Характерной чертой второго десятилетия XXI века стал заметный невооруженным глазом рост глобальной напряженности и неуверенности в будущем. В первую очередь проблема касается Европы и ее непосредственного окружения.

Перед ЕС встал ряд вызовов, начало которым положил поток беженцев с раздираемого войнами Ближнего Востока и из Северной Африки.

В середине года произошел Брексит, из-за которого под вопросом оказался проект европейской интеграции. Южные страны Евросоюза разъедает непрекращающийся экономический кризис. Франция и Бенилюкс захлестнула волна терроризма, но страх объял все европейские государства.

Все это вместе создает на континенте общественную и политическую нестабильность, проявлениями которой выступают рост изоляционистских и популистских настроений, а прежде всего — радикализация общественного мнения. Это самые заметные последствия сущностного и институционального кризиса Европы. Чувствуя, что у ЕС и его союзников нет эффективной защиты, в дело, что естественно, вступает улица, которая все больше верит разнообразным шарлатанам, обещающим найти панацею от всех страхов.

Перечисление проблем показывает, как мало места в европейской политике занимает сегодня Украина. ЕС тонет в своих проблемах. В США идет избирательная кампания, которая поглотит все внимание Вашингтона до декабря, а новая администрация приступит к работе не раньше, чем весной 2017 года. Но даже тогда Киев не будет уверен в том, что получит поддержку, ведь новым президентом США может стать Дональд Трамп. 

Процессы, которые уничтожат надежды Майдана, запустила сама Украина, и можно с уверенностью сказать, что часовой механизм беды на Днепре уже начал свой отсчет.

Украина расползается

К сожалению, это не скептическое «карканье». Украинские СМИ предупреждают, что Украина перестает функционировать как государство. Она стремительно теряет общее и суверенное правовое и институциональное пространство. В переводе на нормальный язык: центральные власти в Киеве утрачивают контроль над регионами страны. Того же мнения придерживаются украинские политологи, которые называют явление фрагментацией государства.

Итак, если двигаться с запада, в Ровенской, Волынской, Тернопольской и Житомирской областях власть захватил криминогенный союз местных администраций и преступных группировок, который организовал «янтарные республики». Речь идет о незаконной масштабной разработке месторождений янтаря, которая превращает этот регион Украины в экологическую пустыню и зону бесправия.

Сбытом занимается львовская мафия: эта область занимается преимущественно приграничной контрабандой. Там, как и в лежащих к югу Закарпатской и Черновицкой областях, правят контрабандисты, занимающиеся оптовой перевозкой сигарет, а управляет ими местный олигарх и депутат парламента Виктор Балога.

Далее — Одесская, Николаевская и Херсонская области, которые после утраты Крыма стали украинским окном в мир. От них зависит, как будет продаваться сельскохозяйственная продукция, которая из-за краха тяжелой промышленности стала основой эскортных доходов государства. Однако проблемы возникают из-за сильного влияния местных олигархов и отчетливых не столько пророссийских, сколько антиукраинских настроений, которые направлены против элит, оказавшихся у власти после революции на Майдане.

В 2014 году в Киеве к власти пришли политики из Галиции во главе с львовянами. Галицийские украинцы демонстрируют характерный для них национализм и продвигают собственное мировоззренческое направление в качестве исторической политики государства, беря под контроль связанные с этой сферой ведомства, как местный аналог польского Института национальной памяти и министерство образования. Одновременно они обладают сильным партийным и парламентским представительством.

Это попытка построить сверху новое украинское общество, которое опирается на антисоветское прошлое. Проблема, однако, в пропорциях: галицийцы представляют максимум 20% населения, а с их концепциями в большей или меньшей мере не согласны остальные (в особенности русскоязычные) украинцы. Загвоздка также в том, что примерно те же пропорции отражаются в языковой и мировоззренческой структуре армии, что заставляет задуматься о возможности ее сплоченных действий.

Другая область бесправия, в том числе связанного с наркотиками, — это южные регионы, которые называют Диким полем. Как и в других регионах правят здесь олигархи, которым полностью подчиняются на первый взгляд государственные институты — суды, прокуратура, милиция. Примером такого положения дел служит Днепропетровская область, которой на самом деле управляет Игорь Коломойский.

Далее мы перемещаемся в Запорожскую, Кировоградскую, Харьковскую и Полтавскую области, которые перед конфликтом с Россией были промышленным центром страны. Сейчас из-за структурного экономического кризиса, который вызвали как действия всех правящих команд во главе с Виктором Януковичем, так и российское эмбарго, они превратились в депрессивные регионы, то есть очаги общественной и политической нестабильности, связанной с безработицей и растущим уровнем преступности. Таким образом недавний центр Украины присоединился к самым отсталым областям — Сумской и Черниговской.

О Донецкой и Луганской областях, то есть угольной базе Украины, не стоит даже вспоминать из-за продолжающейся уже два года войны с Россией. Встает таким образом вопрос: чем на самом деле управляют президент, совет министров и парламент? Представляется, что только самой столицей, а также Киевской и Винницкой областями (олигархическими тылами Петра Порошенко и нынешнего премьера Владимира Гройсмана).

Что касается парламента, у каждой из областных групп интересов есть там по несколько депутатов. Они терпят президента и правительство лишь из-за отсутствия более надежных гарантов своей неприкосновенности, но если административные или экономические реформы начнут угрожать их коррупционному благосостоянию, вероятным станет сценарий открытого неповиновения Киеву. Впрочем, уже есть готовые решения, пока в форме шантажа. Одесса требует создать у себя свободную экономическую зону, Служба безопасности следит за сторонниками Бессарабской республики, а запорожские депутаты мечтают об автономии.

Не напоминает ли все это кремлевскую концепцию федерализации Украины, только де-факто без участия России? Достаточно, чтобы, например, в результате российской военной эскалации центральная власть стала слабее, и тогда локальные олигархи выберут более сильную сторону и запустят территориальное домино. Если только внешняя сила, то есть Россия, не рассчитывает добиться обратных эффектов.

Сильная власть

Экономическая ситуация украинцев выглядит не лучшим образом. Полтора миллиона военных беженцев, безработица, падение реальных доходов, резкое повышение тарифов на коммунальные услуги бьют по карману всех жителей. У них появляется ощущение, что издержки кризиса переложили на плечи граждан. Самое худшее — это отсутствие заметных изменений, если не улучшающих материальное положение, то хотя бы повышающих качество жизни. Таких, как реформа коррумпированной судебной и налоговой системы, полиции, а также решение вопроса с олигархами.

Это элементарные, но до сих пор не оправдавшиеся ожидания, воплощение которых в жизнь придало бы смысл революции и жертвам, на которые приходится идти в процессе трансформации. Но несмотря на громкие обещания реформы буксуют, что порождает всеобщее разочарование. Авторитет президента и элит, которые в 2014 году пришли к власти, продолжает падать. Правящая партия пользуется поддержкой на уровне 2-10%. Иначе и не могло быть, если в прошлом году Порошенко объявил о стратегии 60 важнейших реформ, но начато из них было четыре. При этом президент ведет борьбу с парламентом, в котором, как в прежние времена, мародерствуют олигархи.

Впрочем, у последних тоже нет особенных поводов для радости: их активы стремительно обесцениваются. Европа не хочет покупать устаревшую продукцию, а Россия не берет ее целенаправленно. Сложно и с внешней политикой: вместе с неоправдавшимися надеждами на эффективные реформы закончилась эпоха безусловной поддержки Украины. Возрастающее недоверие Запада выразилось в приостановке очередных траншей кредита МВФ, ведь невозможно бесконечно похлопывать европейских партнеров по плечу в свете софитов и ничего не делать.

Украина не получила полной имплементации соглашения об ассоциации с ЕС, безвизового передвижения, западной военной помощи, одним словом, ничего, что могло бы поддержать революционный настрой. Иначе говоря, она разочарована, что ЕС и США не совершили «дружественной» оккупации. А идея, что перемены должны стать делом рук самих украинцев, как-то пока не доходит до общественного сознания.

В такой ситуации все больше украинских экспертов склоняется к мысли, что будет необходима смена властных элит. Однако не в результате третьего Майдана, потому что украинцы заняты банальным выживанием. В ближайшие 2–3 года, если страна не распадется, резко возрастет потребность в сильной власти. Этому могут также способствовать новые поражения в войне с Россией. Пока лидера, который бы отвечал таким требованиям, мы не видим, но несколько вещей представляются очевидными.

Такому политику придется жестоко подавить парламент и ограничить гражданские права, что, конечно, не встретит одобрения со стороны ЕС и США, а это бросит Украину в объятия России или даже Китая. Как известно, ни Москва, ни Пекин не задают своим союзникам вопросов о состоянии их демократии. Если на Украине установится власть сильной руки, разворот Кремля будет вполне ожидаемым, в частности, потому, что авторитарный лидер не будет выходцем из галицийских кругов. Более того, западноукраинский исторический дискурс окажется, судя по всему, в оппозиции. Какие выводы проистекают из этих двух возможных сценариев для Европы и Польши?

Приготовиться к худшему

Запад теряет Украину. Это произошло из-за европейских и американских проблем, но в первую очередь — из-за того, что эта страна не справляется с трансформацией. Если сегодняшние тренды с обеих сторон не изменятся, Украине грозит полный хаос или распад и, возможно, возвращение в орбиту вассальной зависимости от России. Если Москва решит довести Украину до распада, чтобы переложить последствия этого катаклизма на западные плечи, сценарий будет еще более мрачным.

Решений несколько, начиная с совершенно невероятного: какой-то формы договора Европы с Россией по этому вопросу. Но поскольку такая торговля Украиной со всех точек зрения, прежде всего с этической, будет для ЕС и США самоубийственной, остается одно: разработать и быстро внедрить план спасения Киева.

Точнее, американо-европейского безусловного диктата на Украине, даже если он идет вразрез с желаниями ее олигархов и современных политических элит, которые, как стало видно, не могут спасти суверенитет собственной страны. Это значит, что Европа и Америка должны взять на себя ответственность за успех и будущее украинского государства, считаясь с активным противодействием России, а также колоссальными затратами. Готов ли Запад их нести?

На чашах весов лежат, однако, последствия бездействия: распад государства с 40-миллионным населением и четырьмя атомными электростанциями, перспектива полномасштабной гражданской войны в кровавом стиле Махно и ему подобных атаманов, а также огромная волна беженцев, организованной преступности, бесконтрольный поток оружия и наркотиков.

И здесь начинаются польские опасения. Что нам делать, если один из двух негативных сценариев для Украины станет реальностью? Во-первых, взглянуть на ситуацию реалистично, а не с точки зрения наших желаний, то есть понимая, что все эти события могут произойти на самом деле. Во-вторых, осознать, что мы обладаем ограниченным экономическим, военным и внешнеполитическим потенциалом. Например, сформулировать для себя тезис, что Украина — это проблема не «нашей весовой категории», однако она может иметь прямые и огромные последствия для нашего ближайшего окружения.

Первое, что мы должны сделать, это решительно подтолкнуть ЕС и США к тому, чтобы они не оставляли Украину на произвол судьбы. Для этого необходимо ускорить и активизировать польскую внешнюю политику в сфере организованной помощи украинскому государству и украинскому гражданскому обществу, а вовсе не обязательно киевским элитам, которые утрачивают политическое чутье. Второй аксиомой должны стать согласованные действия в американо-европейском фронте.

И, в-третьих, необходимо остановить украино-польские исторические споры, поскольку сейчас не лучший момент для такой конфронтации. Объясню, почему: если Украина распадется, побочным эффектом этого может стать резкий рост националистических настроений, сопровождающийся активным поиском внешнего врага. А украинский галицийский патриотизм уже сейчас ставит себя в позицию оппонента нашему пониманию исторических и территориальных проблем.

С другой стороны, если понаблюдать за чрезвычайно оживленными интернет—дискуссиями на Украине, можно сделать вывод, что Польша, будучи рассадником «демократической заразы», не пользуется особым расположением также в кругах пророссийской направленности. Существует также большая группа украинцев, которые выступают за третий путь: своего рода карикатуру Русского мира в сильно ограниченном в интеллектуальном плане украинском варианте. Такие изоляционисты—державники тоже видят в Польше врага.

Таким образом, Польша не пользуется хорошей славой нигде на Украине. Что еще хуже, украинская полонофобия сильно отличается от российской. Во второй преобладает расчет, мотивировка политическими интересами, а, значит, есть готовность упасть друг другу в объятия в случае, если возникнет такая геополитическая потребность.

К сожалению, в украинских комментариях в польский адрес сквозит скрытая зависть: комплекс на фоне умения обустроить собственную жизнь и собственное отечество. А это уже гораздо более опасное явление: оно слишком эмоционально, нерационально и болезненно.)