Эта чёрная ночь и язвительный слог,
И залесье болотного края...
Где-то там, вдалеке от Судьбы и дорог,
Есть избушка чужая, святая.
Полно, друг мой, каморничать, хаять житьё -
Разве нам душегубское внове?
И с тобой - даже если кругом вороньё -
Племя верных тебе не на слове.
Отгорающий звук, эхо Прошлого - прочь,
Нам, сегодняшним, Словом отважься помочь...

Я знаю мало о тебе, но руки - много:
Изгиб строки лукавой нежно отведут,
За тёмным пологом твоим - побойся Бога! -
Мне припасён давно коварнейший сосуд.
И не скажу, чтоб трепетала сердцем очень,
Не то, чтоб зелий и отрав боялась я,
Да только видят, говорят, духовно очи:
Он - для души моей желанная ладья...
Мерцает свет и глубже, глубже чувства волны -
Они и милуют, и дарят без причин...
Я утонуть боюсь...
Боялась...
Нынче - полно!
Я божество вот этой лампы, Господин...

Надсада - звук шагов твоих по небесам
Не слышу, милый, строки тонут втуне...
У вас на небе ночь и спишь ты по часам
Или на босу ногу носишь чуни?
Суровый Бог мой, всё кряхтишь:"Грехи, грехи..." -
А нет бы - индульгенцию по блату...
Словами густо накрошу здесь чепухи -
Готовь свою небесную лопату,
Души слепой моей и дворник, и стрелец...
А, может, в сущности - такой, как все, стервец...

Никого.
Кроме Бога, я в гости не жду никого...
Отвились твои тайные тропы -
Отбыла на последний излом помертвевшей до мела,
Как последняя роскошь - белеет перчатка
Для скучно-малярных забот...
Ну, скажи же, мой Бог, что не дело, что рано посмела
Поцелуем - смертельной печатью -
Изранить и душу, и рот...
Оскудела - кому что за дело,
Ну, да, наконец оскудела и веру смотала в клубок.
Скольких песен - суфлёром! - как лучики глаз пригодились,
Чтоб ноты читались другими без фальши...
На симфонии сердца училась играть ля-минор...
..........................................
Впрочем, глупо я здесь горевала.
Это вылилась словом
Ночная приманка тоски...

Твой взор к нездешним обращён мирам?
Стих на духовной зиждется пустыне,
Коль скоро краем глаза Мириам
Заметишь...
Лживых слов стремнине
Ты уподобился, воспряв к её речам...
Нет веры ни влюблённым, ни врачам...

Закончим нудный разговор -
Твой монолог мне неприятен,
Пять солнечно бегущих пятен
Зовут на солнечный простор.
Утюжит муха потолок,
Да мне утюжить не пристало...
Ты, словно муха-прилипала,
Запутался в сплетеньи ног.
Но если я их расплету,
Придётся прятать наготу...

За нитью исчезнувших слов побреду наугад...
Найду, на беду - но мой милый нисколько не рад:
Он ласковых слов (это - хлеб), как всегда, не припас -
Лишь соли два пуда...
С угару взбесившийся квас
Налей, нелюбезный - пожалуй, я выпью и жбан...
Не горек квасок - горше горького сладкий обман.

На ладони обиженно куксился стих,
Был потерян нечаянно он из блокнота
И теперь утверждал, что несчастней других,
Что ему всех нужнее уход и забота.
Он канючил, стонал, будто моченьки нет...
Пожалела его - превратила в сонет.

Отсияли блёстки
Кружевного бала,
Снова - перекрёстки...
Боже, я устала -
Ни пути, ни града,
Ни моста, ни брода,
Ни рубля, ни лада,
Да взамен - свобода.
Думала - летаю,
Верила, что птица...
Ан, матрёшкой, чаю,
По Руси катиться...

"Чинара юная у кружевной плиты
Безмерно счастлива - под ней лежишь не ты..."
(амбивалентно)



Сочти спесиво лепестки арабской вязи,
Скажи, что верил прежде чувствам, а не фразе...
Сегодня сердцу не хватает завитка,
С любовью нынче не рифмуется строка.
Мечтал в пустынях о столичном биеннале?
Но в нашем древнем краснокаменном серале
Не любят суфиев, поэтов и бродяг -
Сидит в печёнках у неверных лунный стяг.
А стихоплётов виртуозная работа
Не стоит денег, славы, почестей и пота...

Невероятный, странный, горький, свой...
Читаешь ли о праведном имаме
Или, презревши сплав по Чусовой,
Надолго загостил на Валааме?
Отметка, нет, отметина в строке -
Ах, жаль, письмом не дарит письмоноша...
И как тебя прочесть, когда в руке
Забавный томик "Приключений Кроша"?
А, впрочем, глаз - и тот мне изменил,
Читаю по слогам: Ма-фу-са-ил...

Этот чёрный хиджаб я для встречи желанной надела -
Не нашлось отчего-то в шкафу кружевного белья...
Опускаются руки и гулко взрывается тело,
Несогласное с тем, что сегодня я буду твоя.
Как покорная дочь непокорного, в общем, народа,
Исполняю обеты и сердце речами кружу -
Подожди, дорогой, подожди, и стихам нужен продых...
Вот, минуточку - крылья на стул положу...

Бесстыжий липкий день -
Его противны лапы...
Но люди оголились,
Как арапы -
На солнце жарят
Шею, плечи, грудь,
Стеная холодка
И отдохнуть...
Что Африка -
Московия с утра:
Царицей правит
Дикая жара...

Осядет пена дней - и где страна?

Последышам её готовят чтиво...

Как безъязыко, сколь же неучтиво

Историк подтасует письмена!

Как новый Нестор, в пыль перо макнёт -

И всё ветхозаветное сотрёт...

Мой месяц! Профиль твой мне нагоняет дрёму:
Терзаю бледный лист, бежит чернильный след...
Знакома ли тебе, мой друг, тоска по дому,
Который был - да сплыл, что и намёка нет?
Хранил ли много лет секреты-побрякушки,
Что в океане сна ты утопить был рад?
Мне истина хрипит: не стоит ни полушки
Старьё, что мы храним в шкафах на кой-то ляд...
Ветшаем, дорогой - вот скажут: вышел порох...
А я - так свой смочу горчайшею слезой
И - биться об заклад! - опять потрачу в спорах,
Недуги завяжу зелёною лозой...
Послушай, оголец, серпом в ночи рождённый!
Бездушно краток век, пусть темнота длинна,
Мы отсчитаем срок всенощно и подённо...
Но ты рождайся вновь, ночной властитель сна!