КРЕЩЕНСКИЙ СОЧЕЛЬНИК 

– Бабушка, сегодня, няня говорит, опять сочельник, можно нам с Мишей… 
– Постничать? Можно и должно, – сказала бабушка, – но сочельничать со мной не сможете. 
– Бабушка, душенька, позволь, ты увидишь, что сможем, нам так хочется! 
– Саша, детям обыкновенно хочется более того, что они могут исполнить. Послушай, дружочек мой, – говорила старушка, притягивая девочку к себе за руку, – пока ты мала, то хоти и желай исполнять обряды наши, это хорошо; когда же вырастешь и будешь здорова, то исполняй их, по силе своей: постись, сочельничай, ходи в церковь, ставь свечку, подавай вынимать просвирку; во всем этом, когда подрастешь, поймешь высокий смысл. Теперь же, пока ты мала, то желай и думай: когда вырасту, стану то и то делать и сочельничать. – Нет, душечка, бабушка, позволь теперь, – говорила внучка, вертясь от нетерпенья, – я и Мишу позову, и мы с тобой вместе станем сочельничать. 
С этими словами она убежала и через минуту послышалась их общая топотня и голос Миши: «И я хочу, я тоже буду с тобой и с бабушкой!» Дети вбежали, держась за руки и говоря в один голос: «Позволь, милая бабушка!» 
– Да вас стошнит, дети! 
– О нет, мне ничего! Папа часто опаздывает к обеду, а меня не тошнило! 
– Дети, сколько раз вы до обеда едите?– спросила старушка и стала насчитывать: – Чай пьете? 
– Да! 
– Завтракаете? 
– Да, но мы сегодня не хотим чаю, – отвечали дети, – а завтрак часто бывает невкусный! 
– Послушайте, вот мы что сделаем, – сказала бабушка, так как сочельник – более для взрослых, чем для маленьких, то вы будете сочельничать наполовину. 
– Как это? – спросил Миша, вскидывая голову и глядя прямо на бабушку. 
– А вот как: завтракать вы не станете, а чай свой принесите сюда, его выпьете вместо завтрака. 
Саша была в нерешимости соглашаться ли на такую сделку; но Миша удовлетворился ею и, затопав лошадкой, побежал за своей чашкой, и девочка увлеклась его примером. Няня внесла чашки и корзинку с постным хлебом и поставила на стол, прикрыв салфеткой. 
– Теперь, дети, пока ступайте, – сказала бабушка, – у меня есть дело, а к завтраку приходите. 
– Хорошо, бабушка! 
– Миша, как я рада, – говорила Саша, подпрыгивая по коридору. – Мы тоже сочельничаем; нет – полусочельничаем, – поправилась девочка. Часа чрез два Миша вбежал к бабушке с вопросом, не пора ли завтракать. 
– Нет еще, дружок, – отвечала та. 
Через четверть часа Саша тихонько постояла на пороге перед бабушкой, но старушка не подымала глаз от большой темной книги, которая лежала перед нею, и девочка ушла. Немного погодя, Миша закричал в дверь: «Не пора ли нам кушать?» 
– Нет еще, – отвечала старушка. 
Через полчаса тихонько вошла задумчивая Саша; она была бледнее обыкновенного. Бабушка перевернула листочек книги и поглядела на внучку. 
– Ну, что, Саша, тебе есть хочется? 
– Хочется, – тихонько проговорила девочка, опустив голову. 
– Пожалуй, завтракайте сегодня получасом ранее; погляди-ка, дружок, есть ли половина двенадцатого? 
– Есть, есть, бабушка! Даже две черточки перешли за полчаса, – сказала Саша, водя пальцем по стеклу. – Миша! – закричала она, – а Миша уже давно поджидал у дверей. Друг перед другом, торопясь, усаживались они за чай. 
Сочельник– Бабушка, ты позволишь нам еще по кусочку? Ведь мы завтракать не станем, – сказал Миша. 
– Хорошо, кушайте, однако скажите-ка мне, правду ли вам бабушка говорила, что маленькие не могут сочельничать? 
– Правда! – сказали дети. 
– Знайте же и помните, что бабушка никогда не обманывает, а всегда говорит правду. 
Слово это пришлось впору, и с этого дня дети приходили к бабушке советоваться во всех спорных делах. «Бабушка знает», «я бабушку спрошу», «бабушка всегда говорит правду», — толковали дети между собой. 
— А можно туда, к бабушке, — послышалось несколько детских голосов, и в комнату вбежали трое: Мери впереди, двое ее братьев, Сережа и Алеша, за нею; поднялась суматоха, объятия, поцелуи, шум, смех. Дети эти были также внуки старушки, только не родные, а двоюродные, — дети ее родного племянника. 
— Мери, Мери, а мы сочельничаем, я сочельничаю, Мери, — кричал Миша, торопясь прожевать хлеб. 
— Как ты сочельничаешь? — спросила шестилетняя девочка, не понимавшая этого слова. 
— Ничего не ем до вечера, — важно отвечал Миша. 
— Нет, — перебила Саша, толкуя его слова, — мы полусочельничаем. 
Малютка стояла, вытараща глаза, она ничего не понимала, тем более, что, входя, видела, как дети ели. 
— Мишенька, — громко сказала бабушка, — а что я тебе говорила о сочельнике? 
И старушка сама же отчетливо и ясно повторила, что маленькие и слабые сочельничать не могут, а потому и не должны, это не по их силам. 
— Это, — прибавила она, — ты сегодня сам на себе испытал; но как малый, так и большой должны удерживаться от того, от чего в силах воздержаться; например: хвастать чем бы то ни было никуда не годится, и от этого всякий, кто захочет, может удержаться. Так ли, Сереженька? — спросила старушка, заметив внимание своего старшего внука. 
— Я сейчас думал о том, о чем вы говорите, бабушка, только это трудно, очень трудно, все думать да обдумывать, как бы чем не похвалиться; ведь если все передумать, — продолжал мальчик с расстановкой, — то выйдет, что многое делаешь из-за похвалы. 
Старушка с видимым удовольствием слушала Сережу, потом взяла его голову обеими руками, крепко поцеловала в лоб и, пристально глядя в разумные глаза ребенка, сказала: 
— В том-то и задача каждого человека, чтобы всегда помнить и делать должное. Привыкать же к этому надо сызмала; вот хоть ты теперь: ты знаешь, что хвастать не должно, ну и будешь остерегаться, а когда отвыкнешь от этого, то задашь себе другую задачу, например,: делать должное так, чтобы оно людям в глаза не бросалось и тебя бы не хвалили за то, что ты делаешь свое дело. 
– Да что ж это! Пойдемте играть, – кричала соскучившаяся Мери, таща то одного, то другого; – А знаете, – продолжала она, – у нас скоро будут гости, только без кукол! 
– Ах да, Саша, ты знаешь, что придумала Мери? – сказал Алеша. 
– Что, что? – живо спросили маленькие хозяева. 
Алеша покатился со смеху. 
– Она хочет пригласить гостей с тем, – сказал он, – чтоб они приехали в штопанных платьях! 
– Алеша! – закричала малютка, бросаясь к брату. 
– Право, так, – уверял он. 
– Алеша! – кричала девочка, зажимая ему рот. 
– Это она все за Лину заступается, – объяснял мальчик, увертываясь от маленькой ручонки, а мама говорит: что же делать тем, у кого нет рваных платьев, – тем как быть? 
– Саша, Миша! Вы его не слушайте! – торопилась перебить Мери, я сказала: мне не нужно, чтобы мои гости были разряжены, пусть приедут в старых платьях! 
Бабушка, слышавшая о случившемся с Линою на кукольном вечере, поняла, в чем дело, и сказала: 
– Ты, Мери, вот что сделай: сама оденься попроще, ну и самых близких попроси о том же, а охотницам до нарядов ничего не говори. Щеголих у тебя будет наполовину, а другая половина оденется просто, так что между ними и Лина не будет отличаться. 
Этот совет очень понравился Саше, и она, прыгая перед старушкой, сказала: 
– Бабушка, позволь мне самой с Мери выбрать из моих платьев то, которое тогда и надену. 
– Идите, выбирайте, что хотите, только чур не комкать. 
И вся стая запрыгала и понеслась в детскую. Чрез час красные, запыхавшиеся дети опять вбежали к старушке. 
– Ах, мои голубчики, да как вы умаялись! – сказала она, глядя на внучат. 
– Бабушка, я хочу им показать мою дочку! 
– Нельзя, дружок, я сейчас была там, она и твоя мама обе спят. 
Дети переглянулись, как бы советуясь, что им теперь делать, чем заняться. 
– Ах да, бабушка, няня хотела у тебя проситься за Богоявленской водой. Это какая вода? – спросила Саша. 
– Та, которую сегодня святят за вечерней, – сказала старушка. – До нее ничего не едят, сочельничают; когда выпьют этой воды, тогда начинают есть. 
Саша вдруг вспомнила Рождественский сочельник, как бабушка с нею говорила, как ей было хорошо сидеть, приютясь возле старушке. 
– Бабушка, милая, расскажи нам про сочельник, помнишь, как тогда! 
Бабушка, посмотрев на детей, сказала: 
– Трудновато говорить с вами, детки; вы все не ровни: Сережа и Алеша знают Священную историю, Мери с Мишей ничего не знают и не понимают, а ты, Саша, только некоторые картинки запомнила. 
– Бабушка, ты, как тогда, говори, – я все поняла! 
– Ну, друг мой, ведь рассказ на рассказ не придется; однако, пожалуй, попробую. 
Все захлопали в ладоши; дети любят слушать, умели бы только с ними говорить. Бабушка посадила Мери к себе на колени, Сашу в ноги, на скамеечку, мальчикам позволила сесть на ковер и, приноравливаясь сколько можно к понятию детей, начала: 
– Ну, Саша, скажи нам, какая картинка – Крещение Господне? На Иордане, – прибавила старушка, видя, что девочка задумалась. 
– Ах, это на реке-то! Вот стоит один на берегу повыше. 
– Иоанн Креститель, – подсказал Алеша. 
Крещение Господа Иисуса Христа– Да, Иоанн Креститель, у него палочка перевязана поперек крестом, и кончики висят длинные-длинные, он зачерпнул в чашечку водицы и льет ее на голову… 
– Господа… 
– Алеша, да я сама знаю, – нетерпеливо отозвалась девочка, – и льет на голову Господа Иисуса Христа, а Он по колени в воде стоит, а над головою у Него птичка… 
– Голубь, – не утерпев, подсказал Алеша. 
Мери взяла бабушку за обе щеки, — и она теперь тоже вспомнила картинку, — и ну целоваться, говоря: «Я это тоже знаю, я все это знаю». 
— Перестань, Мери, — нетерпеливо перебил ее Сережа. 
— Ну, так слушайте: Иоанн Креститель был пророк. Ты помнишь, Саша, что я говорила тебе о пророках? — Но видя, что девочка задумалась, бабушка продолжала. Пророками назывались такие люди, которых Господь выбирал для того, чтобы учить людей и наставлять их в том, что заповеди даны им не затем, чтобы их прятать в золотой ковчег и заучивать их попугаями, но чтобы исполнять их приказания. Такой пророк был Иоанн, прозванный Крестителем. 
— Бабушка, — спросил Алеша, — его прозвали Крестителем за то, что он крестил? 
— Да, дружок мой, — ответила она. 
— Послушай, бабушка, — несколько робко продолжал Алеша, — за что же его так прозвали, ведь не он один, а все священники крестят? 
— Ах, Анечка, здравствуй, Оля! — кричали дети, здороваясь с вошедшей сестрицей. — Сядь сюда! Нет, сюда, ко мне, к нам! — кричали они, отстраняясь друг от друга, чтобы дать место общей своей любимице. 
— Садись-ка, дружок, подле меня, 
— сказала бабушка, — да помоги-ка мне рассказать им о Крещении Господнем: вы друг друга лучше понимаете.
( отрывок)

В.И.Даль

В этом имени – слово «есень» .
Осень, ясень, осенний цвет.
Что – то есть в нём от русских песен –
Поднебесье, тихие веси,
Сень берёзы и синь – рассвет.
Что – то есть в нём и от весенней,
Грусти, Юности и Чистоты…
Только скажут : «Сергей Есенин» , -
Всей России встают черты…

Жизнь - обман с чарующей тоскою,
Оттого так и сильна она,
Что своею грубою рукою
Роковые пишет письмена.

Я всегда, когда глаза закрою,
Говорю: "Лишь сердце потревожь,
Жизнь - обман, но и она порою
Украшает радостями ложь.

Обратись лицом к седому небу,
По луне гадая о судьбе,
Успокойся, смертный, и не требуй
Правды той, что не нужна тебе".

Хорошо в черемуховой вьюге
Думать так, что эта жизнь - стезя
Пусть обманут легкие подруги,
Пусть изменят легкие друзья.

Пусть меня ласкают нежным словом,
Пусть острее бритвы злой язык, -
Я живу давно на все готовым,
Ко всему безжалостно привык.

Холодят мне душу эти выси,
Нет тепла от звездного огня.
Те, кого любил я, отреклися,
Кем я жил - забыли про меня.

Но и все ж, теснимый и гонимый,
Я, смотря с улыбкой на зарю,
На земле, мне близкой и любимой,
Эту жизнь за все благодарю.

 

В последние десятилетия, по территории святой Руси (именно святой и никак иначе!),

в том числе и в нашем, уже кафедральном граде возродились массовые крестные ходы.

Благочестивая традиция, невозможная в годы официального атеизма, стала не только

миссией, но и реальной духовной практикой, где и молитва благодатна, и вера

преумножается. Это, отнюдь, не говорит, что Крестный ход обычное явление.

Многие из тех, кого мы называем «захожанами» воспринимают шествие с хоругвями,

иконами, святынями и церковными песнопениями, как нонсенс, как что-то необычное,

архаичное, как лишь попытку возродить утерянную и забытую страницу церковной

истории.



Совершенно иное восприятие молебного шествия у тех, для кого крестный ход не только

совместная молитва в «иных условиях», а духовное дело с четко поставленной целью.

Сопричастность в выполнении этого дела создает особую атмосферу и для общения, и,

что главное, для молитвы. Объединенный целью, окруженный месточтимыми

святынями церковный народ, даже если это не многочисленный крестный ход, не

только славит Бога, но и преображает себя лично. Преображение же возможно только

в соработничестве с Богом.



Так что ничего удивительного, привнесенного или придуманного в уверенности наших

прихожан, что война своей жестокостью, разрушениями и смертями практически

миновала наш город, потому что, мы очень часто совершаем крестные ходы, я не вижу.

Это действительно так.

Вот и сегодня, в очередной раз, а «очередь» наступает каждый вторник, мы объезжали

с духовенством и прихожанами благочиния все четыре креста, окружающие наш

шахтерский город.

Восток, север, запад, юг – откуда бы не старался к нам прийти, или приехать,

поклонного креста не минуешь.

И если они поклонные, то, как же им не кланяться?


 

Последние дни марта холодные выдались. Ненастье с штормовым, пронизывающим

ветром, ледяной крошкой и гололедом на грады и веси донбасские обрушилось.

За несколько дней до крестного хода уже весну встречали, дворы убирали, мусор и листву

с парка и аллей выгребали, некоторые даже картошку намерились до Пасхи посадить,

но правильно гласит народная присказка "Ты предполагаешь, а Господь располагает".

За сутки - реинкарнация зимы полным чином.

Благо благочинный заботливость проявил, заранее предупредил: оденьтесь получше.

Вот и стал толще на пару свитеров под подрясником. Подмерзли, конечно, немножко,

но когда после четырех молебнов у крестов городских в храм вернулись глаза радостью

не только у прихожан светились, но и из под бород священнических, довольные улыбки,

всем видны были…



Традиция крестных ходов не только символ возрождения веры.

Это наполнение всех и вся, всего Отечества, молитвой и стремлением к Богу

и эта наполненность способна изменить и всех, и вся.

31 марта 2015 г. Ровеньки  

 http://rebrik.livejournal.com/729763.html