Рита Самойловна- еще одна моя собеседница, с которой познакомилась в сквере. Вот ее рассказ.

«Мой отец погиб под колесами поезда, когда мне было 9 лет. Кроме меня у мамы была моя сестра Поля. Жить было очень трудно. Мамины сестры прислали ей пишущую машинку, и она устроилась работать машинисткой в институт на Юмовской. Позже улицу переименовали, и она стала называться Гуданова. Мы снимали на этой же улице комнату в двухкомнатной квартире. Хозяина квартиры арестовали, жена, оставшись одна, сдала нам комнату. Тогда был такой закон: если жильцы живут в съемной квартире длительный срок, то их прописывают на этой жилплощади.

У моего деда в Тульчине был большой дом и большая семья, но после революции дом отобрали, а моему отцу и его брату Давиду пришлось искать работу в другом городе. Так они оказались в Харькове. Еще один дальний родственник обитал в Харькове. Он посоветовал мне идти учиться в техникум связи. Я окончила этот техникум перед самой войной, в 41 году. Мне было тогда 19 лет. Меня направили на работу в Дрогобыч, в отделение связи телефонисткой.

В Дрогобыч повидаться со мной приехали из Ровно мои тетки- сестры мамы. До 39 года Ровно находилось в составе Польши, а потом было передано Украине. Одна из теток была замужем, ребенку лет 7. Звали его Моисей, но я называла его Мусенькой. Тетки помогли мне найти жилье, привезли отрезы на платье. У меня из одежды почти ничего не было. Надо мной взяла шефство жена начальника почты. Она повела меня к кравчине

(портнихе), та пошила мне платье и юбку. Дом, в котором я жила, находился напротив костела. Я часто встречала ксендза и здоровалась с ним. Но обстановка была какая-то тревожная. А я очень скучала по дому, по маме, по сестре.

Однажды мне приснился сон: будто из костела выходит ксендз, машет на меня руками и кричит: «Уходите! Уходите!». Я стала просить своего начальника отпустить меня. И его жена уговаривала своего мужа: «Отпусти ты этого ребенка!». Наконец, начальник согласился на мой отпуск. Тетки опять приехали повидаться со мной. Привезли подарки для мамы и Поли. Я принялась уговаривать мальчика: «Мусенька, поехали со мной, посмотришь Харьков». Но мальчик не хотел никуда уезжать от мамы. 

Вот я приехала в Харьков, к родным.

Да, я не рассказала, что в Харькове, еще до моего отъезда в Дрогобыч, у меня появился жених. Борис был маминым земляком. Какая-то дальняя родня. Он приехал в Харьков учиться в институте на химика. Приходил к нам иногда в гости, мама его угощала тем, что у нас было. Однажды он поймал меня в коридоре, взял за руку и говорит: «Ты что, думаешь, я к вам хожу чай пить? Я ведь к тебе хожу!» Когда он на фронт уходил, хотел меня поцеловать. Но я сказала: «После войны».

Когда война началась, его сразу на фронт призвали. Мы все думали: уезжать из Харькова или не уезжать? Папин брат Давид говорил: «Да куда вы поедете? Лию (так мою маму звали) и Полю немцы не тронут, а Рита уйдет с войсками». Что он думал? Мы ведь даже не понимали всего, что немцы творят. С какими войсками и куда я уйду? Давида вскоре тоже призвали на фронт.

Но тот дальний родственник, который жил и работал в Харькове, сказал, что непременно нам поможет. Он работал в управлении железных дорог, и последним поездом отправил нас из Харькова. Мама пошила нам с Полей мешочки на шею, поделила те деньги, что были, на троих, положила понемногу каждой в мешочек. Ехали мы хорошо. И состав не разбомбили, и вода в поезде была. Приехали в Среднюю Азию, на станцию Арысь. Я пошла в ближайший поселок на почту, и меня сразу взяли на работу, и комнату дали в общежитии. Там раньше казарма была. И потом иногда военных ненадолго селили, которых на фронт везли. Их немного подучивали. За мной пытались ухаживать какие-то офицеры, но я все вежливо уворачивалась от ухажеров. Соседка по общежитию как-то сказала : «Что ты всех толкаешь?» Но я Бориса ждала.

Там, где я работала, был важный узел связи. В Средней Азии редко где были телефонные и телеграфные узлы. Мы получали информацию и приказы из Москвы. Я там радио протянула. Ко мне хорошо относились. Иногда посылали в поле работать. Ко мне на поле подошли казашки, дали фартук, чтобы я в него для себя немного овощей положила.

 В 43-м, когда Харьков освободили, мы вернулись домой. Правда, наша комната была занята. Нам дали комнату на окраине, в огромной коммунальной квартире. Соседей много, но жить можно, есть крыша над головой.

Позже меня разыскал Борис. Он служил в химическом отряде. Его сильно ранило и контузило под Сталинградом. Когда похоронная команда собирала трупы, услышала его стон. Потому его и спасли. Он в госпиталь попал, а потом опять на фронт. Он писал мне письма. Вспоминал, какая я скромная девочка была, даже поцеловать его постеснялась.

Когда он вернулся в Харьков, мы поженились.

Давида на фронте ранили. Он попал в госпиталь, но остался жив. Тетки мои погибли, наверное. Может, расстреляли, может в концлагерь отправили. И Мусенька погиб. Если бы тогда со мной поехал, жив бы остался».