Начало романа

Предыдущая часть

1964,
февраль - май

С одной из них, Юлей Белозёрцевой (казалось, сама фамилия шла к её голубым глазам) мне несколько раз было по пути. Но наши разговоры за пределы училищных тем не выходили. Мне нравилось, как она махала мне рукой, заворачивая на свою улицу. Но в дальнейшем у меня не было ни времени, ни повода углублять наши отношения, и в конце концов при встречах в училище они стали ограничиваться обычными "Здравствуй".
С другой стороны, две девчонки-подружки Ильина и Москаленко мне явно не нравились. Они не понимали и будто подозревали что-то нехорошее в моей общественной работе.
- Зачем ты этим занимаешься? - спрашивали они с ехидной ухмылочкой.
- А что же, всю жизнь без пользы прожить, как вы? - разозлился я и ушёл, хлопнув дверью. (Весь этот разговор происходил в пустой комнате комитета комсомола).
Эти двух девчонок с их тупыми мелочными интересами я на дух переносить не мог.
К Шигаревой у меня было другое чувство. 
После всех своих "подкусываний" она, бывало, подходила ко мне с такой непритворной искренней улыбкой, спрашивала меня о моих занятиях, о вещах, которые я играю. и т.п., что я, забыв о прежних раздорах, также искренне и дружелюбно отвечал ей.
И этими подходами она подкупала меня много раз.
На переменах Ира часто садилась за рояль и начинала лихо выделывать твистовые мелодии.  Однажды мне это так надоело (я был к тому же в совсем неподходящем для веселья настроении), что я подошёл и резко закрыл крышку рояля (Ира  едва успела убрать руки). После этого я получил целый каскад возмущений.
Но уже к концу года и я изменился, и девчонки меня, вроде, за своего считать стали, и Ира Шигарева почти не "подкусывала". Короче говоря, приблизительное душевное равновесие  было достигнуто.

Утихли страсти и всё стало спокойнее...

Жизнь в общежитии

Я всё продолжаю разбирать самого себя, как я жил и постепенно изменялся.
Пожалуй, общежитие и жизнь в нём оказались самыми решающими обстоятельствами, воздействовавшими  на меня, не считая влияния Алика Цветкова. (О нём - позже).  В общежитии я прожил до конца учебного года пять месяцев - срок достаточный, чтобы изучить его обитателей - и не только с внешней стороны.

В начале февраля моя квартира опротивела мне основательно. К тому же я узнал, что в общежитии есть свободные койки. 
Я пошёл к директору и объяснил ему своё положение. Сказал, что на квартире каждый день пьянки и нет никакой возможности ни отдыхать, ни заниматься, а в общежитии есть свободные места.
Директор покачал головой:
- Да...  квартирка у тебя! Ну ладно, вот тебе пропуск, переселяйся в общежитие.
Я и не ожидал, что с такой лёгкостью смогу уйти со своей квартиры и начать жизнь в общежитии.
Деньги за квартиру были уплачены хозяйке до 15 февраля, а 10-го я уже переезжал в общежитие. И я был рад, и они не скрывали радости, что я уезжаю. Мария Григорьевна даже помогла мне собрать  вещи, а Светлана по телефону вызвала такси.
Я вышел с чемоданами на улицу. Вскоре подъехало такси. Погрузил вещи в багажник и небрежно крикнув стоявшей рядом Марии Григорьевне "до свидания", тут же забыл о всей их семейке, открывая дверцу машины.
Петя Распопов (он сам жил в 19-й комнате) был рад, что я перешёл в общежитие и,-   такой добродушный и улыбающийся, - встретил меня:
- Переселяйся в нашу комнату.
- Что, у вас тут свободное место есть?
- Нету, но я одного тут выселю, - и будет.
- Кого это?
- Верхотурова.
- Это флейтиста?
- Нет, другого Верхотурова - тромбониста. Я его терпеть не могу - такой мелочный!Потерялось у него полотенце, завопил на меня: "ты взял!" Но ты не беспокойся, он у нас жить не будет. 
Перенёс свои вещи в комнату, где жил Петя.
- Поехали в училище, - сказал он, - у меня сейчас дирижирование.
Мы поехали с ним в училище (от общежития две автобусных остановки), а вечером вернулись.
Приехали поздно. Свет в нашей комнате был включён, но трое ребят уже лежали в постели. В углу у окна лежал ненавистный для Пети Верхотуров.
Спать мне в эту ночь было негде и я лёг с одним парнем в кровать.
Петя сказал, что вместе спать не может даже с самым лучшим другом, если это, конечно, не девочка.
На следующий день с утра, как мне ни хотелось остаться, я перешёл в другую комнату, которая была указана в пропуске, выданным директором. Там жили Копыльский, Кибирев и горбатый эвенк, учившийся в училище на полном гособеспечении. (Как представитель малой народности. - Б.К., апрель 2016).

Днём по узкому коридору спокойно шли студенты с занятий и на занятия, плескались парни, голые по пояс, в умывальнике. Только вечером жизнь начиналась довольно оживлённая.
Это был мой первый день в общежитии.
Настал вечер. У Копыльского болела голова. Он ходил и искал рубль, не хватавший ему на "Перцовку". Я не мог ему занять, у самого деньги были на исходе. Но он всё же где-то нашёл недостающий рубль и купил чекушку "Перцовки". 
- Ну как, перестала болеть? - спросил я его, когда он выпил.
- Совсем не болит, - ответил он.
В коридоре толпились "островскИе". (Общежитие располагалось  не в центре города; оно стояло рядом с кинотеатром "Спутник" - среди жилого массива маленьких деревянных домиков).  
Дежурная вахтёрша тётя Маруся их не пускала и они стояли, - со злости или у них это вошло в привычку, - грязно задевая проходивших мимо девушек.
В конце узкого, плохо освещённого коридора, на подоконнике высокого окна сидели двое: студент и студентка и о чём-то тихо разговаривали.
Из двух или трёх комнат разносились звуки баяна (которые так приелись к концу года!). 
Баянист всё время останавливался на одном и том же месте, шумно складывал меха и начинал всё сначала. 
В противоположной комнате тренькала балалайка, а рядом с ней, у соседей, кто-то перебирал снизу доверху звуки кларнета. 
Нижний этаж четырёхэтажного здания общежития занимала поликлиника. На нашем этаже было комнат двадцать пять, 11 из них занимало музучилище, остальные - культпросветучилище. Третий этаж занимало тоже культпросветучилище, но жили там одни девушки. Четвёртый этаж был словно обособлен от всех - там жили девушки из ШТКУ - школы торгового и кулинарного ученичества.
Сейчас на лестничной площадке перед входом на третий этаж стояли пять-шесть девушек. Они о чём-то разговаривали, смеялись. Потом запели трёхголосием сербскую песню "Мариана". Эта песня всегда будет напоминать мне об общежитии и об этом дне. 

"...О Мариана,
Сладко спишь ты, Мариана,
Мне жаль будить тебя.
Я стану ждать."

(Примечание. Рядом в тексте приписано карандашом: "а сейчас с утра до вечера: "Ты мне вчера сказа-а-ла, что..." - 12 янв.68). - Б.К., апрель 2016..

Потом запели колыбельную:

"... Перестань, мальчишка, плакать,
Перестань реветь.
Ты пока ещё ни разу (у-у)
Не ступал ногой.
Спи, мой мальчик черноглазый,
Спи, мой дорогой".

Я стоял впервые в этом хаосе звуков и впечатлений и слушал. Они запели "Незнакомую"

"Повстречал я тебя,
Незнакомую,
Мне сказали твои глаза,
Почему ты вчера ушла
Незнакомая".

К ним подошёл Петя Распопов и они снова заговорили. Я стоял внизу.
- Слышь, иди сюда, - позвал меня Петя.
Я прошёл наверх.
- Познакомьтесь, это наш Борис, - сказал Петя.
От смущения, непонятно откуда появившегося, я не видел в этот миг никого из них.
- Очень приятно, - сказала одна из девушек. Другие тоже что-то проговорили.
Петя снова заговорил с ними:
- Давайте такой аккорд построим, - сказал он и каждой указал высоту тона: до, ми, соль, си-бемоль.
Он взмахнул рукой. Они пропели каждая свой звук. Получилось превосходно.
- А теперь такой: до, ми, соль, ля.
Они пропели и этот аккорд. Он прозвучал необыкновенно, словами не скажешь, нужно самому этот аккорд построить!
Они засмеялись от полученного необычного и  интересного звучания построенного ими аккорда. 
Я незаметно для них спустился вниз на свой этаж и пошёл по коридору к своей комнате.
В середине своего пути я услышал пение из 20-й комнаты, где жили четверокурсники. Они только что пришли из "кабака", как все называли ресторан "Забайкалье". Пели довольно стройно (всё-таки музучилище!). Потом пытались пропеть "Перепёлочку":

"Ты ж моя,
Ты ж моя
Перепёлочка"

Исполняет детский хор Института художественного воспитания АПН СССР под управлением Владислава Соколова.

От слов перешли к сольфеджированию:
- Си-ля-ля, си-ля-ля, си--до-си, ля.ля...
- Ля! - кто-то закончил октавой выше.

Первая ночь

В комнате у нас сидело несколько парней из других комнат. Они громко разговаривали, похабно рассказывали о своих встречах с девчонками и матерились.

(Продолжение следует)