Однажды я задумал было и даже набросал нечто вроде «Фантазий об искусстве» В.-Г. Вакенродера. Во «Вступлении» я писал: «Что же это будет? Автобиографические заметки? Книга полуновелл-полуэссе? Жанр в общем понятный. Нечто вроде «Записок у изголовья» Сей Сёнагон. И под стать название - «Фантазии о красоте». Ведь ничто так не затрагивает человеческую фантазию, как красота. Да и красота чаще всего - это своенравная игра нашей фантазии, что вновь и вновь возрождается в живой жизни и запечатлевается на века в произведениях искусства.  Эдуард Мане. На скамейке.

А что же такое красота, по сути, каждый из нас знает, как знает, что такое небо, мир, жизнь. Ведь никто при здравом уме не сводит красоту к моде, сознавая, что мода - это всего лишь одно из проявлений красоты, что нередко принимает уродливые формы.

Красоту мы не сводим и к женской красоте, хотя она-то все в мире оживляет, не говоря о том, что она дает жизнь и душу человеку.

К красоте мы относим высочайшие материальные и духовные ценности, созданные людьми в процессе жизнедеятельности и творчества. Такое же определение дают собственно культуре. Но ведь высшие создания культуры и есть красота, как и высшие создания природы. Это и есть поэзия.

Не есть ли красота и поэзия - квинтэссенция культуры во всех ее жизненных, житейских, духовных проявлениях в данную историческую эпоху, сохраняющая свое значение именно поэтому для всех времен и народов? И каждый из нас, вступая в жизнь, уже при первых шагах оказывается в сфере этой всеобъемлющей поэзии действительности, поэзии природы, человеческого общежития во времени и пространстве, поэзии истории и опять-таки культуры.

Теперь мне ясно: поэзия культуры - вот что привлекало меня всюду и всегда, с самых ранних лет, вот на чем я вырос и о чем только и писал до сих пор. Если в первых повестях речь шла вроде бы исключительно об освоении высших достижений искусства, то в новеллах на сугубо современную проблематику - чаще об утратах, почти неизбежных при нынешней неразберихе в сфере эстетических и нравственных ценностей.

Проблематика слишком важна для меня, да и для всех нас, и пришла пора сказать себе: «Дай оглянусь!» И тут я обнаружил в старых записных книжках и тетрадях с дневниковыми записями те же мотивы и темы, какие занимают меня сегодня, те же попытки разобраться в истоках своей жизни и творчества (вскоре после дебюта), постичь тайны природы и высших созданий искусства.

В набросках полуготовых эссе, воспоминаний, раздумий голос мой звучит как-то совсем по-детски, по-юношески, с искренностью и увлечением, что несколько смешно в наше время, и вырисовывается образ, в общем, неожиданный для меня, но многое и самое главное - теперь это я отчетливо вижу - угадано верно, словно это идущее из детства и юности пророчество...»

«Фантазии о красоте» не опубликованы, - в период пресловутой перестройки и распада СССР они оказались не ко времени, - о чем не жалею, поскольку многие мотивы и темы из детства и юности вызрели с открытием Ренессанса в России и обрели форму в сонетах.

Но теперь первоначальный замысел приобретает всеобъемлющий характер в унисон с Опытами по эстетике поэтов, мыслителей, художников классической древности и эпохи Возрождения. Это эстетика. Конечно, не в академическом плане, а как вольные впечатления поэта от всех явлений жизни и искусства. Эстетика - это учение о внешней и внутренней форме явлений и вещей предметного мира, искусства и души человеческой.

Эстетика по своему предмету исходит от идеала, что и есть красота. Этика - это должное, эстетика - сущее, но сущее, в котором проступает должное, идеал, красота. Поэтому гуманизм связан прежде всего с эстетикой, или обратно; этика - с религией и моралью. Речь об эстетических явлениях из мира искусства, природы и жизни, ведь все это не что иное, как эстетическая действительность бытия, как понимали древние греки.

У меня неожиданно вызрел новый замысел, с разработкой предмета и категорий эстетики, разумеется, не в строго научном плане, а скорее в чисто поэтическом, то есть с переживанием красоты во всех ее проявлениях. Заметки на полях при чтении философов и поэтов, как при восприятии природы, искусства и жизни с их лучезарными озарениями? Эстетика в картинках? Идея ясна 

 

Об иллюстрациях. О чудесной пастели Эдуарда Мане «На скамейке» или о здании театра Карла Росси, классическом шедевре мирового искусства, подобного которому в мире нет, видимо, мы еще поговорим здесь или в другом месте. Я привел еще рисунок с древнегреческой скульптуры «Нимфа и сатир», в которой мы видим, быть может, саму Афродиту, столь она совершенна, просто божественно прекрасна. А чтобы оживить рисунок или мрамор - воспроизвел фото юной девушки, нимфы нашего времени. Ведь так поступали художники эпохи Возрождения, достигая эффекта слияния мифа и жизни.

                       *  *  *
«Портрет молодой девушки в профиль» Леонардо да Винчи, возможно, это Беатриче де`Эсте, по крайней мере, звучание имени и фамилии совпадает с обликом девушки, сразу заметили в интернете. Одна особа, хозяйка сайта, обнаружила, что девушка в профиль Леонардо очень похожа на нее, или это ее посетители и знакомые нашли. Ничего удивительного. У нее определенный тип женского лица, счастливо найденный художником и самой природой, что она повторяет вновь и вновь во времени и пространстве, не ведая границ, постоянно обновляя красоту и любовь в чистом виде.

Это тот же тип женского лица, который угадывается в «Портрете венецианки» Альбрехта Дюрера, в которой я узнаю девушку-саами Валю Данилову из моей юности. Я вспомнил и редактора трех моих книг повестей и новелл - «Свойства души», «Весенний август» и «Чудесный вариант судьбы», вышедших в Москве, куда я приезжал, чтобы самому выправить там, где что-то было неладно, с точки зрения редактора, а она сама не решалась править мой текст, проявляя такт красивой женщины по отношению к поэту, поклоннику женской красоты.

Ее звали Татьяна Васильевна Мирзоян (фамилия, возможно, по ее первому мужу). Она рано умерла, о чем я узнал случайно в дни, когда распад СССР сотряс Россию, как землетрясение. Есть прекрасная пастель у Эдуарда Мане «На скамейке» (1879). Там молодая женщина в профиль - тот же тип пленительной женской красоты, что и на портрете Леонардо да Винчи.

И другие сопоставления и сближения возможны. Так могла выглядеть Беатриче Портинари, прославленная любовью и гением Данте Алигьери, о чем речь шла в эссе «Данте и Беатриче».

Или Джульетта на балу-маскараде, когда увидел ее впервые Ромео и влюбился безоглядно, поскольку и она влюбилась в него с первого взгляда, и тут же без тени робости и смущения вступила в некую игру с юношей, по которой они могли, едва знакомые, поцеловаться. И игра обернулась для влюбленных помолвкой, прежде чем они успели объясниться..

А как выглядел Ромео? Он был влюблен в некую Розалину, а та не хотела его знать, ясно, он был для нее еще зелен, как виноград, он был еще совсем юношей в то время, как юную Джульетту, в 14 лет, по обычаю эпохи, уже выдают замуж, к чему она, видимо, была готова, поэтому, влюбившись в Ромео, вместо графа Париса, она проявляет инициативу, и это в условиях вражды их семейств, что и ведет к роковым перипетиям сюжета.

На одном из портретов Рафаэля или автопортрете я узнаю Ромео. Это тип юноши эпохи Возрождения, с мягким, женственным ликом, с романтическими устремлениями, каким вступал в жизнь и Сандро Боттичелли, романтиком и остался, с его разочарованиями и мистицизмом, но Рафаэль вслед за Леонардо и Микеланджело обретает чисто классическое миросозерцание и классический стиль, с тем достигает вершин ренессансной классики.

Таким образом, можно сказать, время Ромео и Джульетты - время юности Сандро Боттичелли, время «Весны» и «Рождения Венеры», до его обращения, когда он, забросив живопись, увлекается иллюстрациями к «Божественной Комедии» Данте, мучительно переживая страдания грешников в Аду и в Чистилище, с надеждой после смерти вознестись до высших сфер Рая вслед за Беатриче и Данте.

Впрочем, Ромео и Джульетта, хотя жили в Вероне, родились в двух враждующих между собою семействах Монтекки и Капулетти, если верить итальянским новеллистам, все же они в итоге создания английского драматурга, о чем достаточно сказано в статье «Театр эпохи Возрождения. Уильям Шекспир». У образов Ромео и Джульетты были прототипы и не из новелл, а из жизни поэта. Есть и другая статья на эту тему «Тайна сонетов и смуглой леди». И киносценарий «Солнце любви».

Прототипы Ромео и Джульетты у Шекспира, как прояснилось, - это граф Пемброк, в юности Уильям Герберт, юный друг поэта, и Мэри Фиттон, вышедшая замуж тайно в 14 лет, - ведь недаром Шекспир подчеркивает именно такой возраст его Джульетты.

Брак Мэри Фиттон ее родители не признали, то есть разлучили ее с ее капитаном Лаугером, тот, наверное, уехал в Новый свет; юная миссис Фиттон не угомонилась и, как прояснивается из сонетов Шекспира, который влюбился в нее страстно и вдохновенно, что говорить тут, как поэт эпохи Возрождения, вступила в тайную от света связь с актером, который на ее глазах превращается в первого поэта Англии в кругу графа Саутгемптона во время продолжительной чумы и закрытия театров в Лондоне.

Но будущий граф Пемброк, юный друг поэта, который не остался равнодушен к миссис Фиттон, которая чуть старше его, привлекает ее внимание, они люди одного круга, да близкого ко двору королевы Елизаветы.

Мэри Фиттон очаровать Уильяма Герберта нетрудно, он сам потянулся к ней со всем пылом юных желаний любви или просто к обладанию, - измена возлюбленной с его юным другом поэта могла бы лишь рассмешить и охладить, тем более с разлукой, но тут прояснивается нечто неожиданное, чего не заметили многочисленные и весьма серьезные исследователи жизни и творчества Шекспира в течение трех столетий из-за заведомо узкой гомосексуальной точки зрения, по сути, ложной, - перед нами поэт эпохи Возрождения, как Данте и Петрарка, со всеобъемлющим чувством любви.

Мэри Фиттон оказывается Беатриче и Лаурой Шекспира, помимо земной страсти, какая их связывала, помимо ее измены с его юным другом. Смуглая леди сонетов впервые обретает лицо и имя, и это в России, что неудивительно.

Если в Великобритании существует естестенный культ Шекспира, его читают, если читают, на английском языке в период его бурного становления, с усеченными словами и со всякими архаизмами, - это как язык Ломоносова и Державина у нас, - в переводах русских переводчиков мы имеем Шекспира на языке Жуковского и Пушкина. Громадная разница! Шекспир в Англии по своему языку романтик, в России - классик, каковым он и был, его эстетика - ренессансная классика.

Мэри Фиттон по всему была весьма незаурядная леди. Она играла на вёрджинеле (разновидность клавесина), чем сразу очаровала актера, который под звуки ее музыки стал набрасывать сонеты с бесконечными вариациями.

Она была умна и, конечно,  образованна, если сумела привязать к себе Уильяма Герберта на годы - годы его взросления и явления при дворе Елизаветы, ибо известно, что он обожал женщин и ценил в них не столько красоту, сколько ум, любил именно беседы, впрочем, вполне в духе эпохи Возрождения.

Принятый королевой, ею замеченный, Уильям Герберт находит среди фрейлин миссис Фиттон. Она не просто одна из фрейлин, это все-таки служба, она «почетная фрейлина ее величества», а это уже особый статус при дворе, придуманный для любимицы королевы, женщины, как известно, всесторонне образованной. Таким образом, ясно, что Мэри Фиттон, как и королева Англии Елизавета, - женщина эпохи Возрождения.

Это объясняет все. Юная леди увлекается актером, угадывая в нем уникального поэта, и не ошибается. Она сыграла роль его Музы, но Музы, сошедшей на землю, первоначально не узнанной как таковая поэтом, который сгорал земной страстью к ней. Лишь после ее измены и в разлуке он осознает, что любовь его не знает убыли и тлена, как оплакивали смерть Беатриче и Лауры Данте и Петрарка, воспринимая сияние их образов как залог бессмертия.

Мэри Фиттон впервые является Розалиной в «Бесплодных усилиях любви», в которую влюблен Бирон с явными чертами Шекспира, чтобы затем предстать в ее юности - Джульеттой, а в Ромео поэт видит своего юного друга или самого себя в юности, и в ходе жизни, то есть творчества поэта, она явится то Офелией, то Дездемоной, то Клеопатрой.

При этом рядом с Офелией в роли Гамлета мы точно видим Шекспира, поэта и мыслителя, горестно переживающего закат эпохи Возрождения. В истории Дездемоны и Отелло - историческая ситуация та же, Отелло - воплощение крупномасштабной личности эпохи Возрождения, не вынесшей разочарования в высших ценностях - любви и красоте, а то, что он поверил клевете, тем горьше для него и для нас. В том, что Клеопатра - венец осмысления образа смуглой леди, нет сомнений.

Об иллюстрациях. В «Портрете девушки в профиль» Леонардо да Винчи и «Портрете венецианки» Дюрера, вполне возможно, мы видим одну и ту же знатную даму в девичестве и в замужестве. В моем распоряжении лишь черно-белый портрет Мэри Фиттон, в цвете он, конечно, красочнее, но все же не обладает особой выразительностью, как женские портреты английских художников последующих столетий. О Ромео можно судить по автопортрету Рафаэля. А как выглядели Беатриче, Лаура или Джульетта - по «Голове ангела» того же Рафаэля.

Источник: Эпоха Возрождения.

Серия сообщений "Сокровища женщин. Эссе и стихи о любви и красоте.":
Часть 1 - О красоте женщин.
Часть 2 - Фрина в мастерской Праксителя.
Часть 3 - Петр Киле. Фантазии о красоте.
Часть 4 - Элизабет Тейлор. Пир Клеопатры.
Часть 5 - Джина Лоллобриджида.
Часть 6 - Женская любовь. Эссе и стихи о женской любви.
Часть 7 - Женская любовь. Краткий экскурс в прошлое.
Часть 8 - Анна Павлова.