Мысли унесли его далеко-далеко. Он откинулся на стуле. "Programma" в
его руках была теперь просто символом, отправной точкой, и, глубоко
задумавшись, он уставился в темнеющее окно. Так он сидел долго, и в голове
у него сменялись мысли, которые были почти что чувства, чувства, принявшие
форму и весомость идей. И, мелькая, они стали постепенно облекаться в
слова.
- Да, это было тщеславие, - сказал он. - Мальчишеское тщеславие. Для
меня, во всяком случае. Я слишком двойствен. Двойствен? Просто зауряден!
"Мечты, подобные моим, способности, подобные моим". Да у любого человека.
И все же... Какие у меня были замыслы!
Он вспомнил о социализме, о своем пламенном желании переделать мир. И
подивился тому, сколько новых перспектив открылось ему с тех пор.
- Не для нас... Не для нас. Нам суждено погибнуть в безвестности. В
один прекрасный день... Когда-нибудь... Но это не для нас...
- В сущности, все это - ребенок. Будущее - это ребенок. Будущее! И все
мы не более как верные слуги или, наоборот, предатели Будущего...
- Есть естественный отбор, и значит... Этот путь - счастье... Так
должно быть. Другого нет.
Он вздохнул.
- То есть такого, чтобы хватило на всю жизнь.
- И все же жизнь сыграла со мной злую шутку: так много обещала и так
мало дала!
- Нет! Так рассуждать нельзя. Из этого ничего не получится! Ничего не
получится!
- Карьера. Это тоже карьера - самая важная карьера на свете. Отец! Что
еще мне нужно?
- И... Этель! Нечего удивляться, что она казалась пустой... Она и была
пустой. Нечего удивляться, что она была раздражительной. Она не выполняла
своего назначения в жизни. Что ей оставалось делать? Она была служанкой,
игрушкой...
- Да, вот это и есть жизнь. Только это и есть жизнь. Для этого мы
сотворены и рождены. Все остальное - игра...
Игра!