Сергей Худиев

Недавно был опубликован доклад Комитета по правам ребёнка ООН, в котором речь идет о защите прав ребенка в Католической Церкви. Требование пересмотреть католическое вероучение, содержащееся в этом докладе, уже вызвало энергичные возражения. Нас это касается очень прямо - поскольку в вопросах отношениях к абортам, гомосексуализму, семьи и образования наши с католиками позиции практически совпадают.

Но рассмотрим все по порядку. Авторы доклада находят неудовлетворительными меры, которые принимались католическим священноначалием для пресечения сексуальных преступлений против детей - как и злоупотреблений вообще - и требуют принять определенные меры для недопущения таких преступлений в будущем. Доклад утверждает, что, по выводам ряда комиссий, священноначалие Католической Церкви ставило репутацию Церкви и интересы преступников выше, чем интересы детей и требует изменить такое положение дел.

Что же, в любом институте - образовательном, религиозном, спортивном, медицинском - где дети и подростки оказываются под властью взрослых, возникает опасность злоупотреблений. Невозможно гарантировать, что преступники не появятся в Церкви или в связанных с ней учреждениях. Возможно только разработать меры, которые бы обеспечивали их своевременное разоблачение и изгнание, а если их деяния нарушают законы государства - то и предание светскому суду. Политика замалчивания, надежда на то, что извращенцы как-то исправятся если только перевести их на другое место, была катастрофически ошибочной. И безответственной.

Благонамеренное большинство в Церкви - как и в государстве - нуждается в законах, ясных инструкциях и возможностях для того, чтобы противостоять злодеям. Для того, чтобы преследовать злодеев - и защитить невинных людей от необоснованных обвинений - человечество пока не придумало ничего лучше, кроме расследования и суда, действующего по определенным, заранее установленным и известным правилам.

В Русской Православной Церкви эти правила находятся в процессе формирования; в Католической они оказались проработаны недостаточно хорошо, так что в итоге безобразия, творившиеся на протяжении десятилетий, вышли на поверхность - к великому ущербу для Ватикана.

Внятные правила нужны и для того, чтобы противостоять кампании клеветы и сплетен. Важно совершенно уничтожить ту отговорку, что у людей-де нет возможности обличить злодеев церковном суде. Надо показать - вот инструменты внутрицерковного расследования, если Вы не хотите к ним обращаться - ну, значит не хотите.

Но эта часть доклада - в Католической Церкви были большие упущения, это надо менять, в принципе, вызывает мало возражений, хотя какие-то детали и оспариваются. Возражения вызывает другое - требования пересмотреть вероучение и сам взгляд Церкви на семью, брак, человеческую жизнь и сексуальность.

Такой пересмотр, по мнению комиссии, должен коснуться, по крайне мере, четырех вопросов.

Во-первых, абортов. Как говорится в разделе F, пункт 55 документа, “Комитет призывает Святой Престол пересмотреть его позицию в отношении абортов, которая подвергает риску жизнь и здоровье беременных девушек и пересмотреть канон 1398 относительно абортов, с тем, чтобы определить обстоятельства, при которых доступ к абортам может быть допущен”. Мрачная ирония ситуации, когда комитет по защите детей требует обеспечить невозбранное умерщвление детей во чреве, нас не шокирует, потому что мы к такому привыкли.

Во-вторых, комитет требует пересмотреть отношение к гомосексуализму. Он “обеспокоен тем, что предыдущие заявления Папского престола и декларации о гомосексуализме способствуют социальной стигматизации и насилию в отношении лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендерных подростков и детей, воспитываемых однополыми парами.” Что же, возможно, заявления медиков о вреде алкоголя и курения способствуют социальной стигматизации и насилию в отношении пьющих и курильщиков - а также их близких. Но никто почему-то не требует от медиков пересмотра их алкофобского учения.

В-третьих, комитет требует пересмотра отношения к семье. Раздел D, пункт 41, говорит: “Комитет обеспокоен позицией Святого Престола, согласно которой гражданские власти, чтобы не нарушить права и обязанности родителей, должны вмешиваться в жизнь семьи только в тех случаях, когда имеет место доказанное злоупотребление. Такая позиция серьезно подрывает усилия и меры, принимаемые для защиты детей”. Да, Ватикан - и не только Ватикан, надо сказать - не исходит из презумпции виновности родителей, и не считает, что, в общем случае, государственный чиновник  должен иметь больше прав в семье, чем отец и мать.

В-четвертых, комитет требует, чтобы “Святой Престол обеспечил, чтобы сексуальное образование и предотвращение ВИЧ/СПИД стало частью обязательной программы в католических школах”. Вообще-то мне не удалось обнаружить какой-либо статистики, которая бы указывала на то, что ревностные католики как-то менее благополучны в отношении ВИЧ/СПИД. Статистика ясно указывает на некоторые группы риска, заболеваемость в которых катастрофически высока - и эти группы весьма далеки от традиционной христианкой этики. Одна из наиболее уязвимых групп - это мужчины-гомосексуалисты, заражаемость в среде которых в десятки раз (в 44 раза, по данным американского центра по контролю над болезнями) выше, чем среди населения в целом. Комитет ООН порицает католическое учение о нравственности в области пола  - при том, что никаких данных о том, что католики чаще заражаются ВИЧ, нет, в то же время требует поддерживать и поощрять поведение, которое доказуемою приводит к катастрофе в этой области - гомосексуализм.

Это один из многих абсурдов современной либеральной идеологии; но беда не только в том, что это абсурд, а в том, что этот абсурд все более желает стать принудительным. Еще недавно ситуация, в которой комитет ООН мог бы требовать от религиозной общины изменения ее вероучения, казалась бы невероятной. Более того, такая попытка была бы воспринята с негодованием, как покушение на торжественно провозглашенную той же ООН свободу вероисповедания.

Да, в мире действуют могущественные силы, в проект светлого будущего которых совершенно не вписывается Церковь (какая бы то ни было) с ее учением о святости человеческой жизни, о браке, о семье. Это не повод впадать в панику и конспирологию - это повод ясно отдавать себе отчет в происходящем.

Свобода вероисповедания больше не является либеральной ценностью, а вмешательство во внутреннюю жизнь религиозных общин некоторые могущественные люди видят не просто как что-то допустимое, но и как свой долг перед человечеством - светлому будущему которого мешают церковники.

И тут, конечно, возникают сомнения и тягостные раздумия о целях комитета ООН по правам ребенка - что эти люди хотят? Действительно защитить детей или такая защита является предлогом, чтобы заставить Католическую Церковь отказаться от традиционных христианских взглядов на ценность человеческой жизни, брак и отношения полов?

Позиция “нам нет дела до вашего вероучения, мы хотели бы помочь наладить выявление и преследование преступников и надежную защиту детей” была бы понятна. Но тут начинает выясняться, что главная угроза детям исходит не от педофилов - которые, разумеется преступники перед законами Божескими и человеческими - а от того, что Церковь противится абортам, половым извращениям, и вмешательству государства в жизнь семьи. В этом случае возникает впечатление, что преследование педофилов вообще не является основной целью комитета. 

http://www.radonezh.ru/88486

Сергей Худиев

На днях состоялось заседание Либеральной платформы всероссийской партии «Единая Россия». В ходе собрания депутат госдумы Мария Максакова, член Комитета по культуре ГД, известная оперная певица, призвала пересмотреть Федеральный закон № 135-ФЗ, о запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних. Ее выступление в некоторых отношениях можно рассматривать как образцовое для определенной среды. Вот что говорит депутат: 

“Правоприменительная практика — главный критерий успешности или оправданности той или иной законодательной нормы. А в нашем случае мы видим крайне отрицательные последствия — рост преступлений и насилия на почве ненависти (в отношении представителей секс-меньшинств), как было, например, в Волгограде”. Это очень показательная фраза, в смысле того, как работает либеральная риторика.

Во-первых, фактом признается то, что удобно для дела - и это провозглашается как факт совершенно независимо от реального положения дел. В реальности Владислав Торновой, бедный парень, убитый в Волгограде не принадлежал ни к каким сексуальным меньшинствам. Его последняя запись в блоге - попытка помириться с девушкой, которая его “больше не любит”. Русская служба ВВС уже очень давно дала подробный репортаж, из которого явствует, что убитый парень был очевидным “гетеросексуалом” и скорее даже “гомофобом”, “Он всегда проявлял активный интерес к женскому полу, всегда у него были бурные отношения с девушками, не одна и не две, чуть-чуть не доходило до свадьбы”. Кроме того, убийцы хорошо знали его лично: “По словам Кекшина, все участники вечера, завершившегося смертью Торнового, были близкими друзьями. Один из задержанных был одногруппником Торнового в ВУЗе.” То есть они не могли не знать, что парень — ярко выраженный “натурал”. Но, поскольку либералам нужен зверски убитый “гей”, его записали в “геи”. Протесты не принимаются. Так устроено либеральное мышление - неправда может быть десять раз разоблачена, но если она выгодна либеральному делу, ее будут повторять раз за разом без малейших признаков смущения.

Во-вторых, из подобных “фактов” делаются широчайшие обобщения.  Постулируется “рост преступлений и насилия на почве ненависти в отношении представителей секс-меньшинств”. На каком основании? На основании единственного примера, в котором убитый вообще ни сном ни духом ни к каким секс-меньшинствам не относится! Ряд убийств настоящихсвященников (увы, таких убийств было несколько) никоим образом не говорит о росте насилия на почве ненависти по отношению в православным. Но вот убийство одного человека ложно объявленного “геем” - это доказательство “роста преступлений”

В-третьих, этот “рост насилия” приписывается закону, воспрещающему пропаганду гомосексуализма несовершеннолетним. Каков механизм связи между законом и преступлениями ненависти? Вот у нас есть законы, ограничивающие рекламу и продажу спиртного. И у нас совершается немало преступлений против алкоголиков. Что будет, если кто-то потребует отменить ограничения на рекламу спиртного под тем предлогом, что эти ограничения “ведут к росту насилия против алкопьщих граждан”? Не воспримут ли это (с полным основанием) как полную нелепость? Но таков стандарт либеральной риторики - провозглашать нелепость с таким уверенным видом, что никому в голову не придет пристать с вопросом “минутку... а каким же это образом законы ведут к росту преступности?”.

Другая особенность либерального мышления - извращение объявляется не только нормой, но лучше нормы, признаком принадлежности к элите: “Мы как люди искусства и культуры должны понимать, что лучшие творения человечества связаны именно с этой ориентацией, и нет смысла проводить какие-то грани и разделительные линии”. При этом, как мы уже отметили, грубое противоречие всем известной очевидности  ничуть не мешает такого рода риторике. Среди деятелей искусства бывали гомосексуалисты - как бывали, увы, в еще больших количествах, алкоголики и наркоманы. Но никто же говорит, что “лучшие творения человечества связаны именно с алкоголизмом”. Если мы не собираемся исключить из числа “лучших творений человечества” музыку Баха, романы Достоевского, или картины Ботичелли, нам придется признать, что среди деятелей культуры люди с такими предпочтениями составляли - как и в человечестве в целом - довольно незначительную часть.

И конечно, что принципиально важно для либерала - оглядка не на сограждан, а на иностранцев. Депутата Максакову беспокоят “серьезные репутационные потери страны на международной арене и отношение к нам, которое изменилось далеко не в лучшую сторону”. И тут речь заходит о принципиальном выборе - депутатом от кого является Мария Максакова? Чьи вообще интересы должны представлять депутаты? Если граждан нашей страны, то по всем опросам большинство из них поддерживают закон о запрете на гомопропаганду. Отмена этого закона приведет к серьезным репутационным потерям власти у населения собственной страны. Вопрос о том, кому должны служить власти - согражданам или иностранцам - является одним из основным, разделящих либералов со всеми остальными. Будем надеяться, большинство депутатов предпочитает ориентироваться, все же, на сограждан. 

http://www.radonezh.ru/84141

В США судят серийного убийцу — и если его осудят, ему угрожает смертная казнь. Он убил, по крайней мере, семерых детей. С точки зрения закона. И около шестнадцати тысяч — с точки зрения очевидности и здравого смысла. Кермит Госнелл — абортмахер, который делал аборты без лицензии, за наличные. В частности, аборты на поздних сроках. В ряде случаев умертвить дитя прямо во чреве не получалось, и  ребенок рождался живым — дышашим, пищащим, явно способным выжить и прожить целую жизнь. Это, разумеется, не входило в планы Госнелла — он брал ножницы и проводил то, что одни называют перерезанием хребта, а другие — просто обезглавливанием.

Сотрудники Госнелла, которым за изобличающие его показания обещана скидка, говорят о том, что таким способом были убиты, по крайней мере, семь младенцев. Госнеллу также инкриминируют и другие нарушения — антисанитарию и плохую подготовку персонала, что привело к смерти двух клиенток.

Ведущие либеральные издания какое-то время предпочитали замалчивать процесс, но после шума, поднятого американскими консерваторами, игнорировать его стало невозможно. Адвокаты пытаются представить Госнелла как жертву нетерпимости и фанатизма (он чернокожий, как и большинство его жертв), но, если обвинения будут доказаны, ему грозит смертельная иньекция — именно так в Пенсильвании приводятся в исполнение смертные приговоры.

Дело Госнелла привлекло внимание к горячей полемике, ведущейся в США, относительно расширения «права на аборт», которого настойчиво добивается, например, такая организация как «Планирование Семьи» (Planned Parenthood).

Ситуация складывается довольно абсурдная: аборт, в том числе на позднем сроке — право, за которое либералы изо всех сил сражаются с силами мракобесия и реакции. И вот Госнелл  это право обеспечивает — несколько опережая свое время и делая аборты на поздних сроках в то время, как это пока запрещено. Герой прогресса, передовая личность. Но когда попытка убить младенца внутри утробы срывается, и ему приходится добивать его уже снаружи — вот тут он оказывается злодей и преступник, и по закону ему грозит смертная казнь, потому как умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах.

Вот такие образцы логики и разума мы наблюдаем, когда религиозные предрассудки отступают, и силы прогресса берут верх. 

Либеральная Нью-Йорк Таймс, вынужденная освещать этот суд, оказывается в затруднении — как называть действия Госнелла? Убийствами невинных младенцев? Но почему тогда убиение тех же самых младенцев в утробе — не убийства? Газета выходит из положения, сообщая: «доктор Кермит Госнелл, 72 года, предстал перед судом в Филадельфии по обвинению в смерти семи плодов (fetuses)». Но если плод есть человеческое существо, убийство которого должно караться по закону, то Госнеллу надо инкриминировать гораздо больше убийств, так как он умертвил тысячи «плодов». А если плод — не человек, то за что же бедного Госнелла могут приговорить к смерти? Логика требует признать, что либо в обоих случаях имеет место убийство - но тогда та же Нью-Йорк Таймс со своей про-абортной позицией поддерживает массовые убийства невинных человеческих существ, либо в обоих случаях имеет место вполне допустимая медицинская процедура — и тогда за что же Госнеллу отправляться в камеру смертников? Да, ему можно инкриминировать отстуствие лицензии и медицинскую халатность — но казнить-то его не за что.

Planned Parenthood, впрочем, обозначила свою позицию - в ходе слушаний во Флориде представитель этой организации заявила, что вопрос о «послеродовом аборте» должен оставаться приватным делом между женщиной и ее врачом. Идея убивать уже рожденных младенцев, которую давно высказывают властители либеральных дум (например, известный философПитер Сингер), все больше завоевывает признание — и в самом деле, если отрезать голову ребенку в утробе матери можно, то почему же снаружи — нельзя? Это технически гораздо удобнее. Весьма возможно, если Госнелла казнят, в скором будущем его будут прославлять как героя, павшего жертвой мракобесия, Джордано Бруно наших дней.

Скользкий склон так и устроен — сначала Вас склоняют согласиться с абортами, потом, постепенно доводят и к следующему шагу — убийству уже рожденных. В самом деле, что прикажете делать с выжившими после абортов детьми? Оказывать медицинскую помощь и заботиться об их жизни? Но это значит признать, что попытка аборта была ничем иным, как попыткой убийства. Сторонники абортов должны либо покаяться, либо съезжать по этому склону до конца - и что там внизу, не хочется и думать. 

http://www.radonezh.ru/analytic/18026.html

На днях журналистка “Комсомольской Правды” Ульяна Скойбеда высказалась за то, чтобы не выхаживать младенцев, родившихся недоношенными - мол, все равно из них потом в 90% случаев вырастут несчастные инвалиды, которые будут в тягость себе и обществу, на содержание которых будут затрачены огромные деньги. А освободившиеся ресурсы можно употребить на помощь другим, более перспективным детям. Заголовок статьи достаточно красноречив - “Убить или растить инвалида”.

Вскоре ее уличили в медицинской неточности - во многих случаев из недоношенных младенцев, если их удается спасти, вырастают как раз здоровые дети - но дело не в этом. Дело в том, что в популярной газете можно высказывать идею, что недоношенных младенцев можно выбрасывать в тазик - и это печатают, и газета не вылетает в трубу.

Мы не раз и не два слышали подобную апологию жестокости - к больным детям, к старикам, к бездомным, к раковым больным, которые-де отнимают “деньги налогоплательщиков” у людей благополучных и здоровых, и должны поскорее сдохнуть, чтобы не отнимать. Идею убивать больных детей уже выдвигал известный атеистический публицист Александр Никонов, и тогда она вызвала скандал, от Никонова отмежевались даже многие сотоварищи-атеисты. Некоторое время назад один депутат предлагал отказаться от государственного финансирования лечения наиболее тяжелых раковых больных - правда, он потом извинился, так что не будем приводить его фамилию. Но идея сэкономить на слабых возникает вновь и вновь - и, похоже, вызывает все меньше и меньше протестов.

Особенно печально, что Скойбеда берется поминать Церковь: “В первый раз в жизни я поняла, почему православная церковь выступает против некоторых достижений научного прогресса. Они заводят в моральный тупик, все выходы из которого неправильные”.

Это неправда. Церковь не выступает против достижений науки, особенно когда они помогают облегчать человеческие страдания и спасать жизни. Церковь выступает против неэтичного использования этих достижений. А отношение Церкви к убиению детей - как внутри материнской утробы, так и вне ее, всегда было совершенно ясным. Как говорится в одном из древнейших памятников христианской письменности, Дидахе (“Учении Двенадцати Апостолов”, “не умерщвляй дитяти в зародыше и рожденного не убивай”. В языческом мире аборты и инфантицид были очень распространены; христиане (а до них - иудеи) резко отличались отличались своим отношением к детоубийству. В христианской цивилизации стало само собой разумеющимся, что детей убивать нельзя. Этот запрет какое-то время держался по инерции в обществах, утративших веру - но сначала пришли аборты, сейчас мы наблюдаем (и у нас, и на Западе) все более смелеющие голоса в защиту “постнатальных абортов” - убийства уже рожденных детей.

В самом деле, у христиан был ответ на вопрос “почему нельзя убивать детей?” - потому что это гнусное преступление перед Богом, наглое попрание его заповеди “не убий”, грех, ведущий к вечному проклятию. Но для людей прогрессивных это все - отжившие предрассудки. Они не позволят каким-то древним книгам указывать им, как жить. Им все эти древние табу ни к чему.

Но у людей, мыслящих прогрессивно, есть еще одна беда. Они совершенно не умеют считать до двух, связывать самые очевидные причины и следствия. Потом те же люди будут возмущаться тем, что они живут в аморальном обществе, где кругом грубость и воровство, и горько жаловаться на жестокость и черствость, с которыми им приходится сталкиваться. Смело отменять архаичные табу, а потом кричать “а меня-то за что?”.

В самом деле, если можно выбросить в тазик недоношенного младенца, то почему нельзя выбросить в тот же тазик колумнистку популярной газеты, депутата госдумы или смелого атеистического активиста? За что? Ну, так младенца-то точно не за что, если человеческую жизнь можно выбросить в тазик, то почему не Вашу?

Почему кто бы то ни было должен уважать Вашу жизнь, и, тем более, Ваши права? С чего Вы взяли, что у Вас вообще есть права? Права есть у всех людей? Тогда и у недоношенного младенца. У него нет права на жизнь? Тогда с чего это Вы вообразили, что оно есть у Вас? С какой стати кто-то еще должен уважать Вашу жизнь - или, тем более, Ваши права и интересы, если Вы сами считаете возможным отменить права вот этого беспомощного человеческого существа?

Либо Вы претендуете за защиту заповеди “не убий” - но тогда Вы обязаны признавать абсолютное табу на лишение жизни любого невинного человеческого существа, младенца особенно. Либо не претендуете - но тогда тот, кто первый выхватит ствол, тот и переживет другого. На какое-то время. Бессмысленно вести себя как звери - и открыто проповедовать зверство - а потом жаловаться на то, что Вы оказались в джунглях. Вы не заслуживаете ничего лучшего. 

http://www.radonezh.ru/analytic/17942.html

Обратимся к желанию ученых из университета Коннектикута рассмотреть гены убийцы. С точки зрения христианского мировоззрения это было бы бессмысленно — гены, конечно, влияют на наш рост и вес, цвет волос и глаз, способности к математике или музыке, но наше поведение есть вопрос нашего свободного произволения. Мы не выбираем цвет кожи или склонность к диабету — это записано где-то в наших ДНК. Но вот быть добрыми или злыми людьми, нечестивыми или благочестивыми, руководствоваться ненавистью или любовью, избрать путь спасения или путь погибели — это вопрос нашего произволения, а не наших генов. Злодей сделался злодеем, потому что он так решил — это его выбор, за который он несет ответственность перед Богом; человек с точно такими же генетическими данными может сделаться великим святым, если он так решит.

Но в рамках другого мировоззрения, материализма, свободная воля может быть только иллюзией. В мире, где вся реальность сводится к материи, которая движется по неизменным законам природы, все наши акты мышления и произволения порождены очень сложными, но чисто материальными процессами в коре нашего головного мозга, и будем мы злодеями или святыми, верующими или неверующими — полностью определяется этими процессами. Для нас это звучит дико — в конце концов, свободная воля является нашим непосредственным опытом — но для «научных атеистов» это обязательная часть их картины мира. Как пишет (в числе многих) известный атеист Виктор Штенгер, «Наше сознание, в действительности, не управляет нашим поведением... Не существует какого-то нематериального сознания, которое управляло бы нашими действиями; вместо этого мы являемся полностью физическими существами, все решения и поступки которых имеют свои причины в нашему мозгу и теле».

Злодей, который принимает решение совершить преступление, на самом деле — как и все мы — не принимает никаких решений. Сложный процесс в его мозгу, целиком и полностью обусловленный чисто материальными факторами, приводит его к такому поведению с той же необходимостью, с какой планеты повинуются закону всемирного тяготения. Вот как выражает этот вгляд известный астрофизик (и атеист) Стивен Хокинг: «Хотя мы думаем, что способны делать осознанный выбор, наши познания в области молекулярных основ биологии свидетельствуют, что биологические процессы подчиняются законам физики и химии, а потому столь же детерминированы, как и орбита планет....

Трудно себе представить, как может проявляться свобода воли, если наше поведение определяется физическими законами. Поэтому, похоже, мы представляем собой не что иное, как биологические машины, а свобода воли просто иллюзия»

Преступник, в рамках этих воззрений — просто неправильно функционирующая машина. Это не свободная личность, несущая ответственность за свои действия — это что-то больше похожее на глючный компьютер. Как говорит известный атеист Ричард Докинз, «Когда компьютеры глючат, мы не наказываем их. Мы выясняем, в чем проблема и исправляем ее, обычно заменяя поврежденный компонент, будь то в железе или в программном обеспечении»

В рамках таких воззрений совершенно естественно попытаться выяснить, где поломка в биологической машине, называемой Адамом Ланзой — и начать с генома. Тем более, что идея генетической детерминированности поведения уже широко популяризирована движением «за права сексуальных меньшинств». Его главный лозунг - «born this way», «такими родились». Утверждается, что гомосексуальное поведение — это врожденная особенность, как цвет кожи; называть его грехом и призывать в нем покаяться — так же бессмысленно, как призывать чернокожего человека сделаться белым. Вся риторика гей-двидения построена на этой предполагаемой биологической детерминированности. Правда, попытки отыскать «гей-ген» пока ни чему не привели, а исследования на близнецах говорят против генетической детерминированности, но лозунг гей-движения остается прежним — гомосексуальное поведение детерминировано биологически, любые ограничения или хотя бы неудовольствия, связанные с таким поведением, являются преступной дискриминацией. Сего ради и церквям вменяется в обязанность допускать гомосексуалистов до служения и рукополагать их во епископы.

Но если люди уже согласились с тем, что в этом случае поведение людей детерминировано какими-то врожденными причинами,  то у них нет причин отрицать генетическую детерминированность и в других случаях — Адам Ланза тоже «born this way». Одни не могут воздержаться от однополых контактов, другие не могут воздержаться от совершения массовых убийств - это все у них в генах.

Но развитие этой логики приводит к довольно пугающим результатам. Как справедливо обращает внимание журнал Nature, выявление неких «генов убийц» неизбежно породит притеснения в отношении людей, которые являются носителями этих генов, хотя они ничего худого еще не сделали. Представьте себе, что мы можем взять у Вас кровь на анализ и «научно» установить, что Вы являетесь носителем генов убийства и педофилии. Кто же станет дожидаться, пока Вы начнете убивать людей десятками или растлевать детей — интересы общественной безопасности требуют, чтобы к Вам были приняты необходимые меры до этого! Вы и не помышляли о таких преступлениях, Вы законопослушный гражданин и счастливый семьянин?  Но с наукой не поспоришь — гены-то у Вас все равно преступные! Более того, в христианской картине мира злодей может покаяться — но никакое покаяние не может изменить «преступных» генов, так что оно тут просто бессмысленно.

С другой стороны, ссылка на гены может использоваться для того, чтобы преуменьшать ответственность преступника — он же, бедняга, «born this way», какой смысл еще и наказывать его за это?

Как пишут ученые в Nature, «Не существует однозначной связи между генетикой и душевным здоровьем, или между душевным здоровьем и насилием. Что-то настолько простое, как ДНК, не может объяснять что-либо столь сложное, как поведение». Что же, поблагодарим ученых за разъяснение того, что науке действительно известно по этому вопросу. Гены не детерменируют человеческое поведение. Никто не рождается убийцей. Но давайте, сказав «а» скажем и «б» - никто не рождается гомосексуалистом. Вся риторика в стиле «born this way» просто неосновательна; впрочем, если бы мы принимали ее всерьез, она породила бы очень серьезную угрозу для прав человека.

Обратимся теперь к решению Англикан. Как его встретила либеральная общественность, подвизающаяся за «гей-права»? С предсказуемым презрением. В самом деле, если считать однополые контакты делом безгрешым, то зачем же требовать целибата? А если греховным, то зачем же объявлять о возможности рукоположения для «геев»? Нелепый компромисс, на который пошли Англикане, оттолкнул обе стороны. Верующие, всерьез относящиеся к Писанию, несогласны с такими уступками гей-идеологии; сами гей-иделоги — с половинчатостью этих уступок. Как и всякая тоталитарная идеология, она требует полного и безоговорочного принятия, а всякий, кто не делает этого — враг.

Выводы из всего этого достаточно очевидные. Вы не можете продать половину души. Вы не можете верить немного в свободную волю и немного в биологическую детерминированность. Вы не можете верить  в покаяние и в то, что человеческое поведение прописано в генах. Впрочем, как раз наука от нас такой веры и не требует. Ее требуют некоторые политические активисты, достигшие  большого влияния в некоторых странах. Но все, что нам следует сделать с их притязаниями — это отклонить их, как совершенно неосновательные. 

http://www.radonezh.ru/analytic/17511.html

Некоторое время назад известный атеистический публицист Александр Никонов призвал легализовать убийство больных младенцев. Это вызвало бурю возмущения, и даже атеистические собратья Никонова от него отмежевались. Сейчас Великобритания переживает похожий скандал - только сейчас речь идет о признании допустимым убийства любых вообще младенцев, в том числе, совершенно здоровых. Статью такого содержания опубликовали в "Журнале медицинской этики” двое философов, специализирующихся на этике - Альберто Джубилини из Университета Милана и Франческа Минерва из Университета Мельбурна и Оксфордского университета. Краткое содержание (абстракт) своей статьи они сами излагают так: “Аборты широко приняты по причинам, не имеющим отношения к здоровью плода. Показав, что (1) как плод, так и новорожденный не имеют того же морального статуса, что и подлинные личности, (2) тот факт, что оба являются потенциальными личностями, морально не значим (3) усыновление не всегда в лучших интересах реальных людей, авторы утверждают, что то, что мы называем “послеродовым абортом” (умерщвление новорожденного) должно быть разрешено во всех случаях, когда разрешены аборты, включая случаи, когда новорожденный не является инвалидом”

Авторы специально оговаривают, что речь вовсе не идет об умерщвлении больных младенцев с заявляемой целью избавить их от страданий - фиговый листок, к которому прибегал тот же Никонов. Вот что они пишут:

“Обстоятельства, при которых это допустимо, включают случаи, когда новорожденный имеет (потенциальную) возможность прожить полноценную жизнь, но благосостояние семьи оказывается под угрозой. Мы используем термин “послеродовой аборт” , а не “эвтаназия” потому что интересы умерщвляемого не обязательно являются главным критерием - в отличие от случая эвтаназии”

Редактор "Журнала медицинской этики" профессор Джулиан Савулеску поддерживает эту линию рассуждения в своем блоге: “Не существует - в моральном отношении - разницы между плодом в утробе и новорожденным. Их возможности очень близки. Если аборт допустим, то и инфантицид должен быть допустим” Однако, отмечает Савулеску, ничего принципиально нового тут нет - такие идеи уже развивались рядом прогрессивных мыслителей, в частности, известным философом Питером Сингером.

Надо сказать, что не все в Британии восприняли идею столь позитивно. Как говорит заголовок одной из газетных статей, “Антиабортные фанатики угрожают свободе слова”. В чем же проявилось покушение этих мрачных фанатиков на нашу и вашу свободу? Профессор Савулеску пишет: “Что внушает беспокойство - так это вовсе не доводы, изложенные в этой статье, и не ее публикация в журнале, посвященном вопросам этики. Это враждебные, оскорбительные и угрожающие отзывы, которые она вызвала. Больше чем когда-либо, свобода академической дискуссии находится под угрозой со стороны фанатиков, покушающихся на ценности нашего либерального общества”

Впрочем, британский колумнист Эндрю Браун видит либеральные ценности несколько иначе: “Если “ценности либерального общества” включают в себя убийство неудобных младенцев, или обсуждение их убийства как чего-то такого, что разумные и морально вменяемые люди могут совершать, то либерализм - это действительно такое чудовище, каким его считают консерваторы. Академики должны быть свободны обсуждать чудовищные идеи - но мы тоже должны быть свободны испытывать отвращение к их чудовищности”

В самом деле, первая реакция любого сколько-нибудь морально здорового человека, независимо от его религиозных и политических убеждений - это ужас и отвращение. Но мы должны пойти немножко дальше эмоций и задаться вопросом, как такое могло случиться. Начни “специалисты по этике” развивать свои идеи лет сорок назад, это не вызвало бы никакой дискуссии - их просто сочли бы неприятными городскими сумасшедшими, и уж точно ни в какие серьезные журналы их сочинения бы не попали.

Что изменилось в обществе - западном вообще, и британском в частности - что такие вещи стало возможным обсуждать всерьез?

Что за движение привело к этому? Как его можно обозначить? Слово “либерализм”, которое в русском языке и так имеет оттенок ругательства, лучше не использовать из-за его невнятности; более точным было бы говорить об обезбоживании картины мира.

Разумеется, человек атеистических убеждений может испытывать искреннее отвращение к идее детоубийства - но эта здоровая человеческая реакция никак не укоренена в его картине мироздания. На вопрос “а почему, собственно, нельзя убивать младенцев?” невозможно ответить в безбожной вселенной. Как заметил еще Достоевский, если Бога нет, то все позволено - в самом деле, кто ж им запретит? Высшего Судии нет, а земные судьи их в итоге поддержат. Ваш недоуменный крик “ну нельзя же!” разобьется об стену спокойного равнодушия - “почему нельзя-то? вот выдающиеся философы, специалисты по этике, признанные мыслители считают, что очень даже можно”.

Идеи британских “специалистов по этике” логически безупречно вытекают из их атеистической картины мира; их философские корни мы немного рассмотрим.

В чем уникальная особенность атеизма? Все человеческие культуры - древние греки и египтяне, индуисты и конфуцианцы, мусульмане и христиане - исходили из того, что мироздание обладает определенным смыслом, целью и предназначением; обязанностью человека было понять его место в общей симфонии бытия, осознать свой долг и следовать ему. Атеизм провозглашает радикальную бессмысленность вселенной; как это формулирует, например, известный атеистический активист Ричард Докинз, “во вселенной нет ни добра, ни зла, ни цели, ни замысла, ничего, кроме слепого и безжалостного безразличия”. Если в доатеистических культурах считалось, что миссия человека - употребить свой разум и совесть на то, чтобы найти истину, а потом употребить свою волю, чтобы изменить свою жизнь в соответствии с ней, то в атеистической картине мира это невозможно и бессмысленно - во вселенной просто нет никакой истины о нашем предназначении, которую мы могли бы познать и жить по ней. Есть фактические истины - расстояние от Земли до Луны такое-то, электропроводность меди такая-то - но не истины о ценностях, о добре и зле. Мораль - результат биологической и социальной эволюции, процесса, который в этой картине мира не имел и не мог иметь никаких целей и намерений, у которого нет для нас ни заповедей, ни обетований. В этом случае, как заметил еще в XVIII веке скептический мыслитель Дэвид Юм, “Разум является и должен быть рабом страстей, и никогда не должен притворяться, что может не только подчиняться и служить им”. Люди не ищут истину, чтобы подчинить ей свои страсти, но подчиняют свои суждения страстям.

Есть известное высказывание - “человек либо живет по своей вере, либо верует по своей жизни”. Если мы не хотим покориться истине и изменить нашу жизнь сообразно ей, мы будем менять наши преставления об истине сообразно нашей жизни - как нам проще и удобней.

Удобнее убивать детей - и явится философия, оправдывающая детоубийство. Сначала в утробе, а потом появится и вполне очевидная мысль - а почему и вне утробы-то нельзя? Вы же уже согласились, что в утробе - можно, что такого меняется в процессе родов?

Со времен Аристотеля люди исходили из простого и очевидного определения человека: человек - это живое существо, принадлежащее к человеческому роду. Это - не часть христианского откровения, это - очевидный здравый смысл. Нельзя лишать жизни невинное человеческое существо - это тоже нравственная очевидность, которая хорошо известна и без библейского Откровения. Но следовать здравому смыслу и очевидности - значит признать, что детей в утробе тоже нельзя убивать. Ведь дитя в утробе - это живое существо (а не часть тела матери) и существо принадлежащее к человеческому роду (а то к какому же?). Чтобы убивать детей, надо измыслить философию, в которой они - не люди. И именно такой философии и следуют Альберто Джубилини, Франческа Минерва, Джулиан Савулеску и единомысленные им. Они переопределяют человека так, чтобы исключить младенцев из числа людей - с их точки зрения “реальным человеком” (actual person) можно назвать только того, у кого могут быть планы и устремления - которые будут сорваны, если лишить его жизни. Поскольку у плода в утробе и новорожденного младенца никаких планов и целей нет, человеком его считать нельзя - а значит, можно убить, если он создает какие-либо неудобства “реальным людям”. Подобная философия не нова - ее подробно развивает, например, известный атеистический философ Питер Сингер, тоже сторонник инфантицида - по его убеждению, младенцы (и маленькие дети) “лишены таких определяющих черт личности, как рациональность, автономность и самосознание” и поэтому не обладают правом на жизнь. Как он пишет в одной из своих статей, “Любая дискуссия о добровольной эвтаназии должна начинаться с вопроса, может ли убийство невинного человека быть правильным поступком. Те, кто полагают, что это ни в коем случае не правильно, опираются в наибольшей степени на религиозные доктрины, которые утверждают, что только люди созданы по образу Божию, что только люди обладают бессмертной душой, или что Бог даровал нам власть над животными - подразумевая, что мы можем убивать их, если захотим - но оставил за Собой власть на человеческими существами. Отвергните эти идеи, и Вам станет трудно помыслить о каких-то морально значимых свойствах, которые отличают людей с тяжелыми повреждениями мозга или другими серьезными умственными дефектами от других животных подобного ментального уровня. Почему же тогда то обстоятельство, что данное существо принадлежит к одному с нами виду, делает его убийство худшим поступком, чем убийство существа другого вида, если они обладают сходными мыслительными способностями - или животное даже умнее?”

В построениях людей, подобных Сингеру или Савулеску есть определенная логика - примите их предпосылки (Бога нет, человек не создан по образу Божию, нет бессмертной души и т.д.) и вы дойдете до их выводов (младенцев можно убивать) - с той же неотвратимостью, с которой самоубийца, выбросившийся из окна, долетает до асфальта. Конечно, есть немало атеистов, которые сохраняют приверженность христианским по происхождению моральным ценностям; как есть и христиане, незаметно воспринимающие философию окружающей их атеизированной культуры. Живые люди нелогичны. Но общая тенденция налицо; по мере того, как обезбоженная картина мира овладевает массами, она приносит свои плоды. Всякий раз, когда сторонники “прогресса” выдвигают какую-то очередную свою мерзость, консерваторы говорят им “а скоро вы еще и до другой мерзости дойдете, которая сейчас даже для вас слишком”, им говорят, что это все мрачные фантазмы и клеветы, и до такого они, конечно, не дойдут. Все это антиутопии и пустые страшилки. Потом силы прогресса все же доходят до мерзости, предсказанной консерваторами, и те их сторонники, которые говорили – нет, нет, до такого не дойдет, не клевещите и не фантазируйте – начинают их оправдывать. Скользкий склон поистине скользок. Когда речь шла о легализации абортов, довод “эдак вы и убийства уже рожденных детей дойдете” звучал риторическим преувеличением. Сейчас это уже не преувеличение. До чего дойдет прогресс в будущем? На собраниях прогрессивных элит будут подавать хорошо прожаренных младенцев под красное вино? Тем более, что передовые мыслители (такие как Сингер и Докинз) уже признали, что ничего не имеют против употребления человечины в пищу.... То что позавчера было жуткой, гротескной фантастикой, вчера – уважаемое мнение, а сегодня – допустимая практика, а завтра – практика обязательная.

Но вот что интересно, и - насколько это слово уместно, говоря о вещах столь мрачных - забавно. Британские “специалисты по этике” недовольны тем, что многие их сограждане, не столь продвинутые, реагируют на их философские рассуждения с руганью и угрозами. Это-де нарушает их, философов, право на свободу слова.

Но на чем основаны их притязания на то, что у них есть права, которые другие люди обязаны соблюдать? Если у заведомо невинных человеческих существ нет даже права на жизнь, то с чего они вообразили, что у них есть какие-то права? Как такая странная идея пришла в их головы? Если они считают, что никто не обязан щадить жизни младенцев, почему они возмечтали, что кто-то обязан щадить их жизни?

Если Бога нет, то все позволено не только вам - но и по отношению к вам. “Послеродовой аборт” можно с таким же успехом произвести и по отношению к его идеологам. Это неизбежный вывод из их же философии. “Способность иметь планы и цели” можно заменить другим критерием, столь же произвольным, объявить, что данные мыслители ему не соответствуют - и вперед. Но люди, которые отменяют заповедь “не убий” в отношении младенцев, требуют тщательнейшего соблюдения заповеди в отношении себя любимых - так что даже интернет-угрозы вызывают у них искренне негодование. И в этом еще одна особенность такого рода философии: она использует язык прав и обязанностей, добра и зла, свободы и закона - но только затем, чтобы лгать на этом языке.

По их мнению, мы должны (увы, это относится к России не менее, чем к Британии) принимать навязанные ими представления о добре и зле, правах и обязанностях, мы должны следовать их представлениям, их картине мира. Эта картина объявляется “прогрессивной”, в то время как взгляды людей, не согласных с их убеждениями - в частности, с тем, что малых детей можно убивать - характеризуются как “фанатичные”, “отсталые” , “иррациональные”, “угрожающие ценностям либерального общества”.

Но на любое заявление типа “вы должны”, нам в этом случае следует спрашивать - “кому? Вам? С чего вы взяли?”. Мы ничего не должны этому тяжкому злу и безумию. Напротив, мы должны противостоять ему из всех сил.

http://www.radonezh.ru/analytic/15983.html

ОТ АВТОРА ДНЕВНИКА: слово "забавно" здесь неуместно ни в каком качестве, воздержусь также от согласия с фразой "человек либо живет по своей вере, либо верует по своей жизни ".

События 1991 года — распад СССР, запрет КПСС — побуждают задуматься об ушедшей тогда эпохе, эпохе, которую многие из нас еще застали. Что события того времени могут сказать нам о мире, об истории, о нас самих? Тогда завершился семидесятилетний период правления Партии; Партии, о которой провозглашалось, что она является "вдохновителем и организатором всех наших побед", Партии, воспетой в стихах и песнях - "Партия – бессмертие нашего дела./Партия – единственное,что мне не изменит./ Сегодня приказчик, а завтра царства стираю в карте я." Партийной была литература, искусство, даже наука — когда самые нелепые теории вроде лысенковщины принимались государством потому, что их авторам удавалось убедить начальство в их сообразности "линии партии". Сегодня, перечитывая документы той эпохи, испытаешь смешанные чувства — с одной стороны, все это жутко комично; с другой — смеяться тут невозможно, речь идет о множестве загубленных жизней. Но что лежало в основании этого грандиозного социального эксперимента? Можно сказать — и это будет правдой — что в 1917 году наша страна была захвачена бандой террористов. Действительно, история большевизма говорит о том, что он захватил и удерживал власть безудержным насилием и беспощадным террором. Готовность убивать, убивать и убивать — тех, кто оказывает сопротивление, тех, кто теоретически может его оказать, своих идеологических оппонентов, поколебавшихся сторонников, готовность брать в заложники жен и детей, полное и абсолютное отсутствие каких-либо моральных тормозов, несомненно, помогли большевикам захватить власть.

Но чистый террор не годится для удержания власти. Как говорил еще Наполеон, "со штыком можно сделать многое, но сидеть на штыке нельзя". Людей надо было не просто запугать, а совратить, склонить к сотрудничеству, которое хотя бы отчасти будет добровольным. Поэтому идеология была очень важным, если не сказать, несущим элементом всего большевистского проекта.

Что это была за идеология?

Ее бросающейся в глаза особенностью был воинствующий атеизм, решительная непримиримость к какому бы то ни было богопочитанию. Сейчас многие хотели бы как-то смазать этот фундаментальный элемент советской идеологии; делается это по разным причинам. Некоторые хотели бы сохранить ностальгическую лояльность к советскому времени (о ее причинах мы еще поговорим), будучи при этом если не церковными, то, хотя бы, лояльными к Православию людьми. Отсюда попытки записать мучителя мучеников Сталина в православные. Другие, напротив, относятся к СССР в целом негативно, но, сами являясь атеистами, хотят как-то уйти от признания того, что советский эксперимент был атеистическим, и то светлое царство научного атеизма, к которому они призывают, уже было построено — причем именно у нас, причем совсем недавно.

Тем не менее, большевики настолько недвусмысленно объявляли себя атеистами, что как-либо обойти это невозможно. В своей программной статье "О значении воинствующего материализма", написанной для журнала "Под знаменем Марксизма", В.И.Ленин пишет о насаждении атеизма как о "самой важной" задаче большевиков: "Самое важное — чаще всего именно это забывают наши якобы марксистские, а на самом деле уродующие марксизм коммунисты — это суметь заинтересовать совсем еще неразвитые массы сознательным отношением к религиозным вопросам и сознательной критикой религий.... Такой журнал должен быть, органом воинствующего атеизма.…. Чрезвычайно существенно поэтому, чтобы в дополнение к работе соответствующих государственных учреждений, в исправление ее и в оживление ее, журнал, посвящающий себя задаче — стать органом воинствующего материализма, вел неутомимую атеистическую пропаганду и борьбу"

Его преемник, Сталин, был в этом отношении верным ленинцем: "Были тогда такие чудаки в нашей партии, которые думали, что Ленин понял необходимость борьбы с церковью лишь в 1921 году, а до того времени он будто бы не понимал этого.  Это,  конечно,  глупость,  товарищи.  Ленин,  конечно,

понимал необходимость борьбы с церковью и до 1921  года. Но  дело вовсе не в этом. Дело в том, чтобы связать широкую массовую антирелигиозную кампанию  с борьбой за кровные интересы народных  масс и повести ее таким образом, чтобы она,  эта  кампания,  была  понятна для  масс,чтобы она,  эта  кампания,была поддержана массами"  ("О работах Апрельского объединенного пленума ЦК и ЦКК" т.11 стр.50.). В "Беседе с первой американской рабочей делегацией" Сталин говорит: "Подавили ли мы реакционное духовенство? Да, подавили. Беда только в том, что оно не вполне еще ликвидировано. Антирелигиозная пропаганда является тем средством, которое должно довести до конца дело ликвидации реакционного духовенства. Бывают случаи, что кое-кто из членов партии иногда мешает всемерному развёртыванию антирелигиозной пропаганды. Если таких членов партии исключают, так это очень хорошо, ибо таким "коммунистам" не место в рядах нашей партии."

Под "ликвидацией реакционного духовенства", как мы знаем из истории, например, Бутовского Полигона — и многих других мест — понималась не столько пропаганда, сколько именно физическое истребление.

Официальные документы коммунистической партии — ее программа и устав, с самого начала до самого конца ее правления обязывали коммунистов к борьбе с верой в Бога. Программа ВКП(б), принятая VIII съездом партии (18—23 марта 1919 г.) утверждает, что "Партия стремится к полному разрушению связи между эксплуататорскими классами и организацией религиозной пропаганды, содействуя фактическому освобождению трудящихся масс от религиозных предрассудков и организуя самую широкую научно-просветительную и антирелигиозную пропаганду."  Эта установка не изменилась спустя десятилетия: в программе КПСС, принятой в 1962 году, говорится: "Необходимо систематически вести широкую научно-атеистическую пропаганду, терпеливо разъяснять несостоятельность религиозных верований, возникших в прошлом на почве придавленности людей стихийными силами природы и социальным гнетом, из-за незнания истинных причин природных и общественных явлений. При этом следует опираться на достижения современной науки, которая' все полнее раскрывает картину мира, увеличивает власть человека над природой и не оставляет места для фантастических вымыслов религии о сверхъестественных силах"

Итак, режим, просуществовавший в нашей стране около 70 лет, был атеистическим и крайне враждебным к Церкви; и эта враждебность могла проявляться в массовом физическом истреблении духовенства и верных, могла — в более "гуманные" времена — во всяческих притеснениях и настойчивой государственной пропаганде.

Почему многим бывает трудно это признать? В греческом, по происхождению, слове "антихрист" приставка "анти" значит не только "против" (как в русском языке) но и "вместо", антихрист — это подменный лжехристос, который возвещает свое подменное лжеевангелие. Силы богопротивления редко приходят, возвещая явное и для всех очевидное зло — они совращают людей некой видимостью добра. Коммунизм провозглашал нечто доброе — сочувствие к людям труда, усердное служение общему благу, нравственную чистоту, братство людей, веру светлое будущее. Теперь, когда  люди оказались в обществе, лишенном моральных ориентиров, когда они видят бесстыдное пиршество алчности, эгоизма и разврата, им кажется, что советское время было лучше. Отметим в скобках, что из того, что советские газеты не писали, например, о проституции и наркомании, никак не следует, что этих явлений СССР не было — были. Но они, хотя бы, не лезли в глаза так явно.

Но являются такие добрые черты особенностью коммунизма? Нет, они им украдены, от начала и до конца, и украдены у Церкви. В определенном отношении коммунизм — именно постхристианская ересь; он не мог бы возникнуть в нехристианском мире. И сочувствие к простым людям, и стремление к правде, и призывы к честному труду, и обличение богатых и сильных — все это мы находим в Библии. Более того, сама вера в светлое будущее - это украденная и изуродованная версия христианского эсхатологического оптимизма. В других цивилизациях этой веры в грядущее Царство Добра нет — потому что нет веры в Благого и Всемогущего Бога. В Марксизме грядущее светлое царство является в результате действия неких "законов истории", что само по себе достаточно странно — "законы истории" не благи и не всемогущи, с какой стати им вести к светлому Царству, непонятно.  Но сама вера в грядущее Царство ( в сильно урезанном виде, без воскресения мертвых и победы над смертью вообще) утащена марксизмом именно из христианкой традиции.

Поэтому тем, кто ностальгирует по СССР, стоит подумать о том, что именно является предметом их ностальгии — если стремление к правде, солидарности, нравственной чистоте, осмысленной жизни — то им незачем скучать по подделке, когда они могут обратиться к подлиннику: Церкви Христовой.

Есть другая группа людей, которая избегает говорить о советском атеизме. Это люди, чаще всего, некоммунистических и даже, по их словам, решительно либеральных убеждений, которые видят в вере в Бога препятствие к осуществлению их представлений о человеческой свободе. Эти люди любят подчеркивать свой атеизм вообще и свою неприязнь к Русской Православной Церкви в особенности. Для них большевики — предмет определенной неловкости; так респектабельный политик пытается скрыть родство с уголовниками.  Однако это родство неизбежно проступает, и антицерковная риторика "новых атеистов" неизбежно воспроизводит аналогичную риторику "старых". Та же мифологическая схема, в которой "знание" противопоставляется "вере", "прогресс" ассоциируется с атеизмом, а вера в Бога — с "отсталостью", те же апелляции к "науке" что у тов.Лысенко, те же разговоры о "попах-мракобесах" что у Емельяна Ярославского. Идеологические гены упорно вылезают на поверхность, респектабельный цилиндр оказывается перешитым из буденовки.

Проблема этих людей (в частности, например, партии "Правое дело") в том, что они пытаются совместить несовместимое — приверженность (хотя бы декларативную) идеалам демократии и прав человека с атеизмом. Потому все атеистические общества в истории были диктатурами, при которых права человека попирались самым массовым образом. Такова историческая реальность, и можно только удивляться нежеланию ее замечать. Но — скажут нам — это был неправильный, тоталитарный  атеизм, а у нас атеизм правильный, демократический. Но если все атеистические движения в человеческой истории, где бы они не проявляли себя — от Мексики до Камбоджи — всегда порождали резню и тиранию, стоит ли нам рассчитать на что-то другое в этот раз? Прошлые эксперименты с атеизмом оказались настолько дорогостоящими, что было бы крайне неблагоразумно их повторять.

Но почему атеизм всегда приносит такие плоды? Когда провозглашается, что во вселенной нет более высокого авторитета, чем человек, другого источника морали, чем человек, и другого судии, кроме человека, это звучит, на первый взгляд, воодушевляюще — кажется, что здесь человека пытаются  превознести и освободить. Этот пафос превознесения и освобождения очень заметен у большевиков. Но что происходит дальше? Дальше выясняется, что речь идет о довольно конкретном человеке, лидере конкретной партии — Сталине, Мао, или Пол Поте, суд которого оказывается чрезвычайно немилостив, а песни о свободе и счастье поются под страхом мучений и смерти.

Давайте извлекать уроки из истории — и когда нам придется иметь дело с очередной идеологией, обещающей очередное светлое будущее за счет отказа от веры в Бога, давайте вспомним, что мы это уже проходили.

 http://www.radonezh.ru/analytic/14883.html

ОТ АВТОРА ДНЕВНИКА: марксизм недостоин того, чтобы его писать с большой буквы.

 Сергей Худиев

Джек Кеворкян

Сообщение о смерти Джека Кеворкяна, известного также как “доктор Смерть”, вызвало новую волну обсуждений так называемой эвтаназии – медицинского умерщвлении человека с его согласия. “Доктор Смерть” умертвил таким образом 130 человек – которые, как он утверждал, все равно умирали и испытывали невыносимые страдания. Кеворкян пережил тюремное заключение, из которого был освобожден относительно недавно, и до конца оставался сторонником и пропагандистом “права на достойную смерть”, которого, по его убеждению, людей несправедливо лишают консерваторы. Сам он, впрочем, умер в возрасте 83 лет от совершенно естественных причин.

Некоторые отозвались на новость о его смерти похвальными надгробными речами: “Доктор Кеворкян стоит для меня в одном ряду с такими историческими деятелями, как Галилео Галилей, академик Сахаров или Джордано Бруно. Просвещённый человек, бросивший вызов окружающему тоталитарному обскурантизму и невежеству, дорого за это заплативший, но добившийся того, что институты общественного мракобесия, против которых он при жизни боролся, дали трещину… Пора уже лицемерам оставить в покое неизлечимых больных, и признать их право на самостоятельное решение вопроса о продолжительности их страданий.” Лицемеры – главным образом церковники – покушаются на право взрослых людей распоряжаться своей жизнью. Кеворкян поднял флаг свободы и гуманности, пострадал от них, но приблизил то прекрасное время, когда эвтаназия будет принята “во всем цивилизованном мире”.

Что не так в этой борьбе за свободу? У сторонников эвтаназии есть три аргумента – один выглядит серьезным и достойным обсуждения. Второй – грубо и очевидно лицемерным. Третий – настолько бесчеловечным, что его решились озвучивать только недавно. Но все три тесно связаны.

Первый аргумент – аргумент от боли. Человеколюбие требует положить конец страданиям умирающего, раз он уже точно не поправится. Меня это не убеждает – вообще-то надо обезболивать, а не убивать – но я понимаю, что это серьезный аргумент, его могут поддерживать в целом разумные и благонамеренные люди. Однако я с ними не согласен – особенно в свете недавних разговоров о том, как людям трудно получить обезболивание. Если вместо того, чтобы обезболивать, людей можно будет просто быстро и дешево умерщвлять, никакого обезболивания добиться будет в принципе невозможно. Невыносимо страдаете? Вот Вам одна-единственная ампула, и отвяжитесь.

Второй аргумент – “взрослый человек имеет право распорядиться” представляется мне просто издевательским. Предполагается, что эвтаназия должна практиковаться в отношении людей, которые имеют твердое намерение лишить себя жизни, но находятся в столь беспомощном положении, что не могут сделать этого самостоятельно. Люди в таком положении целиком и полностью зависят от милости окружающих – и, если эти окружающие с нарастающей деликатностью станут напоминать им , “какая скука сидеть с больным и день и ночь”, у больных вряд ли будет возможность сделать действительно свободный выбор. В конце концов, когда Император посылал подданному шелковый шнурок, было ясно, что реального выбора он ему не предлагает.

Третий аргумент сторонников эвтаназии носит прямо и грубо экономический характер – умертвив тяжелобольных, мы можем неплохо сэкономить. Как говорит известный британский философ (британскими бывают не только ученые) баронесса Уорнок, люди, страдающие деменцией (старческим слабоумием, которое невыносимыми страданиями вовсе не сопровождается) “обязаны умереть”. Именно так – не “имеют право”, а обязаны, поскольку они “впустую истощают ресурсы своих семей и системы здравоохранения”.

Представьте себе, что Вы попали в беспомощное положение, а люди, от которых Вы полностью зависите, уверяют Вас, что Вы – невыносимая обуза для страны, и обязаны умереть. Вам это тут же с радостью устроят, как только Вы перестанете быть такой трусливой и эгоистичной сволочью и подпишете где Вам говорят. Можно ли будет назвать это “уважением к Вашему праву распорядиться своей жизнью”? Только в качестве крайне жестокой шутки.

Другой аспект эвтаназии – то, что она неизбежно начинает пониматься настолько расширительно, что начинает охватывать не только людей, испытывающих невыносимые страдания, но и людей, страдающих, например, от ослабления слуха, или даже людей, просто пришедших в уныние. Об этом совершенно ясно говорит, например, директор швейцарской клиники “Дигнитас” и горячий энтузиаст эвтаназии Людвиг Минелли.

Поэтому посмотрим правде в глаза — речь идет не о “праве распорядиться своей жизнью”, а о том, чтобы слабые и больные прекратили “впустую истощать ресурсы”. В самом деле, может получиться немалая экономия.

 http://www.pravmir.ru/doktor-smert-i-rezervy-ekonomiki/

ОТ АВТОРА ДНЕВНИКА: не согласен, что первый "аргумент" "серьезен", он лишь бесовски изощрен. И насчет последней фразы: это "экономия" на своей вечной участи.

По интернету - нередко с изъявлениями согласия и одобрения - распространяется открытое письмо Юрия Васильевича Крупнова Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу, с подзаголовком “Прекратить антисоветизм, приступить к преображению страны”. В нем автор выражает настроения, довольно заметные в нашем обществе: не надо критиковать СССР. Автор огорчается тем, что СССР называют “безбожным”, порицает Патриарха за то, что он называет годы, когда были замурованы иконы Кремля, “годами лихолетья”, и говорит, что его “шокирует антисоветизм, исходящий от Русской Православной Церкви”. Что же можно сказать на это?

Дело в том, что сами вожди СССР громко , на весь мир, постоянно и настойчиво объявляли о своем безбожии. Если мы можем выделить то, что при всех возможных переменах оставалось неизменным в коммунистической идеологии - так это ее непримиримый атеизм.  Еще до захвата власти в стране Владимир Ленин писал в своей статье “Об отношении рабочей партии к религии”: “Социал-демократия строит все свое миросозерцание на научном социализме, т. е. марксизме. Философской основой марксизма, как неоднократно заявляли и Маркс и Энгельс, является диалектический материализм, вполне воспринявший исторические традиций материализма XVIII века во Франции и Фейербаха (1-ая половина XIX века) в Германии, - материализма безусловно атеистического, решительно враждебного всякой религии... Мы должны бороться с религией. Это - азбука всего материализма и, следовательно, марксизма”

После октябрьского переворота 1917 года большевики приступили к неслыханной в истории кампании физического истребления духовенства и верующих, разрушения храмов, превращения монастырей в концлагеря. Это не было просто эксцессами гражданской войны - истребление продолжилось и тогда, когда власти большевиков ничего не угрожало. Это была вполне обдуманная политика, отражавшая самую суть коммунистической идеологии. Как говорил Сталин, беседуя с делегацией американских рабочих, “Партия не может быть нейтральна в отношении религии, и она ведет антирелигиозную пропаганду против всех и всяких религиозных предрассудков, потому что она стоит за науку, а религиозные предрассудки идут против науки, ибо всякая религия есть нечто противоположное науке... Партия не может быть нейтральной в отношении религиозных предрассудков, и она будет вести пропаганду против этих предрассудков, потому что это есть одно из верных средств подорвать влияние реакционного духовенства, поддерживающего эксплоататорские классы и проповедующего повиновение этим классам."

Сталин не стал объяснять наивным иностранцам, как именно велась в его время “антирелигиозная пропаганда” - но нам это хорошо известно. Главным атеистическим аргументом была пуля в затылок. После смерти Сталина произошла определенная гуманизация режима, массовые расстрелы прекратились - но изменилось ли отношение партии к вере в Бога? Никоим образом. Программа КПСС, принятая ХХII съездом, ясно провозглашала борьбу с религией одной из своих задач: “Партия использует средства идейного воздействия для воспитания людей в духе научно-материалистического миропонимания, для преодоления религиозных предрассудков, не допуская оскорбления чувств верующих. Необходимо систематически вести широкую научно-атеистическую пропаганду, терпеливо разъяснять несостоятельность религиозных верований, возникших в прошлом на почве придавленности людей стихийными силами природы и социальным гнетом, из-за незнания истинных причин природных и общественных явлений. При этом следует опираться на достижения современной науки, которая' все полнее раскрывает картину мира, увеличивает власть человека над природой и не оставляет места для фантастических вымыслов религии о сверхъестественных силах”.

Почему нам важно помнить об этом? Слово Божие призывает нас извлекать уроки из трагедий нашей истории: “чтобы знал грядущий род, дети, которые родятся, и чтобы они в свое время возвещали своим детям, - возлагать надежду свою на Бога и не забывать дел Божиих, и хранить заповеди Его, и не быть подобными отцам их, роду упорному и мятежному, неустроенному сердцем и неверному Богу духом своим. (Пс.77:6-8)”

Почему людям так хочется совмещать несовместимое - Православную веру с идеологией, которая и словом и делом показала свою неукротимую враждебность ко всякому богопочитанию? Это отчасти можно понять - многие из нас родились и выросли при советской власти, и привыкли к ее “дедушке Ленину” и “советские люди по праву гордятся”.

Это немного напоминает ситуацию, описанную одним индусом, некогда ревностным почитателем языческих богов. Когда он впервые прочел Евангелие, он почувствовал глубокое почтение к Господу Иисусу. Он поместил икону Христа вместе с изображениями индуистских божеств, и стал оказывать ей такие же почести. Но потом он понял, что так не пойдет - невозможно почитать истинного Бога и идолов, держаться языческой веры своего детства и быть христианином. Так из его комнаты исчезли идолы - и остались только иконы. Наша ситуация чем-то похожа - люди хотят почитать и марксистских идолов своего детства, и Христа. Но так не получится. Есть и важное различие - язычники, в определенном отношении, обладают невинностью невежества. Они не отрекались от Христа - они его не знали; они не разрушали церквей, где молились Богу их предки - их предки не строили церквей и не знали истинного Бога. Коммунистический атеизм был вполне осознанным отречением от Христа, предательством всего, что наши предки почитали священным.

Отличие и в том, что индусу пришлось порвать со своей отечественной религиозной традицией - нам же, наоборот, надо к ней вернуться. Вернуться в Россию святых Дмитрия Донского и Александра Невского, преподобного Андрея Рублева и святого Сергия Радонежского, в Россию, которая созидает храмы, а не разрушает их.

И восстановление исторических икон на башнях Кремля - обнадеживающий знак этого возвращения.

http://www.radonezh.ru/analytic/12992.html

Как сообщает газета The Telegraph, британское “Общество Рационального Самоубийства Пожилых Людей” (это не пародия, оно действительно так называется - Society for Old Age Rational Suicide, SOARS) призвало сделать так называемую “помощь при самоубийстве” легально доступной и для тех пациентов, которые вовсе не являются смертельно больными. Это общество возглавляет бывший врач Майкл Ирвин, получивший прозвище “Доктор Смерть” за то, что помог по крайней мере девятерым пациентам совершить самоубийство. Формально такая помощь в Британии наказуема по закону; однако на практике этот закон не работает - поскольку, согласно указаниям властей, в случае, если предполагается, что “помощник” действовал из “сострадания”, а не из каких-либо корыстных мотивов, дело даже не передают в суд.

SOARS “твердо верит, что существует множество вменяемых, очень пожилых людей, которые хотели бы иметь возможность получить врачебную помощь в совершении самоубийства; более того, число таких людей будет только возрастать в связи с общим старением британского населения”. Опросы общественного мнения показывают, что эта идея пользуется в Британии немалой популярностью - так, 67% опрошенных британцев согласны, что пожилые люди должны иметь возможность “самоубийства при помощи врача”, даже если проблемы со здоровьем, от которых они страдают, не являются смертельными. Против выступают только 19% опрошенных, остальные не имеют определенной точки зрения на этот вопрос.

Так что похоже на то, что предложение “Доктора Смерть” через какое-то время будет принято. Что можно сказать, наблюдая такое развитие событий? Прежде всего, мы наблюдаем классический случай так называемого “скользкого склона”. Сначала речь идет о людях, которые, как нам говорят, несомненно умирают и вскоре умрут, и при этом испытывают невыносимые страдания, и поэтому, в таком крайнем случае, при всяких медицинских и юридических ограничениях, можно допустить “эвтаназию” как милосердное сокращение неизбежной агонии. Потом “невыносимые страдания” куда-то уходят, и остается только смертельная болезнь, при которой “помощь при самоубийстве” тоже делается допустимой. Теперь смертельная болезнь вообще перестает быть обязательным условием. Что дальше? Мы это уже знаем - “право на смерть” плавно перетекает в “обязанность умереть”. Об “обязанности умереть” говорила еще британский философ баронесса Уорнок; в свое время это вызвало возмущение, но сейчас “Этическое руководство” предлагаемое не где-нибудь, а на сайте ВВС,  говорит о том, что больные или пожилые люди обязаны умереть, если на них расходуется слишком много материальных или эмоциональных ресурсов. Речь уже не идет о том, хотят ли они умереть - речь идет об обязанности. Как совершенно прямо утверждается в “этическом руководстве”, “одна из трагедий нашей жизни состоит в том, что люди, которые хотят жить, тем не менее, обязаны умереть”.  То, что первоначально продвигается под лозунгом милосердного, сострадательного избавления от мучений, очень быстро оборачивается принуждением к самоубийству; громкая риторика о “праве человека самому распоряжаться своей жизнью” заканчивается “обязанностью умереть”.

Но каким образом такое стало возможно? Каким образом в благоустроенной, цивилизованной, богатой стране стало возможным указывать старикам и больным на то, что они “обязаны умереть”? Ответ становится довольно очевиден, если обратим внимание на то, что “доктор смерть”, Майкл Ирвин, известен как горячий сторонник так называемого “секулярного гуманизма” - идеологического движения, выступающего за “жизнь без религии и суеверий”. На сайте Британской Гуманистической Ассоциации его восхваляют за его “выдающуюся поддержку гуманизма”.

Мы привыкли употреблять слово “гуманизм” в значении “человечность, человеколюбие” - представление о том, что это не слабые обязаны умереть, но сильные обязаны помогать слабым. “Секулярный гуманизм” имеет совсем другое значение - мировоззрение, отрицающее Бога, и вместе с Ним, неизбежно, отрицающее многое другое - объективный смысл и предназначение человеческой жизни, богоустановленность морального закона, жизнь за пределами физической смерти. Это мировоззрение, которое рассматривает небесную награду тем, кто заботился о больных, как смехотворное суеверие. Секулярный гуманизм  не верит  ни в какие  сокровища на небесах - единственная валюта, которую он принимает к оплате, это комфорт здесь, на земле. А старики, больные, все те, кто требуют, во имя милосердия, нашего времени и наших ресурсов - угрожают этому комфорту. Поэтому они обязаны умереть. Этот вывод может показаться отвратительным и многим неверующим людям - но он неизбежен; остатки христианской морали могут какое-то время держаться при отказе от Христианства, но не слишком долго.

Христианство говорит о том, что забота о слабых обогащает нас самих, что мы приобретаем неизмеримо больше, чем отдаем, что подлинное, вечное счастье мы обретем именно тогда, когда научимся не ставить свой комфорт на первое место. Люди, которые нуждаются в нашей помощи - это Божии посланники, в их лице нас посещает сам Христос, и все, что мы делаем для них, мы делаем для Него.

Кто-то верит, что милосердие можно сохранить, отвергнув веру в Бога. Практика показывает, что этого не происходит - безбожные массовые движения в истории Европы всегда оказывались и крайне бесчеловечными. В случае с коммунизмом - русским, китайским или кампучийским - это принимало дикие, кровавые формы. Британские секулярные гуманисты пока не тащат своих жертв к расстрельным рвам - а вежливо, в глубоко цивилизованной манере объясняют им, что они “обязаны умереть”, поскольку препятствуют комфорту других.  Этика долга и жертвы, заботы о слабых и безусловной ценности любой человеческой жизни, неизбежно умирает, оторвавшись от своих христианских корней.

У нас, в России, тяжело оправляющейся после десятилетий атеизма, положение стариков, больных и инвалидов и без того очень уязвимо; вирус секулярного гуманизма у нас может оказаться в ослабленном организме, а идея “гуманно умерщвлять” слабых и ненужных членов общества может быть принята на ура. Поэтому нам так важно твердо держаться истины - есть Бог, есть Его заповеди, есть вечная жизнь. В нашей истории было слишком много безбожия - и бесчеловечности - чтобы нам снова прислушиваться к проповедникам того и другого.

http://www.radonezh.ru/analytic/12929.html