Еще один интернет-сайт, называющий себя православным, опубликовал про-розановскую статью.

http://otrok-ua.ru/sections/art/show/freid_dlja_pravoslavnykh_za_chto_ja_ljublju_rozanova.html

Как мы помним, в свое время подобное было на тогдашней «Русской Линии». И вот, теперь этим занялся сайт журнала для молодежи «Отрок.уа». К большому сожалению, эту статью написал священник, о. Андрей Ткачев.

Статья называется «Фрейд для православных». Автор говорит далее, что Розанов был «Фрейдом наоборот», «православным Фрейдом», то есть заголовок употреблен явно в одобрительном смысле. Однако Розанов является «Фрейдом для православных» только в том смысле, что его сочинения по моральному зловонию могут состязаться с макулатурами Фрейда, и в то же время они частично прикрыты как бы «благочестивыми» рассуждениями, что может обмануть православных.

Далее автор называет Розанова «самым интересным человеком России». Уже сам этот эпитет вызывает сильное недоумение, поэтому попытаемся узнать из дальнейшего текста, в чем же эта, так сказать, «интересность». И вот, далее идут такие слова: «Всяк человек мал. Мал он в качающейся люльке, и мал в некрашеном гробу. Но велик тот, кто помнит об этом и не позволяет своей фантазии буйствовать, мечтать о мнимом величии смертного человека. Велик тот, кто не бежал впереди паровоза, кто не мечтал поворачивать реки вспять или покорять холодный космос, но кто после простого, но сытного обеда обращал взор свой в красный угол, где горит перед образом лампада, и без притворства говорил: «Благодарю Тебя, Господи!»». Сама мысль вроде бы верна. Да, действительно, надо отсекать мечтательство и гордыню, а также ложную веру в «прогресс» и «безграничные возможности» безбожного человечества. Впрочем, мне непонятен некий упор на слово «сытный» применительно к обеду. Отказываясь от веры в «прогресс» и пустого мечтательства, столь же безумно жить для сытости своего чрева и мирского «комфорта». Хотя можно при этом молиться Богу, но о том, по большей части, чтобы обед был сытным и кошелек полным. Да, христиане молятся и о хлебе насущном. Но Господь говорит: «Ищите же прежде всего Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам» (Мф.6:33). Впрочем, не буду чего-либо утверждать относительно того, случайно или намеренно здесь было написано такое слово. Однако все равно сразу возникает вопрос: какое отношение ко всему этому имеет Розанов? Уже из самого факта его принадлежности к деятелям «Серебряного века» сложно сделать вывод о некой «трезвой простоте». Все там было более, чем витиевато и непросто. И «буйства фантазии» там было также предостаточно. В чем же заключается «непритворство»? Не в том ли, что он говорил и писал взаимоисключающие вещи в одно и то же время? Впрочем, древнегреческие софисты, например, это делали не из притворства, а исходя из своих взглядов. При определенных психических заболеваниях такая непоследовательность мышления также не имеет характера притворства, но отражает эту самую болезнь. Впрочем, я не задаюсь целью выяснить то, почему Розанов так писал. Хочу только сказать, что «простоты» здесь и близко нет. Что здесь можно сказать, если даже о. Александр Мень так отзывается о Розанове: «Розанов был очень непоследовательным мыслителем…Для него христианство было шагом назад по сравнению с древними религиями, иудейством древним и язычеством, потому что главное, как он считал, то, что в человеке совершается, когда в нем бушует пол. Его помешательство на половой проблеме носит просто патологический характер. Он говорил, что молится Озирису, говорил, что через Христа в мир вошло зло.»( «Отец Александр Мень отвечает на вопросы слушателей»)

Читаем далее текст о. Андрея Ткачева: «А проверяется «на вшивость» человек смертным часом. Это — важнее всего. Кто мирно умер, тот красиво жил.» Да, разумеется, крайне важно состояние души, в котором человек пребывает во время перехода в вечность. Как мы все знаем, благоразумный разбойник покаялся на кресте и вошел в рай. Однако же кто решится после этого сказать, что его деяния до покаяния были добры? Нет, разумеется. Поэтому никак нельзя согласиться с тем, что непременно «кто мирно умер, тот красиво жил.» Да, человек может быть прощен. Но его грехи не становятся после этого добродетелями и не подлежат прославлению.

Не буду судить о Розанове лично и о его вечной участи. Как сказал о. Владимир Переслегин, «его личности Бог Судья…Примирился он с Церковью или нет – знает Бог. Это не наше дело. Господь сказал: не судите.»

http://www.moral.ru/Rozanov.html

Но далее о. Владимир в той же статье пишет: «Наше дело – удаляться от дел тьмы.
В данном случае – от подлежащих анафеме творений сочинителя Розанова, а также - от толерантности к духу злобы на Христа…»

О. Андрей Ткачев вроде бы признает проблемность(очень мягко выражаясь) сочинений Розанова: «При жизни он столько всякого наболтал, столько слов выпустил в мир из-под пишущей руки. Судя по этим словам, он был с Христом в сложных отношениях» Однако продолжение совершенно неверное: «Но смерть, эта прекрасная незнакомка, расставляющая точки над «і», проявила в нём Христова угодника.» Об этом уже я написал чуть выше и повторяться не буду. Только скажу, что мне кажется странным выражение «прекрасная незнакомка» в отношении смерти. Если вспомнить, например, «Мытарства блаженной Феодоры», а именно то, в каком виде там являлась смерть, как-то не захочется такие эпитеты употреблять.

Идем далее: «Его критиковали, а он плевать хотел. Знай себе писал, что думал, вплоть до мнений противоположных. «Мысли всякие бывают», — говорил он после.Что он вообще сказал? Ой, много.» Ну так и чего здесь хорошего? Если каждый начнет говорить вслух, а тем более записывать и издавать все  мысли, которые ему в голову взбредут, то что это будет? За каждое праздное слово мы дадим ответ Господу, тем паче за гнилое и богохульное. Что хорошего в том, чтобы сегодня говорить одно, а завтра другое или, тем более, говорить взаимоисключающие вещи одновременно? Можно ли верить словам такого человека?

Прохожу еще несколько абзацев и сталкиваюсь со следующим: «Розанов много говорил и писал о сексе. То, что читалось тогда как вызов, как дерзость и эпатаж, сегодня читается как лекарство.» Такие утверждения шокируют. Христианская нравственность неизменна. Что было грехом 100, 200, 1000 лет назад, остается грехом и сейчас, хотя греха в нашей жизни и стало гораздо больше. Допустим, человек получил огнестрельное ранение от современного оружия. Исцелится ли он, если выстрелит в себя из какого-нибудь реконструированного пистолета времен Наполеона? Здесь нам предлагается нечто подобное, только в плане морали. Впрочем, не исключаю, что розановские макулатуры не так сильно отстали от «современности» в плане непотребства. Проверять нет никакого желания. Действительно, «невозможно сделать вид, что нас это не касается». Поэтому надо всячески избегать этой блевотины, а не ковыряться в ней. Св. Отцы уже все сказали, как бороться с этой нечистотой, какие ухищрения враг прилагает, чтобы ввергнуть нас в геенну. Гнушение мерзостью-вот что должно быть у нас, а не тайное услаждение под видом «изучения».

Те, кому мерзко уподобляться навозному жуку и погружаться с головой в выгребную яму сочинений Розанова, в статье сравниваются с «ханжами» и «скопцами». «Ханжество»-обычное слово, употребляемое миром сим к тем, кто им гнушается. Так что ничего удивительного в этом нет. «Скопцы»-это, надо понимать, те, кто гнушается браком. Однако христиане гнушаются не брака, а блуда. И еще не говорят публично о том, что публично обсуждать недопустимо. Если сейчас пишут еще более развратно, то надо видеть, каковы этапы возрастания этого разврата. А сочинения Розанова этому также послужили, там все это было совсем не в качестве «противодействия», и поэтому странно говорить, что они сейчас были бы «лекарством». Реанимация ханаанских мерзостей дает свои результаты.

Автор статьи сам говорит: «Я тоже морщу нос, психую, машу руками, натыкаясь на некоторые пассажи. Но потом возвращаюсь к его строчкам и вижу: частности не слишком важны. В целом — молодец.» Богохульство, язычество-«не слишком важно»? Разврат-«не слишком важно»? Нет, эту тошнотворную и ядовитую смесь мы поглощать не будем!

Доходим до следующего утверждения: «Достоевский — это Ницше наоборот, «православный Ницше». Розанов — это Фрейд наоборот, «православный Фрейд». Но не только. Он — певец семьи и маленького счастья, которое есть единственное счастье, а потому — единственно великое.»

Увы, и Достоевский, скажем так, не совсем «наоборот», а уж Розанов и вовсе не «наоборот». Насчет «семьи и маленького счастья» можно вспомнить про Озириса и ханаанских бесов, похвалы которым есть у Розанова. «Священная» проституция и оргии, принесение своих детей в жертву поганым истуканам-вот что такое поклонение Молоху, Астарте и Ваалу. Вот такое «маленькое счастье». Вот такой «простой быт». И само «маленькое счастье» может стать таким Молохом, если его обожествить. Это «маленькое счастье» палачей из концлагерей, наслаждающихся «простым бытом» после дня убийств.

И смеяться тут действительно не над чем. Копошащиеся в трупе черви смеха не вызывают.

Предпоследний отрывок я как-то постеснялся бы цитировать. Только скажу, что да, от пакостей плоти мы(говорю «мы» в широком смысле, каждый сам знает свои грехи) не свободны. Но из этого не следует, что сие надо признать нормой и радостно об этом провозгласить, изливая свой гной на других.

Его деятельность  напоминает не Робин Гуда, а вполне современного постмодерниста и релятивиста. Неужели не было людей в России, жизнь и деятельность которых можно поставить в пример? Были и есть люди, жизнь и писания которых наполняют души благоуханием, а не зловонием и дают твердые ориентиры. Сколько святых мучеников воссияло в нашей земле в ХХ веке! Так будем же видеть пример для себя в их житиях и премудрость в их словах, и вообще в житиях и писаниях всех Святых, от века Богу благоугодивших, а не искать несуществующую премудрость в зловонной жиже сочинений Розанова!

ОТ АВТОРА ДНЕВНИКА: это мой первоначальный текст, отредактированный находится здесь-

http://antimodern.wordpress.com/2011/11/08/rozanoff/#more-6970

Всеяден стал человек. Ничего не испугается, ни от чего не отшатнётся. Скривится, но съест всё, что ни попросят, тем более, если снимают на камеру.

Скажут ему: «Вот здесь поцелуйте, вот здесь подержитесь, вот тут на коленки встаньте. Это для счастья», — исполнит. Всякую чушь на себя наденет. На фоне какой хочешь глупости сфотографируется. Любую палочку ароматную зажжёт перед любым истуканом.

И всё это — от внутренней пустоты и того уменьшения пространства во времени, которое называют глобализмом.

Так и передвигается внутри съёжившегося пространства внутренне пустой человек, важный представитель западной цивилизации. У него избыток денег и масса свободного времени. Он получает лёгкий доступ к любой интересующей информации, но вместо цельного и выстраданного мировоззрения имеет только жалкую смесь из газетных клише вроде «рыночная экономика», «свобода личности», «террористическая угроза», «защита окружающей среды»…

У этого правнука былой христианской цивилизации в словарном запасе всё те же слова, что и триста-четыреста лет назад: вера, надежда, любовь. Но это уже «вера в прогресс», «надежда на научные достижения» и «любовь к себе». Борьба за истину переросла для него в борьбу за рынки сбыта. А частицей большого целого он чувствует себя не на крестном ходу и не в храме, а на стадионе и возле урны с бюллетенями на очередных выборах.

Этот милейший человек любит животных, но лишь потому, что не любит людей, а любить хоть кого-то, да надо. Смирение он обозвал униженностью, а гордыню — добродетелью. Наконец, потеряв всякий вкус к истине, он решил, что истины нет вообще, и, значит, все по-своему правы.

Эту мерзкую мысль он объявил своим достижением и назвал толерантностью

Что же скажет этому представителю белого, гордого, цивилизованного мира остальной мир — экзотический, многоликий и «нецивилизованный»? На многих языках — одно и то же: «Приезжай к нам. Лечись нашими народными средствами. Танцуй по ночам на наших пляжах. Фотографируйся на фоне развалин наших древних храмов. И плати нам за это».

Он говорит тихо, склонив лицо вниз и орудуя щётками чистильщика над блестящими туфлями белого туриста:

— Мы скоро сами к тебе приедем. Многие наши уже приехали, но это только десант. Мы будем жить в твоих городах, учиться в твоих университетах. У тебя есть деньги, много денег. Нам нужны они и твои технологии. Ты стал ленив и привычен к комфорту, а мы всё ещё умеем работать. Мы умеем улыбаться и одновременно презирать того, кому улыбаемся. Мы умеем брать подачки, но и ненавидеть тех, кто нам их подаёт. Мы сто раз согнёмся до земли, но однажды мы выпрямимся, а ты согнёшься. Только ты уже не распрямишься.

Мы ненавидим тебя, даже когда учимся в твоих университетах. Мы завязываем галстуки по твоей моде и ненавидим тебя. Мы учим наряду с языком своей матери языки чужих матерей, но лишь для того, чтобы со временем проклясть тебя на всех языках. Ты слишком долго пиршествовал и наслаждался, подчинял и властвовал. Это время заканчивается. У тебя больше нет души, и в твоей системе координат нет другой точки отсчёта, кроме твоего эгоизма. Поэтому тебе не на что опереться. Когда ты умрёшь, даже когда ты только упадёшь, утомлённый развратом, пьянством или собственной дряхлостью, количество людей, желающих вытереть о тебя ноги, будет так велико, что ты навеки будешь смешан с прахом…

Но правнуки былой христианской цивилизации словно бы и не слышат этих угроз

Они не желают вспомнить об истине и заполнить ею душевную пустоту. Цивилизация, в которой мы живём, перед достижениями которой, как перед истуканом Навуходоносора, ползаем в пыли, — цивилизация безразличия к истине, цивилизация наследников евангельского Понтия Пилата, равнодушного и трусливого соучастника богоубийства.
Будем помнить, что рано или поздно всякой неправде приходит конец. В День Возмездия небеса совьются, как свиток. Великий позор ожидает лживую славу века сего.

Не позавидуешь тогда не только большим и маленьким современным пилатам, но и тем мелким душам, которые сегодня готовы шнурки завязывать цивилизованному европейскому барину. Только за одно это мелкое холуйство будут они наказаны в полной мере наравне с теми, чьи шнурки рвались завязывать.

А уж День Возмездия будет, поверьте. Бог наш на нас мало похож. Чего-чего, а толерантности у Него нету.

 http://orthodoxy.org.ua/content/potrebiteli-bezrazlichiya-30762

ОТ АВТОРА ДНЕВНИКА: вероятно, не со всем можно согласиться, но написано сильно.

Если правда то, что Рождество на Западе все больше утрачивает религиозный смысл, если правда, что люди там все чаще поздравляют друг друга не с Рождением Мессии и не с Боговоплощением, а с каким-то аморфным «праздником», предполагающим семейные посиделки, печеного гуся и обмен подарками, то наш Новый год – это почти «их» Рождество. С праздником – чмок! С праздником – дзинь! С праздником – буль-буль! С праздником – спокойной ночи!

К Новому году нас приучила советская власть. Если бы не засилье идеологических праздников, никто бы не вкладывал столько души в ожидание смены цифр на календаре. Но все остальные праздники требовали либо патетической печали, либо безудержного энтузиазма. Просто человеком побыть было некогда. Отсюда эта истинно детская любовь к елочному конфетти, запаху хвои и мандаринам. Это лишнее доказательство того, что стареет тело, а душа, завернутая в умирающую плоть, стареть не хочет, не может, не умеет. Она, душа, остается детской, ей хочется сказки и чуда.

Но есть в праздновании Нового года и грусть. Эта грусть рождается оттого, что нового в Новом году нет ничего, кроме изменившихся цифр на календаре. Все остальное – старое.

Человеку свойственно перетаскивать свой ветхий скарб страстей и привычек из года в год с завидным постоянством. Оттого всякий новый год – старый. «Куда дерево упадет, там оно и лежит», – говорит кто-то из пророков, имея в виду злостный навык человека. И в одной из молитв соборования говорится, что «якоже руб поверженный, всякая правда наша пред Тобою». «Поверженный руб» – это и есть то самое упавшее дерево, которое указывает всегда в одну и ту же сторону, как и жизнь закосневшего в грехах человека.

Нужен какой-то креатив, какая-то истинная новизна, по которой стосковались (уверен) очень многие. Чем не нов такой, к примеру, лозунг: «Встреть Новый год трезвым и без телевизора»? Это же настоящее новое слово, и я уже вижу его на рекламных плакатах больших городов.

Над воротами Дантова ада было написано: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Над воротами, вводящими в новый календарный год, можно писать: «Оставь все злое, этот год начавший».

Год будет действительно новым, если вступающий в него человек запасется желанием обновляться: бороться со злыми привычками, приобретать благие навыки. У нас есть заповедь быть мудрыми, как змеи. Именно это животное регулярно меняет кожу, пролезая между острыми шипами кустарника или тесно стоящими камнями. Больно змее или нет, не знаю, но старая кожа, как чулок, сползает, давая место новому кожному покрову. Это, конечно, урок – не только природный, но и евангельский.

Земля протанцевала очередной тур вальса вокруг Солнца. Замкнувшийся круг и начало нового движения стоит отметить молитвой. Потихоньку входит в обычай служение литургии в ночь с 31-го на 1-е. Это еще одна ночная литургия, кроме Пасхальной и Рождественской, и она обусловлена уже не догматами, а насущной потребностью. Большинство людей валяет дурака и натужно изображает предписанное веселье. Люди напиваются – то ли от тоски, то ли от радости; засыпают, не раздевшись; просыпаются в неизвестных местах… Или, в лучшем случае, терзают пульт в поисках хоть чего-то интересного по «ящику». А совсем небольшая часть граждан провожает уходящий год словами: «Господи, помилуй» и встречает наступающий год словами: «Господи, благослови». Не знаю, как вам, а мне кажется, что это и есть истинная новизна и самый красивый способ празднования.

Но даже если не будет ночной литургии, пусть будет краткая молитва. Ничего лучше, чем «Отче наш», не придумаешь. Куранты бьют, снег за окнами медленно опускается, а некое семейство читает молитву Господню и просит у Бога благословения на наступающий год. Красота!

И еще одно. Это ведь условная дата. Новый год праздновали то в марте, то в сентябре, то на Василия Великого. Теперь вот на Вонифатия. Плюс у каждого из нас есть свой новый год. Разумею день рождения как начало нового года жизни. И всякий раз смысл остается тем же: хочешь меняться – будет тебе новый год, новое лето благости Божией. Не хочешь меняться – не будет тебе ничего нового. Мандарины будут, «Голубой огонек» будет, мигрень с утра будет, и тоска, конечно же, тоже будет. А новизны не будет. Так что думай, товарищ. Без веры в Христа и без молитвы все годы Свиньи, Крысы, Собаки, Буйвола грозят превратиться в сплошной год Осла, грустного при этом, как ослик Иа, потерявший хвост.

Зима вошла в полные права вопреки слухам о глобальном потеплении. Земля укуталась в снежную шаль, как в пуховый платок. Глянешь и невольно вспомнишь псалом: «Омыеши мя, и паче снега убелюся». Я сто раз уже пробовал начать жизнь заново, и все сто раз у меня почти ничего не вышло. Но чего нет во мне, так это отчаяния. В этот Новый год я буду пробовать опять. Надо же в конце концов, чтобы Новый год был действительно новым. Помоги нам, Господи.

http://www.pravoslavie.ru/jurnal/43823.htm

Затем его решимость вернуться проявляет себя через фразу, которую юноша произносит, обращаясь к себе же. Человек разговаривает сам с собою!

«Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! Я согрешил против неба и перед тобою» (Лк. 15: 18). После этого обращенного к самому себе ободрения юноша исполняет его на деле: «Встал и пошел к отцу своему» (Лк. 15: 20).

Разговор с самим собою – что это? Не внушает ли опасения человек, обращающийся к самому себе и сам себе дающий ответы?

Человек – существо диалогическое. Он немыслим без общения. Чтобы понять себя, ему нужен другой. Человек должен общаться с людьми и молиться Богу. Молитва есть важнейшая часть общения, гармонизирующая все остальные его виды. Если же человек не молится Богу и устраняется от людей, того и гляди, что он заговорит сам с собой, и все видящие его начнут переходить на другую сторону улицы.

Но есть, как видим из притчи, хорошие примеры обращения к самому себе. На подобных обращениях построен известный многим Покаянный канон. Да и великопостный кондак Великого канона «Душе моя, душе моя, восстани, что спиши?» есть тоже обращение к самому себе.

Вот некоторые примеры подобного разговора с собой.

«– Почто убогаго обидиши, мзду наемничу удержуеши, брата твоего не любиши, блуд и гордость гониши? Остави убо сия, душе моя, и покайся Царствия ради Божия.

– Воспряни, окаянный человече, к Богу, воспомянув своя согрешении, припадая ко Творцу, слезя и стеня; Той же, яко милосерд, даст Ти ум знати волю Свою.

– Не уповай, душе моя, на телесное здравие и на скоромимоходящую красоту, видиши бо, яко сильнии и младии умирают; но возопий: помилуй мя, Христе Боже, недостойного».

Это далеко не весь перечень обращений к самому себе, при которых молящийся человек тревожит, будит свою душу воззваниями: вспомни, припади, помысли. Подобная практика может плавно перейти из только чтения канона в другие стороны жизни. Некто из старых монахов часто ободрял себя, говоря: «Долго ли ты, старый ленивец, будешь лежать? Разве для телесного покоя ты пришел в монастырь?» Этими и другими словами он поднимал себя на молитву, отгонял усталость и дремоту лености. Можем ли подобным образом поступать и мы?

Думаю, что при желании – можем. А иначе зачем мы читаем Покаянный канон? Он нужен нам не в качестве пропуска на причастие, а в качестве камертона для настройки правильного образа мыслей. Можно запоминать и пользоваться готовыми выражениями из канона, как, например: «Помысли, душе моя, горький час смерти и Страшный суд Творца твоего и Бога». А можно действовать по аналогии: «Хватит есть, обжора. Сколько ты будешь пихать в себя еды? Пока не лопнешь?» Это пример внутреннего диалога на застолье или за обеденным столом. «Ну-ка вставай. Всю жизнь проспишь. До службы час остался», – это слова, обращенные к самому себе в воскресенье утром, когда в храм идти надо, но и поспать хочется.

Это совершенно библейское умное делание. Оно берет свое начало именно с покаяния блудного сына и касается всех нас, поскольку все мы – не кто иные, как блудные дети. Уникальность этого занятия в том, что мысль командует всей жизнью. Человек – умное существо, и человек, как всадник конем, управляет всей своей жизнью при помощи правильных мыслей и правильных слов. Сказал: «Пойду к отцу моему», – и вскоре «встал и пошел».

***

«Я в общем-то неплохой человек. Грехи есть, да. Но кто ж без греха? Я не убивал, не крал. Так, разве, по мелочи. Добро делаю людям. Просят помочь – помогаю. Все меня уважают. Есть действительно большие грешники. Всю страну разворовали, куда ни сунься – везде взятки требуют. В газетах каждый день такое пишут – читать страшно. Вот это, я понимаю, грешники. Никого не боятся. А я? Что я? Было бы таких, как я, побольше, может, и жить было бы на свете хорошо».

Вы не узнали себя в этом монологе? Хорошо, если не узнали. У этого оправдательного монолога есть десятки различных вариантов с добавлением своих добродетелей и чужих недостатков. Но суть подобных речей в свою защиту всегда одна и та же: «Я хороший(ая). Не святой и не ангел, но в целом хороший. Другие хуже».

Это очень опасный монолог. Это – фурункул, проявляющий вовне скрытую внутри души болезнь. Называйте эту болезнь как хотите, поскольку в медицинской энциклопедии она не описана. Но суть болезни заключается в том, что мыслящий подобным образом человек является, во-первых, обманщиком, а во-вторых, врагом Господа Иисуса Христа.

Почему обманщиком? Да потому, что, «если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас» (1 Ин. 1: 8).

А почему врагом Господа? Да потому, что за краткой фразой «я хорош» или «я не грешен, другие грешны» скрывается целый осиный рой богоборческих мыслей.

Вот некоторые из этих мыслей, данные в своем логическом завершении.

Христос пришел в мир спасти грешников.– А если я и так праведен, то Он даром приходил. По крайней мере, ради меня приходить не стоило. Ради других стоило. Ради тех, кто то-то и то-то сделал и еще больше сделает. Это им ад угрожает. Пусть каются. Что же касается меня, то меня карать не за что. Следовательно, я в Христе не нуждаюсь.

Христос распять Себя дал за грешников и кровь пролил. – Не надо было. Надо Самому жить и давать жить другим. Он же – Бог! Надо было что-то другое придумать. А так, Сам страдал, нам терпеть велел. Пусть те терпят, кого земля носить не хочет. Я ничего такого не сделал, чтобы за меня и мои грехи Иисуса Христа мучить.

Христос будет нас судить.– Я не боюсь. Будет так будет. Пусть судит. На то Он и Христос. Все равно мне не в чем каяться. И не надо меня пугать. Христос добрый. Он всех любит. Это вы тут понавыдумывали всякого! Знаем мы вас, святош. Бога вообще любить надо, а не бояться. Вы грешили, вы и бойтесь. А я никому ничего плохого не сделал.

Все эти и подобные им слова звучат реально. Они слетают с уст довольно редко – когда человека раздражат и выведут на откровенность. Но, уверяю вас, внутри человеческого сердца эти диалоги звучат. И Бог, видящий тайну сердец, читает ежедневно эти бытовые богохульства, словно бегущую строку.

Человек не проговаривает то, что живет в его сердце, лишь по причине неумения додумывать свои мысли до конца и по незнанию себя. Случись нам познать себя, мы увидели бы, что место наше – среди распинателей, среди лукавых совопросников, среди римских солдат с бичами в руках, среди тех, кто кричал: «Сойди с креста – и мы уверуем в Тебя!» У всех этих людей была своя правда. Одни исполняли приказы начальства, другие ревновали о старине и о законе, третьи боялись народного возмущения и жертвовали Одним ради шаткого мира для многих. В своих собственных глазах каждый из них был прав. У каждого была в наличии развернутая аргументация своей личной не то что невинности, а даже правоты! Мы потому и согрешаем так часто в жизни, согрешаем зачастую тяжело и гадко, что уверены в своей правоте и не хотим перед Богом признать себя грешниками.

А ведь апостол Павел сказал, что из грешников он – первый, и мы по-славянски повторяем эти слова всякий раз, идя к причастию. Пришел Господь в мир грешников спасти, «от них же первый есмь аз».

Признать Иисуса Господом и одновременно не признать себя грешником, нуждающимся в Искупителе, есть дело странное и уму не поддающееся. Это – горячий снег и живой труп. Это – уродливое сочетание, вносящее порчу во всю жизнь, подобно тому как соль и сахар, смешанные вместе, способны испортить любое блюдо.

Хоть мы, кажется, и не узнали себя самих в приведенных выше словах безбожных самооправданий, успокаиваться не стоит. Мы просто не заметили этих самооправданий на той глубине сердца, до которой досвечивает фонарик нашего ума. Глубже посветишь – кто знает, что высветишь.

Так что не гордись, человек, но бойся. И если стоишь, гляди, чтобы не упасть. И «если впадет (другой) человек в некое согрешение… исправляйте такового в духе кротости, наблюдая каждый за собою, чтобы не быть искушенным» (Гал. 6: 1).

Да, и молитву перед причастием с Павловыми словами наизусть выучи!

http://www.pravoslavie.ru/put/42344.htm

В строительстве Ковчега нужно участвовать. Даже, если не просят.

А в строительстве Вавилонской башни участия принимать не надо, даже если сильно просят и очень зовут.

На практике все происходит с точностью до наоборот.

Виной тому, отчасти, видимая абсурдность строительства Ковчега. Ной строил его, мало того, что очень долго, так еще и вдали от воды. Вся аристотелевская логика бунтует против такой трудовой деятельности. Зачем? По какому поводу? Ради чего?

«Бог повелел. Так надо. Послушаем Бога, а там видно будет» Все это не аргументы для практичного ума, неспособного воспринимать идеи и внушения из иного мира.

Вся религиозная жизнь, с точки зрения мирского практика, это бесполезно-абсурдные труды ради эфемерных целей. На стороне мирского практика -  логика и практический опыт, выгода и прибыль. С ним трудно спорить. Пока вода с небес не польется.

Кстати, Петр Великий свои первые корабельные верфи устроил далеко от всех морей и океанов – под Воронежем. По степени кажущегося абсурда – аналог строительства Ковчега. Трудно поверить, что из этой затеи выросли все Российские флоты: Балтийский, Черноморский, Северный, Тихоокеанский.

То ли дело – Вавилонская башня? Сложное архитектурное сооружение, призванное прославить род человеческий; сооружение, в фундамент которого, помимо кирпичей и блоков, заложена своеобразная мистика! Тут не один Ной, под насмешливый посвист зрителей, таскающий бревна с сыновьями. Тут -  сотни тысяч организованно трудящихся людей; тут – дисциплина, идея, воодушевление и – очевидный, на глазах вырастающий в размерах результат. Тут самый ленивый захочет кирпичик поднести или тачку с песком наверх затолкать. Дело проверенное.

А мирская активность, пренебрегающая волей Божией, не желающая ждать Града, сходящего с Небес, и строящая свой собственный Град, она не есть ли новая Башня, для которой весь мир - Вавилон?  Очевидно, что черт общих много. Но тянет, тянет к себе и засасывает в свой водоворот земная активность. Глобальная экономика, глобальные ресурсы, глобальный обмен информацией. На горизонте когда-нибудь заалеет красной полосой глобальное правительство, чей хилый близнец в виде ООН всем давно известен.

Строительные бригады стоят в очереди за возможностью поучаствовать в стройке века. «Вас еще не пустили? Вы еще не в ВТО? Мы тоже. Ах! Будем ждать. А квоты вы успели продать по углекислому газу? Мы тоже. Будем ждать» И ждут. Целые народы со своей генетической памятью, душевной болью и длинной историей ждут часа Х, когда им позволят намесить раствора для каменщиков, орудующих на верхних этажах.

Ковчег строился в одно время. Башня – в другое. Буквальный водораздел между двумя событиями – вода Потопа. Ковчег и Башня – события буквальные и исторические. Но, вместе с тем, это события духовные и символические. С точки зрения духовных процессов, сегодня и Ковчег, и Башня сроятся одновременно. Одновременно происходят созидательные процессы, направленные на спасение, и процессы, связанные с богоборческой активностью, с построением Града Земного, ощетинившегося в сторону Града Небесного ракетами класса «земля – воздух».

Интересно и то, что многие успевают поработать на двух объектах: до обеда – на строительстве Ковчега, ближе к вечеру – на строительстве Башни. И народы участвуют в этом процессе по-разному. Некоторые еще не строят ни того, ни другого. Некоторые строят только Башню. Некоторые, как уже сказано, успевают получать деньги по двум ведомостям. Но нет, со слезами говорю, нет ни одного народа, который бы строил только Ковчег для всех желающих спастись, и не месил бы глину для строителей-богоборцев.

Мы бы хотели быть таким народом. Быть таким народом есть наша национальная идея и сокровенная мечта. Она же и надежда мира. Но получается пока плохо. Видно, плохо хотим. Или плохо разобрались с сутью происходящего.

Время требует, если уж не прозорливости, то, по крайней мере, проницательности. Ключ же к узнаванию обеих строек в повседневности, как всегда, находится в Литургической жизни, трезвении и любви к Писанию.

http://www.radonezh.ru/analytic/12648.html

http://otrok-ua.ru/sections/art/show/nauka_byt_schastlivym.html

Инкультурация 

Главное сродниться с теми, кто получит от тебя, вернее, через тебя, пищу бессмертия. На умном языке это называется «инкультурация». Она нужна везде. Если пришлось священнику тянуть лямку пастыря в ВДВ, то придется ему разделить многие «тяготы и лишения военной службы». Зато когда он пробежит с бойцами кросс, прыгнет разок с парашютом, похлебает каши из общего котла, бойцы со временем скажут: «Батя – наш человек. Говори, отец. Чего там у тебя? Мы слушаем»

Это – инкультурация в субкультуру. Она специфическая в случае с военными, медиками, преподавателями, шахтерами, геологами. И она, конечно же, необходима в случае встречи с культурой иного народа.

Западная спесь столетиями прививала миссионерам предвзятость и высокомерие. Они шли к язычникам нередко, как к говорящим животным, чтобы превратить их в людей. На самом деле мы всегда идем к людям, у которых есть всегда какие-то нравственные нормы и понятия. Иногда они могут удивить миссионера высотой своих нравов. У них есть поэзия? Потрудись ознакомиться с ней. Ведь в ней пропела и выразила себя душа народа, который ты хочешь облагородить Христовой верой. У них есть предания о героях, эпос, легенды? Познакомься с ними, поскольку в них, как в зеркале, увидишь нравственный облик народа, его духовный портрет.

В общем, долгое время молчания ожидает успешного в будущем миссионера. Долгое время молчаливого жевания местного хлеба, заработанного вместе с туземцами. Потом они сами скажут: «Расскажи нам о своей Родине. Как у вас молятся? Какому Богу? Какими словами?» И это будет Самим Богом благословенный момент для первой настоящей проповеди.

Города

Наш христианский мир никогда не был до конца христианским. Есть только один до конца, до донца, до капельки христианский город. Это тот, в основании которого – двенадцать апостолов, а ворота – из цельных жемчужин. Его стены измерил любимый ученик Воскресшего Господа. Солнца и Луны там нет, а светильник его – Агнец. В этот город не войдет ничто нечистое. Именно он и есть – сообщество спасенных, город беспримесного христианства.

Вдохновленные описанием этого видения, люди неоднократно пытались построить и создать на Земле максимально близкую копию этого города. Успехи бывали разными, от полных провалов до узнаваемых подобий. Теперь же большинство городов планеты, кажется, решили соревноваться в том, кто из них менее всего похож на Небесный Град. Сходные черты или стыдливо прикрываются рекламными щитами, или с остервенением вымарываются масляной краской. Но это не должно нас пугать. Город, как был, так и остался главным местом евангельской проповеди. Павел шел в Антиохию и Петр стремился в Рим, не взирая на то, что там были амфитеатры, лавки ростовщиков, роскошь власть имущих, толпы блудниц и праздного люда. Наоборот, именно этот факт и влек апостолов в города. Утомившиеся от разврата, издергавшие нервную систему в поисках удовольствий, жители городов лучше хитрых и неторопливых крестьян реагировали на проповедь. Сбитые в кучу, оглохшие от вечного уличного шума, горожане больше кого бы то ни было жаждали, чтобы к ним отнеслись, как к личности, как к человеку любимому и неповторимому.

В наше время ситуация должна повториться. Нас не должны пугать смог, уличная толчея, сырая тень, отброшенная небоскребами. Там живут люди, истомившиеся без благодати. У этих людей есть иллюзия знакомства с христианством, но она улетучится от первой услышанной, увиденной православной Литургии или проповеди. Христос предстанет перед их взором, как Долгожданный Незнакомец, как Тот, о Ком слышали, но Чьей благодати еще не ощущали. Для этого нужно иметь в себе часть некую апостольского огня. В ровную меру этой части задача будет и пониматься, и исполняться. Это не дерзость и не харизматические мечты. Это – вызов Телу Церкви и причастникам благодати. Это – индикатор принадлежности к Единой Святой и Апостольской Церкви. Нет желания благовествовать жителям Москвы и Токио так, как Павел благовествовал рабам и гражданам Вечного Города, значит и принадлежность к Церкви, начавшейся от Апостолов сомнительна.

Не надо бояться городов. Надо бояться своих похотей, глупости и гордости. Павел был должен и ученым, и невеждам. Православие сегодня -и жителям Рио, и жителям Нью-Йорка. Они ведь тоже по замыслу должны оказаться в том городе, где нет болезней, печали и воздыхания.

Простые вещи

Проповеднику часто кажется, что простые вещи, элементарные положения вероучения людям понятны. А значит нужно нырять в глубину и доставать оттуда сокровища, т.е. искать и раскрывать сложные темы. Но это – ошибка.

Темы простые, элементарные сплошь и рядом непонятны. Всезнайство в области различных наук, усложнение социального общежития ознаменовались бытовой дикостью в вопросах религии. Поэтому пастырь обречен на повторение банальностей. Банальностей, которые, вместе с тем, похожи на открытие Америки.

Апостол Павел в послании к Евреям сетовал на то, что по возрасту им давно пора быть учителями других, а он вынужден говорить с ними о началах веры и об обращении от мертвых дел к Богу Живому. Нечто подобное происходит и с нами. Уже все великое в истории было. И великая аскеза, и богословские взлеты, и страдания за веру, и извлечение сотен смыслов из каждой черточки в Писании. Но нам опять предлежит, оставив на время исихазм и столпничество, говорить о том,что Бог есть и будет Страшный Суд. Нужно говорить о том, что поиск незыблемого счастья в этом мире есть обманчивая мечта, что мир испортился вместе с человеком из-за греха, что вместо того, чтобы стать всецелым раем, мир стал всецелым исправительно-трудовым лагерем. После того, как воскрес Христос, смерть для верующего стала амнистией и выходом на волю. А до этого дня освобождения нужно с жалостью и состраданием относиться к таким же, как ты, узникам, делать добро ради Христа, а не для возврата или похвалы и запасаться терпением. Еще молиться надо. И не надо пускаться в сложности. С упорством человека, кое-кому могущего показаться ограниченным, нужно ежедневно говорить простые вещи на простом языке. Это нам они кажутся банальностями. Людям, сплошь и рядом, они – открытие Америки.

http://www.pravoslavie.ru/put/35506.htm