Бессонница. Вторая ночь в вязкой, выматывающей полутьме. И только детское сопение под ухом, хоть немного, разгоняет бесконечный рой назойливых мыслей. Лучшим выходом сейчас было бы закрыть глаза и призвать всю свою фантазию, чтобы отрешиться от реальности. Только вот слова и события ещё слишком свежи, обида ещё остра и ноющая боль внутри все не утихнет. Вся эта мерзость пробивает барьеры даже в самых надежных и далеких ночных фантазиях. Остаётся лишь ждать, когда жевачка мыслей потеряет вкус и я смогу провалиться в предутренний сон. Бесконечное число повторений, рано или поздно, все-таки, доведёт сознание до полного отупления и безразличия. А может, даже, подскажет мне решение, или выход, или, хотя бы, пути отхода. Писать помогает. Мне всегда это помогало, только вот я давно забыла об этом. Нет ничего лучше и безопасней, чем выплеснуть все это сюда. Мое персональное успокоительное, мой личный анти-стресс, мой способ структурировать мысли и даже принимать решения. Мой дневник. Привет! Давно меня здесь не было видно. Я, даже, слегка удивилась, увидев тебя на прежнем месте. Электронный Хатико. А у меня теперь двое. Два отличный мужичка и один мужчина, эпитет которому я сегодня подбирать не буду. Вообще сегодня не будем о нем. А ещё - кошка. Вот она - урчит на моем животе. Был ещё и кот, но сегодня не будем и об этом. И, черт возьми, все ни так уж и плохо, я вновь драматизирую. Мы в тепле, мы сыты и здоровы. Просто я опять смотрю не в ту сторону, вот и все дела. Я должна пообещать себе, что буду планомерно избавляться от всего плохого, что давит на меня. Как бы это не было больно. И я обещаю. Обещаю себе заменять плохие мысли хорошими, устранить все раздражители, жить сегодня и жить хорошо. Ну. Аминь!

Так больно, так обидно. И даже не поплачешь, ведь он за это меня бьет. А я хочу, чтобы все было хорошо. Так хочу, до боли, до слез. Хочу увидеть улыбку, услышать приятные, хорошие слова. И жду. Каждый вечер жду, и дети ждут. Ждём с работы прежнего папу, а тот, прежний, не приходит. Вместо него - деспот, тиран, поисковая собака, которая рыщет по дому в поиске «нарушений». Ищет, находит и начинает карать. И не слышит сам себя, не видит, не хочет замечать, как агрессивен, как, порой, несправедлив. Только нападение, только обвинения, а чуть что - угрозы насилия, угрозы ухода из дома. А в ответ ничего и не скажешь, страшно.. А какие страшные мысли посещают.. А если он не любит больше? Просто живет в тепле и сытости, пока больше негде? Что тогда делать с собой, как пережить? А дети? Господи! Дети! Как я им скажу, если это произойдёт? Как не плакать от фразы «где папа», где найти силы? Как тогда продолжать жить? Да и сейчас. Макс уже слишком большой. Он видит и слышит все, и даже больше.. А самое страшное - делает выводы. Те самые правдивые выводы, без шелухи, как умеют только дети. Как объяснить ребёнку, почему пара ударил маму? Как донести, что это неправильно, при этом не задев авторитет папы, и окончательно не разрушить мамин? «Все ссорятся» обычно говорю ему я. Но я не хочу, чтобы в его глазах это стало нормой.. А ещё я не хочу, чтобы ребёнок боялся. Во всяком случае, так сильно, боялся папу. И сама хочу перестать боятся. Боятся, что он придёт в плохом настроении, боятся что-то сказать, потому что он разорется, боятся сделать не так, ведь это чревато, но ведь если не сделать, тот же результат, и это, порой вгонят в ступор. И я, бывает, переспрашиваю по несколько раз, чтобы сделать правильно, чтобы как он хочет, но его это тоже бесит... А ещё я панически боюсь, что уйдёт. Парадокс - боятся и прихода и ухода... Но я боюсь... Я панически боюсь одиночества. И пусть все вокруг говорят -«какое одиночество? У тебя же дети? Родственники?». Остаться наедине со своими детьми, кормить, одевать, подтирать, укладывать спать, водить в сад и на прогулки, самой принимать решения... И не иметь рядом хоть какой-то поддержки, хотя бы ещё одного человека рядом... Взрослого человека... Даже когда он просто сидит на диване за компом, даже когда спит или на работе, меня морально поддерживает тот факт, что он есть. Рядом. Что можно попросить помощи и поддержки, что прикроет или защитит, утихомирит... Даже не смотря на то, что, в последнее время, просить помощи тоже стало страшно, ведь реакция может последовать любая(чаще - негативная) мне все равно морально проще, если он есть.. И я успокаиваю себя именно этим. Именно тем, что одной ещё страшнее. И пусть он, в последнее время, часто неадекватен, но ведь одной ещё хуже? Все устаканится, говорю я себе, он станет прежним. Тем самым с кем я начинала жить. Тем, кто произносил «Леночка», и это звучало как будто отец за что-то журит безумно любимую, но непослушную дочь. Тогда я знала, что «Леночке» прочтут лекцию, может, поругают, но улыбнутся и простят. Сейчас, услышав «Леночка» я, чаще всего, начинаю паниковать... А в душе все ещё жду прежнего Пашу.. И только гаденькие мысли в голове, где-то очень глубоко, грызут и грызут меня... нашептывают - не будет лучше, не становятся люди с возрастом лучше. И я плачу. Так, чтобы никто не видел. До боли хочется обратно, где я ещё была в центре его жизни, где ему было интересно открывать для меня что-то новое, производить на меня впечатление. Обнимать. Проводить вместе время... «Пока вы не спите, мне нечем заняться» Господи! Как это было больно! За что?! Неужели я теперь вызываю только отвращение? Неужели теперь только там, за порогом - нормальная, интересная жизнь, а здесь лишь кровать, чтобы переночевать? Как же часто я в, последнее время, задаюсь вопросом - кто я для него? И вот уже не в первый раз эта фраза «пережидаю». Меня коробит, меня крючит в агонии от этой фразы. Моя отупевшая от декрета голова никак не может понять - неужели настолько сильно можно ранить любимого? Нет ничего хуже для меня, чем признание в нелюбви. Я, наверное, многое могу понять и, даже, простить... Но как?! Как можно, фактически, сказать человеку «я не люблю тебя, мне просто некуда идти». И спокойно лечь спать, в принципе, доказывая все сказанное. И оставить меня ночью, одну, в бессоннице и боли? В слезах... А я все, глупая, слабая, слепая девчонка продолжаю верить, что он это сгоряча. Вот лежу и убеждаю себя в том, что он не взаправду. Ха! Что человек сказал в пылу ссоры, в приступе неконтролируемой агрессии, неправду. Глупая Леночка. Как бы не была ты на него зла, как бы не было больно, неужели ты смогла бы сказать ему «не люблю»? Это очень страшное для меня слово, очень... Я бы не смогла. А он смог. А ты надеешься, дура. Дура! Нужно любить себя, нужно любить детей, жизнь любить. А его... Господи! Как можно вот так вот просто перестать любить? Все чаще и чаще голос в голове стал нашептывать, что я его мучаю. Что это моя ненужная ему любовь делает только хуже. Что я стараюсь удержать человека, который давно уже хочет уйти? Может, он давно уже ищет повод, пусть подсознательно, чтобы, наконец, все закончить, а я не даю? Может вот это все просто «ладно, ее все устраивает, с остальным смирится» и держит его? Просто удобно, так? Как же перестать думать об этом, как же найти доказательств обратного, что делать-то Господи? Я знаю, что сказала бы на это Свекровь. Но я так не могу. Хочу быть любима. Хочу быть любима человеком, которого люблю. А он.. Он хочет, чтобы чисто, все на местах, вкусно и разнообразно, чтобы дети не только помыты и накормлены, но заняты игрой с мамой, желательно развивающей, и чтобы тихо и без бардака и чтобы в 9ть спать, а утром тихо-тихо часов до 11ти... чтобы жена при этом аккуратная с подтянутым телом, причесанная, а главное веселая, не уставшая. Чтобы не жаловалась и не ныла, чтобы не плакала и не смеялась «своим ненормальным смехом», чтобы не кричала, чтобы с мужем не спорила. Чтобы в бюджет укладывалась, и про деньги не заикалась. Чтобы к друзьям отпускала, чтобы за день вылечивала все болезни и состояние здоровья всей семьи контролировала, чтобы сама не болела, и ее ведьминские штучки семьи не касались. Чтобы не курила. Чтобы лень хроническая исчезла. А я... я не могу. Это не я, я стать такой не смогу. Да я даже не хочу становится ей. Не знаю, существует ли она, но мне будет плохо в ее шкуре. Неряха я, лентяйка, где-то пофигистка, где-то паникёр. Я всегда такой была. Он знал, он видел. И я становлюсь лучше, но его идеалом мне не стать. Я пыталась это донести, несколько раз пыталась, только бестолку это. Мы ведь и прожили столько вместе, потому что терпимо относись к слабостям друг друга. И вот. Этому, видимо, пришёл конец. «Я не готов с этим смирится.» а что тут скажешь? Я не прыгну выше головы, даже так сильно любя. Да и надо ли, если ты хочешь вместо меня увидеть кого-то другого? Ты ведь даже не видишь, что я и так меняюсь под тебя. Я научилась поддерживать порядок и готовить, приводить себя в форму, мыслить по-другому.. Я 20 с лишним лет жила другой жизнью без тебя, это нельзя стереть. Я не пластилин, не раб, не груша для битья и не марионетка. Если ты больше не готов со мной мириться, брось меня, сама я не смогу. Я люблю тебя, и пока не могу заставить себя перестать.

Я создаю твой комфорт, жертвуя своим спокойствием. Я обеспечиваю уютную жизнь нашей семье за счет своих былых успехов и ни малой доле унижения. Я ограничиваю себя, и не только себя, чтобы приумножить, а ты сводишь все мои потуги на ноль. Порой, моя экономия не спасает нас не только от нуля, но и от минуса. Чем больше я ограничиваю себя, тем больше ты тратишь. Есть ощущение, что тебе уже не стыдно, ведь это чувство притупляется с годами. Мы не можем поговорить об этом, ведь ты взрывоопасен, любое мое слово может вылиться в неконструктивный скандал. Порой, мне кажется что ситуация не изменится никогда. Иногда, в моей тьме появляется полупрозрачный лучик света, который, впрочем, быстро растворяется в черном. Я не знаю что делать. Все чаще и чаще у меня проскальзывают мысли о том, что я сделала неправильный выбор. Я гоню эти мысли от себя, но они упорно пролезают в голову. Единственное, что удерживает меня от безумия - это любовь. Я люблю тебя. Люблю даже тогда, когда мы ссоримся или не разговариваем. Я люблю твои вредные привычки и сложный характер, люблю часто не "потому что", а" вопреки". Если раньше я сомневалась, если раньше я не могла разобраться в этом дьявольском клубке из эмоций, мыслей и стереотипов, то сейчас я уверена. Время сделало свою работу, превратило это "нечто", в уверенное, стойкое, уютное чувство. Но даже сердце, порой, оказывается не право. Возможно, это вовсе не "в любви и горести до самой смерти", а всего лишь "мой бывший, забравший лучшие годы моей жизни". Я люблю, но все время прислушиваюсь к себе - не изменилось ли что-то? И это сводит меня с ума. Я прошу у жизни знак, хоть что-то, что даст мне понять, что я все делаю правильно, что ты не альфонс на моей шее, а человек с временными проблемами. А ты говоришь "все будет хорошо", хотя сам учил меня не верить словам, а смотреть на поступки. Я медленно схожу с ума, а ты не видишь. Я прошу поговорить со мной о том, что меня беспокоит, а ты заводишься и орешь. Я прошу дать мне надежду на наше, общее, счастливое будущее, а ты говоришь - "все будет хорошо".

Я крещеная. Это, пожалуй, все, что я могу сказать о своих взаимоотношениях с церковью. Но, не смотря на весь свой скептицизм, я все-таки хочу крестить сына. Религия глубоко в наших генах, как ни крути. Крещение видится мне каким-то сакральным оберегом для моего маленького тигренка. К тому же, наши родственники, намного более религиозные, чем мы, считают это очень важным, а крестные готовы воспитывать моего сына духовно.
Но вот в чем проблема. Священник всячески отговаривал нас сегодня крестить ребенка, не будучи венчанными. Венчать он нас так же отказался, ибо мы не состоим в официальном браке. Вполне себе адекватный, спокойный мужчина с аргументированной позицией и непоколебимой, казалось бы, верой. Если бы не новенький порше, рядом с которым он проповедовал, я бы прослезилась даже.
И вот вопрос: почему независимое ЗОА РПЦ так зависит от государственной бумажки?

Сегодня во сне я видела смерть моего сына. Неправдоподобно жуткую. Его лицо разбилось, как пластик старых советских кукол. Внутри он был такой же полый, как эти уродливые пупсы. Шок был настолько велик, что я еще долго пыталась спасти его, бережно собирая осколки. Остаток сна я скиталась по какому-то странному миру, тщетно пытаясь отыскать смысл жизни. Я казалась себе такой же пустой, как голова сына. Боль была настолько сильной, что я не могла ни плакать, ни биться головой о стены. Периодически мне являлся страшный демон в обличии моего сына и доводил меня до помешательства. Я привязью ходила за мужем, без которого не обходится ни один мой сон, и пыталась осознать то, что произошло. В какой-то момент все стало казаться настолько правдоподобным, что проснувшись я заплакала. Я смотрела на мирно сопящего сына, прижимающегося в моему животу и плакала. Такого облегчения, такой радости я не испытывала с родов, а, может, и никогда. Я плакала до тех пор, пока не рассеялось чувство обреченности, пока не ушел страх, что ничего нельзя исправить.
Мое подсознание сыграло со мной злую шутку. Мое подсознание откровенно осуждает меня. Я сама себя осуждаю. За появляющиеся в моей голове мысли я ненавижу себя, как никогда.
Я устала. Я прекрасно осознанию, что именно со мной происходит. Я знаю, что не одна такая, и что это пройдет.
Всего лишь небольшая депрессия на фоне тотального единообразия. Всего лишь протест против того, что я больше не принадлежу себе. У нас сложный период, сложный возраст. Он уже знает, чего хочет, но не может объяснить, и сам добиться желаемого не в состоянии. Единственным аргументом остается плач. И этот плач сводит меня с ума.
В большинстве случаев, я ясно понимаю, чего именно он хочет, но от этого не легче. Ибо он хочет на ручки, он хочет, чтобы держали в той позе, к которой мне менее всего удобно, при этом махали пред ним игрушкой, ну, или, как минимум, показывали что-нибудь интересное. Что именно интересно моему сыну в данный момент, он также решает сам и его решения всегда разные. А еще он плачет, когда устал и хочет спать, или когда не может уснуть от перевозбуждения. Он плачет если голоден и если переел. Он плачет, когда не получается засунуть желаемое в рот, и если засунутое в рот причиняет боль. Он плачет когда его неумелые манипуляции с игрушками приводят к удару по лбу, или потере игрушки. Он плачет когда жарко, холодно или кусают комары.
Зачастую, это даже нельзя назвать плачем. Издаваемые им звуки градируются от громкого визга до монотонного расстроенного мычания. И эта какофония звуков вкупе с подкосившей меня простудой разрывает мне голову. Я уже даже не злюсь, или расстраиваюсь, я в глубокой апатии. Я могу полминуты смотреть как он плачет, прежде, чем взять его на ручки. И я ненавижу себя за это.
Но, все же, когда он улыбается, я выздоравливаю. Ненадолго, но я становлюсь собой прежней - доброй и заботливой. Вся моя жизнь в последнее время - сумасшедшие качели настроения. Я очень надеюсь на то, что все это временно.

Мое утро теперь не начинается с сигареты. Оно расцветает улыбкой, оно пинает маленькими ножками, требуя внимания. Я никогда не думала, что существует настолько искреннее счастье, а теперь я вижу его в глазах моего малыша каждое свое пробуждение. Мое утро безмятежно-прекрасно и, в то же время, безобразно однообразное. День сурка. Каждый день. Впрочем, не только утро повторяется день ото дня. Каждые новые сутки можно вместить в одно предложение. В предложение, смысл которого меняется от расставленных запятых.
И все же я счастлива. Мне нравится быть мамой, нравится спокойная, размеренная жизнь без стресса и недосыпов. Я занимаюсь тем, для чего рождена каждая женщина. Раньше я даже не предполагала, насколько это естественно - растить ребенка. Оказывается, женские руки идеально подходят для того, чтобы держать ребенка. Оказывается, можно радоваться какашкам и не уставать агукать целыми днями. И невозможно даже описать с каким восторгом я слежу за каждым успехом моего малыша. Я счастлива, что променяла работу на материнство. Я хочу сидеть дома и воспитывать детей. Я хочу еще двоих, или, хотя бы еще одного, но наверняка. Кажется, я нашла смысл жизни. Как бы банально это не прозвучало, но, оказывается, все намного проще, чем я думала. Маленький карапуз - и есть мой смысл. Теперь, с рождением малыша, я стала бессмертной. Это тяжело объяснить тем, у кого нет детей, и, все-таки, это так.
Но иногда я скучаю по своей шебутной жизни. По жизни, где не было расписания, где не было невозможного. Там, в своем прошлом, я могла сорваться куда угодно и когда угодно. Мне не надо было контролировать свое питание, свои поступки и слова. Жизнь была проще. Иногда я фантазирую о том, как верну себе себя прежнюю, когда подрастет Максим. Я боюсь себе признаться, что жизнь никогда не станет прежней.
Мой брат всегда говорит, что со временем мы склонны вспоминать только хорошее, выкидывая из головы неприятные воспоминания. И чем старше воспоминания, тем сильнее ностальгия. И он прав. Вот и сейчас, скучая по прошлому, я совершенно не задумываюсь о том, сколько проблем приносила мне моя шебутная жизнь. Сколько слез я пролила, сокрушаясь о своем одиночестве. Потом, когда в моей жизни появился мужчина, я плакала еще горче из-за его ревности, из-за нашего общего недопонимания. Мы ведь ссорились по пять раз на дню вплоть до рождения малыша. Хотя сейчас я, конечно, вспоминаю не это. В моей голове проносятся воспоминая о нашей с ним разгульной жизни. Каждый раз я думаю - вспоминает ли он о ней? Когда мы стали другими? Лучше ли мы стали, или просто стареем?
Но в отличии от времени, когда я была беременна, дальше редко приходящих в голову мыслей, дело не идет. Еще один плюс материнства - отсутствие времени на загоны и депрессивные мысли...
Судите сами...

... звонили друг другу каждые полчаса, а когда не могли дозвониться, писали SMS.
... ругались постоянно, а когда не ругались, занимались сексом.
... пили каждые выходные, впрочем, не только в выходные.
... курили всякую дрянь, и, порой, получали серьезные передозы.
... трахались везде, где можно и нельзя, и так часто, как бывает только в начале отношений.
... говорили друг другу такие розовые глупости, которые нормального человека заставляют блевать.
... постоянно ездили в кино, возвращаясь глубокой ночью, даже если утром на работу.
... на спали сутками, проводя в гостях времени больше, чем дома.
... ругались матом, нарушали закон, шокировали окружающих собой всегда и везде.

Всего одно мгновение назад...

И вот мой уже трехмесячный сын, впервые самостоятельно перевернувшись на живот, улыбается мне самой красивой улыбкой на Земле.

Моя реальность - поручни, привычно бегущие быстрее эскалатора. Мне все кажется, что мне восемнадцать, а мне уже двадцать четыре. Раньше казалось, что с каждым годом, проведенным на этой планете, ты станешь взрослее. Потом выясняется, что возраст - это лишь цифры, приносящие все более серьезные проблемы. Проблемы, которые пытаются преодолеть так и не повзрослевшие дети. Это все - игра в дочки матери во дворе деревенского дома, перешедшая на новый уровень. Деньги уже не растут вдоль тропинки, дети давно не кукольно-покорны, весенняя грязь уже не подходит для поварских дел. В двадцать четыре ты уже не можешь оспаривать установленные в игре правила, или, обидевшись на всех, уйти домой. И мне, порой, все это кажется затянувшимся сном.
Между тем, всего через несколько месяцев в моей жизни все изменится навсегда. По сути, все уже изменилось. И то спасительное чувство, будто все можно отмотать назад, изменить к лучшему, больше не может меня успокаивать. Моя жизнь вступает в новую фазу, последствия принятого мною решения останутся со мною навсегда. Это довольно новое для меня ощущение и оттого, видимо, оно столь пугающе.
Я стану мамой. Можно сказать, я уже ею стала - пузо живет своей собственной жизнью, и с этим сложно не считаться. И все же, порой, беременность и будущее материнство пугает меня до чертиков. Иногда я задаю себе вопрос: должна ли я фанатично бегать по детским магазинам, плакать от радости и постоянно говорить о своем ребенке, или все это - просто стереотипы, навязанные киноиндустрией и производителями детского питания? Может, со мной что-то не так? Нет, я, безусловно, люблю ее, она это знает, и ,конечно, уже заочно любит меня. Но мне и в голову никогда не приходило подписываться на детские блоги, или засорять свою стену в контакте безмозглыми цитатами о материнстве. Я не фотографирую свое пузо и не храню тест на беременность, я не заставляю мужа бегать по ночам за ананасами, и вовсе не в восторге от излишней заботы родственников. Конечно, теперь я более тщательно рассчитываю свои силы и переоцениваю возможности, но это вовсе не означает, что все вокруг должны носить меня на руках. Несколько месяцев назад я самостоятельно приняла решение, прекрасно понимая, что ответственной за последствия буду только я. Моя философия заключается в следующем: ели ты хочешь ребенка, готовься так, как будто весь мир против тебя. Муж может уйти, друзья отвернуться, родственники заболеть. По мне, это одна из основных проблем современных мамаш - рожать, рассчитывая только на помощь окружающих. Я не могу сказать, что меня не поддерживают сейчас, но такова уж моя натура - готовиться к худшему. Видимо, слишком много негативных примеров вокруг.
Несмотря на мой пессимизм, у меня, все-таки, отлично идут дела. Всего пару недель меня подташнивало по утрам, несколько раз я хлопнулась в обморок, на этом первых триместр успешно миновал. Мои анализы выдают неплохие показатели, несмотря на излишний пессимизм акушера-гинеколога, и только боли в спине периодически отравляют жизнь. На работу я езжу когда и если я этого хочу, и это всех вполне устраивает. Нам уже тридцать недель, и, кажется, все идет неплохо.
Единственное, что первое время не давало мне покоя - эта Пашина реакция на мое положение. То есть, по сути, отсутствие этой реакции. Он покорно принял мое решение о материнстве, заявив, что "девочки рожают для себя", на этом наши разговоры о ребенке практически прекратились. Периодически мы обсуждаем вопросы перестановки в квартире, периодически он что-то делает по дому, не больше, не меньше. И, сначала, я обижалась на него за такое отношение, обижалась на фразу : "ты ведь сама этого хотела". Плакала. А потом поняла, что он, в принципе, не так уж и не прав - я сама этого хотела. Наши отношения - это наши отношения, а ребенок, все-таки мой. Для меня. И только для меня. Я, конечно, постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы пробудить в нем отцовские чувства, но истерик по этому поводу больше не будет. Я рассудила так - раз уж два предыдущих брака и двое детей в анамнезе не могли его изменить, то глупо надеяться на волшебное преображение в супер-папу. У мальчиков другая психология, нам не доступная. К тому же, он хороший семьянин, не смотря на свои недостатки, многим лучше всех моих предыдущих мужчин.
Вот как-то так, если вкратце, идут дела. Но перечитывая все это, я до сих пор не могу отделаться от ощущения затянувшегося сна. Мы все - маленькие дети, пытающиеся справиться со взрослыми проблемами.

Двадцать семь недель, как моя жизнь стала... Другой. И почти год, как я забросила это место. Здравствуй, девочка. Я сильно изменилась, но в моменты депрессии по-прежнему вспоминаю свой дневник. Вот только времени совсем не стало...

Год назад я и подумать не могла, что стану домиком уже так скоро. Я не говорю уже о том, что мне и в самых безумных фантазиях не могло привидеться, кто будет отцом моего ребенка. Жизнь воистину удивительная штука.

Я планирую вернуться в мой маленький мирок... По-моему, самое время.

А вот для начала сделаем вот так:

Моя жизнь - тихая заводь. Моя жизнь - безмолвный камыш, да ровная гладь воды. Моя жизнь - стабильность. Такая тишина стоит в этих краях, что кажется, будто все живое давно умерло. И ни звука посреди застывшей картины. Даже мутный солнечный круг за пеленой облаков, кажется, уже столетия не двигается с места. И лишь огромные дубы у воды все ждут чего-то. Ждут ветра, который развеет эту надоевшую тишину. Ждут дождя, который принесет с собой запах новой жизни. Ждут, подставив зеленые кроны небу, и не могут дождаться.
Я продала душу за стабильность. Я получила любовь, нежность, заботу. Я обрела плечо, на которое можно упереться. И мне совершенно на это плевать.
Безразличие - вот, что одолевает тогда, когда нет любви.
Я устала. Я устала ничего не чувствовать, ничего не хотеть. Я плыву по этой тихой реке псевдосемейной жизни и разглядываю свое мертвое лицо над гладью воды. И все, вроде бы, честно - я не клялась в любви, ничего не обещала взамен всего того, что дает мне он. Но каждый день меня гложет ощущение, что он не до конца понимает, что я навсегда останусь безразлична к нему. Может, в его голове надежды и мечты полностью заглушают очевидные вещи, может, он считает, что все, вот-вот, изменится.
Мое отношение к нему никогда не поменяется. Во всяком случае, не в лучшую сторону. Порой, я срываю на нем свою ненависть, свою усталость. Я отрываюсь на нем за то, что нет любви. Нет эмоций. Нет всего того, что раньше поддерживало во мне жизнь, того, что давало мне стимул.
Иногда, разглядывая вялый пейзаж сквозь оконное стекло, я просто мечтаю о страданиях. О той сладкой боли, что приносили мне мои романы. О том неустойчивом состояний души, о тех муках и тех радостях, о диком восторге и безумных глупостях. Я мечтаю влюбиться. Я жажду почувствовать хоть что-то кроме пустоты и беспричинной злости.
Но он не дает мне даже шанса на побег. Он говорит, что понимает меня, что не встает на моем пути. Он говорит, что все в моих руках. Но при этом он так старательно ограждает меня от других мужчин, будто я его собственность. Он ревнует и не пытается это скрыть. Его слова очень сильно разнятся с делом.
И, казалось бы, единственный выход - порвать с ним всяческие отношения. Но это будет значить, что я опять вернусь в начало. В жизнь, где есть только я и мой дневник. Где не с кем поговорить, некуда спешить, и дни один похожий на другой.
Он купил меня своей заботой, что и говорить. Я слишком слаба, слишком меланхолична для кардинальных поступков. Я не могу просто прервать отношения, вычеркнуть все, что было и жить дальше. Я прекрасно осознаю, что без него моя жизнь не поменяется в корне. Она станет скучнее, банальнее, но любовь не появится как в сказке. Конец одной истории еще не означает начало новой.
И каждый день голос слабой девочки внутри меня шепчет, что, какой-никакой, пусть остается, пока не придет кто-то, кто заставить сердце снова биться. И пусть мы с ней прекрасно осознаем, что Павел не даст мне влюбиться, огородит от новых чувств, что я не найду своего принца, пока он рядом, я слишком слаба, чтобы порвать с ним.
Я королева замкнутых кругов, что и говорить.

"Ночь. Безмолвная, чистая. В твоей кровати вовсю хозяйничает лунный свет. Он придавливает тебя белым одеялом и ты не в состоянии ни двигаться, ни уснуть. Даже громкое дыхание кажется кощунством в такую ночь. Огромная луна за окном рассказывает тебе старинные легенды, старые поверья и истории о далеком прошлом. И ты, кажется, вот-вот поймешь тот язык, на котором говорит лунный свет. Понять - это кажется единственно важным сейчас, это ответит на главный вопрос, это даст тебе смысл. И ты маешься в кровати, силясь услышать самое важное откровение в своей жизни. Но увы, ниточка все время обрывается, теряется в лунном свете, исчезает, как только ты почти дотянулся до нее.
У всех бывают такие ночи. Те самые, зовущие куда-то ночи, наполненный непонятной тоской и ожиданием. Все помнят этот лунный свет, дарящий вселенское одиночество и непонятные надежды. То самое щемящее чувство внутри, когда вдохнуть можно только через боль, когда хочется кричать, а силы оставляют тебя.
Ты просыпаешься в изнеможении, сама не понимая, в какой момент заснула. Волшебство ночи начисто стирается из твоей памяти под давлением нового дня. Ты вливаешься в этот круговорот слов и обязанностей, в агрессию людского стада, в суматошную рутину. Возможно, где-нибудь между домом и работой, ты наткнешься на отсутствующий взгляд в наполненных тоской глазах. Ты забудешь о них прежде, чем поймешь, что это было лишь отражение в темном окне. Твою пустоту внутри заполнит новый рабочий день и ты и думать забудешь о лунной ночи. До тех самых пор, пока она не повториться."
Женщина напротив вдруг замолкает. Ее пальцы тянутся к дешевому стакану с янтарной жидкостью. Полу-растаявшие льдинки выдают короткую мелодию, потрясающую своим диссонансом. А я все так же смотрю на нее, в изумлении и восхищении - не способная отвести взгляд, не способная перебить. Не в состоянии просто встать и уйти. Она завораживает меня, притягивает к себе своими темными губами, своими глазами, что не отличить от моих. Я тихо вдыхаю прокуренный воздух и тоже тянусь за стаканом. Это будет очень длинная ночь.
Я плохо помню, как оказалась здесь, в этой второсортной забегаловке с нелепым названием. Сложно сказать, что вдруг мне, такой благополучной и счастливой понадобилось в этом месте. Я никогда не считала себя паинькой, да и не была таковой, но даже для меня здесь слишком опасно. Я поняла это уже тогда, когда увидела ко всему готовые глаза местного бармена. Он подавал мне дешевое виски в плохо вымытом стакане, а я смотрела на перебитые костяшки его пальцев и шрамы на руках. На черной майке, обтягивающей спортивное тело, красовалась полустертая эмблема бара. Он оценивающе оглядывал меня, а я - его. Не знаю, что именно видел он, но на секунду его лицо разгладилось, он подмигнул и почти улыбнулся. Это было так мимолетно и странно, что я решила, мне это почудилось. Парни с такими татуировками на теле просто не способны улыбаться. Если это, конечно, не предвкушающая ухмылка.
Судя по контингенту местного бара, бармену было, что предвкушать. Я ничуть не удивлюсь, если узнаю, что каждая ночь здесь заканчивается поножовщиной. Бар "Гиена" - один из тех, куда не заглядывает полиция. И вовсе не от того, что здесь нечего ловить.
Я отворачиваюсь от разглядывающего меня мужчины, и натыкаюсь на еще один взгляд. Агрессивный и заинтересованный. Ничего удивительного - новички здесь, видимо, на в почете. Особенно такие, как я. Наверное, половина бара сейчас недоумевает, что понадобилось мне в этом злачном местечке. Хотелось бы и мне знать ответ на этот вопрос.
Спустя пару минут я все-таки нахожу свободный столик и, спрыгнув с барного стула направляюсь туда. Протискиваясь через затянутых в кожу мужчин и полураздетых женщин, я почти физически ощущаю их заинтересованность. Их искренне удивляют мои чистые волосы и отсутствие макияжа. Моя дорогая блузка и выглаженные брюки слишком сильно бросаются в глаза. Стоило одеть кожаную жилетку, что пылится в шкафу, и найти старые джинсы - вот о чем думаю я, ловя на себе их взгляды. Хотя и тогда я бы вряд ли стала своей - до такого дна мне еще только предстоит упасть.
"Но уже делаешь первые шаги" - звучит в моей голове. Чертов внутренний голос опять проснулся совершенно не вовремя.
Пока я ссорилась с самой собой, попивая дешевое виски, веселье в баре набирало обороты. Пьяные мужчины, как небольшой тайфун, превращали бар в грязную помойку. Подозреваю, что приходится переживать местному персоналу каждое утро. И каждую ночь - бармену за стойкой в очередной раз пришлось прикрикнуть на самого шумного пьяницу. Что самое интересное - его боялись. Достаточно ему было только повернуть голову в сторону одной из буйных компаний, как те сразу замолкали. Не удивлюсь, если увижу сегодня его кулаки на чьем-то лице.
А, между тем, в моем стакане остались только талые льдинки. Я тяжело вздохнула, представив, каким долгим будет мой путь до бара. Пока я мысленно прокладывала себе путь, в баре что-то незримо поменялось. Вдруг затихли голоса и звон стаканов. Люди, если их еще можно было так назвать, присмирели и начали разбредаться по своим местам. Только когда последний из завсегдатай уселся за свой столик, я, наконец-то, заметила, что именно всех так заинтересовало.
Сцена. Даже удивительно, но в этом грязном, пропахшем сигаретным дымом баре была сцена. Небольшое возвышение в самом углу бара, построенное так, что его было видно с любого уголка этого злачного места. Видимо, в этих людях осталось еще что-то хорошее, раз их так тянет к, пусть даже нелепой, но пародии на искусство.
Наверное, идти за очередной порцией мне не придется. Я не была уверена, что мои передвижения, в такой момент не воспримутся посетителями в штыки. Что ж, будем ждать.
От нечего делать я перевела взгляд на барную стойку, пытаясь хоть как-то прояснить ситуацию. Мужчина со шрамами был все еще там - он стоял, облокотившись руками на старое дерево и мазал взглядом по небольшому помещению. Цербер, охраняющий свои владения. Безжалостный проводник в мир без проблем. Завораживающее зрелище. Вот его глаза дотягиваются и до моего столика, он бесцеремонно разглядывает меня, проникает в мои зрачки. Я не в силах отвести взгляд от его сурового лица, мне кажется, что он знает обо мне все. Своим приходом сюда я сама все рассказала ему о себе. Очередной мой глупый поступок вновь может стать последним. Пожалуй, сейчас, когда он смотрит в мои глаза, я даже могу принять эту мысль.
Наваждение длилось всего пару минут, но мне показалось вечностью. Бармен, наконец-то отстал от моих зрачков и опустился ниже - к пустому стакану в моих руках. На его лице появилась издевательская усмешка, морщинки у глаз стали глубже. У меня опять создалось ощущение, что он знает обо больше, чем должен.
Нашу бессловесную баталию прервал звук. Резкий и громкий, таких не должно быть в подобном месте. Я заинтересовано повернулась в сторону сцены.
Не стоило делать этого, по крайней мере, не так резко. Я увидела то, что не должна была видеть. Я вообще не должна была быть здесь. На маленькой сцене появилась женщина. Взгляды всех присутствующий принадлежали теперь только ей. И я понимаю почему.
Она была красива. Это была та самая красота, которая не обсуждается, которая просто есть. Та самая, которая создана дьяволом, и поэтому так сложно удержаться и перевести взгляд. Черные волосы, темные губы, зеленые глаза - идеальное сочетание на идеальном лице. Идеальное тело под небрежно подобранной одеждой. Слишком дорогой одежной для этого места - и это еще больше притягивает к ней. Женщина не спеша рассматривала посетителей, ее полуоткрытые губы сложились в подобие улыбки. Только сейчас я поняла, что делает ее такой привлекательной именно для меня. Порок. Вот что сквозит в ее лице, вот что кричит ее тело, вот какую мелодию отбивают ее пальцы по стойке микрофона. Она была на самом дне, она видела то, что хочу увидеть я. Ее лицо, ее тело способны рассказать мне о той, что стучит снизу, когда ты опускаешься на самое дно.
А потом она запела. Не было ни прелюдий, ни приветствий. Я никогда не узнаю название этих песен, никогда не услышу их вновь. Это было так просто и понятно - красивый голос посреди полной разрухи. Неуловимое чувство, которое пытаешься поймать, а оно вновь и вновь ускользает он тебя. Она стала для меня лунным светом, она стала моим голосом и моими мыслями. Время остановилось. Время забыло о второсортном баре на окраине города, оно обошло его стороной и замело снегом. Мы все остались одни на один с проникающем в самые запрятанные глубины голосом. Я перестала дышать, потому что на это уже не оставалась сил - она забрала их у меня, она направила их на поиски смысла ее песен. Кажется, я вот-вот пойму тот язык, на котором разговаривает лунный свет.
- Даже не пытайся. - Вдруг прозвучало над моим ухом.
Я вздрогнула и едва не свалилась со стула. Слишком резкий свет ударил по глазам после такого глубоко погружения. Мои попытки придти в себя сопровождались грубым мужским смехом. Еще никогда я не желала человеку смерти так откровенно.
Рядом со мной скрипнул стул, и я, наконец-то, увидела своего собеседника. Удивляться уже не было сил, когда уже знакомые мне руки поставили на стол початую бутылку.
- Решил прервать твои мучения. - Хриплый голос, короткий ежик волос, татуировки выглядывающие из-под майки с эмблемой. Цербер собственной персоной, ну надо же! - Не знаю, что ты здесь забыла, но вряд ли найдешь.
Ну отлично! Меня выдернули из идеального мира, где главенствует лунный свет, грубо прервали мое уединении с самой собой, а сейчас еще и нравоучения начнутся. Как же банально закончится такой красивый вечер. Я отрываю взгляд от сцены и перевожу на мужчину рядом с собой. Там, за деревом барной стойки, он казался меньше. Когда нас разделяло что-то посущественнее маленького столика, я могла увереннее смотреть в его глаза. Теперь же, одно неосторожное движение, и меня засосет в ту пропасть, что таится внутри его зрачков. Что-то плохое начало рождаться внутри меня.
- Иди отсюда. - Единственное, что я смога выдавить из себя. И сразу же пожалела.
Уголок его губ полез наверх, в глазах мелькнула усмешка, сменившаяся чем-то очень нехорошим именно для меня. Его пальцы сжались в огромный кулак, мужчина медленно выдохнул. Меня не покидало чувство, что я только что избежала серьезных неприятностей. Интересно, ведь он, по сути, не сделал ничего, а я уже запугана до смерти.
- Я так понимаю, ты уже осознала, что со мной так обращаться не стоит? - Опять он оказался на шаг впереди. Неужели меня так легко просчитать?
Пока я думала над своим поведением, ища бреши, он не спеша открыл бутылку. Перед моим лицом мелькнула знакомая этикетка. Вот уж не знала, что в таких местах есть настоящее виски. Удивление было поистине великим, и, видимо, просочилось на мое лицо.
- Предпочитаешь дешевое поило?
Я вздрогнула и опять окунулась в чужие зрачки. Интересный у нас диалог - мои эмоции, его слова. Надо это прекращать.
- Я предпочитаю пить в одиночестве.
- Интересное место ты для этого выбрала. Тихое и умиротворяющее. - Он откровенно издевался надо мной. Его глаза изучающее скользили по моему лицу. Что он пытается там найти, клад, оставленный майя?
Кажется, я начинаю злиться. А когда я начинаю злиться, моя жизнь превращается в одну большую проблему. Пора спровадить причину стресса, пока он не довел меня до агрессии. Я взяла в руки наполненный стакан, поднесла к лицу, и знакомый запах любимого виски наполнил голову. На несколько секунд я отключилась от мира и наслаждалась дорогим напитком. Находить удовольствие в пороке - вот что я умею делать поистине профессионально. Вот что создает мне проблемы каждый божий день. Как хорошо быть плохой - именно это шепчет мне сейчас Джек из глубины стакана. Но все когда- нибудь кончается.
- Хочешь поиграть? - Хриплый мужской голос прерывает мои мысли.
Я недоуменно поднимаю глаза и наталкиваюсь на опасное животное. За то время, пока меня не было в этом мире, мысли моего собеседника приобрели опасный поворот. Я вижу голод в его взгляде, и меня накрывает паника.
- Отстань от девочки. - Спасение приходит как раз вовремя. Я благодарно поворачиваюсь в сторону говорящего, и перестаю дышать. Меня посетило чудо. Лунный свет спустился со своего пьедестала, чтобы укрыть меня от внешнего мира. Женщина со сцены. Когда она перестала петь?
Я совершенно теряюсь, не в силах что-либо сказать. На меня вдруг накатывает удивление. Я пытаюсь понять как и для чего я оказалась здесь. Почему вокруг меня совершенно чуждый, агрессивный ко мне мир? Какого черта?
- Какого черта, Алекс? - Дублирует мои мысли незнакомка. - У тебя алкоголики закончились?
Так вот как его зовут. Забавно. Совершенно неподходящее имя для цербера. Мужчина улыбнулся и меня пробрал озноб - такое выражение лица пострашнее обещанного нам конца света. Интересно, у него есть друзья? А если есть, как они справляются со вспышками его гнева?
- Марина. Ты как всегда не вовремя.
- Я вовремя, как всегда. - Женщина поправила волосы и взглянула на меня. Борясь с бушующими внутри эмоциями, я даже смогла улыбнуться. Кажется, получилось не очень, она даже не отреагировала на мои жалкие потуги.
- Вали. - коротко бросила женщина.
Я даже не сразу поняла, кому именно адресованы эти слова - ему, или мне. Судя по тому, как напрягся Алекс, все же его она хочет видеть здесь в меньшей степени.
- Знаешь... - Начал он, но тут же осекся. Маринины глаза остановили его на полуслове. Он тихо поднялся и направился к бару, напоследок мазнув меня взглядом. Я еще долго не смогу нормально засыпать, вспоминая этот взгляд.
- Как зовут меня, ты уже знаешь. - Проговорила женщина, присаживаясь рядом со мной.
- Лена. - Впервые за эти полчаса я смогла выдавить из себя хоть одно слово.
Мы раздавили эту бутылку, даже не заметив. А потом последовала еще одна. Мы говорили, но я не узнала о ней совершенно ничего. Как и она обо мне. Ей были неинтересны пустые разговоры или чужая жизнь. Мне показалось, что никто в этом баре не знает даже откуда она приходит, и куда идет после. Ничего кроме имени - вот ее девиз.
Но, между тем, я никогда не была так увлечена разговором. Меня еще не разу так не засасывало в паутину из слов, во фразы с слишком правильным смыслом. Я упустила тот самый момент, когда мою расшатанную психику еще можно было спасти. Я помню, как ее лицо приобрело мечтательное выражение. Она прикурила очередную сигарету, голос ее зазвучал тише...
"Ночь. Безмолвная, чистая..."
И я утонула. Я захлебнулась чистой, соленой водой ее голоса. Меня затянуло на дно ее души. Я полностью растворилось в волнах ее волос, в океанском шуме ее голоса.
- Говорят, мои песни похожи на эти ночи. Те самые, с лунным светом. Есть одна легенда, старое поверье. Про одно очень древнее время, когда вера творила чудеса, а в лесах водилась нечисть. Эта легенда про девушку с бездонной душой, ты ведь понимаешь о чем я?
Я торопливо качнула головой, хотя даже не представляла о чем она говорит.
- Ее сожгли на костре, вместе в сестрами. Ее сожгли в одну из таких ночей. Лунный свет освещал землю, снег превращался в жидкое серебро, а посреди всего этого великолепия горели костры. Это были не совсем обычные девушки. За это их и наказали. За неспособность отказаться от порока. За то, что они посеяли его среди жителей. Говорят, именно благодаря им на земле так много греха. Они создали вирус, что передается от человека к человеку, и заставляет его саморазрушаться. Самое гениальное в этом вирусе то, что он дарит удовольствие. И чем больше порока, тем сильнее удовольствие. Вирус медленного самоубийства. Говорят, сестры стащили его прямо у дьявола из под носа. Именно поэтому им и не удалось спастись от огня - сам дьявол был против них. Никто и никогда не найдет следов вируса - формально, его не существует. Это больше аналогия, чем что-то живое. Это какой-то механизм в голове, что может запустить только тот, кто уже познал порок. Ты ведь знаешь, что такое порок?
Я смотрела в зеленые глаза и не могла сказать ни слова. Я слишком хорошо знаю то, о чем она говорит. Меня хватило только на то, чтобы снова качнуть головой.
- Девушка с бездонной душой была уникальна, но не всесильна. Она со своими сестрами не смогла избежать исхода. Не смогла спастись от вируса, которым наполняла мысли жителей. Она сгорела, но была к этому готова. Она подготовилась, ибо сама была отнюдь не проста. Таких, как она, вскоре стала называть ведьмами.
Я вздрогнула и уронила сигарету. Разговор приобретал странное направление. Мне было страшно, но любопытство и восхищение перед этой женщиной были сильнее.
- Старое поверье говорит, что именно после ее смерти лунные ночи стали мучить людей. Память предков не дает нам уснуть в такие ночи. Луна зовет сестер на тайную гору. И только тот, что поймет язык, на котором говорит лунный свет, сможет ответить себе на вопрос, кем именно были его предки. Ведь, может статься, что в тебе течет кровь тех, которых сожгли на костре.
Я почувствовала острое желание выпить еще. Все было так нереально, так странно вокруг. Шумный бар, заполненный парами спирта и сигаретным дымом. Взгляды бармена, что прожигали меня насквозь. Шумная музыка и звон стаканов. А посреди всего этого - маленький столик и две девушки, погруженные в старинную легенду. Совершенно неуместную в этом баре.
- Чья кровь течет в тебе? - Наконец-то подаю голос я.
- А сама как думаешь? - Она улыбается и смотрит на меня своими пронизывающими глазами. Глупость моего вопроса очевидна.
- Ты знаешь язык лунного света?
- Тебе лучше не знать тех мест, где я его изучала. Высокое давление разорвет тебя на части.
Дно. Вот куда надо спуститься, чтобы познать тайну бессонных ночей. Эта женщина просто обволакивает меня своим пороком, затягивает в себя голосом лунного света. Я не должна слушать. Но уйти уже нет сил.
- Что было дальше?
- Они умерли. - Марина засмеялась и меня пробрал озноб. - Но их бездонные души продолжают скитаться по Земле. Раз в сотню лет они рождаются заново, чтобы стать самыми страшными представителями человечества. Они грешат и снова попадают на костер. И так из века в век.
- В чем же наказание?
- Они перестали получать удовольствие от порока. Представляешь, какую боль это причиняет сестрам, которые только и умеют, что грешить? Они падают все ниже и ниже в попытке вернуть себе те волшебные ощущения. Как наркоманы, в поисках героина. Только вот прихода у них нет, понимаешь?
Я кивнула. Поиски удовольствия мне знакомы. Я прекрасно представляю себе, что это такое - заходить все дальше и дальше, чтобы получить волшебную эйфорию от греха.
- В чем заключается поверье?
- Однажды появится девушка с такой же бездонной душой. Она вернется в то место, где горели костры. Где сейчас только лес и снега. Она дождется той самой ночи, когда сгорели сестры и вымолит прощение для них, и вернутся сестры. Вернутся, чтобы прожить свою последнюю жизнь так, как они мечтали тысячи лет.
- А потом?
- Они перестанут скитаться. Найдут покой. Может, уйдут во служение тому, у кого научились греху. Им хватит одной земной жизни, чтобы насладиться, ведь в этот раз порок будет приносит удовольствие.
- И все?
- Разочарована? Хотела услышать легенду по спасение мира, про новую жизнь для всех на Земле? Думала, легенда закончится утопией? Миром во всем мире? Такого никогда не будет, ты ведь знаешь. На свете еще полно легенд, каждая индивидуальна. Нельзя создать что-то, что универсально, что подходит для всех.
Я грустно вздыхаю и протягиваю руку к сигаретной пачке. Лунный свет не дал мне ответа на мои вопросы. Чуждая мне легенда просто очередная беллетристика на полках сетевых магазинов. Внезапно, ко мне приходит другая мысль.
- А девушка?
- Что девушка? - Произносит Марина, улыбаясь.
- Та девушка, что вымолит прощение.
- Что будет с ней? Она получит ответ. На самый главный вопрос в своей жизни. Более того - она получит откровение, которое изменит ее жизнь и принесет в нее смысл. Если не испугается и дойдет до конца.
- И как она узнает...?
Марина засмеялась. Ее идеальная головка откинулась, открывая белую шею. Волосы разметались по плечам. Я видела, как передернуло Алекса, как выпал стакан из его пальцев. Предо мной сидела настоящая ведьма - как еще объяснить это наваждение?
- Это всего лишь старая легенда. Не стоит так серьезно ко всему относиться. Просто страшилка, которой запугивали детей во времена наших пробабок. - Марина дружески потрепала меня по плечу и вновь засмеялась. Я начинаю бояться эту женщину.
- Ну и все же? - Задала я вопрос, как только женщина перестала смеяться.
- Разве это не очевидно? Лунный свет - он подскажет. Разве не из-за него ты сегодня здесь?
Меня вдруг окутала тишина. Последняя фраза все еще звучала в моей голове, когда я осознала, что мы совсем одни в этом баре. Вокруг нас только сигаретный дым и пустые стаканы напоминали о ночном веселье. Тишина давила на уши, я удивленно оглянулась. За барной стойкой никого не было - мы остались наедине друг с другом. Когда все закончилось, и почему я не помню этого? Как же нелепо мы сейчас смотримся - одни посреди полного хаоса и пустых бутылок. Что я делаю здесь, и зачем слушаю все это?
- Тебе пора. - Марина была все так же прекрасна, как и в начале вечера. И все так же притягивала меня. Я не готова была сейчас уходить, у меня еще остались вопросы. Мне еще есть что сказать. Я не представляю, как уйду сейчас, в такой момент. Но ослушаться ее я не могла. В моей голове навсегда осела старинная легенда - вот что я поняла, когда холодный воздух русской зимы коснулся моих щек. Я не помню как добралась до дома, как открывала дверь, как стягивала обувь. Я проснулась только на следующие сутки. Одна в своей постели. Первое, о чем я подумала, когда проснулась - это старинная легенда про костры и лунный свет.

Я очнулась от шорохов. От пугающе громкого звука для этих мест. Кажется, все живое пришло в движение, возбужденно роняя снег с пушистых веток. Я услышала деревянное тиканье маленькой птички за десятки метров от кромки леса. Я смогла различить ворчание старого медведя в берлоге, разбуженного стаей голодных волков. Я услышала, как разбегаются звери, испуганные серыми спинами.
За мной пришли. За углом дома все явственнее слышно шумное дыхание агрессивной стаи. Я чувствую как вожак сладко втягивает воздух, представляя свою добычу, воссоздавая ее по запаху. Мое тело покрывается сладкими мурашками, мои мысли уже не принадлежат мне. Последнее, что я успеваю осознать - этого легенда мне не поведала. Тогда, в шумной темноте ненавистного мне города и речи не шло о подобном безумии.
Я озадачено перевожу взгляд на свои руки и вижу обожженные пальцы. Все верно. Мне не имеет смысла даже проверять - карман уже пуст. Мои разум мне этого не покажет, но отрава, превращенная в дым уже глубоко во мне. Может, так даже лучше.
Ни любви, ни тоски, ни жалости. Все, что во мне осталось - это смешанное с болью любопытство. Сквозь ватную голову, усыпанную снежным пухом проглядывают мутные образы. Я вижу вожака и стаю - приоткрытые пасти, нетерпеливо скребущие по снегу когти. Шкуры, засыпаемые снегом. От броска стаю удерживает только замерший впереди огромный волк. У вожака сегодня другие планы на свою добычу, и его братья и сестры еще не в курсе. Они все так же упрямо желают видеть кровь на белом снегу, видеть как она шипит на холодном ветру. Они жаждут испытать мою плоть на вкус, они уже мысленно отрывают кровавые куски с моих белых костей. Они будут разочарованы сегодня.
Вожаку плевать на мысли стаи. Сегодня он будет думать о себе. Его огромные лапы утопают в мягком одеяле из сверкающих осколков. Он чувствует каждую снежинку, гранями впивающуюся в тело. Его ощущения слишком острые от еле сдерживаемого желания. Он чувствует запах. Тот самый запах, что обещала ему древняя легенда. Сегодня стая будет голодать, чтобы вожак смог утолить свой голод.
Я вздрагиваю от боли, хватаясь рукой за деревянную раму. Мое тело сводит от желания подчиняться тому, ради чего я была придумана. Ради чего легенда была рассказана, ради чего я ловлю рукой снежинки именно в этой глухой стороне. Меня так затягивает предвкушение будущего порока, что пальцы на моих ногах начинают гореть от старой раны. Старинной, как сам мир, раны. Искупление порока - вот как моя затуманенная память называет эти боли. Я чувствую костры, заботливо разожженные в маленькой деревеньке. Я вижу своих сестер и их безумные улыбки. Я вижу, как их тела лижет огонь, растворяя кожу. Я слышу их стоны, разрывающие мои перепонки. Я чувствую как и мое тело исчезает в очищающем пламени.
Сестры. Мне будет не хватать вас там, куда отправляют меня эти озлобленные горем
мужчины и женщины. Я всегда буду помнить наши встречи - от момента моего посвящение, до момента моей коронации. Кто бы мог подумать, что главный критерий есть только у меня, кто бы мог подумать, что мое дно возведет меня на трон. Как же мне будет не хватать наших порочных игр на тайной горе. Как же мое тело будет страдать все последующие тысячелетия. Через языки пламени я ловлю взгляд обманутой женщины, ненавистный взгляд, почти безумный. Они все ненавидят моих сестер, они все яростно ненавидят меня. Сжигая горстку ведьм у старой, полузаброшенной церкви они пытаются искоренить порок, очиститься от грязи. Но они не видят того, что твориться за их спинами. Это видно только мне и моим сестрам с высокого столба у старой церкви. За спиной той женщины, что ненавидит меня больше всего я вижу возбужденный блеск в глазах ее мужа. Я ощущаю, как его взгляд касается моего полуобнаженного тела. Я чувствую его желание, я вижу в нем тьму. Вы опоздали, озлобленные мужчины и женщины. Мои сестры уже посеяли порок среди вас. Мы, недостойные жалости ведьмы, уже поселили в ваших душах желание запретного, вожделение к пороку. Я умирала со счастливой улыбкой на лице, я была готова. Я знала, что произойдет, я успела смириться с этой мыслью уже тогда, когда у вас ее еще не возникло. Я подготовилась.
Я помню все до мелочей даже спустя тысячелетия. Я помню старые камни и запах плесени. Я помню костер, разожженный посреди старой пещеры. Тогда метель чуть было на нарушила наши планы, и мы были на взводе. Такого шанса у нас больше могло и не подвернуться, такой ночи могло больше не случиться в нашей жизни. Мы едва не упустили шанс, пробираясь сюда сквозь снежные стены. Но вот я уже у костра с моими сестрами, уже коронованная, уже признанная богиня тьмы. Я помню скрепленное нашей кровью заклинание, я и сейчас могу почувствовать запах наших жертвоприношений. Я никогда не забуду слова нашей черной молитвы. Мои слова.
"Меня сожгут." - зазвучало под сводами пещеры. - "Я буду гореть на ваших глазах. Мы все будем гореть на глазах у зараженных нами душ. Это решено на уровне недоступным для моих вмешательств. Мы будет гореть, и это уже не исправишь. Но мы можем исправить саму суть предсказания. Мы обманем, и будем вечны. Мы сгорим и будем страдать в искупающем огне тысячи лет. Мы будем раз за разом падать на дно, мы проживем тысячи самых страшных жизней. Тысячи лет, сестры, мы будет воплощаться в самых страшных грешницах всех эпох. Мы будет падать и страдать от своего порока. От своей неспособности быть как все. Наши мучения будут страшны, как волки этого леса. Наша боль будет сильнее, чем испытывали наши жертвы. Мы будем гореть тысячи лет. До тех самых пор пока девушка с бездонной душой не возродит нас своей жертвой. До тех самых пор пока вожак не заберет боль своей добычи." - Мой голос срывается, я в изнеможении опускаюсь на холодный камень. Сестры заботливо накрывают меня волчьей шкурой. Я смотрю на их возбужденные лица и умоляю дьявола, чтобы они умерли как можно быстрее. Чтобы тогда, когда придет судьбоносный момент, их не мучила бы боль от плавящихся в огне пальцев.
Та самая, что сейчас мучит меня. Та сама боль, что недвусмысленно дает понять, что та девушка из легенды - именно я.
Снежинки кидаются мне в лицо и я возвращаюсь в действительность. Передо мною снова мерцающие от лунного света сугробы и рычание стаи. Я чувствую их нетерпение, но еще сильнее я чувствую вожака. Он тоже нетерпелив, но по своему. Он в бешенстве, что не может просто взять то, что желает больше всего. Он в ярости, но пока готов ждать, готов пойти на уступки для своей будущей жертвы. Самой важной, самой желанной жертвы. Той, что обещана ему старинной легендой. Той, что освободит его от вечного голода, от преследующей его участи. Это тело, что испуганно сжимается в паре метров от него освободит его от проклятья.
По лесу разнесся отчаянный вой голодной стаи. Мой пальцы соскальзывают с оконной рамы, ногти напоследок царапают старое дерево. Мое тело с головой укутывает снежное одеяло.

Снег. Он врезается в оконное стекло клочками ваты, чтобы превратиться в прозрачные капли. Он мелькает медленными черными пятнами на фоне оранжевого столба фонарного света. Он уносится к земле, чтобы мягко упасть в мерцающие сугробы себе подобных. Он бесподобен и прост. Заставляет задуматься над тем, зачем люди так усложняют свою жизнь.
Снег. Именно так, а не иначе. "Реквием по мечте" заставляет всерьез пересмотреть мои прошлые понятия о сезонах года. И сейчас, как максимум, начало осени. Хоть и снег...
Я знаю, на что способна. Я понимаю, как далеко могу зайти, и именно это знание не дает мне покоя. Содрогаясь от ужаса, я представляю, какой именно будет моя зима. И какого цвета снег выпадет в тот судьбоносный день, когда начнется мои последний сезон в году. В жизни. Весны не будет, ребята. Закрывайте деткам уши и ведите прочь из кинотеатра. Лучше не показывать им, как это на самом деле. Как это правильно и страшно - титры в конце зимы.
Снег - вот что помогает мне не сойти с ума. Снегопад за окном слишком размеренный, слишком правильный, чтобы хаус внутри меня полностью вышел из под контроля. Я даже достигаю определенной гармонии здесь, на краю света. На тихом, уютном краю. За которым только лес и маленькие теплые комочки живности, раскиданные по нему. Волна тепла идет по позвоночнику, когда я осознаю свое такое сладкое одиночество. Одна, окруженная простотой российской глубинки, окутанная снегом, спрятанная под ветвями старых сосен. Защищенная ложными тропами диких созданий. Завороженная мыслью о древних поверьях и мистических проводниках. Сладкий испуг врывается в душу, когда я вспоминаю об услышанной мною легенде. Когда нибудь, я прокляну тот день, когда я услышала ее. Хотя, возможно, очень скоро все прекратиться само собой, и нечего будет больше бояться.
Я откидываю занавески и сажусь на подоконник. Единственный фонарь на ближайшие сто километров отчаянно борется с тьмой. Снег засыпает мои следы за окном, тишина сводит с ума своими страшными шорохами. Я совсем одна посреди этого сказочного мира, этой волшебной сказки. Этого мистического рассказа о древней легенде, что была рассказана в неподходящий момент, совершенно неподходящему человеку. Я улыбаюсь, протягивая руку к сигаретной пачке. Мелко дрожащие пальцы нервируют меня, но адреналиновая волна сильнее всех моих ментальных потуг. Пальцы продолжают противно дрожать, а я не перестаю думать о моем отчаянном шаге, о безумии, что поселилась внутри.
Мне некуда больше падать - вот что шепчет мне пурга за окном. Мне нечего больше желать - вот что возвращает мне лесное эхо. Я вижу маленькие заинтересованные глазки внутри заснеженной чащи - они уже готовы вести меня туда, где я должна быть. А я медленно раскуриваю сигарету, в попытке оттянуть необратимое. Я продлеваю эту сладкую пытку перед началом основного представления. Перед началом, возможно, главной феерии в моей жизни. Мне все еще интересно, какой выпадет снег, когда начнется моя зима?
А, между тем, следы за окном полностью заносит белым полотном. Свежие, зовущие к себе снежинки, блестят лунной дорожкой, уходящей далеко вглубь леса.
Я заинтересованно поднимаю глаза к небу и вижу мистический свет полной луны. Завораживающее зрелище в такой глуши. Луна и звезды пугающе близки. Кажется, я могу достать рукой до холодных точек на небосводе. Я пугающе близка к сумасшествию, но сейчас меня это абсолютно не пугает. Я чувствую сильную необходимость в просторе, в воздухе, не осушенном теплом русской печкой. Уже не отдавая себе отчета в своих действиях, я распахиваю окно.
А за окном сильно пахнет снегом. Пахнет хвоей и луной. Я слышу тихое шипение над столбом оранжевого света, но не предаю этому никакого значения. Я знаю, что произойдет - хозяин леса не терпит конкуренции. В его спектакле только те декорации, что сделаны его рукой. Я медленно выдыхаю горький дым, под треск лопнувшего фонаря. Закопченные осколки врезаются в снежные барханы и погружаются на дно. Ничего лишнего больше нет. Только этот лес, только я и лунная дорожка, ведущая вглубь дикой чащи. Заманчивое предложение. Одно из тех, от которых невозможно отказаться.
Слишком тихо - вот что приходит мне в голову. Кажется, что все живое в округе затаило дыхание и ждет моего первого шага. Я рассматриваю свои голые ступни и улыбаюсь. Мне не будет холодно, отчего-то я в этом даже не сомневаюсь. Я не ощущаю того, о чем кричит термометр за окном. Минус двадцать - вот сюрприз - мое тело лишь слегка касается прохладный ветерок.
Одно из условий темного договора - один на один. Никакого стеснения, никакой робости, никакой одежды и масок - только я. Я одна должна проделать этот путь по лунной дорожке. И мне страшно. Меня пугает то, во что я верю, то что произойдет, но больше всего меня пугает мысль, что я не сделаю это, не смогу. Струшу, и закончу свою жизнь в день, когда выпадет черный снег. Да, именно так - только черным снегом и может начаться моя зима.
Почему я так уверенна, что еще осень? - Шепчут мне сосновые ветки. - Почему так уверенна, что не пропустила тот, безвозвратно ушедший момент, когда еще можно было плюнуть на все и вернуться?
Может, пути назад и вовсе нет. Я рассматриваю дымящуюся сигарету в подёргивающихся пальцах и борюсь с искушением, что лежит в кармане моей куртки.
С опаской взглянув на ночной пейзаж я затаила дыхание. Одинокая птица, надежно спрятанная заснеженными ветками, разразилась диким плачем, полившемся по лесу. Я вздрагиваю, силясь угадать, что значит это нарушенное безмолвие. И какой ответ выбирает мой всеслышаший собеседник? Да или нет - вот то единственное, что волнует меня. Вот, что захватило мои мысли целиком.
Когда в моей жизни все пошло не так? Что я делаю здесь, на краю света, один на один с неприкрытыми мыслями, с неприкрытым маской лицом, с телом, свободным от одежды? Я проклинаю тот день, когда услышала эту легенду. Но я уже здесь и глупо было бы поворачивать.
На улице снова начался снег. Изображение пошло рябью, размазалось замершей водой, даря мне укрытие. Маленькие точки медленно плавятся на моей светлой коже, стекая ручейками в мерцающий снег. Я чувствую себя богиней, играющей в заброшенном земном раю. Я чувствую силу, что перетекает в меня из расплавленных моей кожей снежинок. На время я забываю. Я полностью растворяюсь с в своем "сейчас" и теряю нить, что удерживала меня в реальности.

Я никогда не прощу ему этот будильник. А в остальном я ему даже благодарна.

Кажется, я меняюсь. Кажется, что-то внутри меня безвозвратно умерло. Мне немного грустно, но, все же, я рада - это "что-то" заслуживало смерти. Мучительного и кровавого ухода в черную бездну. Я смотрю в свои глаза и вижу в них последнее "прощай" от одной из самых отвратительных моих привычек.
Я и мое подсознание, наконец-то, достигли хотя-бы какого-то взаимопонимания. Все, что для этого было нужно - сказать себе правильные слова. Высказать то, что неясными шорохами засело внутри и мучило меня все это время.
Рецепт моего успокоительного оказался удивительно прост. Достаточно взять двух бывших любовников, чьи чувства к друг другу так и не остыли, поместить их в одну квартиру, залить виски и кипятить до готовности. Паша - мое персональное кривое зеркало, мое изображение, покореженное годами - вот кто в очередной раз спасает меня от безумия. Его инструменты и техника достойны электрического стула, но все это реально работает.
Я не злюсь на него за сигаретные окурки на моей коже - маленькие шрамы на руке служат мне напоминанием. Памятью о том, что нужные слова были произнесены. А еще - я плакала. Первый раз за полгода я искренне, от всей души, рыдала. Слезы скатывались по моим щекам и капали на засыпанные пеплом руки. Уже очень давно мне не было так легко дышать. Я благодарна ему за те слова, что были сказаны в сантиметрах от моих губ. Я благодарна ему даже за это слишком серьезное, слишком болезненное "никогда".
Этого не будет больше никогда. Его руки, его запах, грубая щетина по утрам, сладко царапающая спину - все ушло туда, в черную бездну, и никогда больше не вернется. В моих мыслях это звучало иначе, не было таким категоричным. "Никогда", сказанное вслух не оставляет надежд, не оставляет в голове место для всяких "вдруг" и "если". Это больно, но помогает принять себе такой, какой я являюсь, а не какой вижу себя сама. Это помогает смириться. Это помогает сказать те самые, нужные, слова.
Пусть хотя бы один из нас будет счастлив. Я произношу это, глотая слезы, чувствуя, как Машины руки успокаивающе гладят по плечу. Я поняла что-то важное, что-то, что поможет мне жить дальше. Станет моей мантрой. Пусть он будет счастлив.
Кажется, я меняюсь. Во всяком случае, как иначе можно объяснить мой слишком уж правильный, не характерный для меня поступок? Мне предложили шанс еще раз дотронутся, еще раз увидеть, а я отказалась от него, как нерадивая мамаша от ребенка-дауна. Я променяла свои мечты на его спокойствие.
Я не хочу больше появляться в его жизни. Не хочу мелькать там, где все правильно, где все удивительно просто. Там, где он счастлив, потому что любит. Потому что та, которую он любит, слишком уж похожа на его принцессу.
Я никогда не соответствовала его понятиям об идеальной девушке. А вот он был моим принцем. Теперь я знаю, как примириться с этим фактом.
Паша ножом вскрывает дозатор на бутылке бакарди и продолжает вбивать раскаленные гвозди в мою голову. Уже через несколько минут он и сам будет рыдать, сползая по стене на холодный пол, хлестая из горла черный яд. Но а пока я раскачиваюсь на стуле в попытках укачать, усыпить ту боль, что терзает внутренности. Он знает, о чем говорит - моя участь постигла и его. Такие как мы, всегда кончают одинаково. Сегодня мы с ним в абсолютно равных весовых категориях - мы опять учимся жить без них.
"Забыть? А ты и не сможешь этого забыть. Ты ведь скажешь ему "да", если он позвонит. Ведь скажешь?" Паша прихлебывает из полупустой бутылки, пытаясь поймать мой взгляд. Я киваю, ища его зрачки через стекла очков.
"Когда он приползет к тебе через полтора года, ничего не изменится. Ты должна будешь посмеяться и указать ему на дверь, но вместо этого ты опять скажешь ему "да". Просто потому, что у тебе никогда больше не будет такого, как с ним."
Я чувствую, как боль заполняет меня до краев, ладони сводит противной судорогой.
"Ты всегда будешь помнить. Он всегда будет с тобой. Тебе надо учиться жить с этим."
Мне потребовалось время, чтобы осознать его слова. И оно у меня было, пока рыдал Паша, пока Маша, красная от волнения, шептала мне, как же она запуталась. Из нас троих я заплакала последней. Когда унялась буря в душе у одного, потом у другой, Паша принялся за меня. Тогда и появились эти ожоги и страшное "никогда". И меня прорвало.
"Громче" Он издевается, намеренно делает мне еще больнее. Заставляет добраться до самого глубокого дна в моем сознании.
"Я люблю его" Мой голос срывается, я почти кричу, слезы ручейком стекают по лицу. "Я люблю его. Я хочу, чтобы он был счастлив. Со мной это невозможно. Я не хочу снова появляться в его жизни. Я не хочу, не могу желать ему этого - снова увидеть меня. Я приношу только самое плохое. Не трогай его. У него любовь, у него все, наконец-то, хорошо. Я справлюсь, я научусь с этим жить. А он... Пусть он будет счастлив." Последние силы покидают меня, я тихо всхлипываю. Полностью опустошенная, свободная от внутренних паразитов, что терзали меня все это время. Я, наконец-то могу свободно дышать.
Кажется, это и называется "отпустить". Кажется, я наконец-то нашла настоящие эмоции, настоящие мысли под ворохом всего этого мусора в моей голове. Я наконец-то отпустила его. Теперь я смогу жить. Жить с воспоминаниями о нем, а не с болью и обидой.
Единственное, что я никогда не прощу Паше, так это будильник. Девять вечера. Время, когда мальчик заканчивает работу. "Позвони ему". И я впервые смогла устоять перед искушением. Но это никогда не загладит Пашиной вины за что, что теперь Женя знает у кого его друг проводит время. Один Пашин пьяный звонок, и мой призрак встал рядом с ним, и вся компания теперь знает, что я все еще существую. Удивительно, но мне, все же, хотелось остаться инкогнито для тех - из моего прошлого. А уж тем более, я не хотела, чтобы мальчик знал, что я так близко. Все это опять плохо кончится. Нельзя дважды войти в одну реку, зато по одним и тем же граблям можно ходить сколько угодно.
Единственная надежна лишь на то, что я успею измениться до того момента, когда ситуация вновь выйдет из под контроля. Измениться и, наконец-то, поступить правильно.

- Блядь!
Я сказала это вслух, вот незадача. И, кажется, слишком уж громко - посетители кафе синхронно оглядываются в мою сторону. Я вижу их заинтересованные взгляды за секунду до того, как закрываю лицо рукой.
А еще за десяток секунд до моего позорного бегства в ладонь, я вижу перевитые пальцами, крепко держащие друг друга руки. Я ловлю губами воздух, вспоминая как я была частью этой игры. В животе пульсирует кусок колючей проволоки, медленно разрастаясь в размерах. Не в силах сдерживаться, я раздвигаю пальцы и получаю еще один кадр из фильма про истинную любовь.
Боже! Как же обыденно, как удивительно просто. Как правильно - прогулка счастливой, влюбленной пары по торговому центру.
"У нас все было иначе" - Мелькает в пульсирующей болью голове. Единственное, чем я сейчас занята - составление плана побега. Мои пальцы противно дрожат, отбивая нервную чечетку по кофейной кружке. Горячий напиток просачивается через тонкую керамику, и перетекает в меня. В голове взрывается еще одна петарда. На секунду я снова оказываюсь в том времени, когда эти руки обхватывали мои. Когда мои пальцы принадлежали ему, когда я ему принадлежала. Я...
Такая нелюбимая. Такая... С которой можно все, потому что... Нелюбимая.
Потому что, та, которую не жалко.
Теперь все правильно. Все обыденно, все удивительно просто - гулять с девушкой по торговому центру. С любимой. С той, на которую не все равно. С той, которая, в отличии от меня, будит искренние, нежные чувства.
"Мясо" - Я слабо улыбаюсь своему безумию, в спешке натягивая куртку. Ей он такого никогда не скажет, что бы ни происходило в их жизнях. У него даже не проснется подобных мыслей. Я встаю, отворачиваясь от стекла, через которое вижу слишком много лишнего. Меня покачивает от адреналинового похмелья, ноги подло подгибаются, я в спешке хватаюсь за край стола. В голове просыпается желание срочно попасть на свежий воздух.
Это больше было похоже на партизанскую вылазку, но кому какое дело? Я вылетела из торгового цента, благодаря высшие силы, что не пересеклась со счастливой парочкой. Наверное, со стороны я выглядела забавно.
Боже! Как же больно. Почему так больно, черт возьми, даже спустя месяцы? Откуда во мне эта зацикленность? Почему нельзя выкинуть его из головы так же быстро, как он выкинул из своей меня?
"Любить, или быть любимым". Каждый решает для себя сам. Мы оба самостоятельно выбрали себе мечты. Кто же знал, что если исполнится его мечта, моей уже не сбыться?
"Да все знали" - Я опасливо оглядываюсь вокруг, ища в кармане сигареты. - "Некоторые даже не постеснялись сказать мне об этом прямым текстом."
Паша, например. Но кто его слушал? Даже не так... Я-то слушала, я даже верила ему. Но женщина во мне победила. Неужели это и была любовь? Если это она, то, спасибо, мне больше не надо. Не влезет.
"Лучше быть мясом, чем бревном" Вспоминаю я Пашины утешения. Ничего ободряющего в этой фразе лично для меня нет, но это же Паша. Он так видит ситуацию, чертов извращенец. Надо идти..
Отличная, в сущности мысль. Но я.. Я все стою под холодным ветром и чиркаю зажигалкой. Слишком потерянная, чтобы сделать что-то еще. Он не прав насчет моей необходимости выговориться, он в корне не прав. Говорить об этом, думать, видеть - слишком больно, невыносимо больно. И это не проходит. Почему моя боль не становится, хотя бы, слабее? Что, черт возьми, в нем такого особенного? Паша неправ - куда проще загонять все в себя, в самый далекий уголок подсознания. Запереть на амбарный замок, и оставить все эти воспоминания только для себя, для себя одной. Ни делом и ни словом не провоцировать воспоминания.
В дрожащих пальцах медленно тлеет сигарета, в голове стремительно растет космический вакуум. Колючая проволока прочно обосновалась в животе. Ураган внутри не исчез, но организм к нему успел адаптироваться. Теперь пора домой.
Делая первые, неуверенные шаги, я успела пару раз оглянуться назад. В моей голове все еще проносились четкие образы - он и она. Счастье... То самое которое только когда все правильно. Когда все удивительно просто. Когда тебя любят так же, как и ты.
"Лучше быть мясом, чем бревном" И, Господи Боже ты мой, как же ты неправ. Бревна на руках носят. Их хранят от влаги и холода. Хранят, чтобы всю зиму согреваться их теплом. Их заботливо обрабатывают, из них строят дома. Те самые дома - крепкие, удивительно теплые гнезда для долгой и счастливой семейной жизни. А мясо...
Несколько суток жизни, как максимум, а потом ты жаришься на открытом огне, истекая кровью, рядом с домиком из крепких бревен. А на тебя направленны десяток горящих глаз. Жадных... Таких, которыми смотрят только на одноразовые увлечения. Они все дорожат только своими деревянными домами и запасами для камина, который греет их по ночам. А мясо... Его много. Его не жалко для любимых гостей. В конце концов, оно существует только для того, чтобы утолить голод. Эти сильные, уверенные в себе люди, семьями греются у открытого огня и делятся жареным мясом. Делятся... Как брат с братом...
Боже! Неужели ты правда в это веришь, Паша? Ты, тот который всю жизнь ищет себе законченных стерв? Ты, который забивает мне голову своими депрессивными мыслями о женской врожденной подлости? Ты ведь точно так же делишь женщин на стерв и мясо. Но именно те, что были с тобой законченными сволочами, именно эти, ненавидимые тобой суки навсегда остались в твоей памяти. В этом плане, ты такой же, как и все. Он, ведь, тоже делит. Он ведь уже давно стер из своей памяти эти полгода, он погружен в нее. Он любит...
Все может случиться и так, что они не дойдут вместе до самого конца, но даже тогда она останется в его памяти ярким пятном. На краю его памяти всегда будет нерушимо стоять мемориал имени его к ней любви. Он точно так же, как и ты, будет называть бывшую стервой, плакаться друзьям и мстить за свою боль другим девушкам. Он он уже никогда не сможет забыть то, что с ним было. Что с ним было рядом с ней. Как бы и мне хотелось иметь там, хотя бы, маленький уголок, хотя бы одну клеточку, которая бы помнила обо мне.
Но полное забвение - это именно то, что я заслуживаю. Моя обязанность - быть в огне, утолять голод, исчезая в желудках сильных мира сего.
И неизменно уходить самым унизительным из способов.
"Мясо" - Дойдя до дома, я уже не чувствую губ от холода. Что, в принципе, не мешает мне закурить уже третью подряд сигарету. Здорово быть мной, тут уж ничего не скажешь. Я вяло поднимаюсь на пятый этаж, вваливаюсь в свое уютное убежище. Отсутствие мыслей немного пугает, но боль в животе не дает серьезно сосредоточится на этом страхе. Надо присесть.
Что я, собственно, и делаю, сползая по стене прямо на пол коридора. Как же мне перестать быть такой дурой? Сотни книг, ткавшие мое сознание все эти годы, безразлично смотрят на мои мучения. Все еще дрожащими пальцами я цепляюсь за стену, в попытке подняться. Выходит не очень, но кто это видит, кроме зачитанных до дыр книг? Сейчас мне просто необходимо отвлечься от этих переплетенных пальцев. От этих рук, которым я никогда не отказывала... Да и сейчас бы не смогла, если ситуация бы так повернулась. Господи! Что я говорю?
Кое-как раздевшись я зарылась в одеяло, руки потянулись к ноутбуку. Единственный способ уменьшить боль - оставить ее на бумаге. Пусть даже электронной.
Мои пальцы уютно устроились на клавиатуре. Привычная упругость клавиш медленно возвращает меня в действительность, дрожь почти ушла. Когда я закончу рассказ, от колючей проволоки в животе не останется и следа. Мысли просветлеют, появится злость, вытеснив хоть немного боли. Я выпускаю своих демонов погулять...
Та, Которую Не Жалко, делится болью, на которую всем, по части, наплевать...

... Мои привычки в покое не оставят меня...
Мои привычки находят меня спустя месяцы и годы. Все мои пороки, самые неприятные, подарены мне моими дорогими друзьями. Эти волшебные люди не могут забыть меня окончательно. Даже не так - в ситуации критической, они автоматически про меня вспоминают. Будь то недостаток секса, денег, алкоголя в крови или желание заставить кого-нибудь страдать так же сильно, как они сами. Что касается Павла, это последний, самый разрушительный для меня вариант.
Видимо, ему действительно плохо, если он напросился в гости, спустя месяцы полного молчания. Видимо, я совсем идиотка, если согласилась.
Я даже знаю, как именно все будет. Медленно, профессионально доведет мою психику до полного срыва. Насладится моим отчаянием. Заставит меня чувствовать себя так, как чувствует он, чтобы мы были на одной волне. Чтобы он не один ощущал себя полнейшим дерьмом. И дым под занавес - как апофеоз полного разложения человеческой личности.
Мое подсознание орет во все горло. Я и сама знаю, что не стоит мне возвращаться туда, в полную пороков жизнь. Да и к тому же, дважды в одну и ту же реку не войдешь. Я не могу не осознавать, что вся прелесть нашего с ним общения строилась на одном простом факте. У него был Женя, и он умело им делился. Сейчас, это стало невозможным в принципе. Меня похоронили в глубинах памяти, закинули на самую дальнюю полку, вместе с остальными нежелательными воспоминаниями. И все для того, чтобы освободить место для большого и светлого. Для того самого чувства, которого он никогда не испытывал ко мне. Любовь.
Раньше мне всегда казалось, что на моем пути, как бы специально, попадаются только самые падшие, самые разложившиеся представители человечества. Теперь я прекрасно вижу, что нахожу их сама. Теперь я понимаю, что сама заставляю себя страдать, выбирая самых неподходящих мужчин. И, порой, сама, своими руками, превращаю их в монстров. Дело не в них, вот в чем проблема.
Дело и никогда не было в них. Основная причина моих страданий сидит в глубине моего подсознания. Та самая извилина, которая заставляет меня искать себе проблемы - будь то мужчины, сомнительные развлечения или еще какая-нибудь напасть... Та самая извилина, что генерирует проблемы, если все подозрительно хорошо.
Я сама. Сама всегда все порчу. Я в состоянии запороть даже самый счастливый конец. Моему подсознанию нужна драма, нужен надлом. Когда все идет по сценарию, все складывается как нельзя лучше, я всегда найду способ перевернуть все с ног на голову. И потом убиваться, плакать, биться в истерике, винить окружающих за то, что сделала, по сути, я сама.
Если хорошо задуматься, все дело в том, что я не верю в счастье для себя. Я искренне считаю, что не заслуживаю счастья. Где же ты, мудрый дедушка Фрейд? Откуда у меня такие мысли? Почему девочка из правильной, традиционной семьи, всеми любимая, не видящая горя и насилия, воспитанная в честности и доброте... Почему в ее голове сидят эти мысли? В какой момент все пошло не так?
У меня, наверное, никогда не будет ответа на этот вопрос. Я так никогда и не узнаю, почему считаю саму себя человеком второго сорта. Я буду продолжать унижаться и позволять себя унижать, так как только этого и заслуживаю. Я продолжу искать драмы на пустом месте, искать подводные камни, потому что именно в моей жизни не может быть ничего хорошего. Я буду и дальше сама разрушать отношения с людьми, потому что считаю, что они и так закончатся если не сейчас, то очень скоро...
Самое интересное то, что я не хочу этого. Я никогда не любила страдания. Я боюсь душевной боли, я не выношу трагедий. Я не умею спокойно переживать личные проблемы. Зачем же я сама себе их создаю?
Как же, черт возьми, заставить свой мозг работать в другом направлении?
Одни вопросы....
И дым не станет мне ответом. Как, впрочем, и Джек Дениэлс.
Но я продолжаю разрушать свою жизнь. Видимо, поэтому я и согласилась увидеться с Пашей.

Самообман. Такой вот мерзкий порок мучает меня последнее время. Мне не удается воспринимать ситуацию по-другому, как бы я ни пыталась. Это выматывает...
Неужели, в жизни всегда так?
Как же мне нравилась моя жизнь... И как же я ненавижу себя нынешнюю...
Я выбрала светлую сторону, в то время, как все, что я любила, осталось там, в тени.
Друзья, вечеринки, приключения, постоянное движение... Дым... Смех... Живые люди... Живое общение... Не замолкающий телефон... Музыка...
Теперь есть только я, мой диван и фильмы до позднего вечера. Я затягиваюсь очередной сигаретой и наблюдаю за чужой жизнью. Своей у меня больше нет.
Любимый... Мой любимый мальчик... Если начать сравнивать его с остальными, получится, что до него у меня никого и не было...
Я даже не пытаюсь наладить свою личную жизнь. Я постоянно сравниваю всех их с мальчиком. И они даже в подметки ему не годятся. Я знаю, что все это слишком субъективно, но что я могу с этим поделать? Единственное, что сможет отвлечь меня от мыслей о нем - новый роман. Но я не могу начать все сначала, потому что постоянно сравниваю всех их с мальчиком. А они ему и в подметки не годятся.
Я уже просто мечтаю влюбиться. Я даже не против страдать, все равно сильнее страданий, что принес мне Женя уже не будет.
Нет, черт возьми, ничего хорошего в том, чтобы жить правильно. Меня тошнит от самой себя.

Я ничем не лучше людей, что кромсают свое тело лезвиями. Я ничем не лучше...
Я сама провоцирую свои приступы боли. Я сама нарываюсь, сама...
...не могу отпустить прошлое. Ржавым ножом ковыряю заживающие раны.
Как только мое душевное равновесие начинает восстанавливаться, я начинаю дурить. И получаю то, на что нарываюсь.
И, вроде бы, порваны все контакты, но маленькие ниточки еще остались, и я не в силах их оборвать. Я, как будто, все еще жду, что все вернется. Жду, что моя жизнь станет такой, как два месяца назад.
Я вальсирую между легкой ностальгией и депрессивной тоской. Мое настроение волнами накатывает на зыбучий берег моего самоконтроля.
Мне дозировано сливают информацию, я не в силах это остановить. Потому что не могу порвать эти чертовы ниточки. Последние каналы связи, дурацкие циферки, опасные ссылки... Я все еще жду...
Я все еще живу прошлым. Я все еще получаю он него подарки. Мне каждый раз еще больнее...
Я не нахожу в себе сил, чтобы идти дальше. Я не знаю, куда идти. Моя дорога - от дома до работы, мое общение - полубезумные пациенты и горстка коллег, мои выходные - сон, еда и компьютерные игры, мои редкие развлечения - бутылка виски на пару с одной из подруг. Моя жизнь - пустой сосуд со следами былого веселья.
Порой я умудряюсь обманывать себя, убеждать, что моя жизнь не так уж и нелепа. Иногда я нахожу смысл, часто мой смысл - дожить до утра. Я не знаю, что в моей жизни есть еще помимо работы.
Я не знаю, что делать, чтобы все это изменить. Я так устала от вечного реплея. Моя дружба заканчивается в кабаках, ведь с этими людьми больше нечем заняться. Моя дружба заканчивается у постели - мужчины не долго терпят мое общение, оно не нужно им... Моя дружба заканчивается, я всегда зимую одна...
Чертова зимняя спячка. Чертов День моего Рождения, приходящийся на середину этой чертовой зимы. 21 декабря - самый одинокий день в году... Я откровенно боюсь того числа в календаре, когда мне стукнет 23. Я до ужаса боюсь этого острого, как скальпель, чувства одиночества. И Новый Год, чтобы добить меня окончательно...
Я предпочла бы встретить его на работе, но увы - не моя смена. И я, кажется, единственная, кто не рад этому факту.
Как же я устала...
Устала одной, устала без смысла, без цели.
Я так хочу любить, но это нынче не в моде...

Раздавать советы - самое интересное в мире занятие, не спорю. Иллюзия самореализации, востребованности и не дюжего ума. Сложно сказать, почему никто не задумывается, как глупо выглядит, когда учит жизни ближнего своего. В последнее время, меня так и тянет заказать штамп со словами "засунь свои советы себе в задницу". Я бы нашла ему применение, заклеймив десяток-другой человек, это точно. Боюсь, только, что даже заимев такое вот тавро на лбу, люди так ничего и не поймут. А мне действительно не интересно, как все они справлялись с депрессиями, подобно моим. Я и вправду не понимаю, как можно забыться, сменив круг общения. Может, конечно, кто-то и спасается подобным методом, но моя злость только приумножается. А она, эта злость, как известно, выливается в широкомасштабные депрессии, похлеще прежних.
Впрочем, в первое время, я действительно старалась найти утешение в кругу друзей. Вдоволь пообщавшись с ними, я поняла всю глупость такой политики. Так как большие толпы людей никогда не вызывали у меня восторга, это были скромные посиделки на пару-тройку человек. Единственный выбор, что стоял передо мной: друзей или подруг позвать в гости/кино/кафе. И, первое время, я, как истинная девушка, пыталась плакаться подругам. Не знаю, можно ли это вообще назвать лечением душевных ран: заново переживать все произошедшее, по тысячу раз вспоминать самые мелкие детали. Я никогда так много и так подолгу не думала о Жене, как в моменты душевных излияний с подругами, а если к делу подключался еще и алкоголь, то мучениям моим и вовсе не было предела. Я снова и снова переживала произошедшее, а боль все не утихала. Я напивалась, и в моем теле просыпалось желание, которое сложно было погасить. Не знаю, каким чудом я заставляла себя не наделать глупостей в такие моменты.
В общем, от идеи с подружками пришлось отказаться, и я попросила поддержки у мужчин. Как же я была не права, додумавшись до такого! Один черт знает, сколько раз я пожалела о своем решении. Я не могла даже предположить, что мужской пол так подло подкинет мне проблем. Не смотря на все мои сопли и душераздирающие тирады, они оставались истинными членообладателями. Все мои фразы, о том как я хочу его и только его, как прикосновения других мужчин вызывают неприязнь, как мне сейчас не хватает понимающего друга... Они заставили меня себя ненавидеть, ненавидеть даже больше, чем Женю, вот чем все это закончилось.

Я стала настоящей затворницей в последнее время. Меня раздражает присутствие рядом других людей, я ревностно отношусь к своему личному пространству. Мне абсолютно не хочется выходить из дома, да и вообще лишний раз двигаться. Я неохотно веду разговор и стараюсь не отвечать на вопросы о личной жизни. Единственное, что я поняла за эти восемь дней: чтобы решить подобную моей проблему, о ней надо забыть. Не обсуждать, не стараться анализировать, не запивать алкоголем, не стараться "выбить клин клином", а просто забыть. Войти в состояние полного маразма, превратиться в последнюю стадию болезни Альцгеймера, как угодно, только не мусолить пережитое, не поднимать со дна только что осевший ил. И вот я ем, сплю и хожу на работу. Я забываю звонить маме и провожу все время в компьютерных играх, зато внутри образуется пустота, стирающая остроту боли. Внутри еще по-прежнем что-то ноет и толкается о ребра, но мне уже не хочется плакать.