Беседа протоиерея Димитрия Смирнова с журналистом интернет-портала «Правмир» Леонидом Виноградовым на животрепещущие семейные темы: вырождение и возрождение семьи, детоубийство и усыновление сирот, гражданский блуд и малодетность, экономика семьи и государственная поддержка… и многие другие жизненно важные для нашей страны темы.

– Отец Дмитрий, все говорят о необходимости возрождать семью. Реально ли это, по-Вашему, или безбожие и эти семьдесят лет коммунизма настолько покалечили людей, что в нынешней ситуации это невозможно, и может остаться только словами? Как Вам кажется?

– Если с помощью государства взять эту линию, то это вполне возможно, потому что люди воспринимают и положительные идеи, а не только деструктивные. Это же как с каждым огородом. Цель всякого огорода – хороший урожай. Значит, первое, что для этого нужно – хорошая земля. Она есть, потому что русские были самые многоплодные в Европе. Поэтому и стали великим народом и превзошли по численности все европейские народы. Это факт, то есть, почва хорошая. Теперь – семена. Семена тоже есть – конечно, они похуже стали в результате алкоголизации, наркоманизации, отсутствия рабочих мест и так далее. Если заняться этим, то можно это исправить, несмотря на все вопли против. А они будут всегда, потому что есть такая группа людей, и значительная: что против народа направлено – они всё «за», а если на то, чтобы его сохранить, увеличить, улучшить – они всё «против». По поводу любой инициативы можно заранее сказать, что вот этот человек будет иметь такую точку зрения, точно абсолютно. Это просто удивительно. Причём будут врать, искажать что угодно. Ну вот сейчас, казалось бы, самое простое дело – не продавать подросткам алкоголь. Нет, это «невозможно, ничего не выйдет…» Везде вышло, а тут не выйдет, заранее. Я наблюдал однажды по одному радио, как обсуждался матч. Наши выиграли 3:2, не помню, с кем играли. И вот, матч «плохой», играли «еле-еле», и тренер «вообще не смотрел», и выиграли «вообще случайно». Ну, извините, выиграли. Так получилось. Нет, всё не так.

Потом надо объявить такое новое направление нашей жизни: самое драгоценное для государства – это семья. Поэтому каждая мама за каждого третьего-четвёртого ребёнка получает такие деньги, которых будет достаточно, чтобы его кормить, одевать, лечить. И первым им давать квартиры. Также установить препятствия для разводов, для бегства от алиментов. Третье – нужна обязательно государственная пропаганда: все телевизионные передачи, все сайты, которые действуют деструктивно, должны быть из русскоязычного поля устранены. Почему – потому что помимо доброй земли, семян, нужно поливать – это пропаганда, удобрять – это финансовая поддержка многодетной семьи, и нужна борьба с вредителями и сорняками. Тогда будет урожай. Если вы хотите, чтобы народ прибавлялся, разрастался, то, конечно, нужно убрать всякие «центры планирования семьи». Каждый ребёнок – драгоценность, его надо сохранять. Каждая семья – это драгоценность, каждую семью, когда она начинает трещать, нужно спасать, поддерживать. Не так вот, пришли, ага, тут у вас не убрано – надо детей отбирать. А наоборот: у вас не убрано, может быть вам из социального центра какого-то прислать женщину, она вам поможет убраться? Пришла, убралась – и детям стало хорошо. Следить, какая нужна помощь. Потому что каждую мать многодетную нужно воспринимать как подвижницу, как героиню. И об этом должны быть передачи – о самых хороших семьях, о самых благородных отцах. А артистам и подобным людям запретить пропагандировать разводы, разгульный образ жизни, так же и в кинематографе. Вот показывают даже сотрудников МВД – как они пьют, как они по девкам ходят, по одной, по другой… Берут кальку с Джеймса Бонда, и это пропагандируется. На молодежь это очень действует. А нужно пропагандировать добрую семью, рыцарское отношение к женщине – и всё изменится. Через десять лет всё изменится, а через двадцать мы будем иметь опять новый великий и могучий народ.

– Я до сих пор вспоминаю Ваше выступление в Свято-Даниловом монастыре. Была какая-то конференция по семье, и Вы сказали там, что раньше советовали женщинам: рожайте, сколько Господь дает, так вы хотя бы знаете, что муж не уйдет. И вдруг Вы столкнулись с тем, что даже воцерковлённых мужей это не всегда удерживает, они уходят и оставляют семью с пятью-шестью детьми. Я не перевираю ничего, Вы это говорили?

– Нет, буквально так.

– Получается, что пропаганда, конечно, очень важна, но нужно какое-то воспитание, ещё до того, как человек создал семью.

– Ну, это не сразу. Дело в том, что мужчина-семьянин может вырасти только в такой семье, где много детей, где отец любит мать, где есть такие отношения. Понятно, что будут какие-то издержки. Но женщина, оставшаяся без мужа – вдова ли она, или соломенная вдова – должна чувствовать поддержку и государства, и общества.

Меня поразил один случай до слёз, просто буквально до слёз. Как один класс в одной школе отказался от выпускного вечера, чтобы все эти деньги потратить не на платья, а на операцию своей соученице. И они всякие поделки делали, продавали на рынке, они листовки всякие распространяли, для того, чтобы одноклассницу спасти. Потому что кто-то из них задал вопрос: ну как это можно в 17 лет умирать? А у неё серьёзное онкологическое заболевание, у нас в России не смогли ей помочь, но какая-то немецкая клиника взялась. И весь класс, как один… Потом это распространилось на многих других людей. Вот как должно быть. И то, что об этих детях говорят, их хвалят, благодарят, говорит о том, что не всё умерло. Ведь люди по природе своей хорошие, просто их портят взрослые. Понимаете, у нас всё медиапространство отдано артистам – людям, которые курят, пьют, по шестнадцать раз женаты и по восемьдесят два раза замужем. Понимаете, никак нельзя, чтобы эти люди были вождями народа, это исключено совершенно, они не могут быть учителями нравственности. Они не могут сеять разумное, доброе, вечное. Они делятся своим опытом, и этот опыт, к сожалению, ужасен.

– Ну, а если исходить из того, что семья есть, и семейные ценности есть, но экономические условия такие, что не все решаются больше двух детей заводить?

– Вы слышали, что я сказал? Повторяю в шестнадцатый раз: должна быть государственная поддержка семьи. Каждый четвёртый ребёнок должен быть обеспечен государством материально. Чтобы мать не искала работу, мать не должна собирать никаких справок… Как у нас сейчас? Ребёнок получил травму – на следующий день к матери приходит милиционер: что случилось? Потому что сообщают в милицию, что есть травмированный ребёнок. Так же и здесь: у вас какие роды, четвёртые? После этого государство полностью берёт на обеспечение младенца, всю семью: им тут же увеличивают жильё, тут же, может быть, подбирают ей работу на дому. Всё делают за неё, если у неё нет мужа. Это общее дело. Откуда брать деньги? С бездетных и малодетных. Ты не можешь решиться – плати тем, кто уже решился.

– Налоги, да?

– Безусловно. На бездетность – один налог, на малодетность – другой налог.

– И малодетностью будет два или три ребёнка считаться?

– Я считаю, что пограничное количество – три ребёнка. А вот с четвёртого начинается серьёзная дотация. Можно это сделать и с третьего, если позволит бюджет государства.

– И это не зависит от причины? Одно дело, когда не решаются или используют контрацепцию, я уже не говорю про аборты, но есть случаи, когда во вполне благочестивых семьях нет детей, или после первых родов, которые тяжело прошли, оказывается, что женщина больше рожать не может.

– По крайней мере, должны платить. Надо же помогать ближнему. Вот, допустим, я не многодетный отец, но я должен платить.

– Я слышал, по статистике у нас многодетных семей процентов шесть, в то время как в странах Западной Европы – около двадцати, это с чем связано?

– Это связано с тем, что государство в Европе даёт дотацию усыновителям. У нас, если ты ребёнка усыновляешь – всё. А я настаиваю на том, что тот, кто усыновляет ребенка, должен получать ту сумму, которую государство платило на этого ребёнка государственным учреждениям. Это примерно 25 тысяч рублей. Всё, с этого момента человек получает 25 тысяч рублей, если он усыновляет ребёнка. Или не двадцать пять, а двадцать. А пять тысяч идет на то, чтобы создать такую контору, которая будет раз в месяц приглядывать. Приходят и смотрят, как живут, как ребёночек. В школу с ним сходить, поговорить, то есть создать патронат приёмной семьи, чтобы не было злоупотреблений. Понятно, что найдутся люди, которые захотят улучшить свою жизнь благодаря тому, что будут иметь дотацию с сироты.

– Да, на Западе более продуманная политика в отношении поддержки семьи.

– Да, её продуманность очень заметна на последней истории, когда пятидневного младенца отняли у матери.

– Это в Финляндии?

– Да. А всего там отнято, говорят, 12 тысяч детей. Более того, запрещено СМИ об этом говорить. И только один человек, правозащитник, сообщает в Россию, и здесь поднимается волна. Там – запрещено. Распространение этой информации запрещено. 109 детей русских отнято, без суда и следствия. Во Франции, Германии ещё больше, уже и немцы боятся этих структур. Почему? Потому что, чтобы отомстить своему супругу, достаточно одного заявления, и тот лишается общения с детьми навсегда. И государство платит – в Америке 5000 долларов тому, кто организовал изъятие, а в Европе – по 1000 евро тому, кто отнял ребёнка у матери. Это бизнес таких структур, у них сразу увеличивается доход, есть премии всякие, они заинтересованы под любым предлогом отнять ребёнка.

– То есть, там тоже, получается, антисемейная политика в этом смысле?

– Там она в разгаре. У нас она только начинается с Указа президента, который подготовила Матвиенко. Это только начало, а конец – это вот то, что в Финляндии: грудного младенца не дают матери кормить грудью. Это финиш. А может быть финиш – мать зарезать и на мясо скормить, может быть, так, или газовые камеры? Во всяком случае, фашисты до этого не додумались.

– Но всё-таки, пока усыновлений сирот там больше, чем у нас.

– Конечно, каждый усыновитель получает дотацию. Если бы у нас получали усыновители дотации, у нас бы очередь выстроилась, и никаких детских домов не было бы. Но понятно, что сотрудник детского дома, если ликвидируется детский дом, лишается работы. Поэтому вся структура боится это «выпустить», хотя на выходе 90 процентов преступников воспитывают государственные структуры, которые взращивают сирот. Они не справляются с задачей, но наоборот, усугубляют её. Они не в состоянии воспитать. Вот такая беда. Я считаю, что, если отдать деньги усыновителям, воспитание будет эффективнее с точки зрения социально-государственной.

– Если мы запретим пропаганду развратного образа жизни, то понятно, что эта превентивная мера с годами даст свой эффект, но как предотвратить разводы и влиять на взрослых совершеннолетних мужиков, которые не чувствуют ответственности?

– Развод сделать сложным.

– Для инициатора?

– Да. Например, если некоторые два человека вне брака рожают ребёнка – штраф. Так стимулировать, чтобы брак был зарегистрирован. При разводе инициатору – штраф. Ты нашёл другую помоложе, эту бросаешь – оставляешь ей жилье, дотацию… Не такую, там, пять тысяч алименты, и она должна довольствоваться, а в том объёме, сколько «стоит» ребёнок. Чтобы не было такой хитрости, когда у него и недвижимость, и автомобили, и заводы, а он платит пять тысяч алиментов. Где-то числится сторожем, в своей же конторе, в которой он же и работает. Чтобы было как на Западе: разводиться невыгодно. В Америке, например, очень даже разводиться сложно, как в других странах, я не знаю. Во Франции тоже, знаю, дорогое удовольствие развод.

– Значит, нельзя сказать, что на Западе сейчас всё плохо, что делается в отношении поддержки семьи?

– Нет, то, как государство печётся об оставшейся брошенной женщине – это можно заимствовать. Там всё время меняется законодательство тоже, но, во всяком случае, есть, что посмотреть. А ювенальная юстиция, конечно, античеловеческая.

– Почему спрашиваю, до сих пор принято в разных кругах, неофитских и других, клеймить Запад за бездуховность, говорить, что «мы православные», а они там «в погибели»…

– Я очень много слышу об этих «клеймениях», но, по-моему, это какие-то ложные слухи, которые распространяются врагами… Я давно на свете живу – и никогда не слышал, что Запад бездуховный, а мы духовные какие-то… не знаю, может быть, Вы общаетесь среди этих врагов?

– Нет, может быть, я чаще в Интернет заглядываю, даже читал такое, что «Россия идёт за Христом, а Запад за велиаром», был такой заголовок.

– Россия идёт за футбольным счётом. Наибольшее количество людей молодых собирают стадионы спортивные и алкогольные точки. Это да, безусловно. Судя по количеству выпитого, народ идёт не за Христом, а за водкой. Это статистический факт. На Западе тоже много христиан, и искренних, и бескорыстных, сколько угодно. В целом, опять же, статистически, религиозность у нас выше, чем в странах Европы, в Англии и Франции, допустим, это безусловно. А вот насчёт Польши – это ещё можно посмотреть и поспорить. Хотя там тоже, в результате её вхождения в Европейский союз, снизился градус религиозности за эти последние годы, это тоже мы наблюдаем.

– Удивительно, что там в коммунистическое время не было таких гонений на религию, люди в открытую ходили в костёлы…

– Да, но там коммунистическое время началось не с 17-го года, а с 45-го…

– У меня мама родом из Польши, я в детстве там был с ней два раза, как сейчас помню: 74-й год, мне десять лет, мы в Краков поехали, и там какой-то монастырь. Я, конечно, маленький советский пионер, вообще ничего не понимал, и вдруг вижу – экскурсия. Пионеры идут – там они всегда не в красных галстуках, а в разноцветных, кто в синих, кто в зелёных – с учительницей, и монахиня им проводит экскурсию, что-то говорит, я запомнил «Матка Боска». Поговорили, и – сначала учительница преклонила колени, и потом все пионеры эти стали по очереди подходить к какой-то святыне и преклонять колени. А я, десятилетний дурак, уже накачанный советской школой, смотрю так на них высокомерно и думаю: какие же они отсталые-то!

– Конечно, высокомерно, если они на коленях, а Вы стоите в полный рост. А если бы Вы легли на землю, они бы на Вас высокомерно с колен смотрели.

– Я имею в виду, что тогда у них коммунистическое государство было, и, тем не менее, учительница приводит детей с экскурсией в монастырь. Отец Дмитрий, Вы очень хорошо сказали о системе штрафов, она очень разумная, кроме рождения детей вне брака. Не получится ли так, что жертвой окажется, как всегда, женщина? Кто отец – ещё попробуй докажи…

– Элементарно, экспертиза делается. Человек сдаёт слюну на экспертизу, а если он отказывается, то платит штраф, как человек, который отказывается дунуть в трубку на алкоголь. Это уже презумпция виновности. Раз ты отказываешься, значит плати штраф.

– А если они родили вне брака, но тут же готовы зарегистрировать брак?

– Ну, штраф платишь, ты же нарушил. Это можно отрегулировать. Я ведь не депутат, это вообще не моя работа. Может быть, я в своих рассуждениях ошибаюсь, может быть, можно обсудить, что-то сделать лучше.

Ну и конечно, самое главное – нужно отменить аборты. Если врач делает аборты – пожизненное заключение, если делает не врач – пожизненное заключение, если делает подруга подруги – пожизненное заключение. Как за убийство наших граждан. А сама, которая на это идёт… Допустим, сейчас за убийство у нас восемь лет, значит, ей восемь лет. Ну, как вот лишают автомобильных прав – надо лишать не на год, а на большой срок, так же и здесь. И тогда люди поостерегутся. Всё говорят, вот, тогда будут криминальные аборты. Будут. Но у нас же есть подпольные казино, и против них борются. Так же будут бороться против абортов. А ещё говорят, вот, тогда будут ездить за границу – пусть едут. Пусть едут, пусть платят. Мы не можем отвечать за весь мир, но это должно быть сложно. И тогда уже будут ограничивать свою «родовую деятельность», чтобы не появлялись внебрачные дети, будут думать об этом. Как всегда думали, как сто лет назад. Тоже бывали у людей какие-то грехи, безусловно. Но само общество было против этого. А сейчас общество «за», даже придумали формулу «гражданский брак», хотя я как раз и призываю: не все же верующие люди, пусть будет гражданский брак. Идешь в ЗАГС, записываешься, процедура стоит копейки, не обязательно шампанское, кольца… Брак зарегистрирован, всё нормально.

– Но это уже не в наших с Вами, к сожалению, силах, это уже от депутатов зависит, Вы видели, что сделали с депутатом Милоновым…

– Не знаю, а что с ним сделали?

– Даже до первого чтения не довели, сразу его законопроект об уравнивании прав эмбриона и человека отвергли.

– Ну да, но это ненаучно, у нас и в школах до сих пор преподают гипотезу Дарвина. Ненаучно даже ставить такой вопрос. С точки зрения науки эмбрион – это человек, только маленький. Поэтому наш Уголовный Кодекс – ненаучный. Мы декларируем себя как правовое государство – а ребёнка лишаем права на жизнь, просто лишаем его права жить. Поэтому у нас вполне фашистское государство.

– Но самое главное, почему мы занимаем одно из первых мест в мире по абортам, только ли социальные причины?

– Всякие причины. Но прежде всего, конечно, нищета и отношение мужчин к женщинам. Мужчины в основном виноваты, конечно.

– Если я правильно Вас понимаю, очень большая проблема в воспитании мальчиков, из них не воспитывают мужчин сейчас.

– Конечно, не воспитывают, потому что он единственный в семье, и из него воспитывают трутня. А если будет мальчика два, а ещё будет девочка, а ещё лучше – мальчика четыре и две девочки в семье, тогда уже будет совсем другая ситуация. Ему будет говорить папа с детства: девочек бить нельзя, к девочке так относиться нельзя, девочку надо защищать и любить. Пока он вырастет до 21 года, он двенадцать тысяч раз это услышит. И даже при полной тупости это запомнит. Даже если он какой-то выродок, тупица. Потом – младшие должны слушаться старших, старший не должен обижать младшего, он младший – ты ему уступи, ну и так далее. А у нас никакого воспитания, что бы ребёнок ни захотел – он единственный, поэтому всё ему.

– Но высок показатель абортов не только в тех регионах, где нет работы, где нищета, где женщины одинокие, высок он и в семьях неверующих людей, где достаток есть нормальный.

– Потому что само общество настроено против семьи, против многодетных. Все многодетные мамы испытывают очень большое давление от общества. Если ввести контрпропаганду – в течение нескольких лет, а потом продлить на постоянной основе… У нас есть же пропаганда подвига народа в Отечественной войне 1941-1945 годов. Есть? Есть. О ветеранах только хорошо, только всякие слезливые выражения, бесконечные низкие поклоны шлют, «низкий вам поклон» – это уже просто стало штампом. А вот так должно быть по отношению к семье – низкий вам поклон, вы самые-самые, вам и ордена, и квартиры, но не так, как ветеранам, а по-настоящему. А то смешно, 70 лет Победы – квартиры дают ветеранам.

– Их осталось-то…

– Их остались сотни тысяч, но всё равно это анекдот. Им приходится бороться, в суды обращаться.

– Вы сказали, что, несмотря на то, что на Западе есть глубокие, искренние христиане, всё-таки в России, по Вашим наблюдениям, процент религиозности выше. Но и число абортов – выше, число самоубийств выше…

– Число алкоголиков выше, число наркоманов выше… Потому что там многолетняя контрпропаганда и борьба, а у нас наоборот: что не запрещено, то разрешено, это был ельцинский лозунг. Теперь пожинаем.

– И сколько времени на это уйдет?

– Да сколько бы ни ушло. Повторяю вопрос: хотим мы, чтобы на нашем огороде был хороший урожай, или не хотим – пусть это будет одна из провинций Китая? Ну, если так, то так, всё зависит от того, что мы хотим. А то пищат: таджики им не нравятся. Это наше будущее, если мы не сменим внутреннюю семейную политику.

– А кто дворы будет убирать, интересно?

– Будут убирать наши дети, все будут убирать, только у нас нет людей, мы вымирающий народ, очень интенсивно, ни один народ так не вымирает, как мы.

– И делаем это своими руками. Все говорят, вот, эти таджики, китайцы, евреи, кто угодно виноват, только не мы. Хотя мне очень понравилась мысль Александра Ципко в одной статье, он сказал, что отношение к своему народу как к жертве – как к неразумной жертве козней других народов, мировых заговоров – немногим лучше, чем отношение к нему как к быдлу.

– Человека соблазняют, поэтому нужно соблазнителям отрубать такие возможности. Продал ребёночку – лишаем лицензии и тюрьма, чтоб неповадно было. Поработал там… Конечно, тюрьму надо менять, чтобы были опять каторжные работы, не вешать на общество. У нас в стране не хватает дорог, мне кажется, что, по крайней мере, рецидивисты все должны строить дороги. Так просто кормить – это, конечно, накладно.

– Всё-таки Вам, слава Богу, как пастырю приходится иметь дело с молодыми людьми, которые создают семьи, у которых эти ценности есть, вот про них из своего пастырского опыта можете рассказать? С какими трудностями они сталкиваются?

– Всё упирается в малодетность, из этого проистекают все проблемы – проблемы с воспитанием, проблемы с ответственностью, проблемы с эгоизмом, проблемы с инфантилизмом… Корни в этом. Проблемы с пассионарностью: русская женщина Богом запрограммирована на семь детей в среднем, а она всю свою семикратную мощь обращает на бедного одного ребёночка и просто его подавляет, и всякие ростки самостоятельности в нём убивает.

– А с какими ещё проблемами сталкиваются? Это в Москве можно найти работу, а в провинции действительно тяжело. Нормальный мужик, с профессией, с руками…

– Так у нас земли полно. Земля же наша произрастает и овощ, и фрукт, и сено. Раньше мужик русский хотел от государства только одного – земли. Он не просил топор, не просил лошадь. Земли и всё. Дальше собственным трудом поднимал любую землю, и уже масло из Сибири вывозил во Францию. А сейчас, конечно, вот этот инфантильный человек не хочет работать, он хочет получить. Вместо того, чтобы взять и себе дом построить, он годами ждёт, где-то какие-то халупы снимает, всё чего-то ждут без конца, вместо того, чтобы взять и самому себе всё сделать.

– Вы неоднократно говорили, что в стране проблема демографии есть, а у Вас на приходе нет.

– Конечно, у нас аборты не делают, и рождаемость очень приличная. Не такая, как сто лет назад в России, но всё-таки, если бы так было по всей стране, потихонечку у нас бы изменилась демографическая ситуация. Мы каждой многодетной семье, начиная с трёх детей, помогаем финансово, на каждого ребёнка выделяем дотацию. Но некоторые и не нуждаются, а есть те, кто нуждается.

– А помимо финансовой стороны, в воспитании? Вот Вы говорили про жильё… Кстати, отец Максим Первозванский, у него же девять детей, он знает эту проблему хорошо, говорит, что часто, когда ютятся в тесноте, это для психики ребёнка тяжело, когда нет нормальных жилищных условий…

– Для девяти человек нормальные жилищные условия – это за городом. Раньше русские крестьяне в средней полосе жили в маленьких домах, потому что в дом приходили только есть и спать, а жизнь проходила во дворе. Тогда детям есть, где побегать, тогда просторно жить, а в городе, конечно, условия создать очень трудно, это нужен двухэтажный дом.

– Почему спрашиваю, помимо экономических трудностей, есть же, видимо, проблемы и с воспитанием, иногда эта многодетная мать измотанная не успевает за всеми уследить…

– Ну конечно, если девять детей, обязательно нужны две помощницы – одна техническая, это еда и стирка, а другая – бонна, которая будет заниматься со старшими, пока она кормит младшего и так далее.

– Но и четыре-пять детей – это трудности…

– Самое трудное – это рожать, взращивать и воспитывать детей. Это самый тяжкий труд. Почему люди делают аборты – они не хотят этого труда. Есть у каждого жителя нашей страны некие представления о комфортном житии, через телевизор. Если сто лет назад русский человек видел: в соседнем доме девять, в другом доме одиннадцать, в третьем доме двадцать один ребёнок, и все справляются – и он к этому тянулся. Были более трудолюбивые или менее, были совсем лентяи, но в целом… А сейчас по телевизору показывают: особняки, томные женщины, стучащие каблуками… И все стремятся именно к такому образу жизни, а девять детей не предполагает такой образ жизни, а совсем другой. Поэтому тут противоречие.

– Ваш приход, кроме финансовой помощи, оказывает помощь многодетной семье, если знают, например, что мать не справляется с воспитанием, на няню денег нет? Может быть, кто-то из волонтеров-прихожанок помогает в воспитании, подготовке уроков детям, по хозяйству? Такая помощь оказывается приходскими силами?

– В частном порядке только, ведь много есть женщин, которые не вышли замуж по разным причинам, а хотят семью. И всегда так было: в каждой семье были тётки, сестра младшая вышла замуж, а две старшие дочери нет, и они как тётки участвуют в воспитании детей. Вот моя тётка очень участвовала в нашем воспитании, помогала. Я помню даже, она мне дала денег на свадебный костюм, потому что моя семья не могла справить мне костюм. А тётка дала денег, я даже помню, какую сумму.

– То есть, если я правильно понял, финансовая помощь нуждающимся многодетным семьям на приходе – это Вы контролируете, и Вы в курсе событий, а остальное – если прихожане между собой договорятся?

– Да. Такой специальной службы, как помощь с уроками, у нас нет.

– А было, что у вас на это благословения просили, или совета?

– Да, время от времени кто-то подходит, я всячески это поощряю.

– Очень хорошую тему Вы затронули, сейчас же пропагандируют, чтобы рожали без мужа, а вот как можно реализоваться, если не сложилась личная жизнь – помогать.

– Конечно, так же лучше. Даже лучше взять сироту. У нас одна прихожанка взяла двух парней-сирот, их вырастила, и сейчас они с ней живут, в её доме, она ими занимается. Ведь если ты, допустим, «заводишь себе» ребёнка, то ребёнок не может быть счастлив, потому что у него нет отца. У него всегда этот вопрос свербит, он чувствует себя ущербным.

– Сказки о погибших лётчиках…

– А фотографии? А где бабушка, где дедушка? А где его братья и сёстры, а где он жил? Это ребёнок просекает очень быстро. Поэтому качество жизни такого ребёнка, которого «завели» как собачку или вошь, гораздо ниже, чем у сверстников. А если ты берёшь сироту, то качество жизни улучшается в два раза по сравнению с его сверстниками. Потому что у него не было никого, а теперь есть мать. Поэтому если ты «заводишь» ребёнка, ты делаешь его несчастным, а если ты берёшь сироту, ты делаешь его счастливым. Разница огромная.

– Я почему сказал про сказки о погибших лётчиках – ни одна мать не решится сказать своему сыну, мол, не складывалась у меня личная жизнь, я поехала на юг, и там, даже не знаю с кем, мы переспали, и ты появился… Не скажет так в глаза своему ребёнку, и придумывают эти байки. Где-то, значит, стыд есть в глубине души…

– Ну, может быть, где-нибудь очень глубоко. Во всяком случае, масс-медиа и само общество это поддерживают и даже многих женщин склоняют к этому. Матери склоняют.

– Вот это очень важный вопрос, поскольку это сейчас даже «модно»…

– Модно и курить, модно и наркотики употреблять, это тоже «мода». Модно и гонять с огромной скоростью на автомобиле, модно пьяным ездить за рулем, мало ли что модно. Модно и в двадцатиградусный мороз в одних колготках ходить, а потом болеть.

– Просто сейчас это явление довольно массовое, даже наверняка и в Церкви есть такие: сначала родила, а потом пришла к Богу со временем, наверняка и у вас есть такие прихожанки…

– Наверняка есть.

– Как вот тут «царским путем» нам пройти, чтобы и не заклеймить, не осудить этих женщин, но в то же время объяснить обществу, что считается нормой, что это – не норма?

– Мы же осуждаем не женщину, а греховную ситуацию. Церковь призывает людей, и не только своих прихожан, а вообще всех, питаться не экскрементами, а доброкачественной пищей. Не уродовать себе жизнь в самом начале. Через мои глаза, ум, сердце прошли тысячи историй несчастных людей. Я знаю, как люди делаются счастливыми, а как несчастными. Каждый же одну свою жизнь живет, но она похожа на тысячу других. Ну зачем тебе лезть туда, слушать советчиков, которые тебя вгоняют в адскую ситуацию?

– По Вашему опыту – всё-таки случаются разводы, и бывает, что одна сторона почти невиновна…

– Есть вина всегда двоих, но степень вины также всегда разная. И потом, мужчина же ответственность за всё берёт, он капитан корабля, а жена помощник ему, боцман. Это даже не старший помощник, не старпом. Надо быть мужчиной.

– А что можно сказать женщинам, которых бросили мужья, отчаиваться ли им, или всё-таки есть жизнь после развода?

– Хорошо, скажу: надо запить, надо отчаяться, надо удавиться, надо перестрелять всех детей, надо...

– Сказать, что все мужики «козлы».

– Или «сво…». Кино такое, говорят, было. К сожалению, слишком длинное, и я поэтому не мог посмотреть, а так было бы интересно, про что там нам рассказывают.

– Да, конечно, картину Вы нарисовали печальную, но отчаиваться повода нет.

– А чего отчаиваться? Человек должен смолоду знать, каким путём идти, чтобы не доводить себя до этой отчаянной ситуации. Нужно смотреть, из какой семьи человек, смотреть, каков он сам, не только – понравился, через три недели поженились. А думать, смотреть, изучать, время на это тратить, нужно этим заниматься очень серьёзно. Этим же определяется вся твоя жизнь. Узнать его взгляды. А то приходит женщина: «У меня муж умер». – «Очень сочувствую, какой у вас вопрос?» – «А вот мы не знаем, крещёный он или нет». То есть, нужно было человеку умереть, чтобы жена заинтересовалась. Я говорю: «А не все ли теперь равно? Вот раньше Вам это было неинтересно, стоило умереть, так “крещёный ли”». – «Надо отпеть». Зачем? Он что, в церковь когда-то ходил? Или Вы видели его молящимся? Или он цитировал Священное Писание, или в вере воспитывал своих детей? С чего вдруг? Стоило помереть – давай отпевать. – А вот как теперь узнать? А вот никак. И вот человек в каком-то недоумении, что-то он не доделал. А человек должен с детства быть готовым к вопросам, которые задаёт современная жизнь, чтобы не огорошиваться: ах, вот он вдруг ушёл.

– Всё-таки в конце мне хотелось бы вернуться к той истории, которую Вы поднимали в Свято-Даниловом монастыре, говорили, что знаете случаи, когда бросают с пятью-шестью детьми, и люди церковные… Вам с этими мужчинами воцерковлёнными приходилось беседовать потом и спрашивать, как вот он взял и оставил свою семью?

– Приходилось.

– Ладно молодёжь, которая насмотрелась телевизора и думает, что это норма, а он в церковь ходил и знает, что так делать нельзя…

– Знает.

– И как они объясняют свои поступки?

– Ну, они обычно не пускаются в какие-то разговоры … стараются избегать, уже знают, о чём речь. Знает кошка, чьё масло съела.

– А продолжают они ходить в церковь, причащаться, или они уходят из церкви?

– Ну, из нашего прихода уходят, конечно.

– А если бы он пришёл, Вы бы, наверное, не допустили к Причастию, пока он не вернулся в семью…

– Ну, не знаю. Это так нельзя заранее сказать. Это всё зависит от того, как человек сам к этому относится, уже время прошло – что изменилось, есть ли в нём покаяние, и так далее.

– Но не бывало такого, откровенного, мужественного признания человека, который к Вам ходил, а потом такой номер выкинул – так, чтобы он мучился и сказал: понимаю, смалодушничал и так далее?

– Такие случаи всё-таки крайне редки. За последние двадцать лет – меньше чем на пальцах одной руки.

– Всё-таки, какие мы ни плохие христиане, неофиты и прочее, но если сравнивать с обществом в целом, то нравственные ориентиры более тверды у людей воцерковлённых.

– Ну конечно, не сравнить. Если бы наше общество жило по таким же принципам, как люди церковные, у нас бы просто золотой век был уже.

– То есть всё-таки, я так понимаю, без христианского просвещения эту проблему не решить. Народ должен постепенно через наше просвещение воцерковляться…

– Опять – он ничего никому не должен. Человек сам выбирает, где ему жить: в раю или в аду. Поэтому сам человек устраивает из своей жизни либо ад, это большинство, либо некоторые пытаются в рай попасть.

– Нет, я говорю сейчас, не о личном спасении, а о возрождении семьи в России.

– Так я об этом тоже говорю, потому что жизнь государства – это жизнь семей, которые живут в этом государстве.

– Хорошо, спасибо.

– Рад стараться. Всего доброго.

С протоиереем Димитрием Смирновым беседовал журналист Леонид Виноградов