ЮННА МОРИЦ


Это касается Всех

То, что случилось в Одессе, касается ВСЕХ !
То, что случилось в Одессе, Чудовищный ГРЕХ!
То, что случилось в Одессе, фашизма разврат,
Морда фашизма, фашизма пылающий ад.
То, что случилось в Одессе, не битва идей,
Это – Освенцим, где звери сжигают людей,
Это – фашистам Права Человека даны,
Это Права Человека – войскам сатаны!

То, что случилось в Одессе, касается ВСЕХ!
То, что случилось в Одессе, фашизма успех,
Это – фашизма концерт и фашизма гастроль,
Хохот фашизма, который – свободы король!
Это – свобода, в которую запад влюблён,
Запад, состряпавший этой свободы бульон.
То, что случилось в Одессе, фашистская месть,
Месть людоедов!.. Россию фашистам не съесть!

То, что случилось в Одессе, касается ВСЕХ!
В западной прессе – вранья русофобского цех:
Это – фашистам Права Человека даны,
Это Права Человека – войскам сатаны.
То, что случилось в Одессе, не битва идей,
Это – Освенцим, где звери сжигают людей.
Морда фашизма, фашизма пылающий ад –
Это касается ВСЕХ, и ни шагу назад!

Одно касание в семи октавах
1
Прикосновение: наискосок,
как почерк первоклассницы, с наклоном.
С моей щеки отводишь волосок,
движеньем нежно-неопределенным
смещая вверх и влево облик мой,
и делаюсь оленеглазой гейшей...
Наискосок. При этом - по прямой,
дорожкой и кратчайшей, и скорейшей.
2
Фокус - в уменьшительно-ласкательных
суффиксах: уменьшить - и ласкать,
ласками уменьшив окончательно,
до нуля, и в панике искать,
где же ты, не уронила ль я тебя
в щелку между телом и душой?
Между тем лежишь в моих объятиях.
И такой тяжелый и большой!
3
Сначала приласкаю по верхам,
поверхностно, легко, колоратурно, -
рассыпчатое пиццикато там,
где надо бы напористо и бурно,
потом - смычком по тайным струнам тем,
что не были затронуты вначале,
потом - по тем, которых нет совсем,
точнее, о которых мы не знали.
4
Мои ль ладони гладят твои плечи,
твои ли гладкие плечи мои ладони
гладят, от этого делаясь суше и резче,
и законченней? Ласка, чем монотонней,
тем целительней. Камень вода точит,
а ласка тело делает легким, точеным,
компактным - таким, каким оно быть хочет,
таким, каким оно было во время оно.
5
С двадцатилетними играет в жмурки,
с тридцатилетними играет в прятки
любовь. Какие шелковые шкурки,
как правила просты, как взятки гладки!
Легко ли в тридцать пять проститься с нею?
Легко. Не потому, что много срама,
а потому, что места нет нежнее
и розовей, и сокровенней шрама.
6
Одной рукой подать от крайней плоти
до плотной, до звенящей, до бескрайней
бесплотности. Заложена в природе
касания деепричастность тайне
развоплощений. Я лишилась тела,
а дрожь осталась, боль осталась, радость - тоже,
и дрожи, боли, радости нет дела,
что, может быть, уже не будет кожи.
7
Как нежно!.. Муравьиные бега.
Как много их, как медленно бегут!..
Иной от позвонка до позвонка
бежит не менее пяти минут.
Их дрессирует легкая рука,
годами понуждая мурашей
бежать от волоска до волоска
до финиша, до одури, до Эй,
ты спишь?


Москва

Шум ливня воскрешает по углам
салют мимозы, гаснущей в пыли.
И вечер делит сутки пополам,
как ножницы восьмерку на нули,
и в талии сужает циферблат,
с гитарой его сходство озарив.
У задержавшей на гитаре взгляд
пучок волос напоминает гриф.

Ее ладонь разглаживает шаль.
Волос ее коснуться или плеч --
и зазвучит окрепшая печаль;
другого ничего мне не извлечь.
Мы здесь одни. И, кроме наших глаз,
прикованных друг к другу в полутьме,
ничто уже не связывает нас
в заре'шеченной наискось тюрьме.

1963г.

Он здесь бывал: еще не в галифе
в пальто из драпа; сдержанный, сутулый.
Арестом завсегдатаев кафе
покончив позже с мировой культурой,
он этим как бы отомстил (не им,
но Времени) за бедность, униженья,
за скверный кофе, скуку и сраженья
в двадцать одно, проигранные им.

И Время проглотило эту месть.
Теперь здесь людно, многие смеются,
гремят пластинки. Но пред тем, как сесть
за столик, как-то тянет оглянуться.
Везде пластмасса, никель — все не то;
в пирожных привкус бромистого натра.
Порой, перед закрытьем, из театра
он здесь бывает, но инкогнито.

Когда он входит, все они встают.
Одни — по службе, прочие — от счастья.
Движением ладони от запястья
он возвращает вечеру уют.
Он пьет свой кофе — лучший, чем тогда,
и ест рогалик, примостившись в кресле,
столь вкусный, что и мертвые "о да!"
воскликнули бы, если бы воскресли.

Бродский
1972

... и пожелал я кораблю: "Плыви,
не замедляя ход, сквозь свет и темень",
чтоб резал воды жизни и любви
без устали стремительный форштевень.
В том самом незапамятном былом -
как лунный свет, загадочном и нежном -
мне так хотелось вместе с кораблём
торить дороги планам и надеждам.
Навстречу мне, как будто конфетти,
летели звёзды, сентябри и марты...
Зато сейчас я до конца почти
свои раскрасил контурные карты.
Как список поражений и пропаж,
растёт усталость сердца и металла...
Давно на сушу списан экипаж,
которому в дороге скучно стало.
Зачем же этот рейс я длю и длю,
как длит свою мольбу к прохожим нищий?!
Стал грустен капитан, и кораблю
давно разъело ржавчиною днище.
Температура - около нуля.
По курсу - равнодушных звёзд орава...

Есть право крыс - исчезнуть с корабля.
У капитана нет такого права.

Источник http://rhyme-addict.livejournal.com/193638.html?view=20295270#t20295270

Сознанье, как шестой урок,
выводит из казенных стен
ребенка на ночной порог.
Он тащится во тьму затем,
чтоб, тучам показав перстом
на тонущий в снегу погост,
себя здесь осенить крестом
у церкви в человечий рост.
Скопленье мертвецов и птиц.
Но жизни остается миг
в пространстве между двух десниц
и в стороны от них. От них.
Однако же, стремясь вперед,
так тяжек напряженный взор,
так сердце сдавлено, что рот
не пробует вдохнуть простор.
И только за спиною сад
покинуть неизвестный край
зовет его, как путь назад,
знакомый, как собачий лай.
Да в тучах из холодных дыр
луна старается блеснуть,
чтоб подсказать, что в новый мир
забор указывает путь.

<1960-е>

Сочинения Иосифа Бродского.
Пушкинский фонд.
Санкт-Петербург, 1992.

У кого-то есть вопросы о чём это????

***
Срез ночи
Волосы за висок
между пальцев бегут,
как волны, наискосок,
и не видно губ,
оставшихся на берегу,
лица, сомкнутых глаз,
замерших на бегу
против теченья. Раз-

розненный мир черт
нечем соединить.
Ночь напролет след,
путеводную нить
ищут язык, взор,
подобно борзой,
упираясь в простор,
рассеченный слезой.

Вверх по теченью, вниз -
я. Сомкнутых век
не раскрыв, обернись:
там, по теченью вверх,
что (не труди глаза)
там у твоей реки?
Не то же ли там, что за
устьем моей руки?

Мир пятерни. Срез
ночи. И мир ресниц.
Тот и другой без
обозримых границ.
И наши с тобой слова,
помыслы и дела
бесконечны, как два
ангельские крыла.

ИОСИФ БРОДСКИЙ

Не хотел писать... Но Истина простая -
Так и рвётся, как я Ваш увижу взгляд:
Вы ПУСТАЯ... Вы - чудовищно ПУСТАЯ...
...А внутри Вас - лишь бубенчики звенят!

...Но не те, что под дугой у русской ТРОЙКИ
Убаюкивают песнями без слов!
А такие, звон которых только стойкий
Слушать сможет: как на шапочках шутов...

Вы украсить в силах крашеною рожей -
Разве только белоснежную кровать;
Но не более, чем прыщик красит кожу.
...Если Прыщ, конечно, может украшать...

Что Вы вылупили, ДУРА, Ваши дыры?
С Вами быть захочет только идиот!
...Эх бы, выдать замуж Вас за МОЙДОДЫРА!
Да, боюсь я, что и он-то не возьмёт...

Не сдержусь я... Уж, хотите - не хотите,
Я Совет Вам дам (простите подлецу):
"ГДЕ Б ВЫ НЕ БЫЛИ, ВЫ - главное - МОЛЧИТЕ!
Так бывает... Вам МОЛЧАНИЕ к лицу"

...Вот квадрига строк пошла уже шестая.
И, пора уж, резюмировать сейчас:

ВЫ ПУСТАЯ... ВЫ - ЧУДОВИЩНО ПУСТАЯ.
Даже ВАКУУМ - и тот, плотнее Вас.

Алан Эббот