НАЧНИТЕ ЧИТАТЬ МЕМУАРЫ С 1-Й ГЛАВЫ, ДЛЯ ЧЕГО ПЕРЕЙДИТЕ К ОГЛАВЛЕНИЮ

Воскресенье, 25 Мая 2008 г. 11:59

1956-1957 гг.

К лету 1956 г. я успешно окончил 2-й курс института и перешел на 3-й курс. Неожиданно перед окончанием курса меня вызвали в деканат и спросили, не хочу ли я перебраться в общежитие у метро «Сокол», но при условии, что я буду проживать в одной комнате с китайцами и помогать им в учебе. Я конечно сразу же согласился. В институте учились несколько студентов из стран народной демократии (из Китая и из Чехословакии). Некоторые из них были в нашей группе, среди них Франтишек Хреновский из Чехословакии и Лю-Цзюнь-Жуй из Китая. Некоторые студенты были детьми высокопоставленных партийных чиновников (на уровне секретарей обкома и выше). Китайцы в течение года изучали на родине русский язык и здесь в Москве продолжили изучать его еще в течение года. Они вполне прилично знали русский язык и ходили на все занятия.

Студенческий городок на Песчаном переулке у метро «Сокол» был очень хорошо подготовлен для пребывания в нем студентов. Там было 8 корпусов. Иностранцы проживали в 4-м корпусе, там же жили некоторые русские студенты. На первом этаже был большой зал, где по субботам устраивались танцы и другие мероприятия. Там же был буфет, в котором можно было сносно позавтракать и поужинать.

Комнаты были рассчитаны на 3 человек. Со мной жили 2 китайца, в том числе Лю-Цзюнь-Жуй, и я. В соседней комнате также проживали по трое, из которых один был русский, которого звали Вася, и мы поддерживали с ним дружеские отношения. В этом же общежитии проживал и Франтишек Хреновский, который подружился с Октябриной Беловой - студенткой из нашей группы. Позже они поженились и уехали вместе в Чехословакию.

Был один интересный случай. Когда наш китаец появился впервые на занятии по военному делу, майор попросил его написать на доске его фамилию. Он написал, как есть, т.е. Лю-Цзюнь-Х…, что звучало весьма неблагозвучно на русском языке. Помните, был такой известный китайский деятель, фамилия которого звучала также, но в печати его именовали Пын-Де-Хуай. Наш майор, подумав, сказал нашему китайцу, что отныне твоя фамилия будет Лю-Цзюнь-Жуй.

Китайцы получали стипендию 80 руб, которая по нашим понятиям считалась большой. Они были очень аккуратны в учебе. Все лекции они писали под копирку в двух экземплярах, и покупали массу учебников. Когда они окончили институт, они уезжали с огромными сундуками, полными книг и рукописей всех лекций и заданий. Жили они относительно дружно, но были очень экономны. Они покупали сообща соленую кильку по 5 коп. за кг и жарили ее на кухне. Запах стоял на все общежитие. Еще они посыпали любую еду соевым порошком. Я попробовал этот порошок, но ничего не почувствовал, а они же балдели от него. На какой-то китайский праздник китайцы пригласили меня в ресторан «Пекин» и там я впервые отведал утку по-пекински. Повар приносит утку огромного размера, но когда ее начинают резать, она сразу же сморщивается до нормальных размеров. Оказывается, ее перед варкой надувают воздухом и зашивают.

Мои китайцы часто очень спорили между собой, по-видимому, по идеологическим вопросам. О чем они спорили, я не мог понять.

Мне приходилось часто сидеть с Лю-Цзюнь-Жуем и объяснять ему материал, который он не понимал. Кое-что он, в конце концов, осваивал, но кое-что так и не доходило до него. Он никогда не признавался в том, что не понимает сути дела, а заявлял, что просто не понимает русский язык.

Как-то мы говорили о моем еврействе, и он сказал, что в Китае есть много евреев. Кроме того, он сказал, что моя фамилия по-китайски будет звучать как По-Цзин, и что в переводе на русский язык она означает «золотая река» и входит в число императорских фамилий в Китае. В принципе мы никогда не ссорились, но я чувствовал, что в нем зреет недовольство против меня. Примерно через год мой Лю-Цзюнь-Жуй нашел какой-то предлог, что якобы моя помощь ему была недостаточной, и обратился с жалобой в деканат, а также опубликовал заметку в институтской студенческой газете. Меня слегка пожурили и переселили в 8-й корпус, в котором жили только русские студенты. Мне и ему от этого, наверное, стало лучше.

Был еще один интересный случай. Мой сосед Вася, о котором я упоминал выше, был разбитной парень. Однажды он привел подружку и выдворил своих китайцев из комнаты, так что им пришлось ночевать на своих матрацах в нашей комнате. Кстати, китайцы понимающе смирились с этим положением, но сказали, что в будущем они этого не потерпят. В другой раз, уже на Новый год он вернулся рано утром, весь в грязи и без пальто, дрожа от холода. Он попросил меня поискать его пальто. Я спустился во двор и встретил дворника. Рассказал ему, в чем дело и попросил помочь. Он сказал, гони бутылку, и я верну тебе пальто. Бутылку он честно заработал. Оказалось, что этот Вася в сильном подпитии залез со своей подружкой в мусорный ящик, и там они предавались любви. Пальто свое он подстелил под низ, и забыл его. Потом мы долго смеялись над этой историей.

Был и еще один анекдотичный случай. Как-то я купил сыр рокфор, который он и в глаза не видел. Он спросил, что я такое ем. Я ему сказал, что этот сыр испорчен и его продают по мизерной цене. Он попробовал и побежал в гастроном. Только там он понял, что накололся.

Мой отец иногда по долгу службы бывал в Москве, точнее в Мытищах во ВНИИ искусственного волокна. Он всегда находил время навестить меня. Старался чем-нибудь вкусным угостить и водил меня в рестораны. Мне помнится прекрасный обед в ресторане «Арарат», где он заказал баранье филе. Это было незабываемое кушанье.

Рядом с моим институтом находился сад Баумана. Студенты нашей группы, особенно мужская часть, очень любили заходить в этот садик, поболтать, попить пива или что-либо покрепче. Иногда там устраивали прекрасные концерты, и мы были их регулярными посетителями.

В институте на летний период (на время каникул) можно было приобрести путевки в дом отдыха, так я оказался в доме отдыха «Пестово», расположенном на берегу Пестовского водохранилища. Это было прекрасное место. Чудная природа, озеро, лодки и прочее. Я поехал в этот дом отдыха, и прекрасно отдохнул там. Было множество студентов, но и не только. Я жил в корпусе в комнате на три человека. Познакомился с тремя парнями из другого института, с которыми я сидел за одним столом в столовой. Им выделили большую офицерскую палатку. С ними проживал еще один пожилой мужчина. Эти парни уже закончили 4-й курс института и весело проводили время. С ними всегда были девчонки, которые время от времени менялись. У них был обычай, по возвращению утром в палатку ставить нарезки на свой столб (который поддерживал палатку) в количестве, соответствующем результатам проведенной ночи. У них уже было много нарезок, а у мужчины ни одной. Однажды он уехал домой и вернулся на следующее утро. Когда мои знакомые вошли в палатку, они увидели на его столбе огромный надрез, который чуть не свалил этот столб. Они спросили, ты чего дед? Он с гордостью сказал, что ездил домой и спал там с женой. Потом в столовой мы долго смеялись этой истории.

Рядом с домом отдыха находился Дом творчества композиторов. Последние часто приходили к нам и устраивали импровизированные концерты. Так я впервые услышал песни Богословского в его исполнении. Кроме того, эти люди любили рассказывать байки из своей жизни, и мы получали большое удовольствие от этих рассказов.

Регулярно устраивались всякие танцы и игры. Особой популярностью пользовалась игра в почту. Каждый участник имел номерок, и мог написать записку любому номеру. Почему-то на меня обратила внимание молодая симпатичная официантка и пригласила меня покататься на лодке до острова. Это было заманчивым предложением, и я его принял. На следующий день мы поплыли на лодке на этот остров. Она была опытная женщина и сразу поняла, что я еще не мужчина, и у нее исчезла охота меня совратить. Только долго обнимались и целовались, но я уверен, что она при этом вполне удовлетворилась, а затем мы вернулись на берег.

К весне 1957 г. я успешно закончил 3-й курс. В выходные от занятий дни, я с друзьями любили ездить в парк Горького, гулять там, посещать эстрадные площадки, где устраивались бесплатные концерты, и заходить в кафе.

В июле 1957 г. в Москве состоялся Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Многие студенты Москвы были привлечены как дружинники, в том числе и студенты МИХМа. Это было грандиозное событие. Можно было пойти на любую эстрадную площадку. Мне было очень интересно, и я получил огромное удовольствие от концертов джазовых оркестров, особенно от музыки Глена Миллера. Вообще это событие надолго запечатлелось в моей памяти.

На каникулы я съездил домой в Могилев, а потом отдыхал в доме отдыха «Истра» в Подмосковье, путевку в который приобрел в институте. Прекрасно отдохнул, завязал массу ни к чему не обязывающих знакомств, но ни в кого не влюбился. Там была прекрасная природа. Мне запомнились там ореховые рощи с обилием зрелых орехов.

Леонид Позин и Франтишек Хреновский, 1 мая 1956 г.

Эрик Туревский, Леонид Позин, Люся Петрова и Жора Павлов, 1 мая 1956г., Москва

Леонид Позин (второй слева). Дом отдыха Пестово, август 1956 г.

Леонид Позин, Октябрина Белова и Леонид Тительман, Москва, парк Горького, весна 1957 г.

Те же, там же

Леонид Позин, Могилев, лето 1957 г.

Перейти к оглавлению