"Хотя Володя был тогда совсем молодым актёром, но в нём ощущалась какая-то внутренняя сила и убеждённость. Помню, кто-то сказал: "А может быть, он и споёт?" Так родилась в этой сцене песня. Вечерняя сцена: колхозники сидят у костра, и Володя поёт "Белым снегом...", аккомпанируя себе на гитаре. Эту песню предложил он сам. Он так хорошо и задушевно пел, что просто украсил нам эту сцену. Кроме этого он был занят ещё в 1-2 сценах. Это были проходные эпизоды, но Володя отрабатывал их с полной творческой отдачей".

v-vysotsky.com/statji/2016/Telespektakli/text.html

Начало романа-дневника

Предыдущая часть

1964,
сентябрь

Занятия по специальности

Уже идут занятия по специальности. Мой преподаватель - Олег Моисеевич Златкин, 23-х лет, работающий первый год после окончания Свердловской консерватории. Ростом он невысок, пониже меня. Симпатичный молодой человек.
- Вы с ним должны сойтись, - сказал Цветков.
Но он ошибся. Со Златкиным мы до конца года так и не нашли общий язык, хотя относились друг к другу с повышенной внимательностью и вроде бы стремились к сближению.
Цветков высказал мне своё мнение о евреях:
- Вообще я считаю евреев одним из умнейших народов. И хитрых.
Я вспомнил всех евреев, которых знал: несколько парней и девчонок из офицерских семей,  их родителей. И прелестную Дину Ширман. 
- Была у меня одна евреечка, - продолжал Цветков, - и взгляд его погрустнел, лицо стало задумчивым, что с ним почти никогда не бывало при мне - он всегда показывал себя трезвым и волевым. Иногда злым, отчаянным. Но не печальным. Тень сошла с его лица и он сказал:
- Я чуть было ни женился на ней. Но потом армия, потерял её следы...
Я высказал своё мнение о том, что национальные признаки ярко выражены у тех, кто воспитывался в каком-нибудь национальном селении, среди своих собратьев, говорит на своём языке, впитал в себя национальную культуру.
- Но всё равно, - возразил Цветков. - От своих родителей дети, отчасти хотя бы, перенимают  некоторые национальные черты.
- Может быть, - не стал я спорить.
А про себя подумал о том, что мне интересно знать о древнем прошлом евреев и их истории. Читал Шолома-Алейхема. А гитлеровские антисемитские теории я ненавижу. Вслух я в эту деликатную тему не стал углубляться.  Сказал лишь:
- А вообще я читал, что в конце концов все нации сольются в одну.

Так. Зачем я вдруг вспомнил этот разговор? А, я хотел сказать о моём преподавателе Олеге. Вообще, как исполнитель, он был замечательным. Его техника была чрезвычайно отточена, отработана в каждой мелочи. И он очень добросовестно пытался передать эти знания мне, задерживаясь со мной на уроках дольше положенного, назначая дополнительное время. Но педагогического опыта, я чувствовал, ему не хватало. Лично он мог показать на инструменте любое движение, любую деталь. У меня не получалось, а у него звучало именно так, как надо. Но объяснить, ЧТО нужно сделать с рукой, ЧТО я должен ощутить своими мышцами, чтобы получилось, КАК скоординировать движения, он не мог. Он много раз показывал сам, требовал, чтобы я повторил, а я вспоминал Бахаеву, как она могла образными выражениями вызвать во мне такое мышечное ощущение, при котором получалось требуемое звучание.
Не вспомню, какие конкретно мысли я ему высказывал, но он прервал меня:
- Мне твои мысли не нужны. Ты бы выучил всё.
- Мне кажется, - говорит он, резко выговаривая слова, - ты фиглярничаешь. 
Я начал рассказывать ему о том, какие мысли и чувства возникли у меня, когда я учил музыкальное произведение. Но Златкин только покачал головой:
- Да, я понимаю, ты не выучил и поэтому говоришь мне такое.

Начало романа-дневника

Предыдущая часть

1964,
сентябрь

Через несколько дней я пошёл с Цветковым на квартиру. где он жил. В его комнате - "предотъездовский" беспорядок. На полу разбросаны ноты, различная вокальная литература и другие книги. Многое он не брал с собой и надавал мне кучу нот, среди которых были дельные фортепьянные вещи. 
Затем достал из тумбочки на четверть початую бутылку вьетнамского ликёра и мы пошли на кухню. Там к нам присоединился мужик - шофёр. Мы выпили сорокаградусный терпкий, но довольно приятный на вкус напиток.
Шофёр болтал о своей работе, ещё о чём-то. Цветков, хитро прищурившись, задавал уточняющие вопросы, удивлялся. Потом шофёр куда-то ушёл, а мы с Аликом вышли на улицу. Я чуть не забыл забрать ноты, но Цветков, трезво владевший своей памятью, напомнил. Он постоял со мной минут десять невдалеке от дома, много говорил о своих чувствах и о том, что вино притупляет чувства и мысли. 
- Вот Ленин, - говорил он, - не пил, не курил, и дай бог каждому столько сделать, сколько сделал он. Нужно себя уметь в руки взять,  суметь повлиять вначале на себя, а уж потом можно влиять на других.
- Ну ты как, дойдёшь? - спросил он, прощаясь за руку.
- Дойду, не сомневайся.
Я ушёл к своей остановке. Увидел Галку Дудко. Она попросила и я с лёгкостью отдал ей Брамса - именно те ноты, за которые я больше всего радовался, что мне их Цветков отдал. Когда под градусом,всё делается легко. С такой же лёгкостью стал поднимать на Галке воротник её осеннего плаща.
- Не дойдёшь до дому, замёрзнешь, - пошутил я.
Она удивилась и воскликнула:
- Ты кирной, поэтому такой смелый?
Подошёл автобус...

Начало романа-дневника

Предыдущая часть

1964,
сентябрь

Маленький, недовольный жизнью (что всегда проявлялось в неприятном и скучном выражении  его лица), он оживлялся с девушками, вытаскивал на свет затасканные остроты и поначалу казался мне молодцом, не теряющимся в женском кругу. А я сидел в комнате девчонок и... в основном молчал.
Но в другой раз пошёл на третий этаж с соседом по комнате Генкой Платоновым - 16-летним первокурсником с полным, розовощёким, как у ребёнка, лицом. Я очутился в положении главного и с удивлением обнаружил, что могу говорить, расспрашивать о жизни, обсуждать картинки на стене, по взглядам догадываясь, что моя болтовня сходит за вполне нормальный уместный разговор. Генка в основном молчал и что-то бормотал, когда я его спрашивал:
-  Правда же, Генка?
Когда мы ушли, я спросил:
- Ну как? Чего ты сидел молчал?
- А ты там разболтался тоже... - сказал он с каким-то удивлением.
И мне это было приятно слышать.

Моё новое фото профиля в фейсбуке. Не обновлялось с 2009 года 

https://www.facebook.com/komboris/posts/1126027614126692:0

Май 2016 

1955 год

Начало романа-дневника

Предыдущая часть

1964,
30 августа - сентябрь

Предисловие к 9-й тетради

Вот я и подошёл к описанию своего второго самостоятельного года жизни в Чите. С тех пор прошло немногим больше года и те события уже потеряли свою первую свежесть. Но теперь писать мне легче, так как я не мог не записывать свои мысли и происходящие вокруг события, и от этих дней у меня осталось много клочков бумаги, писем, записок, записных книжек, где я наспех пытался записывать самое важное, что происходило вокруг меня. Они-то мне и помогут восстановить в памяти этот год и, наконец, о чём я мечтаю, помогут "догнать" самого себя, придти к современным мне событиям, чтобы Дневник, наконец, снова стал дневником, а не "воспоминаниями". 

Начало романа-дневника

Предыдущая часть

1964,
июль-август

Он и сам не ожидал, что это произойдёт у него, когда останется наедине с Саранчой. Его ослепили эти первые поцелуи, но на другой день он говорил, что ему стыдно и МОРАЛЬНО противно, так как он её не любит. Совсем нисколько. Но вечером его опять тянуло к ней и к поцелуям. 
В потоке этих событий  я получил письмо от Любы. (Не пойму только, как оно дошло до Сретенска, хотя было адресовано во 2-е отделение связи в Чите, до востребования. Но на обратной стороне стоял сретенский и читинский почтовый штемпель. А как они мой сретенский адрес узнали? Неужели я сам его оставил в отделении связи? - Б.К., май 2016).

Письмо небольшое, но от него потеплело на душе:

"Привет из Сочи.
Здравствуй, Боря!!
Извини меня, пожалуйста, за долгое молчание, вообще-то лучше сердись на меня, я виновата перед тобой.
Я уже вторую неделю в г. Сочи. Опять в том же доме и в той же квартире, что и 2 года назад. Отдыхаю я отлично. Большую часть времени провожу на пляже с книгой. Хожу в кино, в Ривьеру. Скучать мне не приходится. О красоте города и моря писать не буду, ты сам всё видел. Друзья у меня здесь есть, и хорошие они все. Жаль, тебя нет здесь. Это, конечно, я так говорю, а ты - не знаю.
Ну а у тебя как дела? Как проходят твои каникулы?
До свиданья, хороший. Люба".

Начало романа-дневника

Предыдущая часть

1964,
июль-август

Я нашёл стих Тютчева, удивительно хорошо передающий подобные ощущения.

Сумерки

Тени сизые сместились,
Цвет поблекнул, звук уснул,-
Жизнь, движенье разрешились
В сумрак зыбкий, в дальний гул...
Мотылька полёт незримый
Слышен в воздухе ночном...
Час тоски невыразимой!
Всё во мне, и я во всём.

Сумрак тихий, сумрак сонный,
Лейся в глубь моей души,
Тихий, томный, благовонный,
Всё залей и утиши - 
Чувства мглой самозабвенья
Переполни через край!..
Дай вкусить уничтоженья,
С миром дремлющим смешай!

Утреннее, по-летнему живительное яркое солнце освобождало от всех сумеречно-ночных настроений. Всё-таки было лето, было тепло и беззаботно.  Была Шилка, были брызги воды, смех - и общество двух миловидных девочек, вместе с которыми мы плескались в воде. Мы ныряли, стараясь незаметно подплыть к девчонкам и схватив неожиданно за ноги, вызвать весёлую возню и визг. 

Начало романа

Предыдущая часть

1964,
июнь - август

Она перебегала от него к моей кровати и чуть ли не падала на меня. На мгновение мои руки касались её груди и изгиба бедра. Прикосновения возбуждали меня, но из чувства товарищества  я кричал: "Игорь, забери её", сам не желая, чтобы она уходила.
Любка вскакивала и перебегала к Игорю, который притворялся обиженным. Потом они шептались о чём-то. Она говорила, что ей негде ночевать - нет в комнате, где живут девчонки, свободных кроватей. Тогда Игорь оставил ей свою кровать, а сам лёг со мной.
Часа через два, в течение которых я не мог заснуть, Люба позвала Игоря и я с большим облегчением (никогда не научусь спать вдвоём с парнем на одной кровати) почувствовал, что он встаёт и уходит к ней. Я уже засыпал...
Утром я проснулся поздно. Игорь тоже спал, а Любы уже не было. Он проснулся сразу же после меня и стал рассказывать, что между ними ничего не произошло.

На другой день Игорь заболел. У него был жар, болела голова. Я ходил за врачом, который дал ему таблетки. Я менял ему полотенце, смоченное холодной водой, и пел все песни, которые знал и от которых ему становилось лучше. Я вспоминал, как сам простужался и болел, как мучительно трудно испытывать приступы головной боли и как сладостно, когда боль постепенно отступает. Для этого нужно обязательно отвлечься. 

Весь день шёл дождь и Люба приносила Игорю из столовой завтрак, обед и ужин. Начальнице лагеря это не понравилось. Она встретила меня возле корпуса, когда немного просветлело небо и дождь перестал.
- Ну и что из того, - спросил я, - просто заботится о нём, приносит больному еду.
- Только не уличная девка! - отрезала начальница и начала выспрашивать, приходила ли Люба ночевать в клуб к Игорю.
Я всё отрицал.
- Но ведь говорят же!
- Кто говорит?
- Это неважно!
- Есть поговорка, - сказал я, - "у сплетен большие ноги".
- Но есть и другая: "нет дыма без огня", - ответила начальница.
На этом мы и расстались.

Начало романа

Предыдущая часть

1964,
июль-август

Под не умолкающий Славкин (Вячеслава Дмитриевича) баян пионеры пели, танцевали. Славка закончил Волгоградское музучилище и по слуху мог мастерски сыграть что угодно. В половине десятого вечера младших пионеров отвели спать, а самые старшие остались ещё на час. Лицо баяниста - худое, со впалыми щеками, казалось при свете костра ещё более вытянутым. Он вообще выглядел старше своих 24-х лет. Девчонки просили его:
- Вячеслав Дмитриевич, сыграйте ещё!
И он играл твисты, буйно растягивая меха. Пионеры и пионерки тоже развеселились и начали входить в твистовый ритм, покачиваясь из стороны в сторону всё более широко и размерено, и всё быстрее, сосредоточенней. Впрочем, у каждого был свой стиль и у многих далеко не мягкий и не размеренный...  Петя танцевал танго со старшими пионерками. Я тоже танцевал с девчонками, почти своими ровесницами. 
Наконец, объявлен последний вальс. Все наши воспитанники отправились спать, а "воспитатели" (исключая начальника лагеря и старшую пионервожатую) направились в столовую отмечать открытие лагеря "по-своему". Там уже стояли на столе бутылки "московской" и красного вина.  Ребята ещё вчера предусмотрительно съездили в Читу за всем этим. Ну а лагерной закуски, естественно, было вдоволь. Симпатичные девушки-поварихи сидели здесь же за столом. Сторожиха тётя Васса ходила возле столовой с двухствольным ружьём, охраняя наш покой. 
 

Начало романа

Предыдущая часть

1964,
июнь-июль

Всюду были грязь, мусор, и нам (человек десять парней - пионервожатые, баянист, физрук и прочие) пришлось в первую очередь очищать территорию лагеря от всего этого. А вокруг чувствовалась такая летняя, лагерная, сосновая атмосфера. А мы вооружились мётлами и наводили чистоту. Потом ездили на машине по узенькой дорожке от одной собранной нами мусорной кучи к другой и забрасывали в кузов зловонные помои. Опять садились в машину и сгружали всё это на свалку. К обеду шумной ватагой пришли в пустую столовую и ели в неограниченном количестве макароны с мясом.
На следующий день приехали почти все девушки-пионервожатые, появились девушки и на кухне. Ребята приободрились, засияли, зашутили. На большую поляну стали прибывать машины с пионерами: мальчишками, девчонками. Было много суетни. Бегала начальник лагеря, бегала старшая пионервожатая, бегал... - нет, степенно расхаживал и басил дикторским голосом (кстати, он и работал диктором на радио) старший воспитатель.
Детей по возрасту разделяли в кучи, группы, прикрепляли к ним вожатых и группы одна за другой уходили к своим корпусам. Одному отряду не хватило вожатого и меня временно прикрепили к нему. Я включился во всеобщую суетню и довольно бодро  скомандовал  построение  отряда и мы пошли под весёлый ребячий говор. Подошли к корпусу, где мне на помощь пришла девушка-воспитательница, и я оставил ей отряд.
 

Вчера за ужином на кухне смотрели с женой по маленькому телевизору праздничный концерт в  честь дня Победы.

Когда  Певцов с Зарой исполняли марш "Прощание славянки", у меня защипало в глазах, а к последнему куплету выкатились по слезинке вначале из одного, а следом из второго глаза. Посмотрел на супругу - и у неё мокрые глаза. В огромном зале, где шёл концерт, с людьми творилось то же самое. Потрясающее исполнение!

"Это праздник со  слезами на глазах" - заключительная песня концерта.  А в середине - газмановская "Господа офицеры". Будет ли вставать зал? Это было, как ожидание пасхального огня. Произойдёт ли чудо или эта традиция закончилась? И вот после второго или третьего куплета (я не считал, но с напряжением ждал) поднялась вначале одна небольшая группа мужчин, следом другая и вот уже весь зал стоял на ногах.

С праздником, друзья! С Днём Великой ПОБЕДЫ! 

Начало романа

Предыдущая часть

1964,
май - июнь

Цветков раскрыл книгу:
- Вот, например, случайность. - Он процитировал: "Случайности оказывают влияние на ход развития необходимого процесса:  они могут ускорять или замедлять его. Очень часто случайности в ходе развития настолько включаются в необходимый процесс, что сами превращаются в необходимость."  Или вот: "Жизнь природы - это своего рода игра "в орёл и решку", игра, в которой одни возможности превращаются в действительность, а другие остаются неосуществлёнными". Или ещё: условия превращения возможности в действительность. "Всё в мире пронизано противоречиями. В практической деятельности необходимо прежде всего исходить из действительности и учитывать все возможности, предвидеть не только необходимое развитие, но и возможные случайности". 
- Вот читаешь об этом, а думаешь о своей жизни. Здесь всё абсолютно верно написано.

Сноска на полях. Цветков о многом меня заставил задуматься и многие вещи признать правильными. И всё же никакие сухие логические построения не убили во мне поэтического, чувственного восприятия жизни, а, быть может, только расширили это восприятие. (Б.К., февраль 1966 г.).

Мы расстались, и я его не увидел  уже до сентября.

Начало романа

Предыдущая часть

1964,
май-июнь

- У тебя, кажется, Рублёв был преподавателем? - спросил он, когда мы выходили из бани.
- Да. А ты его знал?
- Да, одно время я тянулся к нему, как например вот ты сейчас тянешься ко мне.  Но потом узнал о нём одну вещь, и так это не понравилось мне его лицемерие, что я отошёл от него постепенно. Так... встречался...  Здравствуй - здравствуй. Ну как дела? - Хорошо, - и всё. Ну что о нём сказать? Во-первых, это умный чувак. И умеет спорить. С помощью формальной логики (а есть ещё диалектическая) он может переспорить тебя в чём угодно, хотя ты знаешь, что это не так. Вот он хочет показать себя хорошим, правильно мыслящим и я долго не мог понять, кто он на самом деле. Если я знаю, что я плохой и делаю плохо, так это лучше, чем думать и показывать, что правильно делаешь, а на самом деле делать плохое.
- А что это за вещь, которую ты узнал? - спросил я. 
- Я точно не помню, но смысл вообще такой. Работали в колхозе и какой-то женщине понадобилось молоко, что ли, она просила его у ребят, а Рублёв сказал: не надо, мол нам самим нужно. Мне об этом рассказал Толя Мазуров...  Друг не друг, но хороший приятель, во многих практических делах он мне всегда помогал. И вот с ним, с Толей, наши мнения о Рублёве совпадают полностью.  С ним, конечно, у меня не такие отношения, как с тобой: о высоких материях мы не говорим, но часто обсуждаем: вот этот чувак не плохой, а этот - г.... И наши мнения во многом совпадают. Вот в училище мы и были известная тройка: я, Рублёв и Мазуров. Ещё Серёгин иногда присоединялся. Но тот - дурак, совсем дурак. Ходили вместе в кабак, рассуждали о многом, спорили. Рублёв, может быть, хороший педагог, но как человек, он не тот, за кого себя выдаёт. И больше всего он боялся своего разоблачения и что узнают про случай в колхозе. Ну а у вас с ним как отношения были?
- Мы хорошо с ним жили. 
- Понимаешь, - продолжал Цветков, у каждого есть как бы несколько волн и с разными людьми говорят на разных волнах. А ты, наверное, был к тому же способным учеником. Вот у меня среди частных учеников есть, суки, способные. С ними и хочется заниматься, и отношения между учителем и учеником в таких случаях хорошее.
То, что Цветков сказал о Рублёве, было первое плохое, что я вообще о нём слышал (за исключением порицания его слабости к спиртному). Это было ново и не подтверждалось моими личными наблюдениями. Хотя никаких окончательных выводов, не основанных на собственных наблюдениях, я делать не стал, но отношение к Рублёву стало более настороженным, критическим. Мои письма к нему стали суше и проще, а его ко мне - откровеннее, хотя теперь мне стало казаться, что он говорит не то, что думает.

Начало романа

Предыдущая часть

1964,
май-июнь

Сейчас уже во многом забылись мелкие подробности нашей первой встречи, со времени которой прошло больше года. Остался в памяти лишь общий дух нашего знакомства, наших бесед. Это был особый дух на какой-то возвышенной ноте, очень близкий и понятный нам обоим и очень подходящий в той обстановке, в которой мы оба жили. 

Ну, о нём самом. Это был мужчина тридцати лет (1934 года рождения), учился он на 4-м курсе  дирижёрско-хорового отделения. До училища он перепробовал много профессий. Учился в лётном училище, потом служил в армии, потом работал на шахте, трудился помощником машиниста на паровозе. Был женат. Есть пятилетний сынишка, за которого он платит алименты. Сейчас живёт с другой женщиной.
В довершении всего следует сказать, что он обладал отличными музыкальными способностями и гармоническим слухом, что позволяло ему в приличной звуковой гармонической обработке исполнять любой песенный и танцевальный материал на фортепьяно.
Внешность его не была особо примечательной. Голова, круто расширяющаяся кверху, проступающая на голове лысина и глаза: цепкие, внимательные, с чуть хищническим выражением, когда он выслушивал кого-то. 
В училище я его видел часто и интуитивно он привлекал моё  внимание. Однажды он сидел в классе за ф-но, играл простого "чижика-пыжика", но в различной и великолепной гармонической обработке. Возле него стояло несколько наших студентов.

Начало романа

Предыдущая часть

1964,
май-июнь

Отступление в сегодняшний день

Пора подводить итоги поискам моего бывшего друга Пети Распопова. Из дальнейшей переписки с Лидой стало ясно, что на сайте в Одноклассниках - не наш Петро.
Лида: 
"Он  окончил Новосибирскую консерваторию и там же аспирантуру - хоровое дирижирование. В этом году 27 июня или 4 июля ему будет 70 лет У меня прервалась с ним связь в 2014 г. Что случилось я не знаю."
Я:
"Значит, это точно не его профиль? Я не знал, что так давно связь прервалась, я думал, что это недавно произошло. Но интересно то, что тот, на сайте, не отрицает ничего! Заглядывает ко мне, избегает общения, но не закрывает от меня профиль. .А ты сама не пробовала на его страницу заглянуть? И сообщение написать? Интересно, как отреагирует."
Лида:
"Я пробовала к  нему зайти через его дочь Наташу, звонил мой сын ей, она ответила: "Кто вы такие и что вам от него нужно". И закрыла доступ.  До этого я видела его с семьёй на свадьбе у дочери Маши, они снимались в 15 году. А насчёт его дня рождения я не путаю - он всегда говорил что родился в Петров день поэтому его так и назвали, хотя мы д.р отмечали 27 июня".
Я:
"Может, мне попробовать зайти на сайт Наташи, интересно посмотреть. А где снимок Пети видела на свадьбе дочери - на сайте у Наташи? Хотел бы посмотреть. Как бы мне увидеть снимок свадьбы - тогда точно можно сказать, чья страничка в Одноклассниках".

Ну что тут скажешь? Лида своей подруге ещё написала, что на сайте, снимок с которого я ей прислал, не наш Петя.
И о чём вообще говорить, если дочь Наташа так "отбрила" бывшую папину подругу...  Да не хочет он уж больше вспоминать прошлое из далёкой благополучной Австралии, из своей благополучной семейной жизни. А в 14-м году вроде взгрустнулось ему, нашёл Лиду, поговорил, вспомнил прошлое - ну и хватит...
__________________________

Из воспоминаний Марины Влади о съёмках фильма "Емельян Пугачёв":
 
"Этот фильм просто запретили! Нам с Высоцким не дали сниматься вместе. Власти боялись, какой это вызовет резонанс. Высоцкий должен был играть Пугачёва. Его пробы были гениальными! К сожалению, их потеряли и, по-моему, до сих пор так и не нашли. Но и мои фотопробы были необыкновенными. Я была тогда моложе, чем та Екатерина, которую мне предстояло играть, поэтому меня специально старили. Получилось мощно. А какой замечательный был сценарий! Нам даже настоящую армию для съёмок давали!"

"Проба Высоцкого – это было нечто! У него было великолепное настроение, и он нас уложил всех на пол от смеха. У меня болели челюсти и мышцы живота. Он нас смешил просто необыкновенно, при этом он оставался совершенно серьёзным. Это был фейерверк, невероятная энергетика. Это осталось в памяти на всю жизнь. Ну и проба, конечно же, потрясающая". 

http://v-vysotsky.com/statji/2016/Pugachiov/text.html

 Начало романа

Предыдущая часть

1964,
март-май

Прошло несколько дней после этого случая и я стал замечать, что Петя избегает меня, не зовёт, как прежде, за компанию, в столовую или просто пройтись по улице. Спросив его об этом, я не мог сразу понять, в чём дело. Причина не приходила мне в голову. А он говорил намёками и хотел, чтобы я сам понял. Но я не понимал. В чём я неправ? Вроде, в общении с Петей всегда всё говорил правильно... Но наконец я начал догадываться. И Петя подтвердил мою догадку.
- Я тогда, в ОДОСА, ничего тебе не сказал, потому что ты друг мне был. Только посмотрел. Я не мог такого простить... Будто я хотел обмануть тебя. У меня был друг Женька. Мы с ним вот так дружно жили: я не считая давал ему, когда у меня деньги были. Мы шли в столовую и покупали тарелку борща на двоих. Но однажды я пришёл к нему, точно знал, что деньги у него есть, он перевод получил. Попросил у него взаймы. "А у меня нет" - он мне говорит. Но я после этого не мог даже видеть его. Вот так доверяешь людям, а потом вдруг такое получается. 
Я стал объяснять Пете, что я ничего худого не имел в виду, просто я думал,  может и я ошибся (чёрт его знает!) в том, что было у меня пять билетов, а не четыре.  
Временами мы опять встречались с Петей, подолгу разговаривали о девчонках и о жизни вообще, но тех отношений, что были раньше, уже между нами не было.

(Об этой размолвке с Петей я совершенно не помню. Память не удержала или не хотела удерживать в себе этот мелкий эпизод. Поэтому я с большим удивлением обнаружил в своём дневнике рассказ об этом совершенно забытом мной случае. А Петя, как мне теперь кажется, не забыл... - Б. К., апрель 2016).

 Начало романа

Предыдущая часть

1964,
март-май

Впоследствии между нами установилась особая связь, не очень, может быть, понятная другим.
Внешне он был среднего роста (170 см). Волосы, приближающиеся к чёрному цвету, высоко зачёсанные наверх, открывали большой лоб.
Ему было 18 лет,  хотя  по его словам, ему часто давали больше. И даже кто-то однажды спросил его "Ты давно в армии отслужил?"
Шёл эстрадный концерт. Несколько общих замечаний об артистах сблизили нас. Говорил он серьёзно и таким несколько пренебрежительным тоном, будто знал достоверно много скрытных интересных вещей, неизвестных тебе.
Мы познакомились. Он сказал, что зовут его Юра, я назвал своё имя. 
После концерта мы вышли  вместе из зала. Юра сказал мне, что он - член профкома и руководит культ-массовым сектором. Поговорили мы и о предстоящих выступлениях Хабаровского симфонического, о том, как редко такого рода оркестры приезжают на гастроли в Читу.
- Нужно будет закупать в филармонии билеты на все шесть концертов. Из училища почти все пойдут, - сказал он.

Собственно говоря, Юра и втянул меня во всю эту мутную возню с билетами. Хотя мне и самому вдруг захотелось попробовать себя в роли распространителя билетов на симфоническую  классику.
Несколько раз мы с Юрой приходили в филармонию - маленькое здание на территории горсада.  Я наблюдал, как он уверенно ведёт себя в этом учреждении, как отдаёт, кому надо, заявки на билеты, как спрашивает про рекламу, интересуется сроками приезда оркестра  и так далее. Я сказал ему об этом с ноткой восхищения.
- Ничего, - ответил Юра, - походишь сюда - будешь так же спокойно работать.
И действительно, вскоре я уже один ходил к заместителю директора филармонии и администратору, запомнил их лица, узнал цену билетов и...  выдвинул идею, чтобы студентам установить  скидку в цене. И зам. директора согласился.

Начало романа

Предыдущая часть

1964,
март-май

Отступление в сегодняшний день
(Неудавшийся Приветище из Читы)

Когда я дошёл до описания моей встречи в музыкальном училище с  Петей Распоповым - моим лучшим другом и защитником, мне нестерпимо захотелось узнать о нём и его сегодняшней  судьбе. Поиски в сети привели к аккаунту без сведений о возрасте человека, который дал бы возможность с уверенностью сказать, что это точно мой друг. Но вся его мощная фигура на каком-то фантастическом мотоцикле, широкоскулое лицо и взгляд не оставляли сомнений, что это именно он, Петя, - только возмужавший и "повзрослевший", а если  и постаревший, то  самую малость.

Написал ему сообщение в "личку". Жду.
Нет, не бросился в объятия. Промолчал. Но в гости ко мне заглянул. Я сделал паузу в десять дней. Потом решил проверить и... Оказалось, предполагаемый Петя Распопов изменил настройку и разрешил присылать сообщения только друзьям. 

Тем временем Петю начинает разыскивать и просит меня помочь ей  бывшая его подруга Лида. Опять начинает разворачиваться история, похожая на такие же поиски другого моего друга детства и юности  - Юры Кашникова. И опять "шерше ля фам".

Лида, с которой в училище я не был знаком, пишет мне:
"Борис. привет! Это к тебе с приветом далёкое прошлое... Это здорово что наша память моложе. чем мы сами...! Спасибо природе. Столько лет прошло. а чуть заденешь "сердца струны" и вот оно - прошлое. Может быть тебе это не интересно, то прошу извинить.... Меня зовут Лидия <...>,  бывшая студентка Читинского муз. училища, подруга Петра Распопова! А вспомнить всё это меня заставил его звонок,   который ввёл меня " в стопор". Мы с ним перезванивались, у него ко мне была просьба... и вдруг он "пропал" и что с ним, я не знаю, а ведь мы в таком   возрасте... И вот я не знаю - может это бред? И всё это мне приснилось? Да и нашёл он меня через нашу администрацию. Борис, он мне сообщил. что с семьёй живёт в Сиднее. В общем не знаю .что и думать."
Отвечаю Лиде:
"Привет, Лида! Ничего себе! Так мой друг Петя Распопов в Сиднее! И до тебя дозвонился! А я его искал в Одноклассниках. Одного похожего нашёл в Москве Петра Распопова, написал ему, но он не откликается. Не хочет написать, что это не он или признаться, что он! А мы с ним очень тесно общались в училище в 63-65 годах, жили в одной комнате общежития. А у тебя его номер телефона не сохранился? Вы могли бы общаться и по скайпу, неужели у него нет интернета? Спасибо, что написала мне... Да, сейчас уже многое забылось... Сообщи, если удастся найти Петра, передай ему от меня привет и просьбу связаться со мной".
Лида: "Борис, привет! С Петром я внезапно потеряла связь. В чём причина - не знаю, может быть что-нибудь случилось? Он мне сам дал  номер сотика. .Было много воспоминаний и вдруг резко оборвалось. Его телефон № 71061288245...  Может тебе повезёт больше?"
Я: "Привет, Лида! Я подумаю, как позвонить (загрузить мобильник деньгами надо, там, наверное несколько долларов минута стоит). Попробую, потом напишу. В интернете посмотрел: код Австралии - не 71, а 61. Телефонный код Сиднея - 2 (но это, наверное, если ему на домашний звонить, а у него, похоже, мобильный). Звонок входящий и исходящий -149 р. минута, смс - 19 рублей.
https://ucallweconn.net/?s=dialling_order&price=31&lang=ru
Лида: "Спасибо! Попробую!  Интересно всё же, что случилось. Прервалась связь... Он ведь звонил почти каждый день... видимо  обанкротился, если так дорого ( шучу).
Я: Позвонить через скайп на его мобильный намного дешевле. Сейчас смотрю тарифы. Там есть тарифный план безлимитные звонки, первый месяц бесплатно. У тебя, Лида, есть скайп?
Лида: "Да, есть.но я его ещё не подключала после ремонта".
Я:"Подключай скорей, позвони и вообще предложи ему аккаунт создать в Одноклассниках, мне страсть, как хочется с ним связаться. Сейчас свой дневник читаю. Как он меня в свою комнату поселял в общежитие, когда я с частной квартиры ушёл. Дозвонишься если, приветище от меня! Всё же телефон проверь, пожалуйста, правильный написала? Начинаться должен на 61. А вот ссылка: месяц бесплатных звонков во все страны мира безлимитно:
https://www.skype.com/ru/offers/unlimited-world-calling/  "   

Я ещё несколько сообщений отправил Лиде, рассказал про аккаунт Пети, из которого я узнал, что день рождения у него 5 августа. Если Лида знает и подтвердит день рождения своего друга, значит это точно он. 
Тем временем я послал Лиде главную фотографию профиля Петра Распопова.

Лида что-то долго не отвечает, а я тем временем поставил в фотоальбомы  Пети несколько классов и пару восхищённых комментов, после чего Петя изменил настройки своего профиля и разрешил комментить только друзьям. Пригласил его в друзья.  

Молчит мой друг. Не хочет возвращаться в прошлое, как и Юра Кашников. Не хочет объяснять, почему не звонит бывшей подруге и вообще, в Москве ли он сейчас или в Австралии. Но профиль свой  не делает закрытым, меня не блокирует. Если б это был не мой друг, давно бы ответил мне, что он - однофамилец моего друга. Не правда ли?

Из фотоальбома Петра Распопова.

1. "Это твой загородный дом или дача?" - спросил один из друзей. Петя не ответил.


2.


3. "Браво!" - моя подпись в комментарии.


4. "Счастья вам!" - написал я в комментарии.

Большинство фотографий загородного дома или участка были выложены в ноябре-декабре 2014 года. Породистая овчарка с мячом - весной 15-го года.

А неделю тому назад в фотоальбоме Петра появилось изображение...  колеса или покрышки (я не очень в этом разбираюсь).

Сегодня Петя  снова у меня в гостях. Изучает мою страницу в Одноклассниках. Мигает синяя точка на мониторе... 
(Борис  Комиссаров. -  22 апреля 2016 года)
----------------------------------------------------------------------------------------

Возвращение к Дневнику  (март- май 1964)

Жизнь в училище.
Билеты на симфонический.
Ю.Нижний, В. Добрынов.
Письмо от Любы.

Наступала весна. Всё чаще собирались студенты у входа в училище на пригретую солнышком улицу.
В Чите ждали  приезда Хабаровского симфонического оркестра. Подобных оркестров здесь не было уже несколько лет.
Перед приездом симфонического профком училища развернул бурную деятельность. С приходом тепла и я почувствовал  какую-то освобождающую меня энергию. Надоело меланхолично бродить по училищу из класса в класс, надоело быть в стороне от всех дел. 
К весне я повеселел, хотя никаких особых причин к этому не было. Выходя из училища с ребятами, кидался шуткой и вообще ощущал близость и больший контакт с ними.
- А Боря изменяется, - замечали они.
- Входит в студенческую жизнь, - говорили другие.
- Весна действует, - отвечал я.
Я чаще стал ходить на концерты приезжающих пианистов, чаще гулял вечером по городу.
На одном из концертов я сидел рядом с нашим студентом Юрием Нижним, на которого раньше как-то не обращал внимания.

(Продолжение следует)

Начало романа

Предыдущая часть

1964,
февраль - май

И он был прав. 
Он вообще был многим недоволен. И тем, что мяса нет в магазинах, а у людей скот отобрали. И что мать его - уборщица всего 30 рублей получает и работает круглый день. И ещё разные несправедливости из жизни находил. Я отвечал ему, поддерживая дух книжечек из политического отдела книжного магазина, что это всё временно, это бывает, всё улучшится.
- Что ты, всё: "бывает, бывает"! Это везде есть! - много раз повторял Мишка Кибирев.
И он был прав.Ведь в процессе развития общества возникает огромная масса противоречий и трудностей. И они есть везде. Такой диалектический вывод я сделал позднее.  И в разговоре с окружающими, которые думали так же, как Кибирев, не мог с ними не согласиться.

Начало романа

Предыдущая часть

1964,
февраль - май

Они заигрались и обо мне как будто забыли.
Мне захотелось спать. Время было в первом часу.
- Нужно быть скромным нахалом, понимаешь? - вспомнил я совет Пети.
"Что ж мне тогда стесняться!" - сказал я себе и положив голову на подушку, закрыл глаза.
- Наш мальчик уже спит, - услышал я голос сидящей за столом ко мне спиной девушки.
- Заморился, бедненький, - сказала другая.
Возгласы парней возвестили о какой-то новой удачной комбинации, и игра продолжалась ещё оживлённей. Но и она надоела. После очередного выигрыша с одной стороны и проигрыша с другой, уже лень было кому бы то ни было тасовать карты и они опять сели попарно на кроватях. Я поднял голову и медленно сел на кровать.
- Не оставляй свою Таню, - шепнул мне Петя. 
Я встал, подошёл к кровати, где лежала или спала Таня и сел у изголовья.
Весёлый чёрный парень поднялся и со смехом у всех стал спрашивать:
- Эта пара закреплена? Эта пара закреплена?
- Туши свет, - отвечали ему парни.
Последним он прошёл мимо меня, сидящего на Таниной кровати.
- Закреплена, - сказал я бодро, отвечая на его взгляд.
Нечто похожее на улыбку увидел я на его лице. Он потушил свет и вернулся к своей даме.
Что-то вроде пружины стало раскручиваться во мне с наступлением темноты.
Из углов доносился тихий говор, почти шёпот.
Мужской голос со смешинкой:
- Эй, вы, не скрипите кроватью!
- Нахал! - отвечал ему женский из другого угла.
У меня самого в груди шевелилась тревожная смута и комок, разных чувств, сплетённый из опасений, любопытства, возбуждения, побуждений и многого другого, трудно передающихся  словами.
Таня лежала спиной ко мне, лицом к стенке. Я перенёс руку через неё и положил возле плеча.
- Таня, - сказал я тихо. 
Она не отвечала. Я наклонился ближе, чувствуя её дыхание, и по неуловимому движению воздуха понял, что она не спит.
- Таня, - мой голос стал ещё более несмелым.
- Я хочу спать, - раздражённо сказала она.
- Она Колю любит из 12-й комнаты, а он сегодня не пришёл, - сочувственно объяснил моё положение женский голос из угла.
Я замолчал. В темноте слышались осторожные движения, тихий говор, изредка хлопки и слова: "Не трогай!"
Я почувствовал себя в тупике. "Так как, - рассуждал я, - ЭТО  или слишком просто или, наоборот, сложно? Кажется, ведь ясно, для чего они собрались здесь?"

Начало романа 

Предыдущая часть

1964,
февраль-апрель

Нужно было прожить несколько месяцев здесь, чтобы понять, сколько здесь показного, хвастливого, не  соответствующего действительности. Старшие, пожившие уже здесь ребята это понимали и различали правду от того, что сказано ради смеха и просто так, от дурости.
Но легко ли было мне всё сразу понять?
По их болтовне всё выходило очень просто. Как будто стоило только сказать "Пойдём", - и любая пойдёт с тобой в постель. 
Я не мог отделить наигранность и бахвальство в этих рассказах (что молчаливо и как само собой разумеющуюся вещь сознавали другие), от действительно имевших место  событий. 
Я поражался: "неужели всё так просто и доступно, как по рассказам этих повес?" Тайные мысли будоражили мозг, а молодая кровь поддакивала волнующим мыслям.
Наступила ночь. Ребята ушли. В коридоре потушили свет и стало совершенно темно.
А я всё ходил по узкому длинному коридору, медленно переступая с ноги на ногу, чутким ухом прислушиваясь к дыханию комнат, где спали девчонки, и дерзкие, прыгающие в голове мысли не давали покоя.
Удивляюсь, как я не совершил в ту ночь какой-нибудь глупости. Вероятно,  какое-то подсознательное чувство самосохранения: "не лезь туда, где ещё не всё знаешь", удержало меня.
Я вошёл в свою комнату. Заскрипела дверь. Спящий в углу Кибирев сматерился:
- Всё ещё шаришься, бл-ун!
Я тихо разделся и лёг спать.

В общежитии всё уже затихло; тишину вдруг нарушил какой-то запоздавший студент, протопав по коридору. Стук шагов явственно слышался по всему этажу сквозь тонкие стены и двери со щелями. Потом опять всё стихло
И лишь под утро, часов в шесть, вахтёрша стала стучать в те комнаты, которые просили её пораньше разбудить Сквозь полудрёму и ощущение неумолимого сна чувствуешь, как кругом просыпаются, громко разговаривают, стучат каблуками. Часа полтора находишься в забытьи и не поймёшь: спишь ты или нет. Лишь одно испытываешь желание: чтоб поскорей всё это кончилось. В 7 часов это кончается. Кто не встал в 6, сейчас уже бесполезно вставать - классы в училище все будут заняты.
Спят до 8, до пол-девятого.  

Начало романа

Предыдущая часть

1964,
февраль - май

С одной из них, Юлей Белозёрцевой (казалось, сама фамилия шла к её голубым глазам) мне несколько раз было по пути. Но наши разговоры за пределы училищных тем не выходили. Мне нравилось, как она махала мне рукой, заворачивая на свою улицу. Но в дальнейшем у меня не было ни времени, ни повода углублять наши отношения, и в конце концов при встречах в училище они стали ограничиваться обычными "Здравствуй".
С другой стороны, две девчонки-подружки Ильина и Москаленко мне явно не нравились. Они не понимали и будто подозревали что-то нехорошее в моей общественной работе.
- Зачем ты этим занимаешься? - спрашивали они с ехидной ухмылочкой.
- А что же, всю жизнь без пользы прожить, как вы? - разозлился я и ушёл, хлопнув дверью. (Весь этот разговор происходил в пустой комнате комитета комсомола).
Эти двух девчонок с их тупыми мелочными интересами я на дух переносить не мог.
К Шигаревой у меня было другое чувство. 
После всех своих "подкусываний" она, бывало, подходила ко мне с такой непритворной искренней улыбкой, спрашивала меня о моих занятиях, о вещах, которые я играю. и т.п., что я, забыв о прежних раздорах, также искренне и дружелюбно отвечал ей.
И этими подходами она подкупала меня много раз.
На переменах Ира часто садилась за рояль и начинала лихо выделывать твистовые мелодии.  Однажды мне это так надоело (я был к тому же в совсем неподходящем для веселья настроении), что я подошёл и резко закрыл крышку рояля (Ира  едва успела убрать руки). После этого я получил целый каскад возмущений.
Но уже к концу года и я изменился, и девчонки меня, вроде, за своего считать стали, и Ира Шигарева почти не "подкусывала". Короче говоря, приблизительное душевное равновесие  было достигнуто.

Утихли страсти и всё стало спокойнее...

Начало романа

Предыдущая часть

1964,
март - май

Но продолжу о Серёже Егорове. Я вообще мало с ним разговаривал после всех этих раздоров. Однажды всё же не удержался и сказал ему: 
- Чем печатать голые лозунги, напечатал бы какой-нибудь сонет Шекспира.
(Я как раз читал их в это время). Серёжа,- вероятно, вследствие своей несамостоятельности, неожиданно уцепился за эту мысль. Взял из библиотеки сборник сонетов Шекспира и начал их перепечатывать на машинке, сразу же вывешивая на стену, где была прибита деревянная планка для объявлений.

Сейчас, спустя полтора года (в сентябре 1965-го - Б.К., апрель 2016) я вновь перечитываю сонеты Шекспира и не перестаю поражаться тем высоким смыслом, который открывается в них через 400 лет после рождения великого писателя. Не могу удержаться, чтобы не привести их здесь. 
Это именно те сонеты, что висели у нас в училище.

Эти стихи не были напечатаны в районной газете.  

Иначе у меня не сохранился бы этот бланк с  незаполненной шапкой и не отданный в набор.

                                                                           
Б.КОМИССАРОВ

МЕЛОДИИ ОСЕНИ 

Сегодня берёзки такие жёлтые...
Грустят в виденьях осенних снов.
И листья  падают - мёртвые, мёртвые
На тёплом ветру последних грёз.

И пусть мне трудно, до боли холодно,
Сдержу осенний истошный вопль,
Напьюсь сегодня я листьев золотом,
Зажав в себе тысячу тысяч воль!

...Берёзы в вечернем неверном свете
Чахлой подделкой мне били в глаза,
И только небо грустило о лете - 
И мне не изменит его бирюза.

*  *  *
В синее небо
глядел я.
Пока не утонул
в синеве.
- Нет, небо
во мне утонуло...
И тут появилась ты.

*  *  *  
Совсем темно... А ночь какая!
Два страшных глаза-огонька,
Своей тоскливостью пугая,
Глядят сквозь занавес дымка.

А у меня в груди рассветы.
Пусть трудная у нас любовь - 
Я не устал бродить по свету,
Я не устал считать столбов.

А осень - это за порогом,
А на пороге сердца - май
И ты, чиста своей тревогой,
Как забайкальский синий край.
 

1966,
осень

Начало дневника

Предыдущая часть

1964,
март-апрель

А Серёжа Егоров донимал меня всерьёз.
Ему не понравилось, что я здесь ночую.
"Как это, комитет комсомола, а здесь ночуют!" 
Я много спорил с ним и однажды так разозлился, что запустил в него книжонкой. Он невозмутимо поднял её и сказал: Такими книгами - и разбрасываешься! Ведь ты - строитель коммунизма". И т.д. и т.п.
Вообще в отношении учёбы то, что я ночевал  в училище, мне  ничего не дало. Утром я был таким сонным, что не мог заниматься. И спал часто на крышке рояля. Не занимаясь в течение дня, успокаивал себя: утром позанимаюсь. И оставался ночевать в училище. (В общежитии всё равно не встанешь рано, а здесь хоть баба Лиза разбудит). А наша баба Лиза действительно в пять часов утра начинала ходить по классам и бешенно стучать по комнатам, где спали ребята: кто на диване, кто на рояле. (Диванов было  в училище только два, но и на них ухитрялись спать по двое, один на самом диване, другой - на вытащенной из дивана спинке).
"Сумашедшая старуха,- вопили ребята спросонья", и засыпали.  А через двадцать минут старуха опять начинала ходить и кричать, чтоб вставали. И снова стучала по дверям, закрытым изнутри на стул.
В 6 часов ежедневно приходил Серёжа с баяном и стучал в комнату комитета комсомола, где я спал. Я вставал, чтобы потом досыпать на крышке рояля или на столе. А старуха кричала пуще прежнего:
- Выгоняешь, выгоняешь их вечером, никак не идут!
Она боялась, что Серёжа пожалуется директору (директор не разрешал спать в училище). Так что мне пришлось порядочно поругаться и с Серёжей, и с бабой Лизой, чтобы спать в этой комнате. Да и секретарь комитета комсомола ворчала, что я там сплю.
Сам Серёжа занимался в этой комнате весь день. Я взял, да повернул дощечку на двери с надписью "комитет комсомола" обратной стороной и карандашом написал: "Кабинет Серёжи Егорова". И даже сочинил стишок:

Есть у нас Серёжа Егоров
Вы попробуйте к нему придти.  
Он комитет комсомола
В свой кабинет превратил

 Весь день там занимается
И ключ с собою носит,
А кто туда заявится,
Того уйти он просит.

Начало романа

Предыдущая часть

1964,
февраль - апрель

Пониже Серёжиной надписи чьей-то хулиганской рукой было выведено: "Не выставка, а чушь какая-то." Эти пренебрежительные слова меня возмутили, и я сделал свой комментарий: мол, кто это позволяет себе  давать такие оценки художественному творчеству?
Стало ли стыдно этому малокультурному человеку или из каких-то иных побуждений, но на другой день кто-то подтёр оскорбительную строку. Поэтому Серёжа мои слова принял  на свой счёт и заявил протест. Через день  я увидел, что он настрочил: "Я, Егоров Сергей Сергеевич, член комитета комсомола, и кто так мог обо мне отозваться?"
Я продолжил наш письменный диалог в тетрадке отзывов и объяснил возникшее недоразумение. Назвал своё имя и ещё что-то написал о том, что искусство должно отражать духовный мир человека... Заглянув в книгу отзывов ещё через день, увидел Серёжино извинение за допущенную  ошибку. 

(Боже, как фантастически изменился мир на протяжении жизни одного поколения! А люди не меняются  и нередко так же резко и безграмотно спорят и выясняют отношения во всемирной паутине, комментируя посты в соцсетях или в электронных СМИ. -  Б.К., апрель 2016).

После этой выставки я заинтересовался Серёжей Егоровым, поговорил с ним. Он меня сразу стал убеждать, что работа в комитете комсомола очень интересная. Но как-то скучно, нежИво, бесчувственно звучали его слова. Однако сагитировал меня участвовать в "Комсомольском прожекторе" и достав записную книжку, внёс в неё мою фамилию. 
Серёжа часто сидел в библиотеке и выписывал цитаты из Горького и Ленина. 
Но вскоре я убедился, что он очень беспомощен. Своей инициативы у него почти нет и он не может что-нибудь полезное и нужное сделать, заменяя дело цитированием классиков. Когда мы собрались втроём: я, он и ещё один парень из комитета комсомола, чтобы обсудить работу  по выпуску "Комсомольского прожектора", Серёжа ничего сам не мог предложить, а только рылся в книжечках. Но всё же какую-то видимость активной деятельности Серёжа создавал. Он исправно собирал членские взносы, вёл учёт комсомольцев. Вечером, когда расходились по домам преподаватели, Серёжа шёл в учительскую, где в его распоряжение была предоставлена печатная машинка. Он печатал на листочках различные воззвания из речей государственных деятелей. И потом эти лозунги вывешивал под стекло на доску для стенгазеты. Ребята проходили мимо, останавливались возле новенькой бумажки. Читали и посмеивались, совершенно справедливо считая лозунги ненужными, оторванными от жизни.
Впрочем, однажды появилось довольно интересное писание, которое задерживало ребят у доски дольше обычного:
"Хороший почин.
С 5 марта студент Воловик дал обещание бросить курить. Товарищи студенты! Мы призываем вас поддержать ценное начинание Володи Воловика."
Сам  Воловик ходил смущённый.
- Хотел закурить, - говорил он, - да неудобно, повесили вот это, - показал он на доску.
Недели через две он говорил:
- А вообще хорошо, когда не куришь.
Над его словами задумались двое четверокурсников - Шаршатов и Чечуров. И тоже решили бросить курить.
Серёжа Егоров подслушал их разговор и на доске не замедлила появиться новая бумажка о том, что Шаршатов и Чечуров поддержали почин Воловика. 

Письмо мэру Кошалина с просьбой помочь Музею Высоцкого.

19-го марта 2016-го года на 47-м году жизни ушла из жизни польский высоцковед Марлена Зимна.
Её исследовательская, переводческая, писательская, организационная деятельность феноменальна: архивные находки в разных странах - ТВ и кинозаписи поющего, беседующего Владимира Высоцкого, сотни его фотографий, Музей в родном городе, 13 Фестивалей документальных фильмов "Страсти по святому Владимиру", объединивших людей разных континентов, стран, религий, мировоззрений, Институт Высоцкого, весь штат которого - один человек... 
Марлена Зимна - Вселенная Поэта. Мы просим Вас сделать всё, что в Ваших силах, чтобы её наследие, детище - Музей Высоцкого - попало в бережные, добрые, надёжные руки!  Музей этот - уникальное собрание, культурное достояние не только Польши, но и всего цивилизованного мира.

Начало романа здесь

Предыдущая часть

1964,
февраль - апрель

Итак, я разговариваю с тобой только как с сознательным человеком.
О твоих не совсем успешных делах я узнал несколько раньше, чем получил твоё письмо. Это не может меня не беспокоить. А твои "знания" по химии и муз литературе меня просто бесят. Как же так!!? Химия - предмет, успешно усвояемый самыми примитивными посредственностями, - и вдруг двойки! Борис, это никуда не годится. Ты демонстрируешь своё нежелание заниматься. А муз.лит-ра?! Что мешает успешно заниматься по этому предмету? К сожалению, я не знаю подробно о твоих делах в остальном. Но, говорят, тоже не блещешь. Борис, сейчас ты должен откинуть все посторонние дела и мысли в сторону и вплотную приступить к занятиям по всем предметам. Вспомни  наши частые разговоры в прошлом. Ведь сколько было сказано о трудностях, с которыми придётся столкнуться на этой стезе, о том, вообще, коварном пути в искусстве. И твоё вдохновенное желание быть в искусстве я принял не меньше, чем за клятву в преодолении всех трудностей, стоящих на пути этого быть. Ты уже юноша, взрослый человек, и ты должен ясно осознать, что легко в искусстве ничего не может быть. Даже этого слова - легко. Борис, засучи повыше рукава, и с жадностью, с желанием обеими руками хватай с самого низа все знания. Только так можно достигнуть желаемого. Я никак не могу понять - в чём дело? Что является тормозом в учении? Презирай ты этот тормоз, уничтожь его.
Очень хочется слышать о тебе только хорошо. И ты сможешь добиться этого. Ты должен взяться за дело крепко и победить его.
Да, о твоём мнении о преподавателях. Не могу не согласиться с твоей характеристикой Савсерису и Свирскому. Но здесь нужно успокаивать себя тем, что это люди старой школы, старого воспитания. Они и учились-то в гимназиях. Как педагоги, они отживают свой век. На смену им приходят новые молодые специалисты, вооружённые не меньшими знаниями, чем они, но с лучшей методикой и большим, конечно, тактом. А в отношении их пренебрежительно-барского отношения - так плюнь на это! Они не только к ученикам, но и к коллегам не лучше относятся.
А Александра Михайловна действительно прекрасный человек. О каком директоре ты говоришь? О Леониде Георгиевиче, да? (Я слышал, что директор сейчас другой).
Невольно мысли возвращаются к твоей учёбе. Как ты умудрился нахватать двоек (я уже не говорю о тройках)? Ведь даже если это двойки нелюбимых твоих преподавателей - всё равно они не могут не играть своей отрицательной роли. Всегда помни, что оценка - как бы она ни была банальна, -  полученная в 1-ом, 3-ем, 8-ом классах, в училище, не может не влиять на тебя в  твои 20, 30, 40 лет. Потому что человек - это, кроме всего, и сумма знаний, заключённых в нём. Очень хочется, Борис, чтоб ты понял всё и не огорчал меня своими неудачами.
Теперь о твоей переписке с Любой. Эту дружбу - юношескую, чистую - нужно только приветствовать. Прочитав эти письма, мне невольно вспомнились мои 16-17 лет. Правда, они были несколько другими (я тогда уже работал), но эти отношения были свойственны и мне. Вообще, эти отношения настолько сложны, что говорить о них в письме - не хватит многих тетрадей. Во всяком случае, тебе эту дружбу надо обязательно поддерживать. Мне кажется только, что Люба идеализирует тебя, приписывает тебе лишние хорошие качества.
Письмо получилось слишком большим, а всё равно, и десятой части того, что я хотел сказать, - я не сказал.
Пиши,Борис, подробно о своей учёбе, своих делах. Слушал ли ты Хабаровский симфонический оркестр? Мне прислали вырезку из газеты и  я читал "Дневник" Шишлова. Как дела у Володи Чечурова? Привет передавай всем выпускникам, Александре Михайловне, Леониду Георгиевичу, Шапкину.
Ну ладно, о многом поговорим в следующих письмах. Пиши. Жду.
С приветом - 
                        Валерий Михайлович.
12.04.64 г.
P.S. За все исправления извини, письмо писал ночью, сосредоточиться было трудно. В.М."

Начало романа здесь

Предыдущая часть

1964,
январь-апрель

С утра родители уходили на работу и я отдавался ничегонеделанию. Кстати, смог вернуться к своему Дневнику, который на несколько месяцев был заброшен мною после поступления в училище. 
Во время каникул я воспользовался своим свободным временем, чтобы получить паспорт. А чего ждать? Мне уже шестнадцать и я должен иметь документ, удостоверяющий этот факт. Хотя бы для того, чтобы с достоинством показать его билетной контролёрше, идя на фильм, где дети до 16 лет не допускаются. Глупо считать меня ребёнком! Вообще я хожу на эти фильмы беспрепятственно уже месяцев 7-8 и редко когда меня спросят о моих годах. А если спросят, я уверенно отвечаю: "шестнадцать и даже больше!" И вглядываясь мне в глаза (мой взгляд в этот момент серьёзен и совсем не детский - впрочем, это я сам так думаю!) контролёрша пропускает меня.
Паспорт я получил довольно быстро и как-то совсем обыденно, будто это самое привычное  дело. Действительно, для работников милиции - да. Но не для меня.
Я ходил за паспортом несколько дней, относил фотокарточки, свидетельство о рождении. И вот у меня на руках главный документ. Вглядываюсь в каждую строчку, словно хочу запомнить.
МОЙ паспорт, с МОИМ индивидуальным номером, которого больше нет ни у кого: Х-ГЗ № 548186, выданный мне 16 января 1964 г. и действительный по 16 января 1969 г.

"Читайте, завидуйте,
я гражданин
Советского Союза" -
 

кричал я, когда пришёл домой. Здесь же, в Сретенском паспортном столе, мне оформили прописку. Правда, когда приехал после каникул в Читу, пришлось заиметь временную читинскую прописку по ул. Ярославского, 16, то есть в общежитии музучилища.
И будучи прописан в общежитии, 10 февраля я ушёл с частной квартиры и переселился в общежитие ФАКТИЧЕСКИ.
С переходом в общежитие начался новый период моей жизни. Ведь  не пожив в общаге, не ощутишь полностью вкус студенческой жизни. 

Начало романа здесь

Предыдущая часть

1963-1964,
декабрь-январь

Так родилось это недописанное и так и не отправленное письмо:

"Дорогая "Смена"!

В вашем первом номере "Романтика" я прочитал письмо в редакцию от Григория А. и мне захотелось ответить ему. Я не намного старше Григория: завтра мне шестнадцать. Но, примерно за год до этого дня я пережил первое чувство любви. Я любил со всей страстью сердца, но только друг знал о моей любви. Увлёкся стихами и сам начал писать стихи.
Стихи, которые я сочинил около полусотни, никогда не видела любимая. Только другу я читал их.
Зимним и снежным лунным вечером, когда спал городок, я бродил перед её окнами, смотрел часами на красный свет из её окна и любил... Поздней ночью возвращался домой.
Мы часто встречались, гуляли вместе и разговаривали. Но вдруг на школьных вечерах она стала отвергать мои приглашения к танцу. С этих пор её отношение ко мне стало непостоянным и изменчивым. Я писал горькие стихи об отвергнутой любви. Потом тон стихов изменился. Стал писать в стиле Гейне с иронией и смехом сквозь слёзы.
С приходом весны ушла  любовь и остались лишь полузабытые трепетные воспоминание и привычка находить утешение в стихах в трудные минуты жизни.
Я вполне согласен с тобой, Григорий.  Да, любовь возможна в 14-16 лет."

Начало романа здесь

Предыдущая часть

1963-1964,
декабрь - июнь

Например, деньги - один из насущных вопросов студента.
Пока я жил на квартире и не очень близко общался со студентами, меня этот вопрос   не слишком тревожил. Хотя поначалу я тратил их, с житейской точки зрения, не совсем разумно. Но  всё же умел экономить,  когда их оставалось мало.
Захотелось однажды наесться вдоволь шоколада. И рубля три сразу спустил на него. Зато наелся так, что потом смотреть на плитку шоколада не мог.
(Насколько помню, в то время 100-граммовый шоколад "Алёнка" стоил 80 копеек. Но ассортимент был не слишком богатый. На три рубля я тогда закупил все имевшиеся в магазине сорта весом по 100, 50 и 25 граммов. - Б.К. март 2016).
Этот пример говорит о моей невыдержанности и житейской легкомысленности, что естественно в  первые месяцы студенческой жизни.
Главное же - ощущение неуверенности в себе. И вначале мне подсознательно хотелось преодолеть неуверенность в себе. А потом уже (апрель-май 1964-го)  я осознанно использовал  всю свою волю, чтобы подавить в себе чувства робости и неуверенности.
И так, переходя от неуверенности к самоуверенности, от нервных переживаний к спокойствию и трезвому расчёту, я развивался в бурлящей читинской среде. 
Иногда какое-нибудь насмешливое слово и моё неумение спокойно и трезво ответить, тоже с насмешкой, а то и просто - пренебрежительно и уверенно отмахнуться, но так, чтобы это выглядело естественно, портило мне настроение на весь день. Кстати говоря, эта Шигарева часто была виновницей подобных душевных процессов. И порой я метался с утра до вечера в училище, чтобы придумать свой ответ, разящий наповал... (В душе метался, конечно, внешне всё выглядело гораздо спокойнее и... смешнее).  Так и не придумав, вернее, придумав множество ответов, но так и не сказав ничего (из-за той же  неуверенности, из-за мысли, что это будет смешно звучать), уходил я домой  в паршивейшем настроении.
Я постоянно наблюдал за другими и за их поведением в студенческом или каком-нибудь другом обществе. И во мне постепенно рождалось ироническое чувство: "Ха! Мне до этого, что до лампочки". Рождалась способность спокойно, а когда нужно, насмешливо (но без хамства) отвечать на чужие заскоки - как шутливые, так и серьёзные. А где нужно, попросту не придать значения, не обратить внимания на какие-нибудь мелочи. 

Так что в конце учебного года (май-июнь 1964) я на четвёрку с минусом освоился со своей средой и каких-либо недоразумений у меня уже не возникало. Жизнь в общежитии дала мне многое для моего практического опыта общения. 
Происходившие во мне изменения состояли в том, что вначале меня считали странным и с "заскоками", а потом стали думать: "себе на уме". Общественное мнение обо мне я узнавал от Пети Распопова.
Что ж, пусть так думают - это  мне на руку. Короче говоря, я этого и хочу.

Начало романа здесь

Предыдущая часть

1963-1964,
декабрь-июнь

Но внимательность эта пришла не сразу и не скоро.
У нас было много разговоров. Всего сейчас не вспомнишь. 
Я рассказывал ему о себе и о том, какие стихи писал зимой 63 года. Прочёл некоторые из них. Он настолько естественно, непринуждённо и доверительно высказал своё мнение, что я сразу же с ним согласился, хотя стихи эти были  мне дороги, напоминая  о нежных чувствах...  А Петя прямо сказал,  что стихи детские, наивные и совсем несовременные. 

Чтобы встать на чью-нибудь позицию, надо  сперва послушать  возражения против неё. Попробуй изложить эту позицию как бы "понарошку" и внимательно послушай доводы окружающих людей "против". И если твои суждения не будут опровергнуты "железными" фактами, тебе уже ничто не помешает  считать свою позицию  правильной.

Сообщает Татьяна Васильевна Зайцева - зав. редакцией журнала "Вагант-Москва"  (1989 - 2003).

ЖИЗНЬ БЕЗ ВРАНЬЯ

 Пересылаемое сообщение --------
От кого: Александр Ковановский 
Дата: Суббота, 19 марта 2016, 22:48 +03:00

Тема: Потому что не водится здесь воронья...

Избранные снимки с Кошалинских Международных фестивалей документальных фильмов о Владимире Высоцком "Страсти по святому Владимиру" (2003-2015 гг.), запечатлевшие их главного организатора - директора Музея Владимира Высоцкого и Института Владимира Высоцкого в Кошалине Марлену ЗИМНУ.

Автор сюжета - Swietłana Bill

Yours Sincerely, Зайцева

______________________________________

Кстати,

Я нашёл сегодня в интернете замечательную книгу Марлены Зимна "Высоцкий - Две или три вещи, которые я о нём знаю".  Начал читать и не мог оторваться... Не могу не поделиться с вами ссылкой, дорогие друзья.

http://maxima-library.org/mob/b/70958/readhtml