...
- Ты, наверное, уже успела 50 приседаний сегодня сделать?

Опять он за свое. Его маниакальное желание помирить меня со спортом доведет меня до нервного срыва. И так каждый раз. И все бы ничего, если бы не вместо, а вместе с нежностью и лаской. Которых мне так не хватает, черт возьми.

- Знаешь, мир жесток. Ты хочешь чтобы я занялась спортом, бросила курить, начала готовить. А я хочу внимания. Ласки. Мы оба обламываемся, знаешь ли.

А самая главная наглость здесь: он умудряется диктовать мне условия по телефону. Мы оба слишком много работаем. И если я свое свободное время готова отдать целиком, то Женя предпочитает просто созваниваться.

- Если ты так этого хочешь, я могу приехать. Только меня надо покормить. Я люблю вкусно поесть. Было бы неплохо, если еще и завтрак, и что-нибудь на работу. Давай подумай. Если хочешь, приеду к тебе.

Что? Если? Если Я? Я? То есть ты этого не хочешь? То есть, если я хорошо попрошу и проведу пару часов на кухне, ты приедешь и одаришь меня своим вниманием? То есть, здесь мне больше всех надо? Мало того, что ты отказываешься воспринимать меня такой, какая я есть, мало того, что тебя не устраивает моя фигура, привычки и образ жизни, мало того, что я отказываюсь от сигарет в твоем присутствии, так ты теперь будешь из себя тургеневскую барышню стоить? Ты не настолько хорош в постели, чтобы я жаждала секса с тобой до безумия. Ты не настолько богат, чтобы я готова была на все, чтобы удержать. Ты не настолько опытен, чтобы я дорожила хорошими с тобой отношениями. Ты хороший мальчик, да. Но я больше не прогнусь, ни под кого. Мне стоило больших трудов найти себя после одного такого умника, диктовавшего, как мне себя вести.

- Когда, ты говоришь, у тебя теперь выходной? Семнадцатого?

Я слышу его довольный смех на том конце трубки. Все всегда так, как ты запланировал? Ну и отлично. Пусть тебя трахает твой велосипед и твои гантели. Пусть тебе дарит любовь и ласку твоя чертова работа. Продолжай жить с родителями, накуриваться в ноль с друзьями. А монологи о том, какой ты распрекрасный оставь своим навороченным гаджетам. Я в этой песочнице больше не играю, тут собачки какают.

- Вот семнадцатого и увидимся.

Все. Красная кнопочка, конец разговора. Верчу в руках телефон, понимая, что мне не кому звонить. Душный ком внутри не дает плакать, а единственная, кто знает о нас с Женей не берет трубку. Она такая, да: клубы, тусовки, пьяный угар. Телефон в сумке, а вокруг громкая музыка. Может, это и к лучшему: нельзя пить, когда так плохо. Алкоголь уместен, когда весело, когда устал, когда хочется отдохнуть, когда хочется отметить. Когда так плохо, пить нельзя: я сделаю что-то очень плохое. Я и сейчас этого очень хочу: натворить что-нибудь гадкое. То, о чем буду жалеть. И, все же, удержаться от необдуманных поступков в одиночку я не сумею. Есть только один способ, который я обещала себе не использовать. Тогда мне было хуже, намного хуже, чем сейчас. Я какое-то время уговариваю себя, топом плюю на все и иду на кухню.
Пачка успокоительного, бокал шампанского и я ауте: окружающая обстановка размылась, на меня накатила волна спокойствия. Когда мне перезвонила подруга, мне уже было все равно. Я ведь медик как-никак. Я знаю что, как, когда и сколько надо выпить, чтобы заснуть часов на 15. Ничто так не лечит меня, как сон.

Евгений.
Женя. Женя, Женечка.
Я перекатываю его имя по языку, пробую на вкус. Прикасаюсь пальцами к тому образу, что смогла воссоздать. Осторожно, как страницы фотоальбома, перекладываю моменты из недавнего прошлого. Я ищу, пытаюсь найти его настоящего. Пытаюсь понять, что чувствую я по отношению к нему. Часто думая о нем, не зависимо от того, чем занимаюсь, никак не могу поймать его суть, ту ниточку, которой он сшит, тот стержень, что делает его им. Просто ворох разрозненных фактов и домыслов. По обыкновению, я слишком поспешно стараюсь вынести вердикт. Но то единственное, что можно назвать выводом, никак не сможет приблизить меня к его внутреннему миру. Я не влюблена. В моей памяти еще слишком свежи воспоминания о любовной лихорадке, что вызвал Олег. Они абсолютно не похожи на те мысли, что обуревают сейчас. Слишком глубоко я копаю лишь тогда, когда мне необходимо к чему-то придраться. Вновь мое подсознание подло ищет подводные камни и скрытые мотивы. Я не осознано готовлюсь к самой плохой концовке. Впрочем, как всегда.
Единственное, что я могу сейчас - нажать на тормоза и не делать поспешных выводом. Хотя, я ведь уже сделала их, верно? Осталась надежда лишь на то, что я смогу вовремя остановить себя, не наделать необдуманных поступков. Смогу удержать язык за зубами, чтобы не испортить все в самом начале. А выводы? Пусть они останутся здесь, в моем тайном месте. В месте, где Женя не сможет их услышать.
Мое сердце не ускоряется рядом с ним, и это факт. Мое дыхание не перекрывает горящий ком, пальцы не начинают дрожать. Я никогда не посмотрю на него так, как на Олега, например. И вряд ли пойду ради него на те безумства, что делала для тех немногих, что сводили меня с ума. Но это не значит ничего, кроме того факта, что он слишком не похож на тех, кто был до него. Все дело в том, что я никак не могу классифицировать то чувство, что приходит ко мне, когда он рядом. Могу лишь сказать, что это что-то теплое, что-то приятное. Должно быть, это можно было бы назвать симпатией, если бы не мой параноидальный пессимизм.
И да, он пугает меня. Не намеренно, даже не догадываясь об этом, он вызывает у меня стойкое чувство страха. Женя вхож в компании, в которые мне всегда был закрыт вход. Не касты избранных конечно, но я еще помню мои школьные годы, и ту обиду, когда никто не общался со мной. Не общался, потому что мне не было места среди этих самоуверенных хозяев жизни. Наглость, коммуникабельность, опыт и возможности - то, что отличало моих одноклассников от меня. Я росла домашней девочкой с вечной книжной в руках, в то время как они пробовали все оттенки жизни. К одиннадцатому классу наши взгляды были настолько отличны друг от друга, что не имело смысла пытаться войти в их тесный круг. Я до сих пор помню те тусовки, на которые у них даже и мысли не возникло меня позвать. Я всегда стояла одна рядом с тесной, сплоченной толпой одноклассников. Многое, из того что происходило в школьные годы, я узнала только спустя пять лет. Достаточно сказать, что меня не зовут даже на встречи одноклассников.
Уже с тех пор у меня стал возникать этот неосознанный страх. Порой, я боялась даже пройти мимо стоящих на улице компаний. Чего я боялась? Того, чего боюсь до сих пор. Что они будут смотреть на меня так, как смотрели на меня одноклассники. Что вслух обсудят меня между собой, что кинут в мою сторону пару унизительных фраз. Я боюсь быть белой вороной, боюсь этих уверенных в себе мальчиков и девочек. Иногда, в моменты обострения моей паранойи, проще перечислить то, чего я не боюсь.
Женя - один из них, это даже слишком очевидно. Один из тех красивых мальчиков, что стоят в центре большой шумной компании, играя роль одного из главных героев. Я была поражена кругом его общения, количеством его знакомых и друзей. Прогулка по городу превратилась в одну большую тусовку. Я не думаю, что готова предстать пред таким огромным количеством людей в качестве его девушки. Мне страшно даже дышать, когда меня так пристально разглядывают и, наверняка, обсуждают где-то за спиной.
Все это и влечет за собой пункт третий. Он требователен. Мальчик хочет слишком много от той, что не готова столько отдать лишь ради статуса девушки. Ему нужна принцесса. Тот образ идеальной девочки, что живет в его голове никогда не воплотится во мне. Я слишком многое знаю о своем внутреннем мире, и могу быть в этом уверенна. Не один стимул не сделает меня такой, какой он хочет меня видеть. Даже такой стимул, как он.
А между тем, я от многого отказываюсь, игнорирую его просьбы. Привлекательная внешность - не главное достоинство этого удивительного мальчика. Женя умен, умен не по годам, я раньше не видела таких. Он мыслит и действует иначе, чем все его ровесники, и делает из этого неплохие активы для своего будущего. Его аналитическим способностям могут позавидовать очень многие. Он умеет планировать, ставить реальные цели, а главное - добиваться успеха во всем, что запланировал. А его планы на будущее впечатляют. Он вкалывает, как проклятый, чтобы успеть все, что задумал. Думаю, в моей жизни будет много интересного, останься я с ним. Правда, учитывая мой паскудный характер и его излишнюю требовательность, я сомневаюсь, что наш союз долго протянет. Мой пессимизм не дает мне умолчать и об этом, конечно, ведь я вряд ли соглашусь на его условия.
К слову, в его желании добиться больших успехов есть и ощутимые минусы. И главный из них - работа допоздна практически без выходных. Со всем своим цинизмом, я могу смело сказать, что не назову парнем того, кого практически не вижу. А я практически не вижу Женю, часто мы просто разговариваем по телефону перед сном. Я начинаю думать, что уж лучше никак, чем вот так вот: встречи раз в неделю, телефонные звонки раз в день, обещания и требования дистанционного характера. Я предпочитаю видеть глаза собеседника, наблюдать за его жестами, слышать не искаженную телефонной трубкой речь. Я хочу прикосновений, действий, хочу чувствовать и осязать, а мне оставляют лишь жалкую подобию на близость.
А у нас она неплохо получилась, эта близость. Я не испытала такого восторга, как с Олегом, мальчик еще немного неопытен, ему не хватает своего стиля, но у него огромный потенциал. Я не привыкла сравнивать своих любовников, они все были слишком разные, поэтому я не занимаюсь измерениями, когда дело касается секса и мужского тела. Мне всегда был важен сам процесс, а не его конечный результат. Женя оставил мне приятные впечатления, не самые яркие из тех, что у меня были, но явно со знаком "плюс". Хотя у него я все-таки сумела поймать пару комплексов по отношению к собственному телу, он отлично сложен. В основном, за счет спорта, конечно, чертово спорта, в который он так старательно пытается меня затащить. И в отместку за его навязчивое желание сделать из меня принцессу, я все-таки это напишу. Хотя для меня это и не имеет серьезного значения, но своими размерами Евгению никогда не сравниться с Олегом.
Но такого, как Олег, мне не получить никогда. Я почти уже смирилась с этим. А Женя? Здесь еще есть какой-то шанс на успех, я думаю.
А еще есть глаза. Такие же, как у меня. Наверное, именно поэтому смотреть в них кажется мне слишком интимным. Я как будто проваливаюсь, падаю в пустоту. Я не привыкла к такому: обычно взгляд глаза в глаза не вызывает у меня такой реакции. Я стараюсь не смотреть на него лишний раз, мне становится как-то неловко, как-то не по себе. И это странно, чертовски странно. Я еще не нашла всему этому объяснения.
И не найду, вероятно. Во мне зреет стойкое убеждение, что конец этой истории уже не за горами. Все уже решено, все уже плавно движется именно к этому. Единственный открытый вопрос: кто из нас будет первым, кто именно закончит эту неправдоподобную историю?
Его гордость и моя глупость. Скорее всего, именно так. Как же я боюсь боли. Не стоило мне все это начинать.

Не хватает воздуха, снова. И всегда, когда он рядом. И мысли путаются в голове, и противно дрожат пальцы. Неудержимое желание дотронутся, побыть рядом. И отчаяние от осознания того, что это невозможно. Не сейчас.

Никогда. Туда, куда я хочу, мне нет места. Да и не было никогда. Аренда на пару ночей, только и всего. Как дешевый бордель на краю города для случайных любовников. Место, в которое оба никогда не вернутся. Место, поросшее паутиной на краю его сознания. Рваная драпировка, поломанные стулья, мятая постель и неон за окном. На подоконнике - дешевая пепельница, усеянная окурками. Пепел - вот что осталось от его интереса ко мне.

А вокруг два десятка людей, спешащих в разные стороны. Им тесно в маленькой комнате, они протискиваются, они расталкивают. Они здороваются и прощаются, перекидываются несколькими фразами, или пытаются продолжить начатый когда-то разговор. Кому-то нужно в аптеку, кому-то в машину, кто-то бежит в диспетчерскую или к начальству, некоторые устало протискиваются в раздевалку. Та самая сотня маленьких дел, которые необходимо сделать к конце рабочего дня. Или в его начале. Чьи-то сутки только начались, но вот мои, например, только что закончились. Что не волнует начальство абсолютно, впрочем. Его разносящиеся по подстанции крики предназначаются всем. И мы, уткнув глаза в пол, внимает и трепещем, украдкой поглядываем на часы, крутим в голове сотни мыслей. Выбравшись с изматывающей пятиминутки, мы превращаемся в большой шумный рой.

И между нами сейчас не больше полуметра. И это так далеко, когда вокруг толпа. И я борюсь. Борюсь с собой, с тем, что творится внутри. И здравый смысл борется с вопящими чувствами под аккомпанемент шумной толпы. Настоящая средневековая битва. Лязг металла и крики раненых. Ржание лошадей и зычные приказы капитанов. Большие сильные мужчины, одетые в железо. Убивающие железом. Я - лишь молодой несмышленый оруженосец, потерявший своего рыцаря в кровавом урагане.

Меня дергают за руку. Снова и снова. Поздороваться, попрощаться, пофлиртовать - толпе вокруг нужно все и сразу. От меня, и от него. Огромная кипящая кастрюля с диковинным супом - наша подстанция по утрам. И я улыбаюсь. Фраза одному, второму. Поймать за руку коллегу, с которой работала, соотнести планы на выходные с наиболее близкими мне здесь. Кто-то слева зовет курить, кто-то справа - в раздевалку, появившемуся из ниоткуда начальнику опять что-то нужно.

И я в отчаянии. Я не могу просто взять и пойти туда, куда хочу больше всего. Чертовы полметра - огромный каньон в мексиканской глубинке. Три мертвых дерева, жухлая трава и перекати-поле. Осыпающиеся желтыми комьями края обрыва и шумная речка где-то далеко внизу. В тот момент, когда передо мной возникает жалкий веревочный мостик на ту сторону, появляется человек в сером.

Единственный, кто носит костюм в радиусе полкилометра. И я опять в центре его внимания. Сквозь шум крови в ушах пытаюсь уловить суть его фраз. Не сильно преуспев. А он успевает говорить одновременно со всеми. Остановив одного жестом, бросил пару фраз другому, сразу же продолжив читать лекцию мне. Не особо вникая в суть очередного его бреда я заверяю, что прониклась, осознала, исправлю и т.д. и т.п.

Детская сказка. Я все еще помню ее. Она износила семь железных башмаков, истерла семь железных колпаков. Прежде чем дойти туда, не знаю куда. Там были страшные леса с огромными кошками, диковинные птицы. Множество испытаний выпало на долю той, что искала счастье. Сказки учат. Эта - тому, что ничего не дается даром. Но мне нужно лишь пару минут, пару минут счастья. Неужели нужно семь башмаков, чтобы добраться до соседней стены?

Все это время он тоже смотрел в мою сторону. Я чувствовала это даже спиной, пока вещало начальство. Что это - последние искорки интереса, перед превращением в пепел? Или просто хорошие воспоминания посетили его голову? Оказавшись рядом, он потянулся к моей щеке. Я не обнадеживаю себя, это - лишь жест, стандартный для него. Его и его женщин.

Как это все глупо.

Наш разговор длился пару минут, полторы из которых кто-то из коллег дергал меня за руку, чтобы поздороваться или пошутить. А потом он сам отослал меня в раздевалку.

Единственный способ уцелеть во время кораблекрушения - уцепиться за обломок корабля. Когда вокруг бешеные пляски соленой воды, когда верх и низ меняются местами, когда соль забивает все поры тела до одной. Когда силы утекают из тебя, единственной мечтой остается этот чертов обломок. И ты тянешь мокрые пальцы в надежде уцепиться. Тебя кидает с волны на волну, твои глаза почти слепы от соли. Единственное, что поддерживает в тебе жизнь - кусок мачты болтающийся совсем рядом. И так далеко. Так далеко, когда вокруг море. Выталкивающее тебя, чтобы затем утянуть на дно. И когда вместо черного ничто очередной волны под твоими пальцами появляется дерево, это не сравнить ни с чем. Ты впиваешься в него ногтями, как никогда раньше не впивалась даже в спину мужчины во время пика. "Спасена". И эта мысль греет тебя в ледяной воде. По твоим скованным холодом мышцам пробегает волна тепла. Ласковая волна, не в пример тем, что вокруг. И тишина и спокойствие обволакивают, заглушая шум бури. Сейчас тебя не волнует что будет дальше. Что бы будешь делать одна, посреди океана. Ты чувствуешь себя победителем. Кто бы мог подумать, что чертов обломок станет самой желанной мечтой в твоей жизни. Самой желанной из всех тех, что когда-то появлялись и когда-то еще появятся. И когда ты добралась до мечты, твои пальцы соскальзывают с мокрого дерева. Ты еще не успела понять, что же произошло, а волна уже откидывает тебя далеко в океан, слишком далеко от останков корабля. Что чувствуешь ты, разве это описать словами?

Разве описать словами, что чувствовала я, стоя в раздевалке? То, к чему я стремилось ускользнуло от меня, как обломок мачты. И вот я здесь. Кусаю губы в тишине раздевалки. Убеждая себя не плакать. Я знаю, что причина слез глупа, я слишком много знаю про себя.

Слишком много эмоций. Слишком много, и всегда именно так, когда он рядом. Три с половиной минуты, что стали ярче пары недель без него.

"У меня тут один мальчик твой телефон просит..."
"Я тут с твоим женихом в машине еду..."
"Ой, он просто нечто..."
"А почему бы тебе его куда-нибудь не пригласить..."

Люди вокруг сошли с ума. Их попытки пристроить меня, порядочно выводят. Их личные вкусы и приоритеты служат мне плохую службу. Они все так и не могут понять, что мне не нужен "хороший, веселый мальчик". Я не воспринимаю этих молодых неопытных клоунов, как мужчин. Я не буду встречаться, а уж, тем более, спать с тем, кого не считаю мужчиной. Некоторые из них действительно неплохие ребята, они незаменимы в компании, могут стать хорошими собеседниками. Некоторые даже смышленее своего возраста. Но их, по сути, еще детские лица не задевают во мне ни одной струнки.
Да и что там может заинтересовать? Их юношеский максимализм? Их интернет-зависимость?
Дикий коктейль из необразованности, хамства, мата, лживых стереотипов, внушенных интернетом лозунгов. Вечная бутылка пива в руках, разговоры ни о чем. В свои 20-25 они еще ничего не видели в жизни, но считают, что знают все на свете. Считают, что им позволено все на свете.
Или те, другие. Спортсмены, отличники, добряки. Те, на чьем фоне я, простите, выгляжу уличной девкой. Со своей вечной сигаретой в руках, со своей откровенностью, доходящей до крайностей. Со своим нежеланием соблюдать некоторые поведенческие нормы.

Я просто не подхожу своим ровесникам. Или они мне не подходят, черт знает.

Музыка. Вот что не дает мне сойти с ума в последнее время. Именно она развлекает и отвлекает, именно она задает настроение на весь день. И чем громче музыка, тем тише шебуршат тараканы в моей голове. Однажды, я потеряю слух...
Но пока я способна слышать, я втыкаю наушники и погружаюсь в страну, где нет проблем.
Уже через пару минут мир перестает раздражать меня: ослабевает запах старой машины, что вызывал приступы тошноты, исчезают попсовые мотивчики, что слушает по умирающей магнитоле водитель. Дребезжащий и подпрыгивающий салон газели превращается в неплохое дополнение к моей музыке. Разглядывая пролетающие мимо окна квартир, я чувствую, как уходит напряжение; расслабленное тело растекается по вытертому сотнями задниц креслу.
Все становится не так уж и плохо, если убрать звук. По теплому и почти уютному салону разливаются причудливые блики - отблески фонарей, светофоров, габариток. Проблесковые маячки над моей головой позволяют нам уверенно пробираться по вечернему городу. По городу, где даже ночью бывают пробки. Городу, кишащему избалованными тридцатилетними детьми, коренными кавказцами "в минус первом поколении", наглыми старушками, наглыми алкоголиками, наглыми таджиками, оборзевшими наркоманами и в конец офигевшими бомжами. Городу полному грязи, насилия, неверия, неуважения, незнания и похоти. Люди, стремящиеся сюда в поисках денег, сами того не ведая попадают в ад, очень быстро становясь его неотделимой частью.
И мы - центр этого ада. Такая вот служба уборки и переработки мусора, наряду с пожарниками и ментами. Тысячи безликих мужчин и женщин, каждые новые сутки совершающие свой персональный Сизифов труд. Но в отличие от ментов, которых боятся, и пожарников, которых уважают, мы - лишь бесправные рабы наглых москвичей, любимая игрушка основного правительственного электората. Все, кто набирает "03" в этом поганом городе, получат нас в пользование на 20-30 минут совершенно бесплатно. Мы промеряем давление и сахар, снимем ЭКГ, посмотрим, потрогаем, протестируем ваш организм. Подуем на порезанный палец, успокоим плачущего ребенка, выслушаем о муже-алкоголике, проблемах на работе, о тяжелом послевоенном периоде в истории СССР. А если вы расскажете нам о черном стуле, мы с большим удовольствием проведем даже ректальное исследование. Для нас нет ничего невозможного, ведь мы боги, которым не нужен сон и еда, которые знают и умеют все, вплоть до определения всех хронических заболеваний по частоте пульса. И да, конечно, хорошо, что спросили: у нас, естественно, есть пара-тройка ампул, что могут снова превратить 95-летную бабушку в молодую и здоровую пионерку. Этому волшебному уколу не помеха тридцатилетнее, никогда ранее не леченное хроническое заболевание, или такие мелочи, как старость или смерть. Да и вообще - не стесняйтесь, если где-то кольнуло, если чихнули или как-то не так чувствуете себя, не стесняйтесь, если вам скучно, или не с кем поговорить, если хотите в больницу, или не можете дозвониться до поликлиники, не стесняйтесь, если сами не можете успокоить своего плачущего ребенка или не знаете, как правильно пить аспирин. Не стесняйтесь и даже не пытайтесь подумать головой - просто наберите "03".
По персональному опыту моих коллег, единственные, кто действительно нуждается в "Скорой", до последнего момента оттягивают этот звонок. Зачастую до момента, когда бывает уже слишком поздно. Но такие вызова - большая редкость для нас, и мы медленно деградируем копаясь в людском мусоре. Наверное, где-то в Москве есть еще адекватные люди, что способны сами справляться с простудой и порезами, с головной болью и поносом, но работая на "Скорой", я приобретаю красивую деформацию личности и уже практически не верю в это.
А вот и еще один сорт вызовов: людская псевдо-жалость, попытка сделать хоть что-то хорошее для поднятия самооценки, повод для рассказов и хвалебных песен самому себе на месяц вперед. "Тут человеку плохо".
Спроси меня, и я отвечу - БОМЖу, пропившему не только свою квартиру и самоуважение, но и мозг, в принципе не может быть хорошо. Но меня, к сожалению, никто не спрашивает, и нам кидают вызов как только мы закончили предыдущий.
Вяло поглядев на навигатор в руках доктора, я откидываюсь обратно в кресло и, матерясь, снова врубаю музыку.
А за окном все так же безмятежно пролетают чужие окна, где в уюте и чистоте люди готовятся ко сну. Проносятся мимо гуляющие парочки и веселые компании, проносится красивый теплый вечер, который у нормальный людей превратиться в спокойную ночь, а затем в приятный домашний завтрак. Что касаемо нас - мечта хотя бы о паре часов сна, или о возможности съесть хоть что-будь останется мечтой до конца смены. Сегодня будет беспокойная ночь. Впрочем, как и всегда.
Мы долетаем до круга за пять минут. Стандартная картина конечной остановки перед ЖД станцией: палатки с чебуреками и пивом, запозднившиеся люди в ожидании последнего автобуса, кучки алкоголиков и наглой черни.
Сняв наушники я присоединяюсь к врачу: мы вместе осматривает этот уличный притон на факт обнаружения пациента. Пока что - только из окна, и пока что - безрезультатно. Звонок на место вызова нам так же ничего не дает - барышня, вызвавшая "03", естественно решила нас не дожидаться, посчитав свою миссию выполненной.
- Ну и дура. - Заявляет Татьяна, положив трубку.
Судя по восклицанию водителя, он с ней совершенно согласен. Да и я с удовольствием сказала бы пару ласковых таким людям. Но наши эмоции начальству по боку, пациента мы должны найти, или хотя бы поискать. Это еще большой вопрос - сможешь ли ты убедить Центр, что "клиента" нет на месте.
Для начала, было бы неплохо самой в этом убедиться. Тяжело вздохнув и перебросившись парой фраз с доктором, я выпрыгиваю из салона.
А на улице-то лето: теплый ветерок, запах зелени и звезды. Работать в такие чудесные ночи еще тяжелее, ведь душа-то требует праздника. Наслаждаясь приятной погодой, я нехотя зашагала к автобусной остановке, углядев там пару-тройку славянских лиц. Хоть есть возможность проведать обстановку без помощи переводчика. Как же я ошибалась: нашим людям вообще откровенно фиолетово все то, что происходит вокруг, если это нельзя снять на телефон. Женщины и мужчины безразлично пожимают плечами, из чего я делаю вывод, что повод нам дан надуманный. "Травма ноги", как же. Будь тут травма, уже пол-района бы сбежалось посмотреть, дать пару-тройку "важных" советов. Ну и "Скорую" поругать, что так долго едет.
Постояв еще пару минут, я посчитала свой долг выполненным. В конце концов, у нас временной лимит, инструкции, и так далее, и так далее. Шагая до машины я успела закурить и расслабиться: есть шанс не возиться с очередным БОМЖом, превозмогая отвращение. В машине доктор дописывала карту, водитель дремал под радио-шансон, а у меня было несколько минут на отдых. Я практически достигла вершины удовольствия, закрыв глаза, когда из палатки за автобусной остановкой вылетела белобрысое существо, размахивающее руками.
Интересно, сколько вот таких уличных вызовов надо сделать, чтобы тебя прекратило выворачивать на изнанку при виде этих живых кусков мусора? Глянув из окна на "клиента", я полезла за перчатками и прихватив еще парочку про запас вылезла из машины. Прекрасная ночь была тотально испорчена запахом заживо гниющей плоти, давно не мытого тела и крепкого перегара. Существо утверждало, что у него поломана нога, не подумав, что хрен я ему поверю.
Мой доктор начала материться еще не выйдя из машины, видимо, она до последнего надеялась на вызов почище. А я просто молча оглядела собравшихся на шоу зевак. Мой долг и статус велел мне заткнуться, моя кровь подобралась к 100 градусам по Цельсию. Существа, которых я никогда не назову людьми, спокойный пили пиво, полукольцом собравшись вокруг меня и пациента. Белобрысая девчонка, единственное славянское лицо в радиусе 50 метров, объясняла, зачем вызвала "03". К тому моменту как ее речь подобралась к фразе "я никогда раньше этого не делала", я еле сдерживала свои животные порывы. И первым моим желанием было схватить ее за волосы и уткнуть лицом в этого БОМЖа. И вовсе не от того, что она якобы проявила сочувствие в этому не просто отбросу, а отбросу ненавистной мне нации, была другая причина. Я окончательно зверею, когда вижу славянских девочек в обнимку с этим грязным зверьем.
Но дела надо было делать, ибо зарплата сама себя не заработает. Существо пыталось рассказать нам о своей ноге, о больнице, в которой эту ногу лечили месяц(!) назад, о своем желании снова туда съездить. Ага - такси для бомжей - держи карман шире. Существа вокруг призывали нас к сочувствию, что было уже забавно, ведь будь у меня огнемет, они же первые и узнали бы, как я отношусь к расовой терпимости.
Утомившись от этих речей, 90% которых акцент делал непонятными, я молча протянула запасные перчатки в сторону толпы.
И тут (О ЧУДО!), толпа даже не пошевелилась. Никто не захотел пятнать свои руки, пусть даже в перчатках, о того, к которому они только что пытались вызвать у меня сочувствие. А кусок мусора, между прочим, весил килограммов под 100, и надо было что-то делать. Ну сначала, я дала волю эмоциям, каюсь. Я высказала все, что считал нужным высказать мой замутненный ненавистью разум. Не могу утверждать, что в моей речи не проскользнуло фразы "грязные овцеёбы" или "домой в аул". Я была зла и не пыталась это скрыть. Забавно было смотреть, как взрослые особи испарялись под напором небольшой девчонки, ругающейся, как матерый морской волк. В любом случае, ненависть придала мне сил, а также, видимо, мастерство целителя. Продолжая материться, я грубо потянула существо за руку, и ему удалось подняться даже на своей "сломанной" ноге. Дальше дело пошло туже, моему врачу пришлось надевать перчатки и помогать мне словом и делом. Водитель выкатил носилки, морщась от запаха и отвращения, мы лихо закинули его на бывшую только что чистой простынь.
Поборов в себе желание надавать по яйцам тем наглецам, что все же остались глазеть на интересное зрелище, я залезла в машину. Доктор уже начала поверхностный опрос, мне оставался осмотр. И вот тут-то я облажалась: не стоило снимать с него обувь, ой как не стоило. Желудочные спазмы заставили меня радоваться тому, что я давно ничего не ела. Дальнейшее общение с пациентом мы вели на максимально возможном расстоянии и, в основном, ограничивались фразой "да пошел ты". А существо, между тем, жаждало в определенную больницу. Такая наглость меня даже удивила: знают его там, видите ли.
Когда человек начинает заниматься не своим делом, дело, как правило разваливается. Когда менеджер стал управлять медициной, мы все подумали, что это шутка. Новые реформы вернули нас к реальности - если и будет конец света, тот он начнется с полного краха медицины. Он уже начался, просто мало кто ощутил первые колебание земной коры. Мы ощутили.
Несколько месяцев назад закрыли последний вытрезвитель. Теперь, вместо того, чтобы сваливать всех пьяных и бездомных в одну комнатушку, чтобы проспали до утра, менты обязаны их охранять. Да, именно так: вызвать "03" и тщательно проследить, чтобы с "телом" ничего не случилось до нашего приезда. Абсурдность ситуации даже пугает, но и "03" так же должно быть гуманно и исполнить свой профессиональный долг: осмотреть и отвезти в больницу(!). Даже если тело всего лишь перебрало с выпивкой, мы не можем оставить это просто так. Ну а главный удар пришелся на больницы, которые теперь вынуждены принимать всех бомжей, всех алкашей, или просто выпивших, всех наркоманов и тех, кому "плохо" на улице. Когда стационары перегружены пациентами, когда не хватает врачей и медикаментов, когда сестры и санитары сбиваются с ног, мы привозим им "подарки" от мадам Голиковой. "Подарки" сваливаются в одну большую кучу, в специально отведенную комнату, в которую без противогаза-то не зайдешь. Полная аналогия вытрезвителя, но формальности соблюдены: государство стало еще более гуманным по отношению к асоциальным личностям.
"Гуманизмом в детстве мальчики занимаются" припоминаю я, размахивая у носа спиртовой салфеткой. Хорошо хотя бы "пробки" рассосались, путь-то неблизкий.

Вот так-то так: один абсурдный вызов из 20 подобных, а сколько их еще будет за всю жизнь. А вы говорите "черствость", "профессиональная деформация", "черный юмор". Впрочем, кто не работал, тому не понять.

Дурацкая привычка загонять себя в чужие шкуры. Идиотское стремление к новому, даже к тому, что в диссонансе с моим внутренним я. И открытость. Да, моя патологическая откровенность, глупая честность и неуместная наивность. А еще - моя вспыльчивость, мои громкие восторги и не менее громкие протесты. Я - пример чистейшего экстраверта, и это пугает. Я - холерик по сути, и это нравится далеко не всем. Мне сложно контролировать свое поведение. Сложно быть серьезной, взрослой. И это не нравится лично мне. Иногда я даже сожалею о содеянном и сказанном, что раньше вообще было мне не свойственно. С каждым днем, разбросанные мною камни заполняют сад, и я уже с ужасом думаю о том времени, когда мне придется их собирать.
А потом забываюсь и становлюсь самой собой. Возможно, это не пугало бы меня так сильно, если бы происходило вне рабочего времени. Даже представить страшно, каково там обо мне мнение. Иногда мои шутки слишком неуместны, иногда воспринимаются всерьез. А порой я и вовсе остаюсь полностью непонятой. Многие коллеги просто не в курсе, что все, что я делаю, как бы, не по-настоящему. Я ведь еще ребенок где-то внутри, мне сложно быть всегда серьезной. А попытки тотального самоконтроля вызываю черную депрессию.
Сейчас-то это, может, еще и выглядит забавно: девушка с поведение маленького ребенка. Но ведь никто не молодеет. Если я и в тридцать, и в сорок буду вести себя так же?

Это никогда не закончится. Никогда.
Он, черт возьми, всегда появляется, когда я перестаю этого ждать. И снова бередит начинающие подживать раны. А я снова не сдержанно пишу лишнее. Дурацкая привычка – быть такой открытой. Дурацкая любовь к честности и правде. Хроническая болезнь – делать глупости, вместо того, чтобы наконец-то повзрослеть. Чтобы делать не то, чего хочется, а то, что нужно. Хотя бы изредка. Как же, черт возьми, заставить подсознание отказаться от мыслей о нем? Как заставить себя разорвать этот порочный круг, когда все во мне против этого?
Чертов Контакт пискнул входящим сообщением, через три минуты, после включения ноутбука.
«…
- дело не в этом
- Конечно нет, дело в Ире.
- пфф, ты ревнуешь, что ли?
- Нет, мне нравится смотреть как она к тебе липнет. Испытываю восторг.
- она ко всем липнет
- Ты так говоришь, потому что она тебя продинамила.
- вовсе нет,мне вообще плевать,если не веришь завтра жди в гости
я до 21
- Крутишь мной, как хочешь, извращенец чертов. Наваждение какое-то
- извини что так получилось
- Нормально. Я знала на что иду, связываясь с тобой.
- я не хочу чтобы была в зависимости от меня
- Поздно))) Но я не из тех людей, что устраивают истерики и что-то требуют в ответ. Не забивай голову, я сама со всем справлюсь)
- блин
- Да ладно) Забудь »

Ответа не последовало, что расстроило, но не удивило. Мысли вновь завертелись в голове, и главное что меня интересовало – приедет или нет, после всего того, что я написала? С одной стороны, ему всегда было плевать на слова, а тем более чувства других. С другой – банальный страх влипнуть в чужие, ненужные переживания может и тормознуть его порыв.
Я поймала себе на мысли, что вновь, как и неделю назад, превращаюсь в Ассоль.
Кажется, в прошлый раз, повернуть мысли в приятное русло мне помогло шампанское. Пару бутылочек которого еще ждут своего часа в холодильнике. Чудны дела твой, Господи, пойду я нарушать одну из твоих заповедей.

-Хочешь, я приеду к тебе? - Его пальцы тянутся к моим волосам. Кабина лифта тихо поскрипывает, опуская нас на первый этаж.
Я смущенно опускаю голову, растерянно оглядываю тесное пространство, подбирая слова. В голову лезет всякая хрень, и я понятия не имею, как выразить ее словами.
- Нет. - В конечном итоге выдаю я. Единственно верный ответ, по мнению моего подсознания.
Я знаю, что он сейчас смотрит на меня, но глаз поднять не могу. Так же, как и не могу объяснить ему причину своего отказа. Сотни разных мыслей расталкивают друг друга в голове. Пытаться сейчас сформировать из них одно четкое предложение, было бы безумием. Я просто знаю, что лучше этого не делать, что мне нельзя - с ним.
- Боишься привыкнуть ко мне? - Он, оказывается, и сам все понимает.
Чудесно, что он избавил меня от необходимости подбирать слова.
Лифт вздрагивает и останавливается, створки начинают разъезжаться в сторону. Он, кажется, ждет от меня ответа.
- Я... - Господи! Как же нелепо, как стыдно. Как тяжело говорить. - Я очень быстро привязываюсь к людям.
Он понимающе кивнул и пропустил меня вперед. Вы вышли на морозный воздух и направились к машине. Потом были еще тысячи слов, сказанных друг другу, но к опасной теме мы больше не возвращались.
И я думала, что и не вернемся, ведь все уже было сказано. Человеку вообще свойственно заблуждаться.
Олег оказался не из тех, кто быстро сдается. Я очень скоро смогла испытать на себе все его чары. И, может, все было бы намного проще, не разрываясь я сама между "хочу" и "нельзя".
- Иди сюда, не бойся, - звучало каждый раз, когда мы пытались лечь спать между вызовами. Тогда это еще было возможно - поспать.
Я старалась, Боже! как я старалась держать себя в руках. И даже гордилась собой, и даже сумела что-то отвечать ему. Он, конечно, победил. Или я сама себя сломала, когда мое "хочу" пересилило разум.
Отказывать ему в электронных письмах было намного проще. Я не видела его, не слышала, всегда могла прикрыться книжными фразами благородных девиц. Но стоило ему заговорить со мной - и я растекалась. На первых порах меня еще тормозила какая-то внутренняя скромность, какое-то непонятное смущение, а потом все полетело к чертям собачьим. И после того, что случилось там, в комнате отдыха, было и вовсе глупо упираться. Но я, все же, держала последний рубеж: если дать ему приехать ко мне домой - со мной все кончено.
А потом начался период, когда мы стали работать в разные смены. Мне стало попроще, мы виделись достаточно редко. Он не писал мне каждый день: то ли возможности такой не было, то ли просто не считал нужным. И я, даже, сумела успокоиться и повеселеть.
- Доброе утро, доктор! - Стандартная фраза, когда нам удавалось увидеться по утрам. Я устало побрела в курилку, натягивая капюшон. Олег только заступал на смену.
- Стой! - Он вылетает за мной на улицу. Полуголый на глазах у толпы коллег.
"Черт! Только сплетен мне здесь и не хватало" - вяло думаю я и мы отправляемся в угол двора.
- Я хочу к тебе в гости. - Ну, и еще с десяток подобных фраз. Его пальцы чертят что-то на моей форме.
Не удержавшись, я тоже тяну к нему руку. Внутри меня чувства сделали контрольный выстрел в голову рассудка.
- Я что-нибудь придумаю. - Истекающей кровью разум выдал саркастическую улыбку, помирая на асфальте перед его ногами. Здорово, Лене снова пятнадцать!
И, как назло, наши смены стали совпадать чаще, выбрать день не составляло труда. После недолгого, но кровопролитного боя, Олег поднял свой флаг над разрушенной крепостью. Крепостью, на руинах которой уже пробивались первые ростки будущей зависимости.

Вот уже третьи сутки, как балкон начал оттаивать от килограммов снега. Стоя у открытой двери, созерцаю появившиеся лужицы грязи и забытые на балконе вещи, удачно перезимовавшие под снегом. Кругом свалявшиеся голубиные перья и не эстетичные кляксы их же процессов жизнедеятельности. Мое соседство с голубями имеет свои, неповторимые, нюансы. Вот и сейчас: до моих ушей доносится шорох и воркование, усиленные эхом металлической крыши. Чуть позже, балкон обязательно заполнится яичными скорлупками и свежими перьями.
- Весна, - рассказываю я кофейной кружке, - пора любви и новой жизни.
Ветер забивается под майку и я вздрагиваю от неожиданности. Весна весной, а запах у природы остался все тот же - зимний. Может, от того, что солнца нет. Небо сегодня такое же хмурое и унылое, как в день моего приезда.
Да и настроение такое же поганое, как в момент встречи с родным городом. Прошли всего лишь сутки, с тех пор, как я последний раз видела Макса, но заряд позитива уже выветрился из головы. И мысли постепенно вернулись в старое русло. Наверное, он прав, и мне действительно необходимо, чтобы стимул постоянно был пред глазами. Но воспитание сына в одиночку - занятие, требующее много времени и сил, и он уехал, попросив напоследок не выключать телефон. Есть у меня такой грешок - неделями не отвечать на звонки и письма.
Я, конечно, пообещала не выпускать телефон из рук ни на минуту, что бы не произошло. Чертыхнувшись и чмокнув меня в щеку, он рванул забирать мелкого из квартиры измученного деда.
Вот уж у кого вечные проблемы, так это у Макса. Единственное его желание - спокойно поваляться на диване, в основном, реализуется достаточно редко. Зато у меня этого счастья, хоть отбавляй. Я удачно прожигаю отпуск в атмосфере ленного ничегонеделания.
Прикрыв балконную дверь, ухожу на кухню - сварить еще кофе и сменить обстановку (то есть, перетаскиваю ноутбук с дивана на кухонный стол). И даже это, несложное, действие дается с трудом. Лень окончательно взяла надо мной верх.
Из открытой форточки доносятся веселые голоса взрослых и детей, радующиеся законному выходному. Мое одиночество начинает немного тяготить меня, но не на столько, чтобы мне хотелось что-то предпринять. Да и желания опять обзванивать подруг, чтобы услышать обещания, которые они забудут, положив трубку, нет никакого. Немного хочется на работу, но и о ней я думаю достаточно вяло - лениво забивать голову.
Отправляя в рот кусочки сыра, рассматриваю лежащий на подоконнике телефон. С одной стороны, я, конечно, жду звонка. Но, кажется, не от Макса. Он хороший, правда, - сильный, заботливый, уверенный в себе. И я благодарна ему за все то, что он сделал для меня. Но это единственное мое чувство по отношению к нему. И мне совсем не хочется морочить Максу голову, отнимать у него время, и, тем более, обнадеживать.
Шипения за спиной возвестило меня о том, что придется вновь мыть плиту. Чертово кофе опять нагло смоталось из джезвы. Выключаю газ, обреченно вздыхаю и встаю.
Хотя, может быть, он прав, и привычка действительна способна заменить любовь. Сколько можно, в конце концов, ждать настоящих чувств? Нет, они, конечно, случались в моей жизни, только вот без особой взаимности. Либо я не могу ничего предложить в ответ, либо он - вот так всегда и жила. Так что, может оно и лучше - когда сильнее зависит он, а не ты?
По крайней мере, это стало хотя бы каким-то разнообразием в моей жизни. Не все же только мне впадать в маниакальную зависимость от неподходящих типов.
Усмехаясь своим мыслям, налила кофе, вытянула ноги, закурила. Сегодня мое подсознание от меня не в восторге. Вон как возмущается, пытаясь отстраниться от чуждой натуре мысли. Хотя, чего кривить душой - я действительно так не смогу. Было бы лучше, конечно, умея я жить с человеком, не испытывая Большого и Светлого Чувства, но не судьба. Мама говорит, что так и должно быть: я воспитывалась в атмосфере всеобщей ко мне любви, а значит она, это любовь, мне всегда будет необходима.
Интересно, как тогда воспитывали Олега? Есть у меня одна мыслишка, которую я собираюсь вскоре проверить. После некоторого знакомства с его внутренним миром, в меня закралось сомнение, что он просто не умеет любить.
Старина Че ухмыльнулся, поглядывая на меня из коридора. Даже его, неутомимого идеалиста, рассмешили мои мысли.
- Хорошо тебе говорить, команданте. У тебя не было проблем с противоположным полом.
Да, не было... Зато были идеалы и цель, к которой он стремился, рискую жизнью. А я, вот - маюсь от безделья и забиваю себе голову ненужным мусором. Но, со всем уважением, в старине Эрнесто, сегодня он не прав. Вовсе не обида к Олегу говорит во мне сейчас. Я просто произвела в голове небольшую ревизию моих знаний о нем.
В любом случае, я найду способ это проверить.
За окном начинает темнеть и я иду проверять запасы никотиновых палочек. Не хотелось бы выходить ночью из дома. Убедившись, что даже бессонница на выгонит меня в поход по подмосковной темени, я возвращаюсь на кухню. Света из окна еще достаточно, чтобы разглядывать окружающее пространство, и я просто сижу, погруженная в свои мысли.
Сложно сказать, кого мне жаль больше: Олега, который страдает от невозможности искренне любить или Макса, который слишком быстро влюбляется.
Или саму себя, зависшую между двумя мужчинами.
Все так не правильно, так размыто.

1.


2.

Девушка. Кристально белая курточка выделяет ее на фоне остальных прохожих. Волосы свободно расшвыривает ветер, солнце отражается от очков. Походка достаточно медленная, неуверенная, как будто каждый раз забывает, куда идет. Или зачем. Не замечая машин вокруг, опасно сокращает путь. Люди, следующие обычным маршрутом, с интересом поглядывают в ее сторону. Скорей всего, ждут ДТП, чтобы поглазеть и посудачить. Вопреки логике и мстительному желанию местных таксистов, ничего не происходит. Она выбирается на автобусную остановку и замирает. Чуть вдали от сбитой массы ждущих автобус людей. Просто стоит, балансирую на бордюре и глядя перед собой. Может, слушает музыку, может, себя. Необычный выбор места для раздумий вновь привлекает к ней излишнее внимание. Впрочем, не надолго.
С платной парковки напротив резко стартует большая машина. Необычный минивен с правым рулем. Заставляя девушку апатично пошатнуться, он пролетает мимо и резко тормозит в паре шагов от толпы. Через лобовое стекло отлично просматривается хозяин машины. Большой, мужественный, загорелый. Тронутые сединой виски и обворожительная улыбка. Женская часть остановки заворожено вытянула шеи.
Увлеченно рассматривая наглого водителя, люди не сразу замечают, как спрыгнула с бордюра девушка. На пару секунд замерев в нерешительности, вышла на дорогу и направилась к машине. Внимание толпы вновь переключилось на нее. Медленно, как будто во сне, девушка забралась в кресло, захлопнула дверцу. И теперь через не тонированные окна видно их обоих. Видно как шевелятся ее губы в приветствии, видно, как расцветает в улыбке водитель. На блестящих боках машины отражаются завистливые взгляды женщин. Их глаза жадно ловят появившиеся из ниоткуда огромные бутоны. Размером с мужской кулак, они, кажется, заполняют все пространство салона. Розы: красные, белые, они заставляют улыбнуться даже девушку на сиденье. Она ловит его за воротник и вынуждает нагнуться. Теперь взгляды всей остановки прикованы к нутру серебристой машины. Девушка медленно целует его, проводит щекой по его щетине, ее губы что-то шепчут в благодарность. Глаза мужчины прикрыты, он счастливо улыбается.
Когда руки мужчины возвращаются на руль, девушка апатично переводит взгляд на стоящих совсем рядом людей. Жадные до чужого счастья и интересных зрелищ, они даже не отводят взгляды. Машина так и тронулась с остановки, провожаемая завистливыми вздохами. Если б они только знали…

«Знали бы вы, как это – перестать дышать. И это ощущение, когда останавливается сердце. А потом, после пугающей паузы, вдруг начинает стучать с такой силой, что кровать ходит ходуном. И пытаешься вздохнуть, чтобы успокоить этот рок-концерт внутри. А воздуха нет, совсем нет воздуха. И ты водишь острыми ногтями по голой ноге, чтобы отвлечься. Только вот боль появляется совсем не там, где остались красные полосы.»

- Сейчас налево, - выталкиваю из себя слова - там, у автомойки, направо. Да, вот туда.
Машина послушно пробирается по грязным улочкам в сторону старой пятиэтажки. Яркое солнце слепит глаза, улыбающиеся люди прогуливаются с детьми и собаками. На улице поют птицы, и тает снег – в наш город пришла весна. Произойди все иначе, я, быть может, радовалась ей так же, как весь уставший от холода город. Ведь мое утро тоже начиналась с приятного щебетания птиц и лучей солнца на кровати. На душе мне было приятно и тепло. Волнующее ожидание сегодняшней встречи стерло ужас от утреннего сновидения. Я уже не проваливалась под лед, а лежала в своей удобной кровати, в маленькой квартирке родного города. Поборов ленную слабость, я обернулась в одеяло и выскочила на балкон. С удовольствием затягиваясь утренней порцией никотина, я улыбалась радостным мыслям. Всего лишь пара часов отделяла меня от встречи с ним. Целая неделя разнообразных мыслей, желаний, нетерпеливого «скорей бы», суматошные три дня в родном городе, подготовка к этому важному для меня дню – все, наконец-то закончилось. И настал он, день встречи.

- Куда? – услышала я рядом с ухом.
Интересно, долго мы стоим? Вряд ли, конечно, раз нам еще никто не сигналит. Но вопрос мне, видимо, он задает не в первый раз.
- Направо. У них там главная дорога. – Палец вяло прочертил что-то в воздухе. – Просто знака не видно. Это я так, на всякий случай, - отвечаю я на его ироничный взгляд.
Все, как будто, в тумане. Меня слабо интересует, что мы будем делать, приехав ко мне. Единственная мысль, засевшая в голове – главное не оставаться сейчас одной. Не дать себе погрузиться в бездну боли и отчаяния. Не разрешать себе думать и вспоминать.
Машина плавно тормозит во дворе. Немного подумав и высказав мне все, что он думает о местных автолюбителях, Макс паркуется у ближайшего забора. Вытягиваю из салона удивительно длинные розовые стебли, двумя пальцами толкаю дверь. Хлопок с правой стороны машины и писк сигнализации. Вот и приехали.

«Зачем я снова здесь? Зачем здесь он? Какого черта я развожу этот паноптикум?»

- Надеюсь, не пятый этаж? – спросил Макс, разглядывая здание.
Я вяло улыбаюсь, а он хмурится. А, зайдя в квартиру, и вовсе впадает в легкий ступор. Она у меня необычная, моя квартирка.
Мне пришлось приложить усилия, чтобы он немного расслабился и перестал чувствовать себе столь неловко. Хотя, меньше всего сейчас мне хотелось прикладывать к чему-то усилия. Единственное желание – видеть на месте Макса совсем другого человека - было несбыточным.

Тогда, утром, встреча еще не казалась мне нереальной фантазией. Все было тысячу раз оговорено, подтверждено и перепроверено. Я ждала лишь телефонного звонка из электрички, ехавшей в мой город. Чтобы быть готовой встретить так, как запланировала за эти три дня.

Отрывок из Пелагеи поймал меня по дороге в душ. Я радостно потянулась, открывая письмо.
«Привет. Ирка не хочет ехать, она дико устала после суток.»
Неприятный холодок пробежал по телу, и я замерла, глядя в окно. Мысли мои заметались вместе с солнечными зайчиками за окном. Я трусила задать главный вопрос, я все еще верила в чудо. Он обещал приехать в любом случае, не смотря на решение Иры. Я помню этот разговор, помню глаза, светившиеся теплотой. Помню ту уверенность, с которой он выбрал день встречи. И все же, я чувствовала, как холодная рука отчаяния сдавливает горло. Мне вспомнилось замерзшее озеро и неизбежность, с которой я погрузилась в холодную воду. И тот толчок, который разбудил меня ото сна.
Сбросив оцепенение, я вновь взяла в руки телефон. Дрожащие пальцы не хотели слушаться, а я не хотела знать ответ, но короткое письмо уже улетело в другой город. «А ты?»

- А ты?
- Что? – Кажется, мой голос дрогнул.
- Господи! – Макс обреченно закатал глаза. – Я. Буду. Кофе. – Старательно повторил он. – А ты?
- Да.
- Может, тогда покажешь, где у тебя кофе?
Сбросив оцепенение, я задвигалась по кухне, помогая Максу с поисками. Кажется, я ему больше мешала, хотя должна была быть хозяйкой на своей кухне. Вскоре меня усадили на стол перед тарелкой клубники и посоветовали не мешаться под ногами. Что я и сделала, поедая вкусные ягоды. Но хватило меня не надолго, мои мысли снова стали возвращаться к злополучной теме. Я ведь и в Москву-то сегодня поехала, чтобы не сойти с ума. Помогло мало, но движение хоть как-то заставляет отвлечься.
Поднявшись, я пошла искать вазу. Задачка оказалась не из легких, да и цветы были слишком длинные, чтобы стоять в нашедшейся в конечном итоге вазе. Кажется, я прилично провозилась таскаясь по комнате с ножом и составленной мною композицией. Во всяком случае, я зашла на кухню под запах кофе и жаренного мяса.
Пришлось поднапрячься, чтобы не обидеть повара. Но аппетитные кусочки заполнившие мои рот, все равно не могли предотвратить главного.
- Рассказывай. – проговорил наконец он.
И я… Я, которая так долго подбирала про себя слова, формировала мысли, классифицировала эмоции. Я не смогла произнести не слова. Несвязный поток слов, который я смогла из себя извлечь - не в счет. Какой-то речевой ступор пополам со звуками боли.
Пришлось Максу налить мне виски. Того самого, что я надеялась распить еще несколько часов назад. Правда, в другой компании.

Да и тогда, в момент отправки того короткого SMS, я все еще надеялась. Я так и стояла, замерев с телефонном в руке. Боясь двигаться, и смотря в одну точку. Никогда раньше я не думала, что можно так зависеть от пары слов на экране мобильного.
«Письмо в левой зажато руке» - пропела Пелагея после короткого жужжания. С не понятно откуда взявшейся надеждой, я подняла телефон к глазам.
От сильного волнения я не сразу смогла разобрать слова на дрожащем в руках телефоне. А потом я перестала дышать.
«Что-то у меня нет настоя ни на что. Давай все перенесем. Прости, милая»
И дурацкий желтый уродец с опущенными губами-скобкой, чтобы добить меня окончательно.
Неделя, прожитая для него, неделя, прожитая в ожидании, в мыслях о встрече. Полгода затяжной зависимости, боли, отчаяния. Все эти бессонницы и бесконечные пачки сигарет. Сумасшедший стук сердца при виде него и маниакальное желание пересечься с ним хоть на пару минут. Ночные вздрагивания, каждый раз, когда объявляют его бригаду по громкоговорителю. Сумасшедшее желание заглянуть к нему в комнату отдыха, когда я вижу, что он на подстанции. И та надежда, с которой я выискиваю закрепленную за его бригадой машину, въезжая на парковку. И тот восторг, в моменты редких свиданий вне работы. Боже! А та радость, с которой я бегу на подстанцию, когда знаю, что он тоже придет. И та ревность, что душит меня, каждый раз, когда я возвращаюсь к запрещенным самой себе мыслям. Полгода, наполненные им до краев.
Воспоминания, накатившие одномоментной лавиной, сбили с ног. Если бы он просто отменил встречу, у меня, быть может, осталась бы надежда. Когда он отменил все из-за Иры, даже мои паучки в углу кухни все поняли. Мысль была проста, как кирпич и опасна, как топор для рубки мяса. Вот и все.

- И все? – Удивленно поднял брови Макс.
- Что значит – «и все»? – Я посмотрела не него глазами полными слез.
- У него, что – член из золота? Чего ты так убиваешься? – улыбнулся он, отхлебнув кофе.
Я замерла, разглядывая татуировку на его плече. Из глубин памяти всплыл его рассказ о трех годах на подводной лодке. А Олег, кстати, не служил.
- Тебе. Не. Понять. – Заявила я, и пустилась в объяснения, чего именного ему никогда не понять.
Выслушивая все мои аргументы, он улыбался и задавал вопросы, на которые у меня не было ответов. А когда я запуталась окончательно, он начал ржать.
Вот так мы и сидели – я злилась и пила коньяк, он смеялся и дразнил меня, попивая кофе. И я вдруг поймала себя на мысли, что все не так уж и серьезно, как я напридумывала себе утром. И тот бред, что стойко выслушивал Макс весь этот вечер не иначе, как глупостью и не назовешь. И мне, вдруг, стало так легко и свободно, будто я избавилась от мешка угля за плечами. Умиротворенная пустота заполнила мои мысли, меня неукротимо потянуло в сон. Я и заснула, заботливо укрытая одеялом. Чтобы утром проснуться от упоительного запаха роз.
Лучи солнца бегали по красным и белым бутонам, птицы пели за окном. Впервые за несколько месяцев, я почувствовала, что жизнь – прекрасна.

Все мои планы переворачивает телефонный звонок. Чуть позже, когда ко мне вернулась способность соображать, я пожалела, что взяла трубку.
Пресловутый треугольник видится мне каждый раз, когда я закрываю глаза. Если так пойдет и дальше, я предпочту порвать все связи с гранями этой фигуры. Я дала себе зарок не бороться за внимание мужчины, который никогда не будет моим.

Удивление - вот то чувство, которое я испытала при общении с ней. Она откровенно напрашивалась, использую все женские уловки. Конечно, первоначально, вечеринка задумывалась на троих, но все же... Я до последнего верила, что она воспринимает это, как шутку. И пропустила тот момент, когда она, видимо, приняла для себя это решение - приехать ко мне в гости. Вместе с ним.
Герой Не Моего Романа проявлял завидное упорство для того, чтобы эта вечеринка состоялась. Пожертвовал сутки, которые мы могли бы провести вдвоем на пару-тройку часов, которые проведем с большим количеством участников. Не надо быть математических гением, чтобы понять, какие уловки он использует, чтобы ускользнуть из дома. И в среду он мог бы прикрыться работой, суточным дежурством. Четверг же, претендует только на обязательные лекции, длящиеся не больше пары часов. Вот и первое ощутимое предательство постучалось в мою дверь.
Конечно, я могла попробовать завались всю эту идею в корне. Но привычка судить людей по себе, сыграла со мной злую шутку. Вероятно, он все равно добился бы своего и переспал с этой блондиночкой, но, хотя бы, не у меня под носом. К сожалению я постыдно упустила момент, когда все стало слишком серьезно.
И теперь вечеринка на троих состоится наверняка. Мне придется провести пару часов смотря на их флирт.
Сложно описать те эмоции, которые обуревали меня следующие после звонка пару часов. Нет, несомненно я злилась. Злилась на него, что он затеял все это, что не видит разницы между мной и ей, что делает мне больно, что никогда не будет моим. Злилась на нее, злилась, что она не понимает очевидных вещей, что испортила тот единственный в месяце день, когда мы могли бы побыть вдвоем. Хотя, может, все она прекрасно понимает, просто делает назло, и от этого я злилась еще сильнее. Она ведет себя уж слишком странно для человека, которому, как она говорит, он не нужен. А еще я злилась на себя, бесилась от мысли, что я единственная из троицы кто страдает. Олег явно относится ко мне, как к легкому развлечению, не заботясь особо о моих чувствах. Ира же, по ходу дела, задумала свою веселую игру. И одна я, по обыкновению своему, делаю из всего трагедию.
И в тоже время в голову стучалась еще одна, интересная мысль. Может, встреться мы втроем, моя зависимость от него пройдет сама собой. Нет лучшего лекарства от влюбленности, чем увидеть как мужчина относиться к другой, так же, как к тебе. Параллельно к этой мысли зрела маленькая надежда, что Ирка его все же продинамит, и это будет неплохим ему уроком. Приехать с другого конца области, чтобы пару часов посидеть в гостях - достаточное ему наказание. После очередного витка мыслей я вновь впадаю в депрессию. "Продинамит" - вовсе не значит, что Олег пойдет на попятный. Помнится, я пару месяцев упорно строила из себя каменную стену, а победил в конечном итоге он. Герой Не Моего Романа это умеет - быть настойчивым, внимательным, нежным, когда ему что-то надо. Так что, откажи она ему - и я вовсе уйду на второй план - начнется охота на Иру.

Доведя себя до полного изнеможения дурацкими мыслями, я впала в ступор. Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не напиться вдребезги. Боясь уйти в длительный запой, я потянулась за косметичкой. Я тысячу лет не ходила с братом в кино.

Холодный ветер обдувает лицо, от ледяных иголочек по телу пробегает дрожь. Медленно прислоняю руку к динамику, чувствую, как вибрируют пальцы от работающей на всю громкость аппаратуры. Мне кажется это забавным, и я смеюсь, запрокинув голову. Бокал в моей руке отзывается тоненьким звоном плавающих в шампанском льдинок. Периодически выглядывающее из-за туч солнце разгуливает по квартире. Почти прозрачная тюль - единственное, что отделяет меня от весеннего денька на улицах моего города. Из моей квартирки слышен каждый шаг и шорох, балконная дверь на распашку. Я совсем забыла все прелести жизни в одиночестве, как же я могла забыть? Забыть то безудержное веселье, что порой устраивала сама себе?
Выгнувшись на холодном дереве стола, протягиваю сигарету к пепельнице, стоящей за спиной. Серая пыль, маленькими комочками, оседает на железо. Не прикрытое одеждой тело ловит каждый порыв ветра, долетающий до места моего пира. Последняя затяжка, красивые кольца дыма в солнечных лучах, пружинка пепельницы затягивает окурок в ее недры. Переключаю музыкальное сопровождение на более лирическое и тянусь за виноградной кисточкой. Солнце и зеленый поднос с яркими ягодами - полная иллюзия летнего дня. Ощущение свободы и безмятежности приятно расслабляет и пьянит.
Не хочется ни думать, ни действовать, не хочется ничего.
Черчу тупой стороной ножа узоры на лодыжке и ловлю себя на мысли, что именно так и стоит проводить отпуск. В полной безмятежности и вседозволенности. Чертовски хочется продлить эту эйфорию как можно дольше.
Еще один глоток дорогого игристого, следующий трек в плеере, новые оттенки радости и удовольствия. Лениво потягиваясь я развлекаю себя фантазиями и планами на приближающуюся встречу. Одна идея, проблескивающая чаще остальных, кажется мне забавной и я спрыгиваю со стола, едва не залив себя шампанским.
Бокал остается на полу у гардероба, босые ноги нетерпеливо отплясывают по полу. Напевая что-то довольно веселое, я почти целиком углубилась в шкаф. Наши отношение изначально планировались, как ничего не значащая игра, так почему бы не привести свой внешний вид в соответствие с ними?
Чулки нашлись сразу, как раз там, куда я и положила их прошлый раз. С юбкой пришлось повозиться, но вскоре и это легкомысленное мини-чудо было найдено. Довольно улыбаясь, я подхватила бокал и отправилась в коридор - искать подходящую обувь. Когда и с этим было покончено, осталось лишь вытащить с антресолей то, подо что подбирался весь наряд - алые шелковые перчатки до локтя.
Разглядывая как меняются лучики солнца, замутненные сигаретным дымом, я допила бокал и начала наряжаться. Огромное зеркало, закрывающее большую часть окна отразило именно то, что я хотела увидеть. Эйфория наполняет меня до краев и я начинаю танцевать, напевая популярную прошлым летом песню. Затем - холодильник, шипение лопающихся пузырьков и веселый "бульк" ледяных фигурок. С очередным бокалом я покидаю кухню, отправляясь на поиски аксессуаров. Через пятнадцать минут, так вдохновивший меня образ "moulin rouge" воссоздан наиболее точно. Во всяком случае тот, который я нарисовала себя, резвясь под ледяным ветром.
Полностью довольная собой, разваливаюсь на диване, повыше закинув ноги. Голова полниться предположения о том, как он отреагирует, если я встречу его в подобном виде. Лениво проигрываю в голове сотни вариантов развития событий. Веселая легкость моих мыслей радует душу все новыми картинками. Между делом отправляя в рот виноградинки, умудряюсь заглядывать в зеркало, в поиске выгодных ракурсов. Мысли становятся медленными и теперь меня уже волнует только созидание обстановки и себя в этой обстановке.
Солнце нагревает ножки и я с удовольствием вожу пальцем по тонким чулкам. Я на тысячу процентов уверенна, что все пройдет хорошо, а дальнейшее будущее меня и вовсе не волнует. Жить так, как будто завтра умрешь - вот чего мне хочется сейчас.

Я уснула, когда выброс адреналина полностью завершил свой эффект. Солнце все так же светило, ветер холодил кожу, в бокале шампанского лопались последние пузырьки. Не могу судить наверняка, но, кажется, я так и спала - с улыбкой на лице. Тогда я еще не могла знать, что мои планы кардинально изменяться.

Раннее утро в подмосковном городе сияет всеми цветами серого. Хмурое однотонное небо плавно перетекает в однотипные высотки, у горизонта сливающиеся с непримечательным городским пейзажем. Голые ветки деревьев и грязная каша, бывшая когда-то снегом, превратили все вокруг в расплывающиеся образы из ночных кошмаров. Сонные люди в грязных машинах старательно обливают дорожной слякотью замешкавшихся пешеходов. На лицах как первых, так и вторых я не могу вычислить ни одной новой эмоции. Все тажа апатичная обреченность главенствует в глазах людей. Город, как будто, проживает один и тот же день все снова и снова. Никаких изменений с тех пор, как я покинула это место. И, от чего-то, я не очень сильно удивлена этим фактом. Черная хандра - второе имя этого небольшого городка.
В доказательство своей правоты я получаю стандартный утренний пинок в спину в тесном переходе. Зная по опыту, что оглядываться и стыдить не имеет никакого смысла, я привычным жестом перекидываю тяжелую сумку за спину. Ремешок весело чиркнул по куртке, сумка, не долетев до поясницы, самортизировала обо что-то за моей спиной. Удивленное хрюканье сзади быстро переросло в отборный мат, с попыткой заглянуть в глаза обидчице.

"Мне, то есть. Ну-ну: много это бесполое существо углядит в такой темноте, да еще за очками. В ушах старательно надрываются ребята из Anacondaz, так что: я вижу только отвратительно перекошенный рот с дешевой помадой. Попытка вылить на меня весь свой утренний негатив засчитана, но провалена. Шагай на свою унылую и, скорее всего, ненавистную тобой, работу. Я слишком долго прожила в этом городе, чтобы так легко выйти из себя."

Раздолбаные тысячами ног ступеньки перехода наконец-то остаются позади. Желтые лампы электричек и метро, тишина вагонов и тепло переходов сменились на серое утро, холодный ветер, лиц не русской национальности, грязь и не зажившие еще раны прошлого. "Вы прибываете к конечному пункту маршрута" - прозвенело тоненьким голосом в голове. Шутки моего подсознания, измученного ранним подъемом, все чаще относятся к категории черного юмора. Я привычно лезу за сигаретами. Дурацкая привычка курить при каждом удобном случае въелась в меня, как пятна крови в форму. И неприятный голосок внутри все чаще стал шептать, что я могу испоганить себе всю жизнь этой никотиновой зависимостью. Обычно я мысленно соглашаюсь, давя в себе злость, но не предпринимаю даже и попытки бросить. Вот и сейчас – приятная гладкость сигаретной пачки в руках, заставляющие нервничать поиски зажигалки. Заслужив ненависть десятка людей, притормаживаю у билетных касс, ладонью прикрываю огонек от ветра. Первая затяжка после такого долгого пути вызывает у меня почти эйфорию, и я на какое-то время мирюсь с окружающей действительностью. Что не скажешь о тех, кто пытается меня обойти. Некоторые, достаточно грубо пробивающие себе путь, даже делают попытки сдвинуть меня с места. Достаточно глупо, учитывая дорожную обстановку. Двадцатилетний опыт общения с этим городом помогает безошибочно выставлять части тела так, чтобы попытки травмировать превращались в случаи самоповреждения. Через наушники я слышу только часть их брани, но этого достаточно, чтобы понять, что лексикон в городе так же не изменился.

"Доброго тебе утра, малая родина! Если утро понедельника может быть таковым."

Сигарета дотлела до середины, я сбиваю пепел прямо под ноги себе и окружающим. Перекур дает мне время повнимательнее осмотреться вокруг.
Люди бегут бесконечным потоком, не видя вокруг ничего, да и не желая смотреть. Марафон «на работу – с работы», происходящий во всех регионах страны, набирает обороты. Что ж: мой отпуск - еще не повод стоять здесь вечность. Запихиваю окурок в ближайшую урну, досадно морщась от противного ощущения, когда куришь натощак. Пожалуй, пора и мне пачкать сапоги в родной грязи. Натянув перчатки, вливаюсь в поток людей с безразличными глазами. Те, конечно, сразу к остановкам, а вот я могу себе позволить и пешую прогулку. Стоит начать этот пятнадцатидневный перерыв с чего-то нового и жизнеутверждающего. Выбравшись из стада рабочих лошадок, я привычно заворачиваю на центральную улицу.

«Да, прекрати! «Жизнеутверждающего», «нового»… Каждый месяц эти твои набеги заканчиваются слезами и депрессией. Давай называть вещи своими именами. Это вот – столб, это – лужа, а ты – наивная, мечтательная дура!»

Вызвав приступ недоумения у дядечки в пластиковых очках, я криво улыбнулась свом мыслям. Если я начинаю обращаться к себе во втором лице, значит день будет полон псевдо-философских размышлений. Интересно, успею ли я дойти до дома, пока меня не накрыло черной депрессией?
Холодный ветер заставляет меня вздрагивать от своих неожиданных набегов, а погода, своей унылостью, соревнуется с лицами прохожих. Чертыхаясь и балансируя между льдом и слякотью, народ повально бежит мне навстречу на железнодорожную платформу. Те счастливчики, что выбирают поездки на личном авто, намертво застряли в пробке у переезда. В этом городе всегда так: хочешь попасть на работу вовремя - лезь в электричку, не любишь общественный транспорт - садись за руль до шести утра. И близость к столице нашей родины делает этот факт еще абсурднее, чем он есть.
Я привычно пробираюсь по знакомым с детства улочкам к родному дому, вяло рассуждая о доле свинства в человеческой природе. Утренняя толкучка все же не прошла даром. Вскипающая во мне ненависть, в последнее время, все чаще вызывает только одно желание - закурить. Вспоминаю, где нахожусь, и начинаю злиться сильнее - единственное место, где можно так рано купить сигарет осталось у билетных касс. А ветер, между тем, набирает сил, как будто готовиться превратиться в торнадо. Заледеневшие в перчатках пальцы заставляют ускорить шаг и на время забыть о своем желании. Единственное, что мне остается - глазеть по сторонам, в поисках хоть каких-то изменений. Пожалуй, появись в городе хоть что-то новое, это помогло бы мне смириться с окружающей действительностью. Но глазу все так же не за что зацепиться по дороге до дома - все до мелочей уже въелось в подкорку. Как будто я была здесь только вчера, и, отработав смену, спешу к теплой кровати и сытному завтраку. Между тем, как прохожим явно везет меньше и их ждет обратный процесс. И не у одного из встречных не видно радости на лице от этого факта.
Единственное, что всегда забавляло меня здесь, так это люди. Не сами по себе, конечно, скорее мое отношение к ним. Прожив здесь двадцать лет, я каждый день вглядывалась в лица в попытке найти хоть одно, знакомое мне. И каждый раз претерпевала фиаско. Бывало, конечно, встречались мне знакомые по лицею, бывшие друзья и любовники. Но встречи эти происходили настолько редко, что создавалось ощущение, будто этот город каждый день заселяют разными людьми. И лишь изредка система терпит сбой и отправляет в этот ад уже бывавших здесь.
Преодолев очередную дорогу, скрывающую под своей грязью затертый пешеходный переход, я вновь вспомнила о своей постыдной привычке. Наверное, сыграл тот факт, что здесь я обычно закуривала по пути на учебу. Единственное, что остается – прошвырнуться по дворам до круглосуточного ларька, местной достопримечательности для всех, желающих выпить и после десяти вечера. Поплотнее натянув капюшон, я свернула в противоположную от дома сторону.
Ветер в спину и громкая музыка, ударяющая по ушам, делают мой путь немного веселее, но серое утро, все же, делает свое дело. И мысли мои снова и снова возвращаются к цели моего визита в родной город. Меньшая их часть – расписания и планы по замене нескольких важных бумажек, большая все о том же, о чем всегда. Я ввязалась в этот замкнутый круг ментальных страданий и каждый своим новым шагом усугубляю свое положение. За попытками призвать свою силу воли, дорога проходит незаметно. Перед глазами возникает стеклянная дверка, которую я, по традиции, тяну на себя, вместо того, чтобы толкнуть.
Судя по темным кругам под глазами продавщицы, любителей выпить сегодня ночью было предостаточно. Ее обреченный, уставший вид напоминает мне о работе и этих приступах смертельной немощи после суточного дежурства, когда любое движение – как с мешком угля за спиной. И, все же, я не могу не скучать по любимой работе: сейчас она – единственное, что дает мне стимул жить. Видимо, в этом вся я – любить то, что приносит страдание.
Озвучив свое обычное «два Мальборо, красных» я пытаюсь увидеть в тетке хоть что-то знакомое. Ведь я прожила здесь достаточно, чтобы запомнить хотя бы лицо продавщицы из соседнего с домом магазинчика. Не может ведь ларек каждый день нанимать новых продавщиц? Уже расплачиваясь, я решила, что это, видимо особенность моей памяти – сразу выкидывать из головы все, что происходит со мной в этом городе.

«Кроме одного. Хотя, «воспоминания» или «мысли» - не совсем те слова, которыми можно обозвать все это. Скорее – буйное помешательство, клубок навязших в зубах мысленных «жвачек». Невыносимое ожидание встречи, приправленное мечтой об избавлении от разрушающей зависимости. Как в детстве, когда, бывало, чего-то очень сильно хочешь, а зачем оно тебе и что ты будешь с этим делать дальше – объяснить не в состоянии даже себе.»

Вот так, пожалуй, честнее: я здесь снова ради него. Я приехала в этот город вечного ветра и хмурых прохожих ради пары часов счастья. Всего лишь пару дней, целых двое суток отделяет нас. А еще – разные города, его семья, дочь, его образ жизни и планы.

«Я так устала с этим жить.»

А ветер, между тем, продолжал раскачивать деревья. Утро осталось серым, дороги грязными, а прохожие, все так же, бегут по своим делам. Завернув за угол соседнего с магазинчиком дома, я привычно вскинула голову вверх. Темное окно на фоне десятка таких же, грязная кирпичная стена, желтые остовы балконов – старенькая пятиэтажка с моей маленькой квартирой под крышей. Вместе с очередным порывом ветра приходит чувство ностальгии, ощущение калитки родного дома после долгого похода. Теперь я знаю наверняка – ожидание пройдет в тихой непонятной грусти, с чувством потери, примешанным к волнению от мыслей о нем.
Грязь под ногами, все такая же въедливо коричневая, вдруг перестала мешать идти. Последние метры до подъезда я прошла легко, как будто, смирившись с предстоящими мне сложностями. И вот уже нерешительно позвякивают ключи в трясущихся мелкой дрожью руках, и родной запах ударяет в ноздри.

«Что ж, пожалуй, в родной пещере мне будет уютнее ждать встречи. Намного сложнее, чем на нейтральной территории, но чуточку спокойствия и уверенности я смогу здесь найти. Главное – не оставаться здесь надолго после его ухода – слишком много воспоминаний из прошлой жизни, они могут просто не ужиться с новыми страданиями. Или усугубить друг друга»

Впрочем, пройдя по своему чистому, светлому убежищу, я поняла, что не совсем права. Большинство моих слез, как раз, и были-то из-за одной единственной причины, менялись только лица и имена.

«Что ж, нет ничего нового под солнцем, девочка.» - услышала я из глубин памяти.

Откровенно говоря, я с первого класса терпеть не могу всяческие конкурсы и соревнования. Я абсолютна не азартна. К тому же, считаю, что победа в каком-нибудь нелепом конкурсе - не лучший способ поднять самооценку. Да и приз, зачастую, не оправдывает той унизительной глупости, которую ты ради него совершила. Естественно, все это не относиться к каким-нибудь серьезным, требующим подготовки спортивным мероприятиям. Но, я и спорт, настолько далеки друг от друга, что дальше и быть не может. Поэтому первенство по забегу на сто метров я в расчет не беру.
Я всегда старалась держаться подальше от того места, где веселые "аниматоры" ищут своих жертв. А в школе и вовсе впадала в истерику, когда меня пытались втянуть в очередное "попади карандашом в бутылку". Я считала и считаю все это чертовски унизительным и глупым.
И с возрастом моя ненависть к духу соревнования только крепчает, а местами становиться и вовсе осязаемой.
Что, впрочем, никак не влияет на тех людей, что снова и снова пытаются втянуть меня во все это дерьмо.

Вот и сейчас - ни с того, ни с сего, я на полной скорости влетела в очередную "комнату веселья". Заполненную воздушными шариками, мишурой и заливистым смехом. И вот меня уже тянут за руку к бегающим вокруг стульев людям.
Моему удивлению просто нет предела.
Честно говоря, я не рассчитывала, что моя откровенность вызовет у этой девочки такую реакцию. Мое замешательство настолько велико, что не осталось места даже привычной ненависти. Наверное, мы слишком разные, чтобы я смогла ее понять.

И, быть может, будь он свободным от обязательств перед массой других людей, я бы и вела себя иначе. Но соревноваться за внимание мужчины, который никогда не будет ни моим, ни ее - достаточно глупо. Было бы большой ошибкой воспринимать ее откровенный флирт с ним слишком серьезно. Да еще и принимать на свой счет.
Это вовсе не означает, что я не злюсь и не ревную. Ведь, весь этот флирт раньше принадлежал только мне. И все его внимание тоже.
Ситуацию осложняет еще и тот факт, что я прекрасно знаю его отношение к этой девочке. Собственно он и не делал из этого тайны, рассказав мне обо всем с самого начала. А я-то его убеждала, что она - сама невинность.
В общем, сама виновата. Ускорила наступление своих страданий, поговорив с ней по душам.

Вот так, несколько сказанных фраз могут поменять ситуацию в корне. Теперь я вынужденна смотреть на ее откровенные прикосновения, слушать ее сладкие речи и веселых смех. Странная реакция на мое признание меня поражает настолько, что даже злиться на нее я не могу. Поэтому все отрицательные мысли достаются ему, хотя он-то как раз и не виноват. Им движет только желание поразвлечься, причем это касается как ее, так и меня. Никаких обязательств и обещаний. Так было с самого начала, и подобные условия были приняты мною добровольно. Ибо ничего другого мне с ним и не светило.

Может, будь на моем месте другая - она бы приняла вызов. А я ухожу в тень. Бегать вокруг стульев под веселую музыку за пятикопеечный шарик? Увольте.

Я стала спокойнее, порвав отношения с родным городом. Моя психика все чаще проявляет себя стабильным пофигизмом. Я стала увереннее в себе (наглее?) выйдя на работу. Я больше не боюсь делать и отвечать за сделанное. Я перестала мучить себя угрызения совести, когда получила первую зарплату. Теперь свои расходы я оплачиваю сама. Мои комплексы больше не мучают меня столь интенсивно. Выматывающая активность на работе не дает полнеть и задумываться о мелочах.
Я стала, быть может, чуточку взрослее, сохранив, все же, некоторую детскую непосредственность. Я все так же верю людям, все так же наивно желаю невозможного.

Мое одиночество больше не ловит меня в свои холодные объятья.

И я почти счастлива, живя своей новой жизнью.
Вот только...
Вот только мир мой перестал быть ярким. А я была слишком занята, чтобы задуматься.
Черт возьми! Мой дневник больше не вызывает желание перечитывать, возвращаться в былые чувства и фантазии. Последние записи я стыдливо прокручиваю, стараясь не вчитываться вовсе. Чтобы добраться до некогда внутренне яркой девочки, я перелистываю поверхностный бред банальных переживаний.
И его становиться все больше здесь, в некогда святом для меня месте.

Я совсем перестала мечтать. Мой мир больше не полон яркими фантазиями, их заменила постыдная приземленность. Это открытие стало для меня настоящим реквием о потерянной индивидуальности.

Если это плата за взрослую жизнь, то я не хочу взрослеть.

"Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь."

Мою скорбь ей-таки удалось приумножить. Информацию в меня впихивали прямо-таки насильно. Непрерывным потоком слов, эмоций и жестов. С каждым днем я все больше узнаю о том, о чем не хотела знать.

Да и зачем мне все это? К чему мне эта излишняя персонализации моих навязчивых фантазий? Мне было намного проще плутать в собственных домыслах, представлять себе ситуацию согласно своим меркам и желаниям. Я крепче спала и лучше ела, когда могла заставить мир быть таким, каким я хочу его видеть. А теперь, когда я знаю слишком много, мне уже не заменить незнание домыслами. И, даже в своих мыслях, я теперь вынужденна считаться с реальным положением дел.

Вот так-то. Просто человек, один из многих. Но в нем, все же, есть что-то, что зацепило и понесло за собой. Мною это воспринималось как очередная шутка моего сознания. Попытка моего внутреннего "я" заменить окружающую пустоту на яркую картинку. На мечту, на фантазию, на навязчивую идею - называй как хочешь. Тот магнитик, что образовался внутри, начал непреодолимо тянуть меня к нему. Можно сказать - взаимно, хотя, скорей всего, просто мужское блядство. Уподобляясь девочкам-подросткам, я даже желание загадала, правда, сейчас я понимаю, что выбрала не ту формулировку для просьбы к высшим силам. А сбылось-то именно то, что просила. Теперь я вынуждена видеть его много чаще, и не расставаться сутками. Работа у нас такая - сутки двое, черт бы их побрал.
Роясь в своей памяти я вспоминаю бьющие куранты, под которые я загадала еще одно, абсолютно непродуманное желание. Что ж, любовью ли назвать мое чувство, страстью ли, одержимость - все едино. Высшие силы и здесь пришли мне на помощь, и подарили вот эту ноющую боль внутри. Стоило, вероятно просить взаимности, но и тут я не уверенна, что осталась бы довольна.
Так или иначе, несколько недель назад, я, все же, могла справляться и с болью, и с порывами. Для меня это оставалось некой игрой одного. Сам себе сценарист, сам себе режиссер, и лишь редкие эмоции вырывались за пределы моего мира наружу.
Тогда я видела его отдельно от всего и всех, не заморачивалась на деталях его окружения. Ведь намного проще поместить в свое игровое поле одну фигурку, без всего того, что он скопил и нажил за время жизни на земле.
Я не столько не стремилась знать подробности его личной жизни, сколько до чертиков боялась узнать что-то лишнее для себя. Ведь чем ближе ты узнаешь человека, тем серьезнее все становиться. А переводить мою игру из разряда детских фантазий в разряд, скажем, неразделенной любви - это ой как больно.

Но в этой жизни все, как всегда, решено за меня. И я провела сутки в компании одной из главных сплетниц на моей работе. Хотя, не сплетниц даже, а людей знающих все, и обо всех. Одному черту известно когда и как они добывают всю эту информацию. И только ему/черту/, видимо, и понятно зачем она вывалила на меня всю подноготную о том, о ком я ничего не хотела знать. Женская интуиция, или просто не способность держать язык за зубами?

Глупо было бы сказать, что я сержусь на нее. Ведь я могла просто перевести разговор на другую тему. Но это чертово любопытство, которое сгубило кошку... В любом случае, чувство было такое, будто маленькая шахматная фигурка, вдруг, превратилась в громадную многогранную паутину с кучей обитателей. И еще лишь шаг - и ты навсегда останешься барахтаться в липких нитях.

Сложно описать, что за эмоции я испытывала во время нашего разговора. Порой я и радовалась и злорадствовала и жалела кого-то из обитателей "паутины". Но гнетущее чувство обреченности я до сих пор не могу выкинуть из головы.

Ну что же, страдать - мое кредо, мой фетиш и мой самовозложенный на себя груз. И раз уж радоваться жизни я не умею, я чего-то желать уже боюсь - буду перестраивать свою вселенную. Чтобы полученной информации там тоже хватило места.

Моей глупости нет предела, как, впрочем, и его обаянию. Во всяком случае, она считает именно так. Когда просыпается от спячки. И заглушить ее в такие моменты нет никакой возможности. Мой внутренний голос - довольно противная девчонка с короткой стрижкой и вечной сигаретой в руке. Сегодня, она, сидя в большом кресле и положив ногу на ногу была невыносима, как никогда. А я злилась. Злилась потому, что она всегда просыпается тогда, когда все плохое уже произойдет.
Ну и конечно я не смогла объяснить ни ей, ни самой себе, зачем сделала это. Так мы и добирались домой - вяло переругиваясь и куря одну за одной. Только я мучилась в метро и электричках, а она удобно устроилась в одной из комнат моего внутреннего мира. Забравшись на подоконник, она рассматривала осенний парк за окном и вновь рассказывала мне поднадоевшие истины. А я даже не смогла придумать слов в свою защиту, ибо понимала, что она права.

Я наступила на прошлогодние грабли и даже не поморщилась. Мне и в голову не пришло сказать "нет". Я снова собираюсь повторить вояж в родной город, причем, все в том же составе.
А я-то считала, что все закончилось. Во всяком случае, мне казалось, что эта сторона наших отношений раз и навсегда отошла в прошлое. Ошибалась, как выяснилось. И я даже не знаю, смеяться мне, или плакать. Ведь, с одной стороны, его желание встретиться льстит моей самооценке. А с другой, я прекрасно понимаю, что опять ввязалась в ментальные страдания.
Садомазохизм души - идти на то, что в конечном итоге вызовет у меня слезы. Не знаю, откуда во мне столько наивности и столько идиотских фантазий. Но разумом я прекрасно понимаю, что просто зря трачу свое время и свои нервы на этого человека. Надо, все же, быть немного другой, не такой как я, чтобы спокойно относиться к таким вещам, как секс с чужим мужчиной.
Не знаю, как у других, а для мне это, как подтверждение собственного одиночества. Никогда я так сильно не чувствую себя одинокой, как во время свиданий с мужчинами, принадлежащими не мне. А подобное чувство всегда вызывает во мне идиотскую вспышку саможалости, и - как следствие - депрессию.
И даже прекрасно зная весь этот расклад, я все равно сказала "да". Надеясь на что-то? Видимо, в глубине души, все же да, надеясь. Ибо я никогда и ничего в жизни не делала ради голого секса.
И все же, после той, первой встречи, я пообещала себе не делать глупостей больше. А раз я не могу отказать этому человеку в принципе, то мне остается, хотя бы, не делать из всего этого очередной депрессии.
Я попробую попроще относиться к жизни вообще, и к мужчинам в частности. Может, это и есть ключ от моих проблем?

Боже! Как хочется спать. До злости, до боли. Голова как будто не моя, и тошнота подступает к горлу. Самые тяжелые часы, когда город начинает просыпаться, а ты уже мертва. И единственный выход - спать, единственное желание - закрыть глаза и послушать тишину. Но миру плевать на мои желания, как и мне плевать на весь этот мир. Водитель не затыкается ни на минуту, перекрикивая магнитолу, и я, кажется, уже способна убить. Судьбе показалось мало одного энергетического вампира рядом со мной в эту ночь, и она послала мне водителя с не запоминаемой фамилией. И навыками призера формулы-1. Я не представляю как пережить остаток этой ночи.
Устало потираю нестерпимо ноющую руку. В салоне все +40 и сидеть там в куртке - самоубийство. Постоянно надевать ее перед каждым выходом из машины - глупо, ведь до подъезда обычно не больше пары метров. И не смотря на все уговоры окружающих, я работаю эти сутки в легкой рубашке. Металлические часы быстро замерзают и прилипают к руке - вот я и застудила мышцу. Теперь расплачиваюсь за свое легкомыслие ломящими болями в левой руке.
Коля разгоняется до 120 и, не сбавляя скорости, входит в повороты. Не знала, что наш мерс вообще способен на такое. Вцепившись рукой за дверь подтягиваю к себе "тамагочи".
" *** Андрей, 2 года, трудно дышать. Большая академическая." - светиться на ненавистном экране смартфона. Вместо сна я снова закуриваю и приоткрываю окно. В салоне тихо посапывает мой педиатр.

Машина, скрипнув тормозами, останавливается у подъезда и я, подсчитав минуты, ставлю "доезд". Отработанным до автоматизма движением выпрыгиваю на примятый снег, засовываю под мышку папку, тяну на себя дверь салона. Мой педиатр с трудом открывает глаза, и даже не сразу понимает где находиться. В ее глазах я еще никогда не видела такой обреченности. В сотый раз подтвердив ей, что ничего не забыла, вытягиваю из салона ящик и иду к подъезду. А дальше - домофон, пять лестничных пролетов. Закон "скорой помощи": если вызывают в пятиэтажку без лифта - то обязательно на пятый этаж.
Удивительно - сегодняшние сутки наполнены вызовами с настоящими больными детьми. А не как обычно - плачущие, и от того мешаю спать родителям, дети, да не так пукнувшие младенцы. Андрею действительно трудно дышать.

Думаю, это был абсолютный рекорд - доехать от Большой Академической до Морозовской больницы за 24 минуты, учитывая час пик. Но нам всем нестерпимо хотелось домой. В ход пошло все - мигалки, сирена, крякалка, громкоговоритель. Хотя такому водителю могли бы уступить и без всего этого. Он реально опасно водит машину.

Зато абсолютно расхотелось спать. Еще бы - разгонять пробки по встречке не очень располагающее для сна занятие. Да и обратно мы долетели так, что даже полицейские машины уходили в сторону.
Дальше - проще. Отработано до мелочей. И сдать бригаду мне удалось на удивление быстро.

И только выйдя с подстанции я поняла, что натворила. Оказывается, не смотря на пропавшее желание спать, мой уже мозг давно был в царстве Морфея. И, проснувшийся от уличного холода, внутренний голос начал привычно вопить мне в ухо.

Мне сделали предложение, от которого сложно отказаться. Сложно просто потому, что надо быть беспросветным дураком, чтобы сказать "нет". Видимо, я дура, раз думаю так долго. Но, надеюсь, не абсолютная, раз все-таки решила согласиться. Если, конечно, еще не слишком поздно.

Мне сложно объяснить, почему я так сторонюсь того, чего так долго хотела. Желание работать на постоянной бригаде было давно, и это факт. И оно, как мне казалось, было невыполнимым. Мой стаж работы не позволял мне даже желать каких-то привилегий. А сейчас у меня есть шанс не просто работать на одной бригаде, у меня есть шанс работать с врачом. А это значит, что ты всегда как за каменной стеной, и твоя работа - работа второго номера. Минимум ответственности, никаких отчетов перед начальством. За месяц вполне реально изучить повадки своего врача и полностью под него подстроиться. А также досконально знать где и что лежит в ящике и машине. Ну и, к тому же, Е.И. не просто врач, она врач-педиатр 5 бригады. А это значит, что я буду детским фельдшером. Никаких бомжей, никакой хрони, никакой грязной работы в принципе. Я даже пациентов смотреть не буду. Отдельная комната, личная кровать. Не говоря уже о том, что 5 бригада подразумевает 20% прибавку к зарплате.

Наверное я все-таки дура, раз что-то, все-таки, останавливает меня сказать "да".

При мысли о том, что я не будет у меня обычной скоропомощной работы, я начинаю грустить. Я все же люблю свою работу. И всю эту хронь, всех этих бабушек, всех этих пьяных дураков. Я обожаю ставить венозные катетеры и снимать ЭКГ, я люблю заряжать капельницы и общаться с пациентами, будь они хоть трижды безумны. Мне нравиться отрабатывать сутки так, что на утро мой ящик практически пуст. Не говоря уже о том, что "скорая" единственное место, где есть такая умопомрачительная практика. Врачи и фельдшера видят здесь такое, что стационарам даже не снилось. Да и молодые специалисты вмиг набираются опыта и набивают руку.

Если я все же соглашусь, моей работой станут бумажки, бахилы и супрастин с анальгином. Звонки диспетчерам и детскому пульту, навигация по району и пополнение масок в ящике. И через пару месяцев я даже давление разучусь мерить.

Конечно, есть и такие моменты, когда думаешь, что пятерка - все же хороший вариант. Особенно когда ответственный фельдшер - идиот/идиотка. Когда публично макают в грязь, когда даже ЭКГ не доверят, когда считают тебя ничего не знающей/не умеющей. Такие сутки обычно превращаются в кошмар. Да и бывают они достаточно часто. И появляется острое желание сбежать в детскую бригаду от всех этих людей. А потом, вдруг, нормальный врач или фельдшер, с которым мы отрабатывает в спокойном режиме, оставаясь удовлетворенными друг другом. И я начинаю думать, ну как же я смогу, без всего этого.

Вот так и живу - в смешанных чувствах, в неразрешимых метаниях. Кто бы сказал, как надо сделать, как же все-таки будет правильно. Жалко, что правда у каждого своя.