Тесси - это прелестная, но не по годам серьезная шестилетняя девочка. Однажды она услышала разговор своих родителей о ее маленьком братике Теде. Она знала, что он тяжело болеет и что у родителей практически нет денег. Тесси услышала, как ее папа сказал заплаканной маме с безнадежностью: "Только чудо может спасти Теда сейчас". Тогда Тесси побежала к себе в комнату и достала стеклянную банку из-под джема, где хранились все ее сбережения. Она высыпала всю мелочь на пол и бережно пересчитала, затем сложила монетки назад в банку и побежала что было сил в аптеку. Она тихо ждала, пока аптекарь уделит ей внимание, но он был слишком увлечен разговором с другим человеком, чтобы заметить девочку. Тесси стала шаркать ножкой, чтобы привлечь хоть капельку внимания. Нет реакции. Потом она стала громко покашливать. Опять ничего. Наконец, она достала монетку и постучала ею по стеклу. - Что вы хотели? - спросил аптекарь с раздражением в голосе. - Видите ли, я разговариваю со своим братом из Чикаго, которого я не видел несколько лет. - Хорошо, но я бы хотела поговорить о моем брате, - ответила Тесси тем же тоном, что и аптекарь. - Вы знаете, он очень и очень болен... и я хотела бы купить чудо. - Простите, что? - Его имя Тед, и у него что-то плохое растет в голове, и мой папа сказал, что только чудо сможет спасти его сейчас. Так сколько стоит это чудо? - Девочка, мы не продаем здесь чудеса. Извини, но я не могу помочь тебе, - сказал аптекарь. - Послушайте, но у меня есть деньги, и я могу заплатить. Если этих денег не хватит, я смогу достать еще. Только скажите, сколько это стоит. Прекрасно одетый брат аптекаря опустился на корточки и подозвал к себе девочку. - Какого вида чудо нужно твоему брату, детка? - Я не знаю, - всхлипнула Тесси. - Я знаю только, что он очень болен, и мама говорит, что ему нужна операция. Но мой папа не может заплатить за нее, поэтому я решила использовать мои деньги. - Сколько же их у тебя? - спросил человек из Чикаго. - Один доллар и одиннадцать центов, - пролепетала Тесси. - И это все мои деньги. Но если нужно, я смогу достать еще. - Какое совпадение, - улыбнулся мужчина. - Доллар и одиннадцать центов. Он зажал в кулаке ее деньги, взял девочку за руку и попросил отвести к себе домой. - Я хочу взглянуть на твоего братишку и встретиться с твоими родителями. Посмотрим, какого вида чудо вам нужно! Этот хорошо одетый мужчина был доктором Карлтоном Армстронгом, известным хирургом, специализирующимся на нейрохирургии. Он сделал операцию совершенно бесплатно, и совсем скоро Тед смог вернуться домой полностью здоровым. Мама и папа были счастливы, обсуждая цепь случайных событий, которые привели к ним хирурга. - Этот доктор, - прошептала мама, - настоящее чудо. Интересно, сколько бы это стоило? Тесси улыбнулась. Она-то знала точно, сколько стоит чудо... Один доллар и одиннадцать центов. Плюс искренняя вера маленькой девочки.

Источник: http://www.adme.ru/zhizn-dobro/malenkaya-devochka-spasla-brata-ot-smerti-730910/ © AdMe.ru

В 24 года я была психологически невероятно зависима от мамы. Рассказывать нашу семейную предысторию, наверное, смысла нет. Ограничусь тем, что практически всю мою жизнь мама была тяжело больна, болезнь физическая дала осложнения и на психику. Атмосфера в доме постоянно была очень тяжелая – невероятная мелочность, подозрительность, капризы, истерики… Малейшие мои попытки поступать не по маминой указке заканчивались скандалами, тяжелыми обвинениями, и что самое страшное, фразами о том, что из-за моего непослушания мама непременно заболеет и умрет.

Это очень тяжело – жить с детства с грузом ощущения, что любой твой поступок может стоить жизни человеку, которого ты любишь больше всего на свете, поверьте мне… В общем, несмотря на весь мой страх перед мамой, глупостей я наделала. В ту пору я собиралась замуж за человека совершенно чужого, нелюбимого. Но это был мой единственный шанс хоть как-то вырваться из семейного кошмара. О том, что из одной западни я сама иду в другую, я старалась не думать.

Мамина подозрительность в ту пору еще больше обострилась, она начала проверять мой календарь месячных, попытки хоть как-то уйти от такой мелочной опеки встречала новыми скандалами и обвинениями меня во всем, что только могло придти ей в голову.

И вот на таком фоне у меня случилась задержка. Один день, два… Я была не просто в панике – в ужасе. Открыться маме было совершенно немыслимо, тем более, что я была абсолютно уверена, что от такого потрясения она умрет немедленно, а жить с ее смертью на совести я не смогу. Пришлось имитировать якобы начавшиеся месячные, а самой срочно искать выхода. По совету подружек в ход пошли ванны с горчицей, пригоршни аскорбинки – ничего не помогало.

Еще дня через два я через силу рассказала о своей проблеме двум сотрудницам, по возрасту годившимся мне в матери.

– И что ты ревешь, дура? У тебя задержка сколько недель?

– Четыре дня.

– Слушай, тут неподалеку недавно клинику открыли, «мини» делают, если задержка не больше недели. Это вообще ерунда, мы делали – ни в какое сравнение с обычным абортом не идет. Придешь, быстренько все сделаешь и через час домой. Все удовольствие – полтинник. Деньги-то у тебя есть?

Деньги у меня были. Как раз незадолго до того из семейного бюджета мне выделили триста рублей на свадебные расходы, так что можно было постараться списать «абортные» расходы на другие траты. Жених мой к новости отнесся достаточно безразлично, предоставив все решать мне самой. Денег, впрочем, тоже не дал, но в клинику сопровождать согласился.

Позвонила я, записалась, потихоньку вытащила из дома, как велено, простыню, пеленку и ночнушку. На подступах к клинике ноги уже подкашивались, к горлу подкатывала противная тошнота, а руки-ноги ходили ходуном.

В холле в ожидании сидели десятки девчонок, в основном значительно младше меня, взрослых женщин среди них были единицы. Нас по очереди гнали на более чем условный осмотр, анализы, а потом в предбанник перед операционной. Отговаривать никто и не пытался, а отношение персонала было презрительно-унизительным.

Когда передо мной уже никого не оставалось в очереди, появилось огромное желание бросить все, плюнуть на деньги, и убежать. Но я вспомнила мамино лицо… и осталась. Из операционной вышла согнувшись пополам белая как бумага девчонка и настала моя очередь. Мне дали выпить таблетку но-шпы, чтобы расслабить чуть-чуть мускулатуру. Когда я осторожно заикнулась про наркоз, медсестра грубо одернула, что таким, как я, никакого наркоза не положено, и так не баре.

Уложили на высокий стол, присоединили какие-то шланги, машина взвыла…. Такой боли, как тогда, я больше никогда в жизни не испытывала. Боли и ужаса…

Потом медсестра велела спуститься, выйти в другую комнату и полежать полчаса с ледяной грелкой на животе. По-моему, я тогда упала в обморок, во всяком случае, сознание отключилось точно, словно я провалилась в какую-то черную дыру. Через некоторое время меня растормошили и сказали отправляться домой. Всю дорогу меня колотила нервная дрожь, но дома мне удалось соорудить на лице улыбку, рассказать какую-то выдуманную байку о якобы романтичной прогулке под черемухой и упасть спать. Было это в середине мая 1989 года…

Потом было замужество, закончившееся через полтора года разводом, крещение, неудачные попытки воцерковления, второй брак, двое детей, мамина смерть… И тяжелая депрессия, причин которой я найти не могла.

Со временем многое мне стало понятнее. Скорее всего, никакой беременности у меня в первый раз не наступило – дисфункция и до того уже была, вероятность наступления беременности от наших «экспериментов» с первым женихом тоже была крайне низкой, да еще и сам он, как выяснилось позже, оказался практически стерилен. В клинике же через «машину» прогоняли поголовно всех обратившихся «чтобы потом неповадно было», да и деньги, которые они за это брали, в 89-м году были весьма немаленькими.

Этим я себя пыталась успокаивать, но тоска все равно не отпускала. Иногда она становилась острее, иногда просто сидела тупой иглой. Я сходила с ума от этого ощущения и не знала, как жить с этим дальше. Через некоторое время я наконец пришла в церковь….

Постепенно до меня стал по-настоящему доходить смысл того, что я наделала. Был ребенок или нет – неважно, много лет назад я внутренне решилась на аборт, этого было достаточно, чтобы ощущать себя убийцей.

Тогда и пришло настоящее покаяние, до слез. Несколько раз я пыталась рассказать обо всем на исповеди, но начинала каждый раз с фразы, что меня мучает совершенный до крещения грех, и в этом месте батюшки меня прерывали – дескать, как же так, получается, ты не веришь, что в таинстве крещения омываются все совершенные ранее грехи. А у меня не получалось объяснить, что крестилась я практически с бухты-барахты, ничего толком не понимая, не готовясь…. Поэтому и не было в момент крещения покаяния и отказа от прежней жизни…

Великим постом в этом году память о совершенном стала еще острее. Каждый раз, готовясь к исповеди (а исповедовалась я еженедельно) я невольно первым делом вспоминала аборт, но пыталась убеждать себя, что раз батюшки так говорят, значит, не к чему к нему возвращаться. Но возвращалась, тем не менее, причем со все большей и большей душевной болью.

Наконец настал такой день, когда, буквально дорвавшись до аналоя, причем на исповеди совсем не у того («доброго») батюшки, к которому хотела попасть, а у «строгого», я выпалила «Не могу больше… Я в молодости из страха перед родителями сделала аборт…». Не помню, что потом говорила я, что – священник. Помню, что меня поразила его реакция – я ждала, что он будет меня обличать, отнесется сурово, а увидела сострадание и боль за меня… В тот раз я как раз не готовилась к причастию – от душевной борьбы замучилась настолько, что не могла заставить взять себя молитвослов в руки, а два последних дня перед исповедью просто проревела (на абортные мучения наложилось еще кое-что)… Тем не менее, причащаться меня благословили. «Иди, причащайся, такие раны надо исцелять…»

С тех пор потихоньку началось выздоровление…

Источник: http://lazarev.org/ru/interesting/full_news/7_nepridumannyh_istorij_pro_abort/

Все, что ты делаешь другому, ты делаешь самому себе.

Закон кармы.

В то время я была молодой и не понимала многого. Как и учили нас в школе, я думала, что все мы произошли от обезьяны, что все мы в утробе материнской проходим путь от клеточки, рыбки, птички до лягушонка, а уж перед самыми родами превращаемся в маленького человечка. Во все это я верила как в истину.

Когда я вышла замуж, то очень хотела иметь детей, но сколько – это я думала определять сама. Хочу — двое, хочу — трое. Муж мой хотел много детей. В этом вопросе мы с ним не сходились.

Все было замечательно. У нас родился наш первенец, замечательный малыш. Для молодого папы это было не просто испытанием его как молодого отца, не просто радостью от общения с сыном, но еще и предметом гордости – СЫН! Жили мы хорошо и радостно, но вскоре нам жизнь преподнесла испытания. Я снова была беременна. Муж был в восторге, чего нельзя было сказать обо мне.

После тяжелых родов и перенесенного мастита, я была сильно напугана. И перспектива пройти все заново меня не устраивала. Мой материнский инстинкт куда-то испарился перед предстоящими трудностями. И я решилась на ужасное – я решила сделать аборт. Ужас я испытываю теперь, а тогда мне казалась это обычной операцией, которую делают почти все, никакого риска, да и какой риск -там же еще ничего нет: головастик какой-то, даже не человек.

Муж от моего решения был не в восторге, пытался уговаривать, осторожно, без нажима. Но я была непреклонна. Как же! Кругом говорят, что это дело женщины решать: делать аборт или нет.

А ведь вопрос можно поставить и по-другому: дать жить или убить!

Время шло, я сходила к гинекологу, встала на очередь на аборт, сказала об этом мужу. Тогда, исчерпав, видимо, все аргументы в пользу малыша, он сказал мне, что я убийца, и, что если хочешь, то убивай. Я задумалась, но ненадолго, продолжая упорствовать.

И вот однажды вечером, придя с работы, мой муж принес большой сверток, бросил его на кровать и сказал: «На! Убивай!».
Я развернула сверток и увидела кучу распашонок, ползунков, пеленок, чепчиков. Я заплакала и никуда не пошла. У нас родился второй сын, замечательный карапуз. Мой второй сынок рос ласковым и любящим, каждый день он говорил как любит меня.

Сейчас ему двадцать пять лет, но он таким и остался: любящим и ласковым. Кроме того Господь наградил его способностями писать стихи, петь и играть на гитаре, делать все своими руками, быть хорошим программистом, любить своего старшего брата и родителей, быть абсолютно бескорыстным человеком.

Когда я смотрю на него, то меня охватывает чувство страха, что его могло не быть, и чувство благодарности к мужу за то что он спас его.

Источник: http://lazarev.org/ru/interesting/full_news/7_nepridumannyh_istorij_pro_abort/

Бог - единственный, Кто знает сколько детей мы должны иметь, и мы должны быть готовы принять их. Нельзя решить для себя, кто входит в этот мир и кто нет. То решение не принадлежит нам...

Мел Гипсон.

В начале сентября ко мне обратился мужчина, Виктор, 34 лет. Он был очень встревожен, тем, что в его семье назревал развод. Они с женой совершенно перестали понимать друг друга.   Он был не просто обеспокоен, он был опустошён  и напуган тем, что может стать одиноким. Его рассказ тронул бы любого.…

У богатого купца был единственный сын. Жена его умерла, когда мальчику было всего пять лет. Купец стал для него и отцом, и матерью, воспитывая сына с любовью и заботой. Он дал ему хорошее образование и выбрал ему в жены красивую девушку.

Молодую невестку раздражало присутствие свекра в доме. Она видела в нем досадную помеху, мешавшую им с мужем жить свободно. Она настаивала на том, чтобы муж получил все права на собственность. Муж возразил ей:

- Не волнуйся, ведь я единственный сын, и унаследую всю собственность отца.

Но она не могла успокоиться. Изо дня в день она затевала этот разговор, и в конце концов сын сказал отцу:

- Отец, ты уже в летах, Тебе, должно быть, трудно справляться с делами и заниматься всеми денежными расчетами. Почему бы тебе не передать мне управление торговлей и доходами?

Купец, искушенный в мирских делах, согласился и передал сыну все права на распоряжение собственностью и ключи от сейфа.

Через два месяца невестка решила, что старик должен освободить свою комнату с верандой, так как мешает ей своим кашлем и чиханием. Она сказала мужу:

- Дорогой, я скоро должна родить и считаю, что мы имеем право занять комнату с верандой. Мне кажется, твоему отцу будет удобней жить под навесом на заднем дворе.

Муж очень любил свою жену и считал ее такой умной, что всегда выполнял ее желания. Старика поселили на дворе, и каждый день невестка носила ему еду в глиняной миске, потому что на общий обед его не звали.

Пришел день, когда у молодых родился сын. Он рос смышленым, резвым и ласковым ребенком. Мальчик очень любил проводить время с дедом, и с большой радостью и удовольствием слушал его смешные истории и прибаутки. Ему не нравилось, как относится его мама к любимому дедушке, но он знал, что у нее непреклонный нрав и отец боится перечить ей.

Как-то раз, насидевшись на коленях у дедушки, мальчик прибежал в дом и увидел, что родители что-то ищут. Он спросил, что они потеряли. Отец ответил:

- Да вот, глиняная миска твоего дедушки куда-то запропастилась. Уже поздно, пора бы отнести ему обед. Ты нигде не видел ее?

Пятилетний ребенок ответил:

- Так она же у меня! Я взял ее, и теперь она надежно хранится в моем сундуке.

- Как! Ты положил миску в свой сундук? Зачем? Пойди и принеси ее, - велел отец.

Мальчик ответил:

- Нет, папа, она нужна мне. Я хочу сохранить ее на будущее. Ведь разве она не понадобиться мне для того, чтобы носить тебе обед, когда ты станешь стареньким, как дедушка? Вдруг я не смогу достать такую же?

Родители онемели. Они поняли свою ошибку, им стало стыдно за свое поведение. С тех пор они стали относиться к старику с заботой и уважением.

Если вы уважаете своих родителей, ваши дети будут уважать вас.

Бхагаван Шри Сатья Саи Баба

АННА ДОЛГАРЁВА

"...Он пошёл воевать в середине июля. Приехал на поезде, тогда ещё поезда ходили в Луганск. Он собирался поехать в июне, но подобрал птенца стрижа и выкармливал его. Птенца стрижа нужно выкармливать сорок дней. Он выкормил стрижонка, а потом поехал на войну. Его взяли в батальон «Заря», в артиллерию. Сначала его вообще брать не хотели, потому что он действительно странно выглядит: очки, длинные волосы, худой. Потом спросили: «А ты кто?» «А я математик-программист». «О, это же вычислитель в артиллерии». Там реально не было никаких книжек, лишь пара человек, добровольцев из России, которые что-то знали, что-то умели и показали. Потрясающе! Я вообще не знаю, как они тогда умудрились Луганск удержать. На Металлисте стояла его батарея во время августовских страшных боёв. Там было две батареи. Потом, когда я уже после его смерти приехала, мне рассказывали, что вторая батарея страшно мазала, «а вот наша не мазала, потому что у нас Паганель был вычислителем». Позывной его был, - Паганель..."

        

ЕЙ ХВАТИТ СИЛЫ ДУХА

Баронесса Рида фон Люэлсдорф об истории белой эмиграции в Синьцзяне,

страшных испытаниях и чудесной помощи святителя Иоанна Шанхайского.

Мне посчастливилось познакомиться с удивительным человеком: Маргаритой − баронессой Ридой фон Люэлсдорф. Это яркий, сильный человек. Рида награждена орденом святой равноапостольной Ольги за помощь Русской Православной Церкви. Благодаря рассказу Риды можно узнать о восточной ветви белой эмиграции − этом забытом уголке русского рассеяния, о тех, кто спасался от красных, уходя через провинцию Синьцзян, Шанхай и другие города Востока. Об этом известно мало. Историки основное внимание в своих исследованиях обычно уделяют судьбе русских эмигрантов, оказавшихся на территории Европы или Америки…

        

Серия сообщений "СЕРИАЛЫ":
Часть 1 - Великая тайна воды
Часть 2 - Белая Гвардия - Михаил Булгаков
...
Часть 26 - Правда. Путин и его Россия
Часть 27 - Евразия - значит не поддаваться претензии Запада на универсальность
Часть 28 - Судьба казачки