Мудрейший Отец V века преп. Викентий Лиринский, зная о коварстве древнего змия, пишет о правиле разделения истины и лжи в недрах Православной Церкви: «...потому-то именно, что существует такое количество изворотов крайне разнообразного заблуждения, весьма необходимо направлять нить толкования пророков и апостолов по правилу церковного и православного понимания. В самой же кафолической Церкви особенно должно заботиться нам о том, чтобы содержать то, чему верили повсюду, всегда, все; ибо истинное и в собственном разуме кафолическое, как показывает значение и смысл наименования сего, — то, что все вообще объемлет. Но это будет только тогда, когда мы последуем всеобщности, древности, согласию; а всеобщности последуем мы тогда, когда признаем истинною ту только веру, которую исповедует вся по Земному шару Церковь; а древности — тогда, когда никак не отступим от тех мыслей, которые, несомненно, одобрены святыми предками и отцами нашими; а согласию — тогда, когда в самой древности последуем определениям и мыслям всех или по крайней мере большинства священников и вместе учителей»[1].

Следуя этому правилу, Церковь Христова стоит уже двадцать веков, но в наше время вновь появились те, кто стал подвергать его сомнению. Некоторые современные теологи, выдвигающие новые учения, столкнулись с тем фактом, что их мнения православные христиане стали сравнивать со словами Отцов и обнаружили, что эти доктрины несовместимы. Тогда эти теологи, вместо вполне нормального в данной ситуации покаяния и отказа от своих богословских новшеств, выдвинули точку зрения, согласно которой можно верить во все что угодно, лишь бы эта вера не была бы прямо осуждена Церковью. Они утверждают, что если некий тезис не имеет непосредственного сотериологического значения, и при этом он: а) не осужден соборным разумом; б) не ведет при своем логическом раскрытии к противоречию с ясно установленным догматическим церковным вероучением; в) расходится с суждениями некоторых из Отцов, но г) все же имеет опору хотя бы в некоторых свидетельствах церковной традиции — то его можно придерживаться, при условии, что он не будет преподноситься как некое общецерковно-обязательное вероучительное суждение. При этом неважно, что частные богословские мнения могут противоречить друг другу. Это считается нормальным и для обоснования этого ссылаются слова ап. Павла, якобы сказанные по этому поводу: «ибо надлежит быть и разномыслиям («αἱρέσεις») между вами» (1 Кор. 11, 19).

Но особенно любят ссылаться на изобретателя этой теории — известного церковного историка В. В. Болотова, который пишет: «Никто не властен воспретить мне в качестве моего частного богословского мнения держаться теологумена, высказанного хотя бы одним из отцов Церкви, если только не доказано, что компетентный церковный суд уже признал это воззрение погрешительным. Но с другой стороны, никто не властен требовать от меня, чтобы я, в качестве моего частного богословского мнения, следовал теологумену, высказанному несколькими отцами Церкви, коль скоро этот теологумен не пленяет меня своей возвышенной богословской красотой, не покоряет меня доступной и моему разумению державной мощью своей аргументации»[2].

Считается, что данная цитата позволяет как угодно оперировать с истинами веры. Более того, некоторые из сторонников этого мнения утверждают, что само по себе понятие «согласие Отцов» (consensus patrum) внутренне противоречиво, и единомыслие для христиан возможно лишь в главном — в общем пути, которым они должны идти к своему спасению, следуя любви и свободному толкованию Священного Писания, находясь в лоне Православной Церкви.

Подобная аргументация, отвергающая согласное мнение Отцов, применяется при рассмотрении вопроса о Творении (происхождении человека, происхождении смерти и т.п.), в области экклезиологии (вопрос о границах Церкви), сакраментологии (действительность внецерковных таинств), эсхатологии (конечность мучений), христологии (поврежденность или неповрежденность человеческой природы, воспринятой Христом при Его Воплощении), в отношении к библейской критике, чудесам и т. д. Таким образом, нам предлагается смириться с сосуществованием в Церкви ряда систем богословия, объединенных лишь формальным следованием догматам Вселенских Соборов (хотя часто и последнее ограничение отбрасывается в угоду тому или иному «теологумену»).  Читать далее

http://www.blagogon.ru/digest/100/

Интервью записали
диакон Николай и
Михаил Алексеевич ДМИТРУК
 

Много споров возникло вокруг жизни и смерти православного миссионера священника Даниила Сысоева. Чтобы узнать истину, мы решили побеседовать с человеком, который хорошо знал батюшку, игуменом Сергием (Рыбко). Вопросы ему задала Председатель Благотворительного Фонда помощи многодетным семьям и детям-сиротам "Русская Берёза" Оксана Михайловна Гарнаева.

- За что погиб отец Даниил; как нам, православным, относиться к гибели батюшки?

- Существует Промысл Божий, перед ним мы можем только благоговейно преклоняться и удивляться. Жизнь любого человека - это тайна, она имеет свой смысл. И каждый человек имеет своё предназначение. Пока он не исполнит своё предназначение, он не может уйти из этого мира, даже если хотел бы. Но бывает так, что человек совсем не исполняет своего предназначения, тогда он уходит в иной мир, и на Страшном Суде будет осуждён. Потому что не мы решаем, чем мы будем заниматься. И только когда человек своё предназначение исполнит, он может покинуть эту землю, уйти в мир иной и получить воздаяние. Либо за несделанное, либо за сделанные добрые дела - награду от Бога.

Да, отец Даниил сделал немало в этой жизни и, будучи молодым достаточно человеком, мог сделать ещё больше. Но Господь взял его тогда, когда он уже созрел для Небесного Царства. И, видимо, смерь отца Даниила, она в себе несла нечто такое не меньшее, и, может быть, даже большее, чем сама жизнь. То есть, нужна была Богу и Церкви, видимо, такая мученическая кончина.

Потому что смысл жизни мучеников - вообще это тайна. Мученик - значит свидетель в переводе греческого языка. И так вот подумать по-человечески, каждый мученик, если бы он остался жив, много мог бы чего сделать ещё. Почти все мученики были достаточно молодые люди. И этот сонм мучеников свидетельствует вообще о правде христианства. О том, что есть люди, которые умирают за свою веру, умирают за свои убеждения - значит, эта вера, эти убеждения - не пустая тщета, не некая сказка и красивый миф, это то, за что люди готовы отдать свою жизнь. Если они принимают мученическую кончину, страдальческую смерть, значит, эта вера заслуживает уважения.

Сколько мы читаем в житиях святых, когда сами мучители, видя смерть тех, кого они убивают, обращались неожиданно к Богу. Начиная с сотника Лонгина у Креста Господа и кончая коммунистами, которые видели, как умирают новомученики. Так же, думаю, смерть отца Даниила немало людей заставила задуматься о смысле жизни, о смерти. И тех людей, которые враждебно, ненавистнически относились к нему, или с непониманием к его проповеди, я думаю, заставила задуматься.

Читать далее

http://www.rusbereza.ru/jour/2010/201002/20100204.shtml

Поздно вечером 19 ноября 2009 года в московском храме апостола Фомы на Кантемировской был убит священник Даниил Сысоев: неизвестный в маске вошел в храм и расстрелял его в упор.

Отца Даниила я знал десять лет – с октября 1999 года. Мы познакомились на одной конференции, где оба выступали. Он позвонил мне накануне, а в сам день выступления я увидел, как впереди меня идет человек в рясе, и сразу понял, что это и есть тот самый «диакон Даниил Сысоев», с которым я говорил по телефону.

Было что-то и в его голосе, и в его походке, что выражало его уникальность и позволяло безошибочно узнать даже в толпе, даже со спины, даже почти незнакомому человеку.

Незадолго до своей смерти в одном из интервью отец Даниил сказал: «Мы должны ходить перед Богом, как говорил Господь про Еноха: “Ходил Енох перед Богом, и Бог взял его”. Вот это хождение пред Богом – корень миссии».

Отец Даниил всегда «ходил перед Богом». И хотя это, прежде всего, состояние души, всецело устремленной к Богу, но оно находило свое выражение даже буквально – в его походке, речи, не говоря уже о поступках и словах.

Он шел легко, как человек, который знает, куда и зачем идет, который спокоен в настоящем и не тревожится о будущем, потому что все заботы поручил Господу, Который для него близок как Любящий Отец.

За эти десять лет много раз я слышал от отца Даниила, что он хотел бы умереть как мученик. Боюсь, сейчас с моих слов это звучит совсем не так, как звучало из его уст. В его речах о мученичестве не было ни мрачной торжественности, ни болезненной экзальтации; он говорил это просто и радостно, а я, слыша, испытывал то же чувство неловкости и недоумения, какое испытывал и тогда, когда читал в посланиях священномученика Игнатия Богоносца о его горячем желании пострадать за Христа. Один и тот же дух был и в том, и в другом, а я не понимал ни того, ни другого.

Читать далее

http://www.pravoslavie.ru/jurnal/33354.htm

Отклик на «Комментарии Центра детеизации» по поводу публикации священника Даниила Сысоева «Эволюционизм в свете православного учения»

Диакон  Евгений  Селенский,

Памяти собрата священнослужителя, убиенного в храме безбожным фанатиком …

http://www.rusk.ru/analitika/2009/12/15/otklik_na_kommentarii_centra_deteizacii_po_povodu_publikacii_svyawennika_daniila_sysoeva_evolyucionizm_v_svete_pravoslavnogo_uch/

По ЖЖ гуляет шизофренический опус, где в заинтересованности в убийстве о. Даниила Сысоева обвиняют Е. Холмогорова, протодиак. Андрея Кураева и даже меня.Поговорим о том, почему я не верю в националистическую версию убийства о. Даниила.

Потому что умные националисты прекрасно понимали, что своим проектом христианизации диаспор о. Даниил оказывал России и русским огромную услугу, ибо только христианизация означает глубокую инкультурацию диаспор. Изучения русского языка недостаточно . А вот привитие к древу православной традиции - это куда более глубокое погружение в русский мир.

http://kirillfrolov.livejournal.com/737998.html

На смерть человека писать всегда трудно, ибо всякая смерть не односложна. Апостол проникал в вечность, но все-таки колебался: «Не знаю, что избрать. Влечет меня то и другое: имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас» (Флп. 1, 23-25). Поэтому не берусь решать, что из кончины священника Даниила Сысоева радостно или ужасно, случайно либо закономерно, свидетельствует о правоте или неправоте, увенчивает или трагически обрывает исполнение планов. Одна странная мысль не оставляет меня: будь мы настоящими христианами, нас убивали бы в 10 раз чаще.

Со святыми упокой, Христе, душу раба Твоего иерея Даниила и сотвори ему вечную память… В откликах на убийство было много искренних чувств и общим – шок от удивления: «Священника… в храме… в наше-то время». Мировоззрение современного человека сформировано ложным чувством безопасности. Хотя удивление должна вызывать не кровь перед алтарем, а другое. Попробую заострить вопрос таким образом: вот уже два десятилетия Церковь в России, как говорят, с полной свободой проповедует слово Христово. И окружающий мир… мало обеспокоен этим! Соседством с огнем поядающим (Евр. 12, 29). Почему так? Пришла ли история к тому, что противоречия примиряются, и Христос становится другом мира, мирское же соглашается более не противоборствовать Христу? Образы «мира и безопасности» (1 Фес. 5, 3) завладевают нами, заставляют верить сказкам о мудрости времени, якобы с одинаковой легкостью предоставляющего верующему исповедовать веру, а безбожному и язычнику существовать без Бога. Еще немного, говорят нам, и разные веры в современном обществе займут положенные им места – мирские законы и власти поспособствуют этому, наведя порядок в детски-драчливой религиозной песочнице. Все же разом, «межконфессионально сотрудничая», не обнаружат преград для добрососедства и диалога со светской секулярной средой и культурой.

В мире комфорта религии тоже комфортны. Желающим верить во Христа, Магомета, Будду – какая разница? –  можно спокойно дозволить делать это. Ведь все религии посвящены одной толерантности, не выходят из зоны, затянутой флажками «Стоп! Не политкорректно!» и влекут своих последователей прочь от чего-либо «антиобщественного». Отец Даниил убит – кто бы ни сделал это – во исполнение правил религии общественного комфорта. Нас тоже убьют. Посмей мы с полной свободой и властью заявить о грехе и о правде и о суде: о грехе, что не веруют во Христа; о правде, что Сын возшел ко Отцу; о суде же, что князь мира сего осужден (Ин. 16, 7-11).

Думаю, пришло время вспомнить, что стало однажды с религией общественного благополучия и вкрадчивой политики. Христианство и теперь остается гонимым, и смерть пастыря у алтаря не где-нибудь в далекой, темной глубинке, а посреди залитой огнями, дорогой, сытой, цивилизованной Москвы, выдает истинное состояние вещей. Мир дарует нам (и то до поры) спокойствие ценой наших уступок – отказа от проповеди, участия в дележе мирских благ, согласия на «общественное воспитание» наших детей, больше напоминающее их планомерное развращение, принятия дипломатии улыбок, рукопожатий, славословий и награждений. Изнанка же современности предельно жестока. Противоречия отнюдь не исчерпаны, слово Христово по-прежнему неугодно, злоба подступает. И будь всё открыто, христианин уже сегодня шел на всенощное бдение и воскресную литургию готовым к смерти. Как о. Даниил.

  Андрей Рогозянский  

http://www.radonezh.ru/analytic/articles/?ID=3211

http://www.rusk.ru/st.php?idar=114842