Проснулись все кому спалось,

На небе что-то взорвалось,

Я распахнул свое окно и глянул вверх,

И тут мне сзади говорят:

«Ты посмотри, опять бомбят!» —

А я в ответ: «Да это ж просто фейерверк!».

 

Кому ответ?! Кто говорил?!

Ведь я один в квартире был!

Живу у матери — давно, наверно, спит.

Я обернулся, что за бред,

Передо мной стоял мой дед,

Мой дед, который в 45-м был убит.

 

Шинель, пилотка, ППШ,

А я стоял едва дыша,

И головой своей мотал, чтоб сон прогнать,

Но дед не думал уходить,

Он попросил воды испить,

Потом сказал: «Присядем внук, к чему стоять!».

 

Напротив деда я сидел

И словно в зеркало глядел,

И дым махорки незнакомый мне вдыхал,

А он курил и говорил,

Про то где воевал, где был

И как на Одере в него снаряд попал.

 

Тут его взгляд задумчив стал,

И дед надолго замолчал,

Потом вздохнул и произнес: «Скажи мне внук,

Ты отчего же так живешь,

Как будто свой башмак жуешь,

Как будто жизнь для тебя сплошной недуг?!».

 

Я растерялся, но потом,

Ему все вывалил гуртом:

Что современный человек такая дрянь,

Что я ишачу на козла,

Что в людях совесть умерла,

И что отмыться им не хватит в мире бань.

 

Я что-то там еще кричал,

Но тут кулак на стол упал,

Горящим страшным взглядом дед меня сверлил:

«Тебе б со стороны взглянуть,

Мой внук, на жизни твоей суть

И ты б тогда совсем не так заговорил!

 

Ты был талантлив, всех любил,

Но все в деньгах похоронил,

Искал разгадку смысла жизни, а теперь?!

Ты ищешь баб на стороне, забыл о сыне и жене,

И между миром и тобой стальная дверь.

 

Неужто ради ваших склок,

За хлеб и зрелища мешок,

Мы погибали под огнем фашистских крыс,

Эх, нету Гитлера на вас,

Тогда б вы поняли за час,

Всю ценность жизни,

Ее прелесть, ее смысл!».

 

Уже рассвет входил в мой дом,

И пели птицы за окном,

Солдат исчез и я вдруг начал понимать:

В любом из нас сидит война,

Не знаю чья в этом вина

И нам нельзя на ней, ребята, погибать!

В любом из нас сидит война,

Не знаю, чья в этом вина

И нам нельзя на ней, ребята, погибать!