейхстаг, 1945).

Образ «советско-германской войны», навязанный Солженицыным, является преемником идеологического реваншизма февралистов русской эмиграции, среди которых были не только «отработанные» либеральные политики типа Керенского, но и такие утонченные философы, как Георгий Федотов, характеризовали СССР или «сталинскую Россию», «как страну с национал-социалистическим социализмом… среди фашистских государств Европы».

Отсюда вытекает и интерпретация Победы как «победы режима». Писатель Юрий Мамлеев–представитель диссидентской культуры, которого трудно обвинить в советском конформизме, оспаривал такой подход: «Он (Гитлер) не понимал, что народ соединился с властью, потому что решалась судьба России, а не просто судьба какого-то режима».

Идеологическое игнорирование/недопонимание есть и в отношении белорусской точки зрения о 17 сентября 1939 г. – дате, празднуемой как день объединения Восточной и Западной Белоруссии. А на современной Украине услужливо забывают, что до 1940 г. Красная армия вернула ей Галицию и Буковину, а после Победы не только сохранила эти территории, но и добавила к Украине Закарпатскую область, отторгнув ее от побежденной Венгрии. Советский Союз наречен злом, но советские границы бывших республик не подвергаются сомнению.

Идеологический демонтаж изнутри, в стане постсоветских либералов, особо нашумел в связи с реабилитацией Власова (о. Георгий Митрофанов, Дмитрий Быков); с навязыванием термина «победобесие»; с проповедью псевдопацифизма – примирения во имя гуманизма; из тех же гуманных соображений – с внушением при помощи анкеты, что Ленинград нужно было сдать, «чтобы спасти тысячи человеческих жизней», а не отстаивать его в блокаде (телеканал «Дождь»); с отмечанием Дня Победы как «дня скорби».

Идеологический демонтаж изнутри наблюдается и со стороны власти игнорированием генералиссимуса из Бессмертного полка, пренебрежением к славянскому вектору: 9 Мая – это и великая славянская победа над нарциссическим расистским проектом.

Славянский элемент не разработан в публичной интерпретации Великой Отечественной войны. Здесь обычно подчеркивают, что славяне были с обеих сторон баррикад, но то, что Холокост был и для славян – это факт.

Послевоенные планы переселения – опять же славян, плюс отношение к ним, как к второсортным народам, подходящим только в качестве обслуживающего персонала для арийцев – это не стало фактом именно благодаря 9 Мая.

Однако, за каждой идеологической целью стоит реал-политическая, за идеологическим монтажом 9 Мая стоит геополитический прагматизм:

1.    С региональной целью – Евразия. Разорвать единственную связь сакрального характера в постсоветском пространстве – не только пуповину между РФ и СССР, но и между Российской Федерацией и остальными постсоветскими республиками. Если получится демонтировать Победу – демонтируется и постсоветское пространство. Война с памятниками Красной армии-победительнице – это не хаотичный варварский импульс, а систематическая и методичная политика.

2.    С глобальной целью – демонтаж системы международной безопасности, чьим основным гарантом является ООН, параллельно с делегитимацией международного правопорядка после Ялты-Потсдама (1945).

Геополитический демонтаж 9 Мая начинался изнутри – с Мальты (1989), с добровольной советской/горбачевской сдачи позиций. Началом является объединение Германии, за ним следует самораспад СССР.

Идеологический демонтаж 9 Мая намечается и в ООН, которая несмотря на свои недостатки, есть фундаментальный фактор международной безопасности, предохраняющий от глобального конфликта. ООН не допускает переформатирования правом победителей на вето.Единственной престижной международной организацией, присутствие в которой России (как преемника СССР) неоспоримо по ее праву победительницы во Второй мировой войне, является Совет Безопасности ООН. А если нет Победы, то зачем Совет Безопасности победителей?

При помощи санкций Россию можно изолировать от всевозможных международных структур, но не от ООН. Русскому присутствию в ООН – плоду советской Победы 9 Мая, обязано становящееся все более хрупким равновесие в современном мире.

Великая Победа – это не идеологическая, а историческая реальность. Внешне, возможно, и существует идеологическая асимметрия между Россией и т.н. коллективным Западом, требующим «духовной капитуляции» (термин Александра Панарина) после идеологической капитуляции СССР в холодной войне. Вот только идеологии – продукт скоропортящийся, химеры, нуждающиеся в новом софтуере через одно поколение.

Великая Победа 9 Мая и русская память о ней обязана и хранимому в России, но потерянному на Западе отношению к войне, как к «священному делу». Философ Владимир Соловьев в начале ХХ века описывал тенденцию лишения военного дела «нравственно-религиозной санкции» («Три разговора»).

Нравственно-религиозная санкция Великой Победы – православный фактор, приведший к 9 Мая вследствие благоразумия Сталина, который восстановил в Русской православной церкви патриаршество, заменил «Интернационал» троцкистов, бредящих о мировой революции и диктатуре пролетариата, на гимн, воспевающий Святую Русь.

«Армия-победительница была православной армией»,– писал в своих воспоминаниях митрополит Питирим (Нечаев).

Советские русские – есть такие, даже есть теория о двух нациях: русской и советской (историк Дмитрий Лабаури). Но, пожалуй, более точный термин – советские русские. Они, конечно, видят в основе Победы красную идеологию и не замечают пасхально красного 6 мая 1945 года, когда праздник Воскресения Христова совпал с днем св. Георгия Победоносца. Но и православные, и советские русские в душе своей – воины. «В русском народе есть особое отношение к воинам и каждый русский в душе своей – воин» (митрополит Питирим, «Русь уходящая»). Владыка Николай (Велимирович) – будущий св. Николай Сербский описывал «из окон темницы» нацистского лагеря в Дахау, как «Европа возвращается к дохристианскому варварству». Постхристианство – постистина – это духовная капитуляция. И как же варварам, по сути своей, радоваться 9 Мая?

Перевод с болгарского Янины Алексеевой специально для «Столетия».

по материалам