Я работаю с категорией больных, с которыми нет возможности общаться. Они находятся в крайне тяжёлом состоянии, под сильной медикаментозной загрузкой, часто без сознания или им настолько тяжело, что они потом даже не помнят, что с ними происходило. Но мы часто приглашаем священника в отделение, никогда не отказываем в таких просьбах родственникам, иногда сами, если видим крестик на груди, подсказываем, что это возможно. И вот, как реаниматолог, я часто наблюдала непосредственно по мониторам изменение состояния больных во время совершения церковных таинств.

У нас был один ребёнок полуторагодовалый после страшной аварии, он вылетел через лобовое стекло – тяжелейшая черепно-мозговая травма, скальпированная рана, массивная кровопотеря. Привезли его в приёмный покой практически в предагональном состоянии. Сначала думали: «Господи, только бы довезти его до реанимации, умирает ребёнок!» Успели. Кровотечение остановили, делали всё, что нужно, но никто не верил, что он выживет. Ребёнок находился на искусственной вентиляции лёгких, без сознания. И я не верила – настолько тяжёлое было состояние! Прабабушка его, воцерковлённая, пригласила иеромонаха Серафима (Рошку), он ребёнка крестил. Дежурный врач мне утром передаёт: «Отец Серафим после крещения обмолвился, что ребёнок будет жить». Честно говоря, я не поверила. Но мы продолжали делать всё, что от нас зависело, и ребёнок пришёл в сознание, выжил. Это было первое чудо для меня.

В прошлом году аналогичный случай произошёл с нашим врачом анестезиологом-реаниматологом. Тяжёлая автодорожная политравма: тяжелейшая черепно-мозговая травма, перелом позвоночника. Мы всё делали, что могли, но показатели крови у него оставались крайне низкими. Мозг страдает, а мы ничего сделать не можем! Непонятно, почему они не поднимаются: мы и вентиляцию лёгких проводим, и кислород даём, и режимы меняем, и давление держим, и в лёгких патологии нет… У меня уже руки опустились. Стоим и не знаем, что предпринять. Мама у него верующая, спрашивает: «Мне что делать?» Я говорю: «Бегите в храм». Был праздник Троицы, и после Литургии игумен Иннокентий пришёл. Священник начал соборовать, а мы стояли бригадой, молились и смотрели на приборы. Пульсоаксиметр показывает степень насыщения крови кислородом. В норме эти показатели – 100, ну не ниже 90, а у коллеги нашего было 82. Он лежит синий, гипоксичный. «Ну, хотя бы 88! Хотя бы 90!», – молимся. Мы ничего не делаем, стоим и видим по монитору, как показатели меняются: 85 – 88 – 92 – 95, к концу Таинства соборования наступила стабилизация. К утру было уже 98, он пришёл в сознание. Отец Иннокентий навещал его, беседовал, исповедовал, причащал.

Врач наш не воцерковлён до этого был. Но вспоминает: «Я очень ждал прихода батюшки, от него шла такая благодать!» Он плохо помнит, как мы его лечили, но ощущение благодати при разговоре со священником очень хорошо запомнил. Восемь месяцев доктор наш был на больничном. Когда мы посылали его на консультации в центральные клиники, там такие речи были… «Не жилец», «глубокий инвалид»... Из Якутска приезжали нейрохирурги, давали очень плохие прогнозы по позвоночнику. А он вышел на работу, восстановился полностью, к радости нашей. Это теперь совсем другой человек. Вот чудо, которое мы наблюдали своими глазами!

Даже неверующие доктора это видят. Например, заведующая детским отделением говорила, что когда мамочки приносят святую воду, иконы, у детей наблюдается положительная динамика: «Если я вижу, что появляются эти вещи, – она показала на иконы, – я успокаиваюсь, значит, всё будет хорошо. А если у мам в голове много тараканов – экстрасенсы, гороскопы, целители и т.д., то очень тяжело их детей лечить».

Бывают крайне тяжёлые больные, с массивным кровоизлиянием, допустим, в головной мозг, когда смерть мозга происходит – уже не человек лежит фактически. Мы тогда сердце поддерживаем, отключать аппарат не имеем права. Понимаем, что мозг мёртвый, тем не менее, поим человека, кормим, поддерживаем давление, и бывает, это длится довольно долго, хотя надежды нет. Но после соборования обычно наступает остановка сердца: душа получает то, что ей было нужно, и больной спокойно умирает. Эти случаи тоже монитором фиксируются, даже сам отец Иннокентий видит это: всё, душа освобождается.

Несомненно – и вера помогает, и таинства церковные, и молитва. Очень важна молитва родственников, молитва в храме. И мы сами обязательно за своих пациентов молимся. Когда соборование идёт, если кто-то свободен, мы обязательно молимся вместе со священником

Елена Владимировна ЛЬВОВА, заведующая отделением анестезиологии и реанимации Центральной районной больницы, г. Мирный