0:00 / 0:00

В ней,  в Софье Андреевне, нашел Алексей Константинович не только единственную свою женщину, но и умного друга, с нею делил­ся всем и во всем исповедовался. С нею изъездил пол-Европы и с нею счастливо уединялся в российской сельской глуши, в своей милой усадьбе Пустыньке под Петербургом. (В посёлке Саблино под Петербургом автобусные остановки до сих пор называются «Графский луг», «Графский спуск», но пассажиры скорее всего не подозревают, что это задержавшаяся память о графе А.К. Толстом, об имении «Пустынька»,  прославленном Владимиром Соловьёвым в его стихотворении «Белые колокольчики»).

Его письма к ней — те же стихотворения, только в прозе. И чув­ства его не потускнели и через двадцать лет. В 1851 году, первом году их знакомства, он писал ей: «...бывают минуты, в которые моя душа при мысли о тебе как будто вспоминает далекие-далекие времена, когда мы знали друг друга еще лучше и были еще ближе, чем сейчас, а потом мне как бы чудится обещание, что мы опять станем так же близки, как были когда-то, и в такие минуты я испытываю счастье столь великое и столь отличное от всего доступного нашим представлениям здесь, что это — словно предвкушение или предчувствие будущей жизни...» (14 октября 1851 года. Пустынька).
«Я все отношу к тебе: славу, счастье, существование; без тебя ничего мне не останется, и я себе сделаюсь отвратительным».

Любовь Алексея Константиновича Тол­стого оказалась «вечным чувством»: пока он жил — он жил этой любовью.
И в 1870 году Толстой писал Софье Анд­реевне слова, которые словно вылились при первых свиданиях: «Вот я здесь опять, мне тяжело на сердце, когда вижу опять эти улицы, эту гостиницу и эту комнату без тебя. Я только что приехал в 3 часа утра и не могу лечь, не сказав тебе то, что говорю тебе уже 20 лет,— что я не могу жить без тебя, что ты мое единственное сокровище на земле, и я плачу над этим письмом, как плакал 20 лет тому назад. Кровь застывает в сердце при одной мысли, что я могу тебя потерять,— и я себе говорю: как ужасно глупо расставаться! Думая о тебе, я в твоем образе не вижу ни одной тени, ни одной, все лишь свет и счастие...» (10 (22) июля 1870 г., Дрезден).

Как провести грань между этими письмами и написанными следом за стихотворением «Средь шумного бала» шедеврами, составившими лучезарное созвездие русской любовной лирики?
Строки эти созданы были для романсов:

Не ветер, вея с высоты,
Листов коснулся ночью лунной;
Моей души коснулась ты
— Она тревожна, как листы,
Она, как гусли, многострунна...