Демократия — самая безумная идея, которую когда-либо социальные паразиты навязали человечеству. Стоит только задуматься над смыслами, которые она транслирует, и дальше можно только удивляться её существованию...

Что такое демократия? Можно ли серьёзно выбирать себе власть? И одновременно считать выбираемых «слугами народа» и «народными избранниками»?

Демократия – самая безумная идея, которой когда-либо увлекалось человечество.

 

Стоит только задуматься над смыслами, которые она транслирует, и дальше можно только удивляться её существованию.

Старые и современные теории демократии характеризуют себя как метод управления, основанный на теории, что Верховную власть в демократическом обществе составляют все наличные законные граждане. В рамках этой теории утверждается, что при демократии власть осуществляется с помощью массовой подачи голосов, в отдельности равных по значимости, на общественных голосованиях. То есть все граждане вместе составляют как бы общую сумму Верховной власти, а в отдельности – малые, но абсолютно равные части этой Верховной власти.

Демократическая теория утверждает, что все граждане есть правители, своеобразные держатели акций демократического государства. Демократия похожа на акционерное общество, где всякий владеет отдельным голосом, хотя и мизерным, но теоретически значимым и равным другим «акционерам».

Этот голос не даёт никаких видимых преференций в обществе, ни финансовых, ни властных. Он скорее похож на некий приватизационный ваучер, который теоретически договорились считать эквивалентом мелкой, «копеечной» части общей демократической Верховной власти. Пользование этим демократическим ваучером ограничено только очередными выборами или референдумами.

На выборах происходят процессы, схожие с нашей приватизацией 1990-х годов. Богатые и хитрые скупали тогда настоящие приватизационные чеки (ваучеры) у простого населения, точно так же как современные партийные политиканы предлагают массе граждан отдавать свои голоса за списки их партий. Партийцы, как политические торговцы, аккумулируют мелкие властные акции граждан в уже громадные пакеты акций Верховной власти, которые после выборов как бы обмениваются на существенные части управления обществом. Победившие партии создают фракции, выдвигают своих людей в правительство и пилят бюджет государств в своих интересах.

Чем дольше существует в каком-то обществе демократия, тем меньше граждане влияют на формирование решений в этом обществе. Власть узурпируется «слугами народа» – бюрократами и «народными избранниками» – партийцами. Постепенно они совместно с финансовыми воротилами вырабатывают удобные для них правила (законы), которые минимизируют влияние голосов (акций) простых граждан на результаты формирования властных структур.

Само существование партий обесценивает «копеечные» акции отдельных граждан. Партии – политические олигархи демократии. Огромные суммы, вкладываемые в избирательные кампании, сложная система регистрации партий, длинные электоральные циклы между выборами, развитая система партийных политических групп – всё это создаёт непроницаемое средостение между гражданами и властью. При постоянной информационной партийной пропаганде самостоятельные решения электората находятся под всесокрушающим давлением. «Слуги» и «избранники» тотально узурпируют власть в демократических обществах. Реальная Верховная власть перетекает из массы в финансовую и политическую элиту с неизбежностью, о которой писали ещё в древности.

Есть ли что-то новое в этом мире?

Олигархические и демократические государства, – писал древнегреческий ритор Исократ (436–338 до Р. Х.), – всегда добиваются равенства среди тех, кто располагает гражданскими правами, и у них высоко ценится, если один ни в чём не может иметь преимущества перед другим – обстоятельство, которое на руку дурным людям.

(Исократ. III, 14–15).

Эти «дурные люди» непременно через какое-то весьма не продолжительное время приводят к гибели саму демократию. Происходит это при тех же процессах общественного разложения, которые описывал ещё Платон:

Граждан, послушных властям, там смешивают с грязью, как ничего не стоящих добровольных рабов, зато правителей, похожих на подвластных, и подвластных, похожих на правителей, там восхваляют и почитают… молодые начинают подражать взрослым и состязаться с ними в рассуждениях и в делах, а старшие, приспособляясь к молодым и подражая им, то и дело острят и балагурят.

(Платон. Филеб. Государство. Тимей. М.: Мысль, 1999 С. 350, 351).

Интересно, что прежде чем заставить Сократа принять яд, афинская демократия обвиняла его в том, что

Сократ учил своих собеседников презирать установленные законы: он говорил, что глупо должностных лиц в государстве выбирать посредством бобов, тогда как никто не хочет иметь выбранного бобами рулевого, плотника, флейтиста или исполняющего другую подобную работу, ошибки в которой приносят гораздо меньше вреда, чем ошибки в государственной деятельности.

(Ксенофонт. Воспоминание о Сократе. I, 2, 9).

Бобы, о которых идёт речь, играли в древней Греции важную роль при вытягивании жребия для занятия государственных должностей. В один сосуд клали белые и чёрные бобы, а в другой – имена кандидатов. И вынимали одновременно из этих сосудов боб и имя кандидата. Если вместе с именем кандидата вынимался белый боб, кандидат считался выбранным.

Таким способом формировали «полицию», судей, финансистов, коммунальщиков, служителей культа. Выбор военачальников, заведующих казной, воспитателей, архитекторов и некоторых других специалистов проходил через голосование, не полагаясь на случайно выпавший цвет бобов. Хотя и этот демократический способ не помог Афинскому государству устоять, когда оно столкнулось с Македонской монархией. В Македонской державе не было ни белых, ни чёрных бобов, ни избрания толпой военачальников. А были профессиональные воины и профессиональные властители, они и решили спор между демократической и монархической системами в пользу Македонии.

В принципе, исключая бобы, у нас сегодня происходят те же демократические процессы разложения общества.

Хотя до «бобов» мы не дожили только потому, что они предполагаются демократической теорией на стадии коммунизма. По марксистской догме, как писал Ульянов (Ленин), «функции надсмотра и отчётности» предполагалось выполнять «всем по очереди» пролетариям (См.: Ленин. Государство и революция. С. 50). А раз всем по очереди и неважно кому, то древнегреческие «бобы» были абсолютно неизбежны.

Но в целом ничего нового. Всё, как и раньше, при Сократе и Платоне. Всевозможные либерально-социалистические пропагандисты законопослушных граждан называют «рабами», «путиноидами», «ватниками». Информационный оппозиционный террор «подвластных, похожих на правителей», всё сильнее захватывает общество. Молодые всё яростнее начинают учить взрослых. Всё больше молодых, только-только кончивших учебные заведения, попадают в губернаторы, министры и депутаты. Причём не имеет большого значения, избираются они или назначаются.

Педократия и матриархат последовательно завоёвывают наше общество. Старшие стараются умственно «помолодеть», стать «понятными» молодёжи – «острят и балагурят». Думая, что их седина и морщины не столь заметны для юношей и девушек, нацеливаемых демократией отправить побыстрее «стариков» в отставку, в хосписы или подвергнуть их эвтаназии.

Чем всё это кончится?

И на этот вопрос уже давно дан ответ. Гипертрофированно разлившаяся в нашем обществе свобода незаметно перетечёт в настоящую тиранию.

«Разве в таком государстве не распространится неизбежно на всё свобода? – беседовал, вопрошая, Платон. – … переселенец уравнивается с коренным гражданином, а гражданин – с переселенцем; то же самое будет происходить и с чужеземцами... какое равноправие и свобода существуют там у женщин по отношению к мужчинам и у мужчин по отношению к женщинам... Если собрать всё это вместе, самым главным будет, как ты понимаешь то, что душа граждан делается крайне чувствительной даже по мелочам: всё принудительное вызывает у них возмущение как нечто недопустимое. А кончат они, как ты знаешь, тем, что перестанут считаться даже с законами – писаными или неписаными, – чтобы уже вообще ни у кого и ни в чём не было над ними власти... Ведь чрезмерная свобода, по-видимому, и для отдельного человека, и для государства обращается не во что иное, как в чрезмерное рабство... Так вот, тирания возникает, конечно, не из какого иного строя, как из демократии; иначе говоря, из крайней свободы возникает величайшее и жесточайшее рабство» (Платон. Государство. 562с–564а).

Итак, гипертрофированная свобода, прививаемая демократией, есть лишь ступень к чрезмерной тирании. Крайности смыкаются. А потому от крайностей надо избавляться.

Как образ мысли и как образ управления демократия и есть такая опасная крайность – абсолютизация свободы, – то есть крайность безвластия и абсолютизация своего эгоизма.

 

Перечислим некоторые причины опасности для России демократии:

1. Ни человек не рождается свободным, ни государство невозможно построить на принципе свободы. При демократии в основание государства и мировоззрения личности кладётся неработающий, всё разрушающий принцип гипертрофированной свободы.

Человек вовсе не рождается свободным, как заявляется во Всеобщей декларации прав человека, почитаемой всем «прогрессивным человечеством» за новые демократические «заповеди блаженства». Напротив, человек – существо, имеющее двойственную природу – и духовную, и физическую. В духовном плане он может достичь величайших вершин свободы, но всё реже пользуется этой своей потенцией. Как существо физическое же его сложно назвать свободным по рождению. Он рождается и проживает свою жизнь, ограниченный огромным количеством земных обстоятельств и принудительных факторов.

Начиная с того, что его никто не спрашивает, хочет ли он рождаться на свет. В том облике, с теми способностями, которые уже изначально в него заложены. В той семье, в той культуре и в том государстве, в котором он появляется. И кончая теми жизненными обстоятельствами, историческими испытаниями и многочисленными людьми, с которыми ему уготовано прожить на земле свою жизнь. Конечно, всё это не исключает свободы его действия, но никогда не даёт окончательной победы этой свободы над окружающим миром земных необходимостей.

Демократия собственно и не видит в человеке духовную составляющую его личности. Она слишком материалистична, формальна. И свобода человека в демократии становится ускользающей фикцией, агрессивно ограничивающейся развивающимися технологиями, стремящимися организовать мир без участия человека.

Государство и общество вообще не могут формироваться на принципе свободы. Свобода – слишком узкий и конфликтный принцип. Свобода одних слишком часто противоречит свободам других людей. Это вызывает общественную борьбу и партийное разделение.

Демократия же способна довести мир до абсолютной ненужности человека и заменить человеческую личность бездушной машиной. В этом печальном процессе расчеловечивания личность так деградирует, что будет готова к любой тоталитарной деспотии, вплоть до апокалиптического правления антихриста.

2. Настоящая, прямая демократия собственно есть выдумка философов. Прямого управления народом нигде никогда не было, нет сейчас и не будет никогда в будущем. Для этого, как писал «апостол» демократии Руссо, необходимы совершенно невыполнимые в земных обществах условия. В демократической республике должны все друг друга знать. Все должны быть абсолютно равны между собой – и политически, и экономически. Должны быть запрещены все партии и любая партийная пропаганда. Только при таких «дистиллированных» условиях каждый гражданин, сообразуясь с движениями своей совести, будет свободно и осознанно принимать государственные решения. Но даже и тогда не факт, что правильные.

3. Демократические идеи оказались значительно более опасны для человечества, чем даже великие завоевания.

Демократия символически появилась в Древней Греции и возродилась в новые времена в США – в рабовладельческих обществах.

В дальнейшем все самые страшные социальные утопии в истории человечества, по интересной закономерности, легко сочетались с демократией. За последние сто лет демократия представала в образах коммунистической диктатуры, национал-социалистического расистского государства и западного глобалистского либерализма. Все эти демократические опыты стоили человечеству океанов страданий и пролитой крови.

Все эти большевистские вожди, германские фюреры, американо-европейские президенты и либерально-социалистические партократы дали массу демократических уроков по узурпации и фальсификации народных желаний.

Демократия для всех них была самой подходящей формой, прикрывавшей сладкой демагогией их бесчеловечные планы.

4. В демократии Верховная власть только номинально принадлежит народу. На деле она почти всегда узурпирована «слугами народа» – бюрократами, «народными избранниками», – партийными политиканами. И финансовыми воротилами, старающимися подкупить первые две группы для перехода к олигархическому правлению.

5. Пагубное для общества равенство. В демократии все личности, несмотря на их таланты, политически уравниваются. Настоящая же справедливость не нуждается в равенстве.

Все люди разные, и каждому из них необходима своя справедливость, своя правда. Взрослые не равны детям, умные не равны глупым, герои не равны предателям, подвижники не равны обывателям. Уравнительная демократия не даёт подлинной справедливости, усредняет и даже упрощает масштабы личностей. А за деградацией личности деградирует и само общество.

Демократия политически уравнивает в правах людей – порядочных и дурных, умных и глупых, честных и бесчестных. И при таком отрицательном отборе дурные, глупые и бесчестные получают преимущество при демократии, потому что не отсеиваются, как не годные к власти. Редко кто пользуется заслуженным положением и почётом по достоинству.

6. Демократия уверяет нас, что вся Верховная власть математически точно в равных долях распылена в обществе, среди всей совокупности совершеннолетнего, допущенного до голосования населения. Это полнейший абсурд. На выборах меньшинство проигрывает большинству. Но как может одна часть Верховной власти проиграть другой части Верховной власти? Ведь Верховной властью в демократии в теории является вся совокупность граждан. А ведь есть огромная масса граждан, которая не ходит вообще на выборы и не пользуется своими частями Верховной власти.

Для демократии выборы являются, по сути «собиранием» этих «частичек власти» в некое «большинство» этих частичек для формирования исполнительной и законодательной власти. Здесь интересно, что демократия не рискует всенародно избирать судейскую ветвь власти. Хотя почему для президента или депутата-законодателя нужно меньше профессиональных знаний и опыта, чем для судьи? Это такой же абсурд, свойственный демократии в целом при построении государственного управления.

7. Демократия не ценит опытность и знания. Даже от природы не сильно даровитые, но правящие без всяких выборов правители или управленцы превосходят опытностью тех, кто избирается на должности на короткий электоральный цикл. Во время этого срока избранные больше думают, как раздать своим партийным товарищам политические долги и финансовые преференции, а также – как дотянуть до следующих выборов. Демократия недооценивает важность знаний и опыта для осуществления управления. И больше следит за формальным правилом сменяемости наделённых властью, чем за их эффективностью.

В демократии миллионы граждан ничего не смыслят в государственных вопросах, хотя участвуют в голосовании за того или иного кандидата или партию. Для демократии умудрённый государствовед или государственный деятель значит ровно столько же, сколько человек, не окончивший даже среднего учебного заведения со справкой.

И гений, и идиот будут посчитаны как политическая единица. И тот, и другой абсолютно одинаково будут состоятельны для демократии при формировании власти.

8. Демократия никогда не ищет истину. Демократию интересует только арифметическое большинство голосов. Демократия как система исповедует странное убеждение, что большинство проголосовавших является более правым, чем те, которые остались в меньшинстве. И поручает большинству формировать власть. При этом большинство остаётся легитимным безгранично, до времени следующих выборов.

Демократия не создаёт объединяющей нацию власти, она всегда партийна. В обществе же всегда наличествуют сотни разнообразных составов меньшинства и большинства, совершенно не совпадающих с партийной принадлежностью. Реальное общество значительно сложнее, чем находимое при демократических выборах большинство и меньшинство проголосовавших. Именно поэтому нация остаётся чаще всего в демократиях без своих реальных представителей, а только с узурпаторами и интерпретаторами своей воли.

9. Государственная слабость демократии. Демократия – очень неустойчивый строй. Формирование демократической власти всегда сопряжено с большими трудностями. Каждый электоральный цикл при демократии необходимо искать и создавать заново и исполнительную, и законодательную власти. Политические партии услужливо являются в этом вопросе посредниками между народом и бюрократами.

При частой смене главы государства и партийных групп у власти общество становится гипертрофированно сильным за счёт ослабления государства, а при долгом нахождении у власти одной из групп бюрократический аппарат, напротив, чрезмерно начинает сковывать творческие силы общества и тоже деградирует.

Демократия всегда раскалывает общество, на каждых выборах создавая внутриобщественную борьбу за власть.

Демократия педалирует и усиливает групповую борьбу в обществе. Она не способна уравновешивать взаимоотношения государственного механизма и различных социальных групповых сил. Демократическая власть неустойчива и постоянно изменчива от выборов к выборам.

В демократических республиках подспудно ведутся непрекращаемые холодные гражданские войны. Частный интерес, организующий партийные группы, стремится в политикуисключительно для завоевания государства для службы своему частному интересу. Избираемая власть не может стать надолго авторитетом для разнообразных частных интересов. Она только временно способна либо их приглушить, либо откровенно выбрать одну из борющихся сторон и административно служить ей своей властью.

Общенациональное государственное дело прекращается, и государство попадает под власть частного интереса, капитала, группы. Чаще всего большинство титульной нации попадает в финансовое и гражданское закабаление этим силам меньшинства. Дело может доходить до потери самого суверенитета и подчинения силам мирового глобализма.

10. Западная демократия не работает в России. Навязываемая всему миру американская форма демократии нигде не даёт положительных результатов, кроме англоязычных стран. Имплантация этой формы демократии в русские национальные ткани вызывает психологическое отторжение.

За последние сто лет мы испробовали все варианты демократии, которые нам предлагал Запад, – от самых либеральных до самых социалистических. Русские авторитарные психологические стереотипы отношения к власти, высокие требования к власти и её представителям всегда диссонировали со всеми вариантами демократических попыток передвинуть само общество на первый план за счёт государственности. Все западные политические одежды, которые русские «перемерили» за последний век, оказались нам малы и неудобны для нашей жизнедеятельности.

Демократия – это слишком низкое «октановое число», слишком эгоистический взгляд на мир, не задействующий глубинные психологические стереотипы поведения русской нации, и не свойственное «топливо» для нашего государственного двигателя. Он сбоит, чихает, глохнет и еле тащится. Свойственные русским людям дисциплинированный энтузиазм, дар повиновения и готовность к самопожертвованию не применимы в системе демократического эгоизма. А на другом «топливе» машина русской государственности не способна двигаться вперёд.

11. Партийные политиканы превращают народное представительство в своего рода профессиональное кормление. Действуют как сплочённые организации. Народ же постепенно превращается во всё более слабеющий и разрозненный электорат, объект политических манипуляций правящего политиканского сословия. Выборы при демократии становятся всё менее похожи на свободное волеизъявление народа. И всё больше – на соревнование партийных пропагандистов, административных ресурсов и больших денег.

Демократические депутаты не представляют никого в своих представительных учреждениях. Депутат в теории – лишь менеджер, нанятый «стряпчий», передатчик будущих народных решений по тем или иным государственным делам. Народный представитель есть лишь представитель своего избирателя, но в реальности депутат зависит от партии, от власти, от денег, в него вложенных, значительно более, чем от своего избирателя.

Для избирателя передоверие своего властного права депутату, за которого он голосует, в реальности становится лишь политической иллюзией. Избравшись, партийный депутат уже в представительном учреждении принимает решения, исходя из абсолютного партийного произвола, как заблагорассудится.

И это реальность. Потому что никакой депутат не может знать наперёд, на четыре-пять лет, какова будет воля у его избирателя. Он не может осуществлять чужую для него волю избирателя, а только свою и своей партии. Вся система политического представительства есть узурпация и партийная интерпретация воли избирателей.

12. При демократии народное представительство перегружено невозможными для него государственными функциями: законотворчества и формирования законодательной ветви власти. Избираемые практически с улицы люди в теории должны исполнять сложнейшую государственную функцию – законотворчества. К которой способны буквально считанные люди после прохождения рафинированного специального высшего образования и многолетней практики государственной службы. Демократические же депутаты к таковой деятельности не способны примерно в 99 случаях из 100. Отсюда огромное количество законов, противоречащих друг другу, и разрастания в целом законодательства, следить за изменением которого мало кто способен. Не то что понимать и должным образом исполнять.

13. В одной крайности демократии пытаются придать правлению форму диктатуры закона. Но закон не может отображать все оттенки правды, справедливости в обществе. Закон слеп, не имеет жалости, не имеет совести, не способен любить. Его диктатура чем последовательнее, тем в большем количестве случаев носит бесчеловечный характер. Чем он более суров, тем неотвратимость его должна падать на всё большее количество представителей общества. Если же он подвержен коррупционной гибкости исполняющих его людей, то в таком обществе кто богат и хитёр, тот становится и неподвластен закону.

Диктатура закона в стиле известной поговорки «Пусть погибнет мир, но свершится правосудие» человеческому сознанию не убедительна. Не убедительна по своей формальности, часто заслоняющей существо конкретных дел. Но демократия и есть олицетворение формальности, так как сама личность во власти находится всегда под подозрением демократической теории.

14. В другой крайности при демократиях свобода часто приобретает черты вседозволенности, произвола и насилия.

Надо сказать, что демократия постоянно бросается из одной крайности попыток введения диктатуры закона в другую крайность – абсолютной свободы от всех возможных ограничений законными рамками.

При абсолютизации свободы любой властный порядок становится невыносим. Любая регламентация – репрессией, подавлением, несвободой в либеральном или анархистском контексте. В социалистической же крайности свобода личности вообще отрицается во имя диктатуры классового государства и партийного общества.

15. Неработающее братство. Демократия, как правило, интернациональна по своей сути.Мультикультурализм, глобализм – порождение демократических идей.

Для интернационалистской демократии любая нация есть лишь мыслимая фикция. За историческими национальными общностями не признаётся никакой ценности.

Демократии предпочитают нации раскассировать в атомизированный электорат. Обычно они разрушают исторически сложившийся социальный организм нации и не признают существования социальных профессиональных слоёв, создавая вместо них политические партии.

Демократия лишает исторические нации своей внутренней национальной повестки. Вместо наций в демократиях есть лишь избирательная масса. Она голосует за партийные политические программы различных социалистических или либеральных глобалистских прожектов, которым одинаково неинтересны любые национальные повестки. У власти при любых версиях демократии находятся искусственно созданные демократические группы финансовых богачей, государственных бюрократов и партийных политиканов. Только эти три клановых группы и имеют доступ к власти при демократии. Нация остаётся изолированной, и её желания стремятся всячески скомпрометировать как устаревшие или неполиткорректные.

Отсюда открытые границы для массовой миграции, чтобы голос коренных граждан растворить в других этнических интересах.

При демократии народ планомерно превращается в безгласную социальную массу, которая призывается к активности только во время выборов. Его стремятся превратить постепенно в безнациональный электорат, соединяемый в суммы голосующих только силами партий.

***

Анализ причин опасности демократии даёт нам право лишь повторить изначальную посылку этой статьи: Демократия – самая безумная идея, которой когда-либо увлекалось человечество.

Надо искать другие пути.