4


Община первого Адама, человека величественного, является естественной, она — плод творческого социального действия, которое Адам совершает, полагая, что коллективная жизнь и деятельность отвечает его интересам.5

Эту общину я называю "естественной", потому что стремление к организованной деятельности здесь вызвано не потребностями и переживаниями духовного человека, сотворенного по образу Божьему, а инстинктивными биологическими движениями. Со стороны человека в качестве биологического существа, желающего выжить, это естественная реакция на грозный вызов внешнего мира. Действительно, в зародыше чувство сплочения, являющееся основой естественной общины, имеется у животных. Когда пасущиеся на лугу животные чувствуют опасность, то, охваченные инстинктивным страхом, они стараются быть поближе друг к другу, как будто физическое соприкосновение может предотвратить несчастье. Различие между человеком, устанавливающим связь с другими людьми, и животными, собирающимися в стадо, сводится к тому, что безмолвные твари реагируют механически и бессмысленно, в то время как разумный и красноречивый человек действует обдуманно и целеустремленно. Однако это различие не отвергает нашего предположения, что исконное стремление собраться вместе, чтобы противостоять опасности, является общим для животного и человека, как создания биологического.

Первый Адам столкнулся с вызовом, брошенным ему враждебным окружением, и поэтому он вынужден решать проблемы, с которыми невозможно справиться одному. Он должен действовать в содружестве с другими. Когда беспомощные индивидуумы понимают, какие трудности стоят перед действующими в одиночку, они собираются вместе, договариваются о взаимопомощи, подписывают договоры, создают товарищества и т.д.6

Естественная община возникла благодаря чувству беспомощности отдельного человека. Если первый Адам хочет трудиться, создавать и добиваться успеха, он должен объединиться с другими. Теория общественного договора отражает образ мыслей первого Адама, идентифицируя человека с его интеллектуальной природой его творческой технологической волей и обнаруживая в человеческой жизни исключительно последовательность, закономерность и логичность. Для мыслителей эпохи Просвещения человек не представлял собой проблемы. Для них он был чем-то простым и понятным. Они ценили человеческий разум и, к сожалению, даже поклонялись ему, и поэтому не замечали метафизической дилеммы и экзистенциального противоречия и абсурда, заложенных в ощущении человеческого "я". Они видели человека в его славе, но не сумели увидеть его в его трагическом положении. Они полагали, что индивид совершенен онтологически и отвечает экзистенциальным требованиям.7 Они, правда, признавали, что с функциональной точки зрения он ущемлен, хотя может, подобно Робинзону Крузо, преодолеть это. Если человек целостен онтологически, то ему чуждо переживание одиночества, потому что одиночество означает сомнение в собственной онтологической оправданности, ценности и логичности. Первому Адаму не было известно слово Бога, что "не хорошо быть человеку одному". Более того, даже если бы он услышал эти слова, то в контексте своего мировоззрения н отнес бы их не к одиночеству, которое является внутренним экзистенциальным переживанием, а к жизни в одиночку, что является переживанием практическим и внешним. Первый Адам, будучи представителем естественной общины, перевел бы эти слова на язык прагматических категорий, имея в виду не существование как таковое, а производительный труд. Если бы от него потребовали истолковать изречение, он сказал бы: "Не хорошо человеку трудиться одному". А слова "сделаю ему подмогу" он, в соответствии со своей социальной философией, отнес бы к функциональному партнеру, который должен сотрудничать с Адамом и помогать ему в его делах, планах и начинаниях. Для первого Адама Ева была не экзистенциальный сотоварищ, а партнер по работе, напарник. Первый Адам решил, что человек в одиночку не может добиться успеха, потому что преуспеть в жизни можно только в рамках общинных. Робинзон Крузо может самостоятельно обеспечить себя всем необходимым для существования, но он не может добиться успеха в жизни. Разделение труда, организованные усилия многих людей, собранный воедино жизненный опыт, коллективный дух бесконечного множества индивидов — все это поднимает человека над примитивным уровнем естественного существования, наделяет его ограниченной властью над окружающей средой. То, что мы называем цивилизацией, есть не что иное, как сумма коллективных усилий тысяч поколений. Поэтому естественная община, сформированная первым Адамом, представляет собой общину тружеников, которая успешно занимается производительной деятельностью, распределением и потреблением материальных и духовных продуктов.

Экклезиаст описывает установление связей и объединение согласно концепции первого Адама: "Двое лучше, чем один, ибо есть им воздаяние доброе за труды их. Ведь если упадут, один поднимет другого, но если одинокий упадет, нет второго, чтобы поднять его" (4:9—10). Естественная община первого Адама делает более реальными его шансы на успех, но не поднимает на более высокую ступень его экзистенциальный опыт, потому что последний не нуждается в избавлении или катарсисе. Первый Адам чувствует себя увереннее и лучше в обществе Евы с точки зрения практической, а не онтологической. Он ни в коем случае не допустит, что с онтологической точки зрения не может существовать без Евы. Адам и Ева трудятся вместе и вместе стремятся к достижению цели, они не существуют вместе. Онтологически они не принадлежат друг другу. У каждого из них есть сознание "я" и нет сознания "мы". Разумеется, они общаются друг с другом. Но коммуникативная связь установлена между двумя внешними личностями, занимающимися трудом, стремящимися к успеху и говорящими стереотипами и избитыми фразами, — а не между двумя душами, неразрывно связанными друг с другом. Каждый из них говорит на своем собственном языке. Глубинные личности не связаны друг с друом. "И благословил их Бог, и сказал им Бог: Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и овладейте ею. И властвуйте над рыбой морской и над птицей небесной, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле".

Творец предоставил мужчине и женщине действовать вместе, чтобы действовать успешно. Однако от них не требуется жить в полном согласии и гармонии, чтобы внести чистоту, избавление и святость в свое существование.

5
1. Теперь, когда мы охарактеризовали величественного Адама как индивида и как члена трудовой общины, обратимся ко второму Адаму в его двойной роли — как одинокого индивида и как человека, преданного особой общественной идее.

Есть два основных различия между почетом и очистительным избавлением (катарсисом):

1) Быть объектом избавления, в отличие от "быть почитаемым", — это сознание онтологическое, не внешнее случайное свойство среди других атрибутов бытия, но особая форма бытия как такового. Жизнь, в которую вошло избавление, существенно отличается от жизни, избавления не знающей. Нет необходимости во внешнем проявлении состояния избавления.8 Даже отшельник, которому не представляется случая выявить достоинство, может вести жизнь, в которой присутствует избавление. Очистительное избавление переживается в тайниках глубинной личности, оно выходит за рамки отношений между "я" и "ты" (пользуясь терминами экзистенциализма) и проникает в наиболее сокрытые пласты обособленного "я", которое признает себя существом единичным. Воплощенное в личных эмоциональных категориях, избавление выражается в аксиологической уверен ности. Человек чувствует, что его жизнь наделена смыслом и ценностью и имеет своей опорой нечто устойчивое и неизменное.

2) В отличие от почета, очистительное избавление достижимо не посредством овладения природой, но только путем овладения самим собой. Жизнь "избавленная" неизменно является упорядоченной. В то время как "почетное" существование есть удел величественного человека, смело идущего вперед и бесстрашно ыступающего против природы, более низкой ступени бытия, — избавления можно удостоиться лишь тогда, когда смиренный человек делает шаг назад, чтобы подчиниться Всевышнему и Всеистинному. Первому Адаму Бог повелел неуклонно идти вперед, второму Адаму Он повелел отступать. Первому Адаму ведено властвовать, наполнять землю и овладевать ею; второму Адаму велено служить, его Бог поместил в саду Эденском, что бы "обрабатывать и охранять".

Подчиняя себе природу, человек обретает почет. Когда же он сам бывает подчинен Творцом природы, он удостаивается избавления. Почет приходит к человеку на вершине успеха, а избавление — в глубинах кризиса и поражения: "из глубин воззвал я к Господу". Писание прямо говорит, что второй Адам сотворен из праха земли, и это знание является неотъемлемой частью переживания его собственного "я". Второй Адам никогда не забывал о том, что он всего лишь горсть праха.9

2. Второй человек должен почувствовать свое поражение тотчас после того, как достиг наибольшего успеха: обнаружил свою человеческую природу и идентичность. Сознание собственного "я", обретенное благодаря стремлению к жизни "избавленной" и надежной — а это требует от него немалых усилий — выдвигает антитезис: сознание собственной исключительности и онтологической несочетаемости с другими. Внезапно второй человек обнаруживает, что он одинок, ибо он сторонится мира с грубым и инстинктивно-механическим состоянием внешнего бытия и в то же время не сумел объединиться с разумными целеустрем ленными существами, живущими в том новом мире, в который он вступил. Чем дальше продвигается он навстречу избавлению и в развитии своей личности, тем больше крепнет в нем трагическое сознание обособленности и единственности, одиночества и неуверенности. Он борется за обнаружение своей принадлежности, потому что он страдает от неуверенности, всматриваясь в застывший мрак единообразия и невосприимчивости, он смотрит на нечто лишенное смысла, не встречая ответного взгляда, он смотрит молча, оставаясь незамеченным.

С рассветом избавления своего нового "я" второй Адам входит в новый мир, мир разнообразия и перемен, где он чувствует себя незащищенным и уязвимым, поскольку оказывается, что термин "Человек" обозначает удивительную, неповторимую, но скрытную действительность. В этом новом мире взгляд в чью-либо сторону вызывает ответную подозрительность и замешательство. Кто знает, какое одиночество мучительнее: одиночество человека, который всматривается в безмолвный космос, в темное пространство и монотонную драму, или же одиночество человека, обменивающегося взглядами с ближним в молчании? И кто чувствует большее одиночество: первый астронавт, высадившийся на Луне, перед которым открылась странная, фантастическая и устрашающая панорама, или человек, увлекаемый толпой, который обменивается со знакомыми новогодними пожеланиями?

Второй Адам все еще одинок. Он отделяет себя от своего окружения, на которое направлен его интеллектуальный взгляд. "И нарек человек имена всякой скотине и птице небесной, всякому зверю полевому". Он гражданин нового мира, мира человека, но у него нет товарища, с которым он мог бы установить связь, и поэтому он испытывает экзистенциальную неуверенность. Существование женщины, сотворенной вместе с первым Адамом, также не могло изменить этого положения, если бы не возник новый вид товарищества. В этот решающий момент, если Адам хочет полностью осуществить свое стремление к избавлению, он обязан совершить действие, которое приведет к обнаружению товарища, такого же единственного в своем поде и особенного, как он сам, они установят взаимосвязь и вместе создадут общину. Однако, поскольку это действие является частью избавительного процесса, оно связано с жертвами. Ибо поражение — это путь к достижению полного избавления. Такое новое товарищество достигается не благодаря покорению а благодаря отказу и отступлению. "И навел Господь Бог сон на человека". Адам был сломлен и побежден, и в поражении своем он обрел товарища.

Вновь с очевидностью обнаруживается противоречие между двумя Адамами. Первому Адаму ничем не пришлось пожертвовать ради сотворения женщины, его подруги, в то время как второму Адаму пришлось отдать часть от себя самого, чтобы приобрести товарища. К созданию общины первый Адам подходит с точки зрения эгоистической пользы, что исключает жертвы. Для второго Адама общение и создание общины являются актами избавительными и связанными с жертвами. Поэтому в обстановке кризиса и бедствия зарождается новый тип общины — община верующая, достигшая полного воплощения в завете между Превечным и Авраамом10

3. Община, основанная на вере и завете, в отличие от естественной трудовой общины, истолковывает Божественное речение "не хорошо быть человеку одному" не в утилитарных, а в онтологических категориях: нехорошо быть человеку одинокому, где ударение ставится на "быть". На уровне общины, основанной на вере, бытие ни с чем не сравнимо, потому что "быть" не равняется "трудиться и производить" (как полагает исторический материализм). "Быть" не есть то же, что "мыслить" (как пыталась убедить классическая традиция философского рационализма, достигшая апогея в трудах Декарта и Канта) "Быть" не исчерпывается также страданием (как утверждал Шопенгауэр) или наслаждением, получаемым от воспринимаемого чувствами мира (по мнению нравственного гедонизма). "Быть" — это глубокое и единственное в своем роде переживание, знакомое только второму человеку и не связанное с какой бы то ни было функцией или действием. "Быть" означает быть единственным, особым и отличным от других, и потому означает также быть одиноким. Ибо чем вызвано чувство неуверенности, если не сознанием своей уникальности и исключительности. "Я" одинок и переживает онтологическую незавершенность и случайность, потому что нет другого, живущего как "я", и потому что образ жизни "я" неповторим, неподражаем, и другие вести его не могут.

Поскольку одиночество отражает сущность жизненного опыта "я" и поскольку оно не является случайной формой, случайным действием или внешним достижением — что характерно для естественной трудовой общины и успеха, достигаемого в сотрудничестве, — оно способно освободить второго Адама от такого состояния. Поэтому, как я уже говорил, второй Адам обязан стремиться к общине иного типа. Дружеское общение, к которому стремится второй Адам, не может быть обретено ни в условиях обезличенной армейской региментации, ни в условиях координации сборочного конвейера — бездушной политической бюрократической общины. Он стремится к новому виду товарищества, которое можно найти в экзистенциальной общине. В ней объединяются не только руки, но также и жизненный опыт, здесь слышен не только ритмический стук конвейера, но также и биение сердец, жаждущих экзистенциального дружеского общения, благожелательности и переживающих величественную связь с верой. Там одна одинокая душа находит другую душу, которая страдает от одиночества и безоговорочно связана с верой.

6
Здесь становится ясным основное различие между естественной общиной первого Адама и общиной второго Адама, которая основана на вере и завете. Первая — это община с практической заинтересованностью, движимая стремлением к успеху и победе и всегда состоящая из двух членов "я" и "ты", которые сотрудничают ради достижения своих целей. Присоединяясь к общине, новый член перестает быть анонимным "он" и превращается в "ты" известного и входящего в общение. Община второго типа суть община, связанная обязательствами, возникшая в обстановке бедствия и поражения и состоящая из трех членов: "я", "ты" и "Он"; при этом "Он" является источником всякой деятельности и в Нем все восстанавливается и поэтому находит свое избавление. Первый Адам встретился с Евой самостоятельно, второй Адам встретился с ней благодаря посредничеству Бога, Который повелел ему соединиться с Евой в экзистенциальной общине, формируемой посредством самопожертвования и страдания, и в ней становится членом Сам Бог. Бог никогда не бывает вне общины, основанной на завете. Он всегда вместе с человеком и причастен к его существованию. Конечное и бесконечное, ограниченное во времени и вечное, сотворенный и Творец объединены в одной общине. Они связаны друг с другом и существуют вместе. 11

Элемент единения Бога и человека является необходимым для общины, основанной на союзе, ибо действительность союза опирается на юридически-галахический принцип свободных переговоров, обоюдного принятия обязанностей и признания равных прав обеих сторон, объединенных союзом.12

Обе стороны, вступающие во взаимосвязь завета, наделены неотъемлемыми правами, которые отменяются только с общего согласия. Парадоксальное переживание свободы, взаимности и "равенства" во встрече с Богом служит основой для понимания общины, основанной на вере и завете. В общине завета Бог представляется нам в качестве другого члена общины. Разумеется, в рамках этой общины Бог выступает также в качестве наставника, руководителя и пастыря. Однако руководитель здесь неотделим от общины, учитель — от учеников, а пастырь никогда не покидает своего стада. Все они принадлежат к единому целому. Завет привлекает Бога к обществу людей веры. "Бог, пред Которым ходили мои отцы, Авраам и Ицхак, пасущий меня с тех пор, как существую, и до сего дня" (Бытие 48:15). Бог был для Яакова пастырем и другом. Община, основанная на вере и завете, обнаруживает себя в трехстороннем единстве: "Я", "ТЫ" И "ОН".13

Серия сообщений "ОДИНОКИЙ ВЕРУЮЩИЙ ЧЕЛОВЕК":
Часть 1 - ОДИНОКИЙ ВЕРУЮЩИЙ ЧЕЛОВЕК 1
Часть 2 - ОДИНОКИЙ ВЕРУЮЩИЙ ЧЕЛОВЕК 2
Часть 3 - ОДИНОКИЙ ВЕРУЮЩИЙ ЧЕЛОВЕК 3
Часть 4 - ОДИНОКИЙ ВЕРУЮЩИЙ ЧЕЛОВЕК 4
Часть 5 - ОДИНОКИЙ ВЕРУЮЩИЙ ЧЕЛОВЕК 5