Вот бывает же так — отыщет тебя невзначай, мимоходом в ладошку у самой земли подхватит и посадит на палец, во взгляде тая печаль, а момент обретения — по-болливудски закатен. Он, конечно, полюбит тебя — как любили всех до тебя, упасённых от боли птенцов-подранков, и в саду, где шальные сирени и львиный зев, в багровеющих нитях цветущего амаранта, обустроит гнездо и научит искать зерно в многотонных и пыльных завалах чужого смысла. И однажды ты скажешь, опаску переборов, что доверилась слову "любовь", и оно бескорыстно. Ты, наверное, даже подумаешь — этот рай, сшитый точно по мерке, надёжнее монолита, но он будет упорен: — Не вздумай, не прирастай — ты свободная птица, и небом не позабыта. И тебе будет больно признать его правду, но райский сад начинает на крылья давить уютом, а он, всё понимая, прошепчет: — Лети... Окно в этом мире открыто назло всем дождям и вьюгам. Он посадит в ладошку тебя, отнесёт туда, где закатное солнце на гребень волны ложится, а потом, через вечность, раз пять досчитав до ста, скажет ласково: "Ну же, рождайся, птица..." И ты сделаешь шаг в никуда, обрываясь вниз, но раскроются крылья, и небо к тебе рванётся. ... А у птичьего бога день вечен и путь тернист, но он помнит тебя, пока не угаснет Солнце... © Уже Другая