Фанни (Франциска) Эльслер

(1810-1884)

Дочь золотошвейки, она родилась и училась в Вене. Ее дед и отец служили в качестве секретаря и камердинера у композитора И. Гайдна. Способная, живая, естественная девочка впервые появилась перед зрителями в семилетнем возрасте и имела большой успех.Семнадцатилетней она отправилась в Италию, где выступала на неаполитанской сцене с исполнением испанских народных плясок. Широкая известность танцовщицы послужила поводом для приглашения ее в Большую парижскую оперу. Именно здесь завоевала она мировую славу и отсюда совершала триумфальные поездки по городам Европы и Америки. Фанни, как и ее талантливой сестре Терезе, аплодировали Вена, Берлин, Париж, Лондон. «Это был, – пишет ее биограф, – сплошной ряд триумфов Фанни Эльслер, которая приезжала, танцевала и побеждала». В 1843-м Фанни была избрана Оксфордским университетом доктором хореографических наук. Жизненностью эмоций своих героинь, страстностью их порывов, непокорным их нравом привлекала она зрителей. Хореограф Август Бурнонвиль, видевший знаменитую Марию Тальони и Эльслер на лондонской сцене в одно и то же время, отмечал:

«Фанни Эльслер была исключительный талант, но совсем иного поэтического оттенка… Тальони парила над подмостками медленно и плавно, и вся фигура ее дышала кротостью и томной негой. Эльслер была сама радость и оживление… она отличалась разнообразием прелестных, маленьких па и выполняла их с таким лукавством, что заставляла трепетать все сердца…»

Она не придерживалась на сцене академических канонов. Танцуя, как отмечал в своей статье французский писатель Теофиль Готье, «всем телом от кончиков волос до кончиков пальцев», она разрабатывала технику мелких красивых движений. В таких танцах, как качуча, мазурка, краковяк, тарантелла, русская пляска, которую Эльслер исполняла в алом сарафане и бриллиантовом кокошнике, она считалась непревзойденной.

Рассказывали, что Николай I, познакомившийся с артисткой в Вене, пригласил ее выступить в Петербурге. В 1848 году она приехала, что явилось полной неожиданностью для дирекции императорских театров. Но желание императора видеть танцовщицу в царскосельском придворном представлении сыграло свою роль: Фанни Эльслер в антракте между русскими и французскими спектаклями показала свою знаменитую «Качучу». Публика оказала ей восторженный прием, и судьба гостьи была решена. В течение трех сезонов Эльслер выступала на сценах Москвы и Петербурга.

Для начала она опрометчиво выбрала «Жизель», но в танцах 2-го акта было заметно, что исполнительница взялась не за свою роль, да к тому же и немолода. Однако следующий спектакль – балет Ж. Перро «Мечта художника», поставленный ею впервые в России, и особенно «Лиза и Колен» (танцовщица дала вторую жизнь недооцененному в то время балету, позднее названному «Тщетной предосторожностью») раскрыли сверкающий, жизнерадостный дар танцовщицы. Сорокалетняя исполнительница заставила зрителей поверить, что ей только шестнадцать! «Мы заметили в ней необыкновенную силу мускулов, – говорилось в отчете о первом выступлении Эльслер, – они точно стальные, носки ног впиваются в подмостки театра. Эта сила дает ей возможность делать с тончайшей отчетливостью и чистотою труднейшие па». И действительно: с каждым выступлением Эльслер в России наплыв зрителей увеличивался, а в конце сезона билетов на спектакли было просто не достать.

В 1848 году Перро заново поставил для нее «Эсмеральду». Между Эльслер и русскими исполнителями сразу же установилось взаимопонимание. «Много европейских первоклассных знаменитостей из артистического мира посещало московский театр, но ни одна из них не сближалась так родственно с нашими артистами, как известная танцовщица Фанни Эльслер», – свидетельствовал режиссер С. П. Соловьев.

Фанни приехала в Россию, когда уже близился час ее прощания со сценой. И все-таки русская публика и критика в 1850-е годы всей душой восторгались именно Эльслер. Ее героини страстно любили, страдали, боролись за счастье, но при этом никогда не утрачивали своих главных качеств – женственности, обаяния, красоты.

Эльслер была очень хороша собой, и многие современники признавали это. Вот один из таких отзывов:

«Высока, стройна чрезвычайно, у нее ноги так правильны, как у Дианы… голова небольшая, как у античной статуи Медицейской Венеры, она соединена самыми нежными и легкими линиями с роскошными плечами ослепительной белизны; ее глаза исполнены привлекательной прелести, к которой присоединяется ироническая дивная улыбка правильного рта…»
«Очаровательная, восхитительная, невероятная, почти невозможная Фанни Эльслер», – искренне восторгалась графиня Ростопчина, и под этой щедрой похвалой могли подписаться многие зрительницы. Ее легкие точные ножки не только зажигали мужчин, но однажды помогли ей в качестве орудия обороны. Во время трансатлантического вояжа на пароходе Эльслер обнаружила в каюте вора, покусившегося на ее драгоценности. Одним мощным гранд-батманом своей божественной ножки она чуть не отправила грабителя на тот свет!Внешность танцовщицы, которая ассоциировалась с обликом ее героинь, становилась эталоном красоты и предметом подражания.Действительно, природа щедро одарила балерину. Она будто никогда не чувствовала утомления, ее дыхание оставалось ровным даже после того, как она повторяла труднейший номер на бис. Танцовщица обладала необыкновенной гибкостью и ловкостью при довольно «пышной стройности». Свобода, раскованность ее пластики буквально завораживали зрителей.

«Следя за нею, чувствуете какую-то легкость, у вас вырастают крылья», – отмечал рецензент.

Называли еще одну особенность, свойственную героиням Эльслер. В них не было трагической обреченности, как в тальониевской Сильфиде. Они не выглядели беспомощными ни перед роком, ни перед жизненными неудачами. Эта тема особенно выразительно решалась Эльслер, когда речь заходила о любви.

Обладая особым даром пантомимы, она поднималась до высот трагического искусства в передаче разнообразных чувств. Однако как бы ни была выразительна игра танцовщицы, талант ее ярко сверкал лишь на балетной сцене. Поэтому, приняв участие в драматическом спектакле по пьесе Э. Скриба «Ольга, русская сирота», она потерпела неудачу, хотя ее роль была без слов.

Исполняя любую партию или концертный номер, Эльслер всегда оставалась в образе, даже выходя на поклоны к зрителям. Этого правила она никогда не нарушала. Лишь однажды, на прощальном спектакле в Москве, танцуя Эсмеральду, известная танцовщица допустила неожиданную вольность. В сцене, где героиня должна сложить из букв имя возлюбленного, она вместо «Феб» написала «Москва», «пала на колени и облобызала милые литеры. Что тут началось: рукоплескания и рыдания…». Этот жест великой балерины стал ее признанием в любви к русским зрителям.

После этого последнего спектакля поклонники Эльслер выпрягли лошадей из коляски и на себе довезли любимую исполнительницу до ее дома. При этом видные государственные чиновники важно сидели на козлах и стояли на запятках. Этот случай вызвал праведный царственный гнев, и некоторые участники шествия подверглись увольнению со службы…

Покинув Россию, до конца своих дней Фанни Эльслер не порывала с ней связей и находилась в постоянной переписке со знакомыми москвичами. А в хоре поэтических восторгов, вызванных искусством балерины, выделялись строки Е. П. Ростопчиной:

Не улетай, прелестное созданье!
Не покидай тобой плененный край!
Останься нам, сердец очарованье,
Не улетай!..

См. : Балерины, танцовщицы