Есть две правды, подобные плитам, положенным в основание дома. Знание этих двух правд, двух истинных мыслей, позволяет поднимать вверх душевный дом без страха того, что он обрушится. Первая правда звучит так: я — грешник, и не живёт во мне, то есть в плоти моей, доброе (Рим. 7, 18). Вторая правда: Христос воистину воскрес, и смерть уже не имеет над Ним власти (Рим. 6, 9).

Как светильник в тёмном месте, сияет в душе моей совесть. Она мерцает, то разгораясь, то затухая, и нужен немалый труд, чтобы сохранить этот светильник горящим. Как закваска, вложена в человеческое естество благодать Христова, и жизнь моя длится ради того одного, чтобы из Адамовой муки превратиться в тесто Христово.

Мысль о том, что я продан греху и не понимаю, что делаю (Рим. 7, 14–15), требует Великого поста с его слезами и земными поклонами. Весть о Воскресении Христовом отзывается в душе долгим эхом и требует Светлой седмицы, с её непрестанными «Христос воскресе!» — «Воистину воскресе!»

Вслед за тем, как Христос исполнил всё, что Ему повелел Отец, Он уступил место иному Утешителю, Духу Истины, и Пасха логически стремится найти завершение в Пятидесятнице.

Вот два периода — Великий пост и Пятидесятница, — в которых находят выражение и наша покаянная печаль, и наше предвкушение будущего блаженства. Сорок дней и пятьдесят дней — это четверть года. Если целый год сравнить с циферблатом, с тем ровным кругом, что описывает минутная стрелка за один час, то время от начала Поста до Сошествия Святого Духа будет равно пятнадцати минутам. Одна четвёртая, прямой угол, образованный стрелками, указывающими на «12» и на «3». Если год — это круглый пирог, то время Постной и Цветной Триоди — четвёртая и самая вкусная часть пирога.

В эти дни и службы в Церкви совершаются по особым книгам. Во всё остальное время поётся Октоих, книга, взявшая имя от священной цифры «восемь». «Семь» — это образ мира сего, который был сотворён и благословлён в семь дней. А «восемь» — образ выхода за пределы этого мира и вступления в мир грядущий. И сам воскресный день можно называть, как «днём первым», так и «днём восьмым».

На восемь гласов с помощью Октоиха воспевают православные люди Господа в течение всего года. Но для Великого поста и Пятидесятницы используются другие книги — Триоди.

Может быть, это нужно знать не всякому. Может, кроме духовенства, только те, что поют на клиросе, должны разбираться в этих нюансах. Но скажем об этом хотя бы ради того, чтобы подчеркнуть необычность покаянного и пасхального периодов жизни.

Дети умеют смеяться сразу же после слёз. Ещё слёзы катятся по щекам и блестят на ресницах, а ребёнок может уже заливисто смеяться. Это тоже образ перехода от поста к Пасхе, от печали к торжеству. В двух этих режимах, слёз и радости, закаляется душа, словно выбегает из парной, чтобы броситься в ледяную воду.

Сорок дней ходила душа неприкаянная, как Мария у гроба, и плакала. Всё искала Кого-то взглядом, всё повторяла про себя одно и тоже: унесли Господа моего и не знаю, где положили Его (Ин. 20, 13). Но прошло сорок дней, а затем прошёл и измождающий ужас Страстной седмицы. И на рассвете первого дня дано было узнать душе, что значат слова: возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет от вас (Ин. 16, 22).

И ещё не успели высохнуть одни слёзы, печальные, как радостью засветилось лицо, и потекли из глаз слёзы новые, радостные.

В ту ночь оглянулась душа вокруг и увидела, что ночь — светлее дня, потому что таких же радостных, как она, душ вокруг — множество.

Протоиерей Андрей Ткачев

http://www.otechestvo.org.ua/main/20104/0609.htm

Предлагаем вниманию читателей портала Православие.Ru одно из самых известных святоотеческих творений, посвященных смыслу Крестной Жертвы Господа нашего Иисуса Христа. Это слово было произнесено архимандритом (будущим святителем) Филаретом (Дроздовым) в Александро-Невской Лавре в Великий Пяток 1816 года.

Тако возлюби Бог мир. (Ин.3:16)

Ныне ли о любви, скажут, может быть, некоторые? Ныне ли, когда плод вражды созрел в вертограде Возлюбленного; когда и земля трепещет от ужаса, и сердца камней разрываются, и око неба помрачается негодованием? Ныне ли о любви к миру, когда и Сын Божий, страждущий в мире, оставлен без утешения, и молитвенный вопль Его: Боже мой, Боже мой, вскую Мя еси оставил (Мф.27:46) – без ответа Отеческого?

Распятие Христово. Фреска Дм. Мироненко, Дар. Джеймс-Леви

Правда, христиане! День вражды и ужаса день сей, день гнева и мщения. Но если так, то что с нами будет, когда и земля не тверда под нами и небо над нами не спокойно? Куда убежать с колеблющейся земли? Куда уклониться из-под грозящего неба? Взирайте прилежнее на Голгофу: и там, где видится средоточие всех бед, вы откроете убежище. Тогда, как трепетна бысть земля и основания гор смятошася и подвигошася, яко прогневася на ня Бог (Пс.17:8), не видите ли, как непоколебимо там стоит неукорененное древо Креста? Тогда, как и мертвые не почивают в гробах своих, не видите ли, как мирно почиет Распятый на кресте Своем, сколько ни старались Его совлещи самою славою Спасителя: иныя спасе, себе ли не может спасти; самым достоинством Сына Божия: аще Сын еси Божий: сниди со креста; самым благом веры в Него: да снидет ныне со креста, и веруем в Него? Итак, утвердим в сердцах наших сию странную и страшную для мира, но радостную для верующих истину: что во всем мире нет ничего тверже Креста и безопаснее Распятого. Ужасы от Голгофы для того и рассеяны по всему миру, чтобы мы, не видя нигде безопасности, бежали прямо на Голгофу, и повергались у ног, и скрывались в язвах и погружались в страданиях Распятого Спасителя. О солнце! для чего бы тебе закрывать от Него лице свое в полдень, когда великое дело тьмы еще при твоем свете достигло уже своей полуночи, и когда очи Всевидящего, тмами тем светлейшии света твоего, и во тьме столь же ясно видят позор Богоубийства? – Так! в твоем негодовании впечатлено было наше вразумление; ты поспешало совершить видимый день вражды и гнева, дабы препроводить нас к созерцаемому дню любви и милосердия, освещаемому незаходимым светом трисолнечного Божества.

Христианин! Пусть тьма покрывает землю! Пусть мрак на языки! Восстань от страха и недоумений! Светись верою и надеждою! Сквозь тьму приходит свет твой (Ис.60:1,2). Пройди путем, который открывает тебе раздирающаяся завеса таинств; вниди во внутреннее Святилище страданий Иисусовых, оставя за собою внешний двор, отданный языкам на попрание. Что там? – Ничего, кроме святой и блаженной любви Отца и Сына и Святого Духа к грешному и окаянному роду человеческому.

Любовь Отца – распинающая.

Любовь Сына – распинаемая.

Любовь Духа – торжествующая силою крестною.

Тако возлюби Бог мир!

Читать далее

http://www.pravoslavie.ru/put/34748.htm

Наступил 14-й день нисана (марта) — день, ве­чером которого каждый израильтянин обязан был совершать Пасху, под страхом в против­ном случае изгнания из среды народа Божье­го. Пасхой назывался агнец, которого, после законом предписанного приуготовления, вкушали с различными обрядами, — в память благодеяния Божьего, оказанного народу еврейскому освобождением его из египетского рабства, особенно же в воспоминание чудесного избав­ления с помощью знамения крови агнчей первенцев ев­рейских от ангела, погубившего первенцев египетских (Исх. 12, 17-27). На другой день, в память того же собы­тия, начинался семидневный праздник опресноков, в продолжение которого, равно как и самой Пасхи и навечерия ее, израильтянин, под страхом смерти, должен был хранить себя от всего квасного (Исх. 12, 15). Знаменование Пасхи было так важно, законы касательно со­вершения ее так строги, самый обряд так знаменателен и поучителен; притом с ней соединено было столько утешительных воспоминаний в прошлом и радостных надежд в будущем, — что празднование Пасхи издревле сделалось главой всех празднеств иудейских, душой об­рядового закона, народным отличием еврея, квинтэс­сенцией его веры и символом упования. Уже одного этого достаточно было для Иисуса Христа, чтобы совер­шать Пасху (как действительно Он всегда и совершал ее) в определенное законом время, с соблюдением всех об­рядов, освященных веками и примером праотцов и про­роков: ибо одно из главных правил великой деятельнос­ти Сына Человеческого во время служения Его состояло в том, чтобы поддерживать всякое истинно полезное уч­реждение, ни в каком случае без явной нужды и важных причин не оставлять без исполнения ни одного из зако­нов Моисеевых, усиливать и распространять все, что могло служить пищей для веры и добрых нравов, вести к исправлению сердца и жизни (Мф. 3, 15).

Но кроме того, была еще одна причина, по которой Пасха Моисеева была для Иисуса Христа, можно ска­зать, вожделеннее и священнее, нежели для всех прочих Его соплеменников по плоти: агнец пасхальный, служа символом прошедшего благодеяния, в то же время, по намерению Промысла, еще более служил прообразом Его собственного лица и предназначения (Ин. 19, 36). Заклание агнца и примирительная кровь его, отвратив­шая некогда ангела-губителя от первенцев еврейских, предызображала собой будущую крестную смерть истин­ного Агнца Божьего, вземлющего грехи всего мира; ра­достный исход израильтян из Египта после совершения Пасхи предвещал благодатное освобождение рода человеческого от ужасного рабства греху, смерти и дьяволу, следующее за совершением великой крестной жертвы на Голгофе.

При таком взгляде на Пасху как все в ней для Богочеловека должно было быть священно и важно! Празднуя сей праздник, Он всякий раз, можно сказать, предпраздновал будущую смерть Свою. Теперь, когда пришел час заменить прообразование самым делом — кровь агнца пасхального кровью собственной, наступа­ющий праздник Пасхи был тем ближе сердцу Иисуса: и Он, несмотря на великие препятствия со стороны вра­гов, восхотел совершить его особенным образом, в Сво­ем, Божественном духе (Лк. 22,15), так, чтобы последняя вечеря пасхальная послужила решительным окончанием Завета Ветхого, началом и полным выражением Нового, памятником Его преданности воле Отца Небесного и безмерной любви к человечеству, символом внешнего и средоточием внутреннего единства всех Его последова­телей с Ним и между собой (Ин. 13, 1-4; 17, 26).

Читать далее

http://www.otechestvo.org.ua/main/20104/0114.htm

— Ну, давайте посмотрим, что говорят о сем вопросе Святые Отцы… Без них — никуда… Они всё объяснят… Только их понимать нужно правильно…
Отец Викентий (Кузьмин), настоятель Зеленогорского храма Казанской иконы Божией Матери, внимательно ищет нужную цитату…
— Вот, допустим, святитель Иоанн Златоуст. Что он говорит о блудной страсти? «Где блуд, там обитает диавол»… Не много, да? А если подумать? Если призадумаешься, то поймёшь, что эти немногие слова для современного мира как мощный снаряд из дальнобойной пушки. Весь современный мир стоит на том, что блуд — вещь простительная, и более того — хорошая вещь, добрая, весёлая, жизнеутверждающая!.. Чем больше блуда, тем больше жизни!.. А слова Златоуста до основания разрушают это идеологическое построение. Где блуд, там обитает диавол; а где обитает диавол, там Бог забыт; а где Бог забыт, там ничего доброго быть не может. Выходит, весь современный мир строится на зле. Мы хотели бы допустить ту или иную поблажку блуду: «Пусть молодые поживут в своё удовольствие вне брака…»; «Пусть останется порнография на телевидении и в Интернете…»; «Пусть молодёжь ходит по улицам в непристойных одеждах…» Но по Златоусту выходит, что поблажки блуду — это уступки диаволу. А диавол — это не то существо, с которым можно заключать договоры, подписывать соглашения: он — отец лжи, он всех наших хитрецов перехитрит, и у того, кто уступил ему палец, отхватит всю руку, да и на этом не остановится.
— Батюшка, но это мы с вами понимаем, — люди верующие. А если, допустим, я прихожу к неверующим и начинаю им объяснять, что блуд — это зло, это диавол…
— Они просто посмеются!..
— Вот именно! Как же быть? Я им о диаволе, а они мне: «Мы гражданских законов не нарушаем! Мы не насилуем, не совращаем малолетних, мы взрослые люди, по согласию сходимся, по согласию расходимся; не суйте нос в наши личные дела!»
— Да нос-то совать без нужды действительно не полезно, и поучать внешних без разума не стоит. Но если речь идёт о наших близких… Что им можно сказать? Они только тогда поймут, что делают что-то не то, когда наживут какую-нибудь беду: тяжёлую болезнь, бездетность, крушение надежд, разорение… Или даже не беду, а просто отсутствие счастья: знаете, такое тягостное, безрадостное, безблагодатное существование, которое порой хуже всякой беды… А откуда взяться радости, откуда взяться благодати, если жить против Бога? Говорят, что за каждый грех следует наказание Божие. Это правда, но это нужно правильно понимать. Что же, разве Бог такой жестокий, что изо всех сил стремится непременно наказать грешников? Но если ты сам, своей охотой забрался в блуд, как в болото, то не удивляйся, что кругом жабы, пиявки, змеи, что ты захлёбываешься вонючей жижей, что ты гибнешь безвозвратно… Позови Бога на помощь — Он тебя вытащит. А не позовёшь…
— Не вытащит?
— Нет, и в этом случае может вытащить — если будет на то Его воля… Но всё-таки лучше позвать. Так вернее. И пользы для души больше.
— Всё-таки бороться с блудной страстью очень тяжело. Нет ли какого-то универсального рецепта на этот счёт?
— Ну, давайте Святых Отцов полистаем… Может, и правда… Найдётся какой-нибудь универсальный рецептик… Вот преподобный авва Исайя что пишет: «Блудная брань усиливается от пяти причин: от празднословия, тщеславия, многого сна, от склонности к красивой одежде и от пресыщения». Как сие понимать? Празднословие… «Язык мой — враг мой», это каждому известно. Его нужно держать в узде, как и всякого врага. Если отпустить его на волю, то получится то, что в народе грубовато называется «словесным поносом». Понос — явление болезненное, от него добра не бывает, а пустая болтовня непременно будет кружиться вокруг излюбленных страстей болтуна. Ну, а блуд — это у многих любимая болячка… Далее: тщеславие. Чем мы с вами только не тщеславимся: и имением, и красотой, и талантами… А если нет никаких талантов? Для многих весьма простым и доступным способом потешить самолюбие становятся победы на любовном фронте, количество поклонников-поклонниц, успех у противоположного пола… Долгий сон… Во сне, как вы знаете, сознание расковано, контроль над страстями потерян — блудная страсть может очень ярко вспыхнуть в сновидениях. А что такое сновидение? Казалось бы, пустяк, фантазия, руками его не поймаешь, — но впечатление от него порой может ранить сердце на долгие дни… Поэтому не будем спать дольше необходимого — не станем подвергать себя лишнему риску. Склонность к красивой одежде… Я уже вижу, что вы хотите сказать: «Неужели нужно быть похожим на пугало огородное?» Вот, кстати: встретишь порой кого-то из наших молодых прихожанок на улице — и смех берёт: одета, как 90-летняя бабка! Страшным, выцветшим платком замотала лицо, так что только глаза видны, напялила какой-то неимоверный сарафан — длинный, безформенный, который волочится по земле и пыль поднимает… Нет, так нельзя! Нужно одеваться модно. Да, представьте себе: модно. Только при этом следует помнить: есть две моды — одна для умных, другая, простите, для дураков. К кому вы себя относите? А вообще для православных людей самый приемлемый стиль одежды — классический: там всё и строго, и красиво, и разумно. Что у нас осталось? Пресыщение… Это тоже понятно: наедимся больше, чем требует тело, — и куда организму девать лишнюю энергию? Он требует разрядки самыми доступными для него средствами. Кроме того, прихотливость в пище невольно развивает сластолюбие — а там и похоть… Ну вот, кажется, и разобрались: следите за всеми перечисленными пунктами, а пуще того — молитесь Богу, и выйдете победителями из этой тяжёлой брани.
— Батюшка, я не то чтобы хочу с вами поспорить, но, по-моему, этот рецепт хорош скорее как профилактика болезни: придерживайся его, и блудная брань тебя не настигнет. А если уже настигла? Вот такой я оказался невнимательный: где-то допустил слабину и теперь мучаюсь. Что в таком случае делать?
— Гм… А что ещё говорит авва Исайя? «Если ощущаешь в себе блудную брань, то непрестанно удручай себя бдением, голодом и жаждой, смиряйся перед всеми». Да, бдением, голодом и жаждой. Но только сообразуйте степень этих ограничений с силой искушения!.. Если ваш пост будет слишком лёгким, то тело только воспрянет от него, как от целебной диеты, и брань усилится. А если слишком тяжёлым, то это ещё хуже: во-первых, вы можете нанести непоправимый ущерб своему здоровью (что случается!), а во-вторых, у нас, малоопытных, строгий пост почти неизбежно сопряжён с самовозношением. Постимся — и гордимся: вот какие мы подвижники!.. Но там, где царит гордость, там блуд всегда найдёт себе местечко, и не маленькое!.. Ох, как всё это сложно, какой требует духовной мудрости; без совета опытного человека за такое лечение браться нельзя ни в коем случае! Вот вторая часть совета аввы Исайи: «смиряйся перед всеми» — это для нас вернее. Человек смиренный, человек, остро сознающий свою греховность, не захочет умножать её блудом.
— Отец Викентий, слышал я такое мнение, что для разных людей различна и мера вины: для кого-то и один нескромный взгляд — тяжкий грех, а для кого-то и нечто более серьёзное — как с гуся вода…
— А кому Господь сказал: «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём» (Мф.5:28)? Он не сказал: «Кое-кому нельзя смотреть на женщин, а всем остальным — можно». Кажется, ясно написано: «Всякий…»
— Летом пройдись-ка по улице… Вовсе не обязательно пялиться по сторонам и специально выискивать что-то соблазнительное. Наоборот, нужно идти с завязанными глазами — только тогда убережёшься…
— Вовремя отвести глаза всегда успеешь. А чтобы увиденное не оставило рубца на душе, у нас есть испытанное оружие и лекарство — молитва Иисусова. Всякий опытный человек подтвердит: она немедленно поможет, она быстро вылечит рану, тотчас отгонит врага.
— Ещё один вопрос: не случалось ли вам замечать, что блудная страсть по-разному отражается на лицах мужчин и женщин? Мужчина-блудник, как правило, вид имеет цветущий, он доволен жизнью, пышет здоровьем… А у женщин — не так… Есть такое нехорошее слово «потасканность»…
— Ну что вы мне, монаху, такие вопросы задаёте… Если блудник или блудница приходят в храм, то у них на лице одно написано — раскаяние, боль о погубленной жизни, стыд… Если поселилось в душе раскаяние, то самая застарелая блудница исцелится, лишь бы не сворачивала со спасительного пути. А если нет раскаяния, то самый цветущий блудник очень скоро почувствует, что и здоровье у него уже не то, и на душе муторно, и в доме одиноко… Конечно, трудно склеивать разбитую чашку, легче с самого начала беречь её… Но вспомним св. прп. Марию Египетскую. Какой душевной силы была женщина!.. Какой решимости! Как безоглядно пошла по новому пути! И каких высот достигла… А с другой стороны, сколько безповоротно погибших в блуде! Ведь подумайте только: блуд — он не только тело, он психику человеческую разрушает, рассудку вредит. Человек, который в своей похоти дошёл уже до психического расстройства, — как такому встать на путь возрождения? Практически невозможно! Всё-таки какая-то доля здравомыслия должна сохраняться, без неё ни молитва, ни пост не подействуют… Мы, православные, никогда не должны этого забывать, мы всегда должны свидетельствовать об этом перед миром: грех — это порча, это гниение, это разложение человечества. Люди не любят смотреть на гниющие раны, на разлагающиеся тела, — а тронутые гниением души так же отвратительны. Мы — соль земли, мы призваны предохранять её от порчи! Не будет нас — человечество просто протухнет во грехе. Но, братья и сёстры, следите же и за собой, потому что «соль – добрая вещь; но если соль потеряет силу, чем исправить ее? ни в землю, ни в навоз не годится; вон выбрасывают её. Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Лк.14:34—35).
Вопросы задавал Алексей БАКУЛИН

http://pravpiter.ru/pspb/n219/ta008.htm

У всякого, кто смотрит на Церковь со стороны, создаётся впечатление, что Церковь неотступно озабочена вопросом греха. Не есть ли в этом что-то болезненное — всё время говорить о грехе? Будто христиане — это люди, которые всюду вынюхивают чужой грех и всё видят в отрицательном свете.

Не есть ли это симптом болезни, которая заражает и других? Не христианство ли создаёт людей, страдающих неврозом, без конца думающих о грехе?

Мы должны прежде всего твёрдо сказать: грех — существенная истина нашей веры, и по этой причине понятие греха невозможно отменить. И если это слово становится для нас непонятным, никакое другое не может его заменить. Посмотрите на слова Евхаристического канона, произносимые священником над хлебом и вином: «Сие есть тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов» и «Сия есть кровь Моя Нового Завета, яже за вы и за многия изливаемая во оставление грехов». Это значит, что Христос умер ради оставления наших грехов. В Евангелии от Матфея сказано, что имя Иисус дано Господу ради служения, которое определяет всю Его жизнь: Его имя будет Иисус, ибо «Он спасет людей Своих от грехов их» (Мф.1,21). Христос пришёл к нам и умер за нас, чтобы избавить от наших грехов. В конце Символа веры мы также торжественно исповедуем, что веруем «во едино крещение во оставление грехов». Если мы веруем во оставление грехов, значит, веруем, что они существуют. Но перед лицом этой важнейшей тайны нашей веры мы видим опошление слова «грех» в современном языке, которое есть не что иное, как полное упразднение его глубокого смысла. Это слово употребляют во всех возможных контекстах, но главным образом — в отношении седьмой заповеди. «Разве любовь может быть грехом?» — вот расхожая фраза, которая впечатляет многих, показывая, что любовь и грех часто воспринимаются абсолютно искажённо.

Что такое грех?

Здесь сразу требуется полная ясность. Мы осознаём тяжесть греха не только нашим разумом. Этот вопрос не только учёного богословия. Существует другой способ увидеть, признать эту реальность, которая касается не одного нашего ума, а исходит из глубины нашего сердца. Сердцем мы осознаём, что такое грех. Прежде чем вникнуть в глубокий смысл его, посмотрим, как слово «грех» искажается в современном языке.

Читать далее

http://russdom.ru/node/2680

http://otrok-ua.ru/sections/art/show/ne_sudi.html

В разных культурах слово о Рождестве соединено с разными трудностями. Слово вообще рождается трудно. А если нужно родить слово о Слове, Которое родилось от Девы, то немоты можно ожидать от самого говорливого. Сам дай мне слово, Слове Божий, да и в этом году прославится нами Твоё Пришествие в мир.

Мы имеем счастье быть окутанными христианством и имеем хамство этого не замечать. У нас разговор о Рождестве как будто лёгок и привычен. А вот попробуйте сказать о воплотившемся Боге, находясь внутри индуистской культуры, у которой сотни тысяч богов. Эти боги являются среди людей постоянно, они способны к бесчисленным воплощениям и развоплощениям. И не нужно ехать в Индию, чтобы об этом узнать — можно побеседовать хотя бы со знакомым кришнаитом славянского происхождения.

Между тем, христианская весть о воплотившемся Боге уникальна и ни к чему не сводима. Вся грандиозность события заключается именно в том, что речь идёт о Боге Израиля, о Боге Ветхого Завета, со всеми теми Его качествами, которые мыслятся с непременным страхом. Это Бог, могущий всё, то есть всемогущий. Это Бог вечный, всезнающий, не безразличный к человеку, умеющий как любить, так и наказывать. Ему служат Солнце и Луна. Его Престол, закрывая лица, окружают Херувимы. В травинке видна Его премудрость, а в горных хребтах и морских глубинах очевидно Его всесилие. И именно Он родился в пещере от Девы.

Если мысль мечется между небом, которое есть Престол Божий, и землёй, которая есть подножие ног Его (Мф. 5, 33–34), если мысль пытается удержать в памяти всё, что знает о великом Боге, и соединить эту память с Дитём, положенным в ясли, то нельзя не изнемочь человеку. Человек тогда опускается на колени, точь-в-точь как волхвы на бесчисленных средневековых картинах. Человек не приносит дары и не держит в руках ни ларца, ни посоха. Он просто стоит на коленях перед Младенцем и Девой. Возможно, он уже и не думает, но созерцает. Рождество — именно праздник, требующий вначале размышления, затем усталости от последнего и перехода в созерцание. Это глубокий праздник, и над ним нужно стоять, как над колодцем, в котором ночью отражаются звёзды. Отсюда всё праздничное умиление и вся тишина Сочельника. И даже громкий смех детей и взрослых на святках — не более чем разрядка для души, немного уставшей от громадности чуда.

Да, друзья, от чуда можно устать. Потому что оно большое, а я маленький. Потому что моя душа не всегда готова жить чудом и только чудом, а оно, между тем, таково, что, поселившись в душе, неумолимо вытесняет из неё прочь всё нечудесное. И тогда возникает соблазн любить чудо не «от всея души и от всего помышления», а частично, умеренно и привычно. Как пушистую домашнюю зверушку. Этот соблазн — от усталости.

Что уж там индуизм с миллионом воплощающихся и испаряющихся богов! Не много ли опасней современное «культурное» басурманство, при котором и женщина — не тайна, и роды — не чудо, и дети «заводятся» или сами, как тараканы, или сознательно, как пекинес?

Мария и беспомощный Бог на Её руках — это же целое Солнце, от которого рождается тепло и текут во весь мир умные лучи. Любовь к этому удивительному вифлеемскому событию должна разрезать жизнь человечества на «до» и «после».

Что значит «до»? Значит, что женщина — объект мужских желаний и своеволия; что ребёнок — лишний рот, пока не вырастет; что сама жизнь — мрачная пещера, даже если жить в пространных покоях.

Что значит «после»? Значит, что Одна Жена стала вместилищем Тайны, и теперь всех жён в благодарность Той Одной нужно любить, защищать, уважать и быть для них рыцарем. Значит, что ребёнок — это умилительно более, чем обременительно. Значит, что поклоняться нужно отныне не грубой силе и фактическому могуществу, а такой силе и такому могуществу, которые способны унизиться до образа раба и отдать Себя на женские руки, и сопеть безмятежно на этих самых руках. И то, что эти руки будут обнимать отныне всю человеческую историю — тоже значит.

За оконным стеклом вихрем кружатся белые хлопья, хрустит под ногами снег, и опять в церквях поют: «Таинство странное вижу и преславное: небо — вертеп, Престол херувимский — Деву»*. То есть небо — это не то, что вверху. Настоящее небо — это там, где Бог. Христос родился в пещере — и пещеру сделал небом. До Воплощения только Небесные Силы, да и то не все, были так близко допущены к Божеству, что Господь именовался Сидящим на Херувимах и Ездящим на Серафимах. А теперь Он приблизился к Деве и через Неё так приблизился к нам, что Она превзошла близостью херувимские престолы. Так поют в церквях от лица всех думающих об этом и понимающих это. И каждый из нас может сказать вслед за ирмосом: вижу!

* Ирмос 9-й песни Рождественского канона.

Видишь ли ты это, брат мой и сестра моя? Если не видишь, то не январская пурга мешает тебе и не слабое зрение. Но какой-то «-изм» попал в твоё нежное око. А может, просто суета, да предпраздничный шопинг, да забот полон рот, да на работе проблемы. Только, знаешь, никогда суета не закончится, и никуда не уйдут проблемы. Они будут мухами жужжать над ухом и появляться ниоткуда, как вездесущая пыль. Особенно если даже раз в год ты не выкроишь кусочек бесценного времени для того, чтобы в удивлении постоять над входом в одну пещеру. Там сопит вол, там о каменный пол слышен стук копыта, там тихо поёт Мария. Возможно, Ей подпевают Ангелы, но этого мы с тобой не слышим. В этой пещере скрыто твоё и моё главное Сокровище. Оно пока маленькое и нуждается в защите Иосифа. Но вообще-то, по-настоящему, маленькие — мы. И мы нуждаемся в Нём постоянно.

С Рождеством тебя, брат мой и сестра моя!

Протоиерей Андрей Ткачев

Православный журнал «Отрок.ua»

http://otechestvo.org.ua/main/20101/0716.htm

Слава Тебе, Господи! И еще дождались мы светлых дней Рождества Христова: повеселимся же теперь и порадуемся. Св. Церковь нарочно для того, чтоб возвысить наше веселие в эти дни, учредила перед ними пост – некоторое стеснение, чтобы вступая в них мы чувствовали себя как бы исходящими на свободу. При всем том она никак не хочет, чтобы мы предавались услаждению только чувств и одним удовольствиям плотским. Но исстари, наименовав эти дни святками, требует, чтобы самое веселие наше в течение их было свято, как они святы. А чтобы не забылся кто веселясь, она вложила в уста нам краткую песнь во славу родившегося Христа, которою остепеняет плоть и возвышает дух, указывая ему достойные дней этих занятия: «Христос рождается – славите» и проч. Славьте же Христа, и славьте так, чтоб этим славословием усладились душа и сердце, и тем заглушился позыв ко всякому другому делу и занятию, обещающему какую-либо утеху. Славьте Христа: это не то, что составляйте длинные хвалебные песни Христу, нет; но если, помышляя или слушая о рождестве Христа Спасителя, вы невольно из глубины души воскликнете: слава Тебе, Господи, что родился Христос! – этого и довольно; это будет тихая песнь сердца, которая пройдет, однако же, небеса и войдет к Самому Богу. Воспроизведите немного пояснее то, что совершено для нас Господом – и вы увидите, как естественно ныне нам такое воззвание. Чтоб это было для нас легче, приравняем к этому следующие случаи. Заключенному в темнице и закованному в узы царь обещал свободу… Ждет заключенный день – другой, ждет месяцы и годы… не видит исполнения, но не теряет надежды, веря цареву слову. Наконец, показались признаки, что скоро-скоро, внимание его напрягается; он слышит шум приближающихся с веселым говором: вот спадают запоры и входит избавитель… Слава Тебе, Господи! восклицает невольно узник. Пришел конец моему заключению, скоро увижу свет Божий! Другой случай: больной покрытый ранами и расслабленный всеми членами, переиспытал все лекарства, и много переменил врачей; терпение его истощилось, и он готов был предаться отчаянному гореванию. Ему говорят: есть еще искуснейший врач всех вылечивает и именно от таких болезней, как твоя; мы просили его – обещал прийти. Больной верит, возникает к надежде и ждет обещанного… Проходит час, другой, более – беспокойство снова начинает точить душу его… Уже под вечер кто-то подъехал… идет… отворилась дверь, и входит желанный … Слава Тебе, Господи! вскрикивает больной. Вот и еще случай: нависла грозная туча; мрак покрыл лицо земли; гром потрясает основания гор и молнии прорезывают небо из края в край: от этого все в страхе, словно настал конец мира. Когда же потом гроза проходит и небо проясняется, всякий, свободно вздыхая, говорит; Слава Тебе, Господи! Приблизьте эти случаи к себе и увидите, что в них вся наша история. Грозная туча гнева Божия была над нами, – пришел Господь – примиритель и разогнал эту тучу. Мы были покрыты ранами грехов и страстей – пришел врач душ и исцелил нас… Были мы в узах рабства – пришел освободитель и разрешил узы наши… Приблизьте все это к сердцу своему и восприимите чувствами своими, и вы не удержитесь, чтоб не воскликнуть: слава Тебе, Господи, что родился Христос! Не усиливаюсь словами моими привить к вам такую радость: это недоступно ни для какого слова. Дело, совершенное родившимся Господом, касается каждого из нас. Вступающие в общение с Ним приемлют от Него свободу, врачевство, мир, обладают всем этим и вкушают сладость того. Тем, которые испытывают это в себе, незачем говорить: «радуйтесь», потому что они не могут не радоваться, а тем, которые не испытывают, что и говорить: «радуйтесь»; они не могут радоваться. Связанный по рукам и по ногам, сколько ни говори ему: «радуйся избавлению» – не возрадуется; покрытому ранами грехов откуда придет радость уврачевания? Как вздохнет свободно устрашаемый грозою гнева Божия? Таким можно только сказать: «пойдите вы к Младенцу повитому, лежащему в яслях, и ищите у Него избавления от всех обдержащих вас зол, ибо этот Младенец – Христос Спас мира». Желалось бы всех видеть радующимися именно этою радостью и нехотящим знать других радостей, но не все сущие от Израиля – Израиль. Начнутся теперь увеселения пустые, буйные, разжигающие похоти: глазерство, кружение, оборотничество. Любящим все это сколько ни говори: «укротитесь», они затыкают уши свои и не внемлют – и всегда доведут светлые дни праздника до того, что заставят милостивого Господа отвратить очи Свои от нас и сказать: «мерзость Мне все эти празднества ваши»! И действительно, многие из наших увеселений общественных воистину мерзость языческая, то есть, одни прямо перенесены к нам из языческого мира, а другие, хотя и позже явились, но пропитаны духом язычества. И как будто нарочно они изобретаются в большем количестве в дни Рождества м Пасхи. Увлекаясь ими, мы даем князю мира – мучителю своему, противнику Божию, повод говорить к Богу: «что сделал Ты мне рождеством Своим и воскресением? Все ко мне идут!» Но да проносятся чаще в глубине сердца нашего слова 50-го псалма: «Ты праведен в приговоре Твоем и чист в суде Твоем». .. Нас увлекает просвещенная Европа… Да, там впервые восстановлены изгнанные было из мира мерзости языческие; оттуда уже перешли они и переходят и к нам. Вдохнув в себя этот адский угар, мы кружимся как помешанные, сами себя не помня. Но припомним двенадцатый год: зачем это приходили к нам французы? Бог послал их истребить то зло, которое мы у них же переняли. Покаялась тогда Россия, и Бог помиловал ее. А теперь, кажется, начал уже забываться тот урок. Если опомнимся, конечно, ничего не будет; а если не опомнимся, кто весть, может быть, опять пошлет на нас Господь таких же учителей наших, чтоб привели нас в чувство и поставили на путь исправления. Таков закон правды Божией: тем врачевать от греха, чем кто увлекается к нему. Это не пустые слова, но дело утверждаемое голосом Церкви. Ведайте, православные, что Бог поругаем не бывает; и ведая это, веселитесь и радуйтесь в эти дни со страхом. Освятите светлый праздник святыми делами, занятиями и увеселениями, чтоб все, смотря на нас, сказали: у них святки, а не буйные какие-нибудь игрища нечестивцев и развратников, не знающих Бога.

http://www.pravoslavie.ru/put/33451.htm

Что такое пост для православного христианина? Одновременно — труд и праздник. Не даром с началом поста принято поздравлять, как с каким-то большим торжеством. Для человека верующего пост всегда связан с радостью, то есть, если попостишься, ощутишь радость. Собственно, радость сопутствует любому духовному труду, в чистоте сердца приносимому человеком Богу.

Основные духовные занятия христианина – пост, молитва и милостыня. О каждом из них написаны многие тома. Все остальное так или иначе проистекает или связано с этими тремя вещами. Например, целомудрие находится в тесной взаимосвязи с постом. Милостыня состоит не только в том, чтобы подать нищему немного денег, а понимается очень многообразно – как все виды служения и помощи ближнему: делом, словом, молитвою, трудами своих рук. Молитва – не просто обращение к Богу с какой-то просьбой или благодарением; в более широком понимании молитва – многоразличные виды Богосозерцания, Боговидения, Богознания.

Но сейчас немного поговорим о посте. Пост – не просто воздержание от некоторых видов пищи: мясного, молочного, яиц – пищи животного происхождения. Пост-возможность души хоть в чем-то оторваться от земной зависимости, чтобы она могла посмотреть в небо, увидеть мир иной, духовный. Пост-исповедание того, что человек – не одно из животных, а, прежде всего, существо духовное, и только потом-телесное. Соответственно, жизнь его должна проходить больше в духе, а не только в теле.

Вот как говорит о посте один из самых замечательных духовных писателей XIX века – святитель Игнатий (Брянчанинов), епископ Кавказский:

«Глава добродетелей – молитва; их основание-пост. Пост есть постоянная умеренность в пище с благоразумною разборчивостью в ней. Гордый человек! Ты мечтаешь так много и так высоко о уме твоем, а он – в совершенной и непрерывной зависимости от желудка. Закон поста, будучи по наружности законом для чрева, в сущности есть закон для ума.
Ум, этот царь в человеке, если желает вступить в права своего самодержавия и сохранить их, должен прежде всего подчиниться закону поста. Только тогда он будет постоянно бодр и светел; только тогда он может властвовать над пожеланиями сердца и тела; только при постоянной трезвенности он может изучать заповеди евангельские и последовать им. Основание добродетелей – пост.

…И ныне греховная смерть продолжает поражать нарушителей святой заповеди поста. Не соблюдающий умеренности и должной разборчивости в пище не может сохранить ни девства, ни целомудрия, не может обуздывать гнева, предается лености, унынию и печали, делается рабом тщеславия, жилищем гордости, которую вводит в человека его плотское состояние, являющееся наиболее от роскошной и сытой трапезы».

Как все просто! На какое-то небольшое время откажись от пищи, и даже не совсем, а только от некоторых ее видов, и ощутишь себя существом духовным, изначала предназначенным Богом для жизни в ином мире: светлом, чистом, высоком, прекрасном, в общении с Ангелами и святыми людьми. Приложи к посту молитву, и ты тотчас воспаришь в этот мир, ощутишь присутствие, дыхание его в самом себе. Ведь любое ограничение в земном — свобода для духовного. Некоторое утеснение и даже, может быть, скорбь для тела — радость душе. Да и скорбь эта больше от непривычки, от привязанности к земле — сладкой, разнообразной пище, комфорту, удобствам цивилизации.

Не грех пользоваться плодами земли и изобретениями человеческого разума, которые, несомненно, приходят в мир не без Божьего участия и благословения. Грех—зависимость от земного Божьему созданию—душе, которая сотворена для свободы. Все мне позволительно, но не все полезно, все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною (Первое послание св.ап.Павла к Коринфянам, гл. 6, стих 12).

Кроме поста телесного, существует пост душевный. Он не менее важен, чем пост тела. Заключается душевный пост в удалении от впечатлений, прежде всего, греховных, а по сути дела — всех тех, которые мешают непрестанной таинственной беседе души с Богом. Пост телесный даже монахи обязаны соблюдать не всегда, а лишь в определенные периоды года, установленные Церковью для четырех больших постов (Великого, Петровского, Успенского и Рождественского) и в постные дни — среду и пятницу (монахи постятся еще и в понедельник, и мяса не едят совсем).

Пост же душевный соблюдается постоянно монахами, а также теми из мирян, которые хотят проводить более строгую благочестивую жизнь. Собственно, постнический подвиг монаха и заключается не столько в посте телесном, сколько в посте душевном.

Главное занятие монаха, для которого и уходят в монастыри, заключается в молитве. В молитве, прежде всего, о прощении своих грехов, спасении своем, своих близких, также — за весь мир. Один Бог знает, сколько бедствий и катастроф не произошло в этом мире только потому, что какой-то неведомый миру раб Божий в своей иноческой келье умолил Бога помиловать людей, достойных наказания! Настоящая молитва неразрывна с постом, как телесным, так, в еще большей степени — душевном. Для нее необходима, прежде всего, чистота ума; то есть, ум должен быть спокоен, свободен от земных забот и переживаний. В монастыре это достигается удалением от мира; в миру — удалением от соблазнов, развлечений, пустых и бессмысленных занятий, хотя бы на время поста.

Как меру телесного, так и меру душевного поста человек определяет себе сам, по мере своего произволения и учитывая обстоятельства: здоровье, духовную зрелость, профессию или занятие, возраст, образ жизни. Для больного человека правилами Церкви предусмотрено ослабление поста: при некоторых болезнях разрешаются молочные продукты в качестве лекарства, при малокровии — мясо. «Мы не телоубийцы, а страстоубийцы»,–сказал преподобный Пимен Великий (страсти — греховные навыки, источники греховных поступков).

Также канонами (законами Церкви) предусмотрено ослабление поста для путешествующих. В современной практике ослабляется пост — например, благословляется вкушение рыбы — лицам, занимающимся тяжелым физическим трудом.

Мера душевного поста полностью зависит от самого человека. Что сам человек считает греховными, суетными, мирскими впечатлениями? Каков его опыт молитвенного делания? Каковы обстоятельства его жизни, духовные ценности? То, что не грех одному, грех другому. Например, если монах пойдет в кафе —погрешит, а мирскому человеку Церковь это не запрещает (согласно канонам, монах может покушать в кафе, находясь в дороге).

Душевный пост распространяется и на «зрелища». Как это понимать? Зрелищами называются большие собрания людей с целью увеселения: балы, танцы, дискотеки, театры и т.д. (музеи и выставки сюда не входят, у них больше познавательная цель). Великий пост — время покаяния в грехах предшествовавшего ему года, а, значит, время собранности и сосредоточения. Увеселения никак этому не способствуют, а прямо мешают.

Человек, который желает принести покаяние, ощутить свободу души, радость встречи с благодатью, сам добровольно удалится от того, что этому мешает. Поэтому, несмотря на то, что пост доброволен, он соблюдается многими, даже теми, кто посещает храм нечасто. Приготовившие себя постом и воздержанием обычно приступают к Таинству Евхаристии, то есть, причащаются в храме Святых Таин Пречистых Тела и Крови Христовых, но об этом разговор особый.

Можно ли слушать музыку постом? Я слушаю, так как никакого греха в этом не вижу, вреда для души не ощущаю. Музыка для меня не увеселение, а прежде всего—возможность дать отдых нервам. Для кого-то музыка — поиск смысла жизни. Я уважаю таких людей и их искания. Вообще, не грех все то, что не мешает молитве. Музыка не только не мешает, а, порой, способствует ей. Мало того: музыка и молитва в чем-то сродные вещи. Их предмет — созерцание. Молитвой созерцается Бог и Его духовная красота, а в музыке созерцается красота и гармония сотворенного Богом мира.

Грех ли ходить на концерты постом? Думаю, не без греха. Концерт — это не только музыка, а, прежде всего, большое скопление людей. Людей очень разных. Где люди — там и общение, вольное или невольное. А где общение —там много разного, и не всегда хорошего. Поэтому, решайте сами. Ответ на этот вопрос очень индивидуален. После поста — пожалуйста.

Насколько я знаю, Константин Кинчев постами концерты не устраивает[В настоящее время не устраивает концерты только в Великий и Успенский посты-Р.Т.]; все-таки, пост — не то время. Один из наших прихожан, музыкант, просил у меня благословения на то, чтобы их группа Великим постом репетировала, кроме первой и Страстной недель, в которые музыканты хотят почаще походить в храм. Репетировать я благословил, ведь это — их работа. После Пасхи, ребята порадуют слушателей новой программой.

«Насущный хлеб христиан — Христос. Ненасытное насыщение этим Хлебом — вот пресыщение и наслаждение спасительное, к которому приглашаются все христиане. Ненасытно насыщайся Словом Божиим; ненасытно насыщайся исполнением заповедей Христовых; ненасытно насыщайся трапезой, уготованной сопротив стужающих тебе, и упивайся чашею державною (Псалтирь)», – пишет святитель Игнатий (Брянчанинов).

Бог да благословит всех тех, кто пожелал поднять на себя благое и легкое иго Великого поста, которое Церковь в своих песнопениях называет «веселым временем». Те, кто постится уже не в первый раз, хорошо знают, о каком духовном веселии идет речь. С теми же, кто в первый раз пожелает ощутить эту духовную радость, не сравнимую ни с какими земными радостями, Бог да пребудет в помощь. Нужно помнить при этом, что благочестие требует постоянства, а сладкие плоды его являются со временем. Не будем уподобляться безумному человеку, который, посадив прекрасный цветок, ходит каждый день и вынимает его из земли, чтобы посмотреть, пустил ли он корни. Если хотим вкусить плодов с райского древа, терпеливо подождем, пока оно вырастет в нашем сердце и начнет плодоносить так, чтоб хватило нам и нашим ближним.

2003 год.

Игумен Сергий (Рыбко)

http://www.otechestvo.org.ua/main/200911/3022.htm

Церковный календарь упоминает две пары безсребреников и чудотворцев Косму и Дамиана — Римских и Асийских. Их жития в общих чертах схожи. Братья занимались безмездным врачеванием, но главной целью ставили не исцеление телесное, а проповедь Христа. Даже составлен общий канон для этих безмездных врачевателей. Почему мы так чтим этих святых? Рассказывает настоятель храма Прп.Серафима Саровского в п.Песочный о.Игорь ФИЛИН.
— Батюшка, при НИИ онкологии им.професора Петрова работает часовня во имя свв.Космы и Дамиана Римских от вашего прихода…
— Часовня возникла уже более 10 лет назад благодаря содействию руководства института, в первую очередь благодаря главврачу В.Г.Прейсу. Именно он помог нам получить под часовню бывшее бюро справок на территории института. Ведь когда человеку сообщают страшный диагноз, — это как гром среди ясного неба, и уповать остаётся только на Господа и искусство врачей, Богом вдохновлённых. Для многих онкологическая больница — как земное чистилище, хотя это и не православное понятие. Рак — это не звоночек, который предупреждающе прозвенел, это колокол, который громыхнул у тебя под ухом. Очень многие в этот момент обращаются к Богу.
Мы задумались, кому посвятить часовню. Самый известный святой врач — св.Пантелеимон. Но если заглянуть в историю — почитание св.Пантелеимона распространилось в России три века назад, ибо святой, хотя и занимался врачеванием, больше прославился как великомученик. А до того на протяжении многих веков наши предки молились свв.Косме и Дамиану. Потому и часовня наша освящена в честь безсребреников и чудотворцев братьев Космы и Дамиана Римских, чьи мощи хранятся на Афоне, в монастыре Зограф.
Добровольное нищенство, сопряжённое с помощью ближним, как это было у свв.Космы и Дамиана, — высокий духовный подвиг. Братья обходились самым необходимым, в подражание Христу. «Научитесь от Меня, яко смирен и кроток сердцем» (Мф.11:29). Христос, как мы знаем из Евангелия, постоянно кого-то исцелял. Для чего? Чтобы привлечь внимание к Себе, к Своему искусству врачевания? Конечно, нет. Чудесами исцеления Он хотел привлечь внимание людей к Своему учению, одна из заповедей которого — «возлюби ближнего, как самого себя». Вот и свв.Косма и Дамиан ходили по городам и весям, часто не имея где голову преклонить, и лечили людей за ночлег, за миску похлёбки. В наше время так могут немногие. К тому же во времена свв.Космы и Дамиана фармацевтической промышленности не было, за лекарства платить не надо было, они лечили людей травами да молитвами.
— Случай из жизни. Девочке срочно требовалась операция. Денег не было. Но врач заверил, что стоит операция 900 рублей и оплачивается страховым полисом. Однако, как сказал врач, нужно будет отблагодарить врачей. Мать согласилась, подумав о цветах и конфетах. Но врач назвал сумму 7000. «Лучше бы я операцию оплатила!» — воскликнула мать.
— Не спешите осуждать врачей. В наше время сложно жить так, как жили врачи-безсребреники прошлого: нужно содержать больницы, обслуживать технику, закупать лекарства, платить зарплату врачам, кормить пациентов… Да и дома ждёт семья, которую надо кормить, оплачивать обучение детей и прочее. Кроме того, мы знаем заповедь «труждающийся достоин пропитания», поэтому нет никакого стыда в том, чтобы брать мзду за свой труд.
Приведу примеры, которые прояснят ситуацию. Я однажды попросил знакомого адвоката помочь моему прихожанину в нелёгком судебном разбирательстве и спросил, сколько эта услуга будет стоить. Адвокат ответил: «Для него — безплатно». Я запротестовал: «А вы-то на что будете жить?» — «У меня есть такие клиенты, которые возместят мне все убытки, потому сейчас я могу заняться благотворительностью». Так же происходит и со священниками, которых спрашивают, сколько будет стоить, например, освящение квартиры или посещение больного. Священник может назвать конкретную сумму, может ответить: «Сколько посчитаете для себя необременительным заплатить», а может отказаться от вознаграждения, если видит, что люди бедные.
— В житии свв.Космы и Дамиана Асийских сказано, что однажды женщина Палладия за исцеление многолетнего недуга решила отблагодарить их. Она дала Дамиану три яйца, сказав, что это не плата, а дар во имя Святой Троицы. Услышав имя Триединого Бога, Дамиан взял яйца. Узнав о том, Косма опечалился и перед кончиной своей даже завещал, чтобы Дамиана не хоронили рядом…
— Ответ заключён в самом житии: Дамиан не нарушил обета безсребреничества, ибо вынужден был взять дар во имя Божие. А жители всё же похоронили братьев рядом, ибо, когда умер Дамиан, некий верблюд проговорил человеческим голосом, что Дамиан взял яйца не мзды ради, но ради имени Божия.
Расскажу историю совершенно удивительную. Несколько лет тому назад, зимой, прибился к нашей обители при храме Прп.Серафима Саровского бомж. Приняли как брата во Христе. Но едва он отъелся, подлечился, отогрелся — дал тягу. Ну что ж, ушёл и ушёл. Через какое-то время является. Мы ни слова упрёка, приняли. Вскоре опять сбежал: муторно, вишь, ему было жить по дисциплине, молиться в храме. А ведь требовалось от него всего лишь Псалтирь читать да на кухне помогать. В третий раз приполз обмороженный — пришлось отрезать ему ступни. Жил он при храме долго, на коляске передвигался. Врач из НИИ онкологии каждый день приходил к нам со своими лекарствами, безмездно лечил его, делал перевязки. И что ж вы думаете? Сбежал, так на коляске и укатил! Мог ли он пожаловаться на врача, который безплатно его лечил? Или на наших братьев и сестёр, терпевших его и помогавших, чем могли? Вот и делайте вывод: важно не то, что с нами происходит в обществе, а то, как мы на это реагируем!
А закончу наш разговор примером из жизнеописания старца архимандрита Иакова, умученного турками, который жил в монастыре Прп.Давида Эвбейского (на о.Эвбея, где находятся мощи св.Иоанна Русского). Это случилось во времена репатриации, когда греки из Малой Азии были выселены в Грецию, а греческие турки — в Малую Азию. Греческое правительство, обезпокоенное тем, чтобы грекам-переселенцам хорошо было на новом месте, предложили обустроить в их деревне медицинский пункт. Получив отказ, чиновники немало удивились. «Разве вы никогда не болеете?» — спросили. «Как же, болеем, — был ответ. — Но когда мы жили в Малой Азии, у нас не было врачей. В болезнях нам помогали Господь наш Иисус Христос, Пресвятая Богородица да святые угодники Божии. Мы привыкли молиться и уповать на них. Зачем же нам другие врачеватели? От кого помощь быстрее и действеннее — от человека или от святого?» С тем они и остались.
Это говорит о том, что чем в большей скудости живёт человек, тем больше он молится и уповает на Господа. Многое зависит от нашей веры и дерзновения, от уверенности в непременной помощи Божией. Я не хочу сказать, что от помощи врачей нужно отказаться. Врач — инструмент в Божиих руках. Поэтому, помолясь Богу, надо идти к врачам. Другой вопрос, что делать, если нет денег на лечение? Ну что ж, как бы болезненно это для нас сейчас ни прозвучало, но умирать-то всё равно придётся, рано или поздно. Сегодня или через пять лет, но я всё равно умру. Надо не за земную жизнь цепляться что есть сил, а готовиться к жизни вечной и встрече с Отцом нашим Небесным. Значит, надо разобраться, чего ты ждёшь от жизни и смерти.
Вспомним нищего Лазаря, который больной лежал под забором у богача. Он мечтал хотя бы о крошечке хлеба с его стола, но только собаки — казалось бы, бездушные существа — сострадали ему и лизали его струпья, чтобы принести облегчение. Мы ничего больше не знаем о Лазаре, кроме того, что он ничего не просил у Бога и больной умирал рядом с богачом, который пировал, «в парчу и виссон облачён». Так чем же был свят Лазарь? Никакой зависти, никакого ропота — вот в чём его святость!
А мы? Сегодня ютимся в коммуналке, а завтра нам и двухкомнатная квартира тесновата, вчера радостно крутили педали велосипеда, а сегодня «Жигули» не устраивает. Как говорится, «кому-то хочется кусок хлеба побольше, а у кого-то жемчуг мелковат». Человек никогда не будет доволен своим положением, так уж он устроен. Такой человек, попади он в рай, тоже станет сетовать: а почему этому человеку такие почести воздаются, а мне нет? а почему у Ангелов крылья, а у меня нет?.. Мы всё оглядываемся на кого-то. Но обращали ли вы внимание, что Заповеди Божии прописаны для человека, для личности, а не для сообщества людей и даже не для семьи. Не на общество, не на соседа, — на себя смотреть надо. Это я, а не общество, должен быть смиренным, я, а не общество, должен проявлять милосердие к ближним, я, а не общество, должен любить врагов и молиться за них. Как говорил прп.Серафим Саровский, «спасись сам, и спасутся многие вокруг тебя». Не завидуй, не злобствуй, не рви кусок хлеба изо рта ближнего, тогда безсребреничество и безмездная работа во славу Божию перестанут казаться чудачеством, а станут нормой.
http://pravpiter.ru/pspb/n214/ta006.htm