Салмасий (ум. 1653): «Сосуществление, или слияние природ, представляет собой как бы взаимосмешение двух природ в одну; но не в это верят последователи Лютера, ибо они говорят о сосуществовании двух природ, различимых в двух сущностях. Скорее, речь идет о сосуществовании двух природ, а не об их сосуществлении». Набрать таких цитат можно много — нет ничего проще…

Поймите же, что нищие духом, алчущие и жаждущие правды, опечаленные, угнетенные и расстроенные своими грехами, беспокоящиеся о своем спасении, убегающие мира и всех искушений его, ежедневно сражающиеся и борющиеся с Богом, томящиеся по Божьей благодати везде, куда бы ни шли, боящиеся за себя перед лицом Божьего недовольства, ада и осуждения, — именно о них идет речь, когда говорится: «Будут есть бедные и насытятся». Именно они имеют право быть гостями у стола Господнего.

— Карл Вальтер. Конфессиональная проповедь на Пс. 21:26 (Чистый Четверг, 1848 год)

Итак, мы подходим к вопросу о Реальном Присутствии, который мы должны затронуть здесь хотя бы вкратце. Почему для Лютера это был вопрос о самом Евангелии? Господь Христос присутствует во всех средствах благодати. Он приходит к нам в проповеди Евангелия, в Крещении и в Отпущении грехов. В этих Таинствах Он присутствует в Своей Церкви, которая есть Его Тело. Кроме того, где двое или трое собраны во имя Его, собраны вокруг Его Слова и Таинства, там Тело Христово присутствует во всей его полноте. Ибо Тело Христово — это не организм. Его нельзя расчленить. Оно всегда присутствует во всей полноте, точно так же как сакраментальное Тело всегда во всей полноте присутствует в каждой частице освященного хлеба.

Опять же, когда реформаты отрицают реальное присутствие Тела и Крови Христа в Вечере Господней, они отвергают Слово Божье ради рационалистических соображений. Они признают, прямо или косвенно, что библейские утверждения о Вечере Господней указывают prima facie не на отсутствие, а на присутствие Тела и Крови Христа. Но, говорят они, слова установления следует истолковать таким образом, чтобы они согласовались с "верой". И когда их спрашивают, что же это за "вера", с помощью которой следует толковать Писание, реформатские богословы всех времен приводят в качестве доказательства не Писание, а рационалистическую аксиому. Они настаивают, что всякое человеческое тело занимает определенное пространство и видимо, а потому и Тело Христово может существовать только в видимой форме и только в одной точке пространства, иначе оно уже не будет подлинным человеческим телом. Присутствие человеческой природы Христа, говори Кальвин, не может простираться за пределы естественных размеров тела Христова, за пределы человеческого роста, а потому его не хватит для того, чтобы одновременно праздновать Вечерю Господню во множестве мест по всему миру. Карлштадт, Цвингли, а также и Кальвин отрицают Реальное Присутствие, ясно исповедуемое в словах установления, на основании рационалистического правила, что везде, где ни присутствует тело Христа, оно должно занимать какое-то пространство и быть видимым. Таким образом, реформатское отрицание Реального Присутствия основано не на словах Писания, но на диктате разума; человеческое суждение значит для них больше, чем слова Писания.

— Francis Pieper. Christian Dogmatics. Vol. I, p. 27

Христос, дабы приготовить Себе народ угодный и возлюбленный, скрепленный воедино любовью, упразднил весь Закон Моисеев. И чтобы не давать более повода для разделений и сект, Он установил взамен лишь один закон, или порядок для всего этого народа — святую Мессу. (Ибо хотя Крещение также представляет собой видимое Таинство, оно совершается только однажды и, в отличие от Мессы, не является делом всей жизни.) Следовательно, впредь не должно быть никакого иного внешнего порядка богослужения, за исключением Мессы. И там, где используется Месса, присутствует истинное поклонение — даже если нет никаких иных внешних форм — пения, игры на органе, колокольного звона, облачений, украшений и жестов. Ибо все это — добавления, изобретенные человеком. Когда Сам Христос впервые установил это Таинство и совершил первую Мессу, не было ни тонзур, ни касул, ни пения, ни торжественности, но только лишь благодарение Богу и приступление к Таинству. Апостолы и все христиане долгое время совершали Мессу с той же простотой, пока не появились различные формы и добавления, соответственно которым римляне служили Мессу одним образом, а греки другим. И теперь, наконец, все пришло к тому, что главное в Мессе оказалось забытым, и люди не помнят ничего, кроме человеческих добавлений! Но чем ближе наши Мессы к первой Мессе Христа, тем они, несомненно, лучше; и чем дальше они от Мессы Христа, тем они более опасны. Поистине, величайшее и наиполезнейшее искусство заключается в том, чтобы понимать, что в действительности и по существу является неотъемлемой частью Мессы, а что добавлено к ней и чуждо ей. Ибо там, где нет ясного различения, подобные подделки легко увлекают глаза и сердце ложными впечатлениями и заблуждениями. И тогда Мессой считается то, что изобрели люди; с тем же, чем Месса является на самом деле, люди никогда не соприкасаются, не говоря уже о том, чтобы извлекать из нее пользу. И тогда увы нам! Это происходит в наше время. Ибо я боюсь, что, хотя ежедневно совершается тысяча Месс, ни одна из них, вероятно, не является настоящей Мессой. О, возлюбленные христиане, иметь множество месс не значит иметь Мессу.

— Мартин Лютер. Трактат о Новом Завете, то есть о Святой Мессе (1520)

P.S. Под "Законом" здесь Лютер имеет в виду церемониальные установления Закона, а под Мессой -- Таинство Причастия.

Наша задача, дорогие братья, состоит в том, чтобы еще раз встряхнуть наших пасторов и наши общины и заняться тем великим «научением», которого требует от нас XXIV Артикул Аугсбургского Исповедания. Позвольте мне в заключение сказать об этом несколько слов.

Наша первоочередная задача — снова и снова совершать Таинство Алтаря на полном серьезе, но также и с блаженной радостью первых христиан (Деяния 2:47). Более того, мы, лютеране, имеем великую свободу, которая, как уже было сказано, существует в совершении Римской Мессы. Она может совершаться в крайней простоте, но также и во всем великолепии древней Причастной Литургии, которую сохранил Лютер, и которую лютеранская Церковь два столетия с такой любовью сберегала как бесценное сокровище.

Важнейший богословский диалог, который должен начаться между церквями, искренне желающими быть лютеранскими, должен затронуть, прежде всего, два учения: учение о Слове Божьем и учение о Таинствах. Более того, эти два учения необходимо рассматривать в связи одно с другим, поскольку средства благодати неразделимы. Подобно тому, как они неразрывно связаны в жизни Церкви, они связаны и в богословии. Нельзя одновременно принимать кальвинистское или криптокальвинистское учение о Вечере Господней и "лютеранское" учение о Слове. Когда один пастор (с которым я лично не знаком, и который подает реплики из северогерманской лютеранской церкви) недавно посоветовал мне поразмыслить о том факте, что Господь Христос вовсе не произносил Слова Установления, поскольку в арамейском языке глагол-связка в подобных предложениях не используется, я не знал, чему мне следует дивиться больше: эрудиции человека, которые не знает, как перевести арамейское предложение, сохранив его смысл, или этому искаженному отношению к Священному Писанию. Для Церкви Христовой во все времена Словом Божьим был не "оригинальный текст" (Urtext), который ученые якобы должны найт за греческими и еврейскими словами Ветхого и Нового Завета; Слово Божье — это сама Библия в том виде, в котором она нам была дана. Я привожу этот пример только для того, чтобы показать, как тесно учение о Реальном Присутствии [Тела и Крови Христовых] в Вечере Господней связано с учением о том, что Священное Писание действительно (realiter et essentialiter) является Словом Божьим. Cлову est в словах Hoc est corpus meum соответствует слово est в учении о Писании. Hoc est verbum Dei — именно это Церковь должна быть способна сказать о Священном Писании; в противном случае у нее нет Священного Писания.

— Herman Sasse. Letters to Lutheran Pastors XXIX (1953)

Евангелие — это радостная весть о воплощении Сына Божьего, Его искупительной смерти за нас, Его воскресении из мертвых, Его вознесении на небеса, Его нахождении одесную Бога Отца Всемогущего, откуда Он придет судить живых и мертвых. Воля Христова такова, чтобы это Евангелие проповедовалось всем народам до скончания мира. Однако Евангелие должно быть не просто вестью о том, что случилось в прошлом, и что должно произойти в будущем; провозглашение вести должно сопровождаться совершением того Таинства, котором само по себе является указанием на смерть Христову до тех пор, пока Он придет.

Лютеранское учение об освящении Даров исходит из того, что каждое совершение Вечери Господней являет собой неизъяснимую тайну — точно так же, как первая Вечеря Господня (вопреки мнению реформатской церкви) была не метафорическим действом, но таким же чудом. Каждая Вечеря Господня, которую мы совершаем, — это чудо ничуть не меньшее, нежели чудеса, которые Иисус творил во дни Своей жизни на земле. То же самое справедливо и в отношении Крещения, хотя и несколько иным образом.

Когда в 1528 году Нюрнбергский городской совет через Лазаря Шпенглера обратился к Лютеру за советом относительно того, как часто следует совершать Евхаристию, Лютер дал им такой ответ:

— Weimar Ausgabe, Briefwechsel, 4:533-534

Дорогие друзья во Христе: как вам известно, Иисус Христос, движимый несказанной любовью, напоследок учредил эту Трепезу как воспоминание и провозглашение смерти, принятой Ими за наши грехи. Это воспоминание требует твердой веры, благодаря которой всякое сердце и всякая совесть, желающие приступить к Трапезе и вкусить от нее, обретают убежденность и уверенность, что Христос принял смерть за все их грехи.

Однако если человек сомневается и не имеет такой веры, он должен осознать, что Трапеза принесет ему не пользу, а вред, и воздержаться от участия в ней. Наличие такой веры — поскольку она невидима для нас, и судить о ней может только Бог — мы оставляем на совести приступающего к Алтарю и полагаемся лишь на его просьбу и желание.

Однако тем, кто упорствует в явных грехах — таких, как алчность, ненависть, злоба, зависть, мздоимство, нечистота и тому подобные — и не намерен отказываться от них, мы отказываем в участии в этой Трапезе, и настоятельно просим таковых не приступать к Алтарю, чтобы они не навлекли на свои души осуждение и вред, как и св. Павел говорит в 1 Коринфянам 11:29.

Однако если человек пал по причине слабости и показал своими поступками, что искренне хочет стать лучше, ему не следует отказывать в благодати и общении Тела и Крови Христовых. Так всякому человеку следует внимательно исследовать себя, ибо "Бог поругаем не бывает" (Галатам 6:7) и не даст святыни псам и не позволит бросить жемчуг на попрание свиньям (Матфея 7:6).

— Мартин Лютер. Увещание к причастникам (воскресенье Laetare, 1525)

Единственное лекарство для слабеющей и убывающей веры - это приобщение Святых Таинств. Несмотря на то, что Святое Причастие всегда остается самим Собою, совершенным, цельным и нерушимым, оно не действует окончательно и раз и навсегда на кого бы то ни было из нас. Подобно акту Веры, воздействие его должно быть непрерывным и возрастать по мере повторения. Частое применение наиболее эффективно. Семь раз в неделю принесут больше пользы, нежели семь раз через промежутки. Кроме того, могу порекомендовать следующее упражнение (увы, возможностей для этого предостаточно!): причащаться в обстоятельствах, оскорбляющих твой вкус. Выбери гнусавого или косноязычного священника, или заносчивого, вульгарного монаха; и церковь, битком набитую самыми обычными обывателями, невоспитанными детьми, - от тех, что орут и вопят, до тех продуктов католических школ, что, едва откроют дарохранительницу, откидываются назад и зевают, - неопрятными юнцами в рубахах нараспашку, женщинами в брюках, зачастую растрепанными, с непокрытой головой, Ступай к Причастию с ними (и молись за них), Эффект будет тот же (или даже лучше), нежели от мессы, которую прекрасно читает явный праведник, а вместе с тобою слушают ее несколько набожных, достойных людей. (Ведь оно вряд ли хуже мессы с насыщением Пяти Тысяч - после чего Господь Наш возвестил грядущее насыщение).

— Дж. Р. Р. Толкин. Из письма сыну Майклу

Бог недалеко от каждого из нас, и все же только верующие осознают благословения, даруемые Его присутствием. Множество народа теснило и толкало Иисуса; Его присутствие, по существу, было одинаково реальным для всех, однако спасительное действие излилось на одну только женщину, которая прикоснулась к Его одежде с верой (Марка 5:30). Точно так же Христос присутствует под видом Таинства для всех причастников в одинаковой мере, но для того, чтобы стать причастным Его исцелению, необходимо прикосновение веры.

— C. P. Krauth. Conservative Reformation, p. 646

Процессы, которые выхолащивают из Вечери Господней ее божественную славу, разрушают само основание нашей веры. Сакраментальное Присутствие — это непременное следствие, славный венец Воплощения и Искупления; и то самое действие Святого Духа через Слово, которое помогает нашим очам веры видеть Бога в теле и искупление в крови, помогает нам видеть тело в хлебе и кровь в чаше.

— C. P. Krauth. Conservative Reformation, p. 650

В нашей лютеранской церкви мы практикуем закрытое Причастие, настаивая на том, что участвовать в Таинстве позволено только достойным членам лютеранской церкви… Когда человек причащается у алтаря какой-либо церкви, он тем самым публично исповедует вероучение этой церкви и вступает в общение с тем, с кем он причащается… Не существует общения ближе, чем общение Причастного стола. Иноверцев не следует допускать к Таинству. Тот, кто не верует, что в Таинстве Христос подает нам Свои истинные Тело и Кровь, и что причастники принимают их своими устами, независимо от своего достоинства, не рассуждает о Теле Христовом (1 Кор. 11:29) и ни при каких условиях не может быть допущен к Таинству.  Но даже тот, кто исповедует истинное присутствие Христовых Тела и Крови, не должен приступать к Таинству, если он не является и не намерен стать членом истинной Евангелическо-Лютеранской Церкви, но хочет оставаться римо-католиком, баптистом, пресвитерианином, методистом или членом любой другой из церквей Реформации, если только ему не угрожает смерть… Нужно помнить, что человек, который причащается у алтаря церкви, тем самым исповедует вероучение этой церкви. Мы вправе полагать, что те, кто причащается у наших лютеранских алтарей исповедуют веру лютеранской церкви. Сам Господь требует, чтобы каждый христианин верой принимал Слово Божье целиком, а не только какие-то его части, Мф. 28:20.

— John Fritz, Pastoral Theology, St. Louis: CPH, 1932, p. 135.

Если кому-то интересно, в чем секрет жизнестойкости [римско-]католической церкви даже в наши дни, придется признать, что он сокрыт не в ее иерархической структуре, и не в почитании святых и реликвий, и даже, вопреки распространенному мнению, не в присущей ей политической дальновидности, которая обеспечивает ей внутреннюю силу и влияние, но в том, что она празднует Таинство Алтаря беспрерывно по всему миру. Это определяет всю ее жизнь и все ее богословие.

— Hermann Sasse. We Confess: The Sacraments, p. 99

Ибо Распятый становится достоянием прошлого, если Его истинное Тело и Его истинная Кровь, которые Он на Голгофе принес в жертву за наши грехи, не присутствуют в Таинстве Алтаря и не подаются нам. А Тот, Кто вновь грядет, становится достоянием отдаленного, необозримого будущего, лежащего за пределами нашей жизни, если молитва Церкви — «Маранафа», «Ей, гряди, Господи Иисусе» — не исполняется уже сейчас в каждом праздновании Вечери Господней. Без Реального Присутствия нет Евангелия. Вечеря Господня — это составляющая Евангелия; а Евангелие — это содержание Вечери Господней.

— Hermann Sasse. We Confess: The Sacraments, p. 121

Если несчастья и нужда столь велики, что они могут заполучить себе служителей только окольным путем, я с уверенностью рекомендую вам вообще обойтись без служителей. Ибо будет безопаснее и полезнее, если отец семейства будет читать Евангелие и - поскольку вселенская традиция и обычай позволяют это делать мирянам - крестить детей, рождающихся в его семье, и тем самым управлять собой и домом своим в соответствии с учением Христа, даже если до конца жизни они не осмелятся или не смогут приступить к Евхаристии. Ибо Евхаристия не настолько необходима, чтобы спасение зависело от нее. Евангелия и Крещения достаточно, поскольку оправдывает только вера, и только любовь производит праведную жизнь.

Несомненно, если два, три или десять семейств, или целый город, или несколько городов согласились бы таким образом между собой жить в вере и любви, используя Евангелие дома, и если бы ни один рукоположенный человек, принявший постриг или елеопомазание, никогда не пришел к ним или иным образом не был поставлен среди них для отправления Евхаристии и других Таинств, Христос, без сомнения, находился бы посреди них и признал бы их Церковью. Христос не только не осудил бы, но и несомненно вознаградил бы благочестивое и христианское воздержание от всех прочих Таинств, если они преподаются нечестивцами и кощунниками. Ибо Он Сам сказал: "Одно только нужно" (Лк. 10:42), - Слово Божье, в котором человек имеет жизнь. Ибо если он живет в Слове и имеет Слово, он может отказаться от всего остального, чтобы избежать поучений и служения нечестивых людей. Да и что пользы иметь все остальное, но не иметь Слова, которым человек живет?

[…]

Отец семейства, с другой стороны, может снабжать своих домочадцев всем существенным с помощью Слова и в благочестивом смирении обходиться без несущественных вещей, пока находится в пленении. В этом отношении мы следуем обычаю и закону плененных иудеев, которые не могли ходить в Иерусалим, чтобы совершать там приношения. Назидаемые в своей вере одним лишь Словом Божьим, они проводили свою жизнь среди врагов, хотя и жаждали вернуться в Иерусалим. Итак, в этой простоте глава семейства, страдающего под игом папской тирании, поступит совершенно правильно и не согрешит, если, испытывая жажду по Евхаристии, к которой он не осмеливается и не может приступить, тем временем ревностно и верно будет проповедовать веру своим домашним при помощи Божьего Слова до тех пор, пока Всевышний Бог в милости Своей не положит конец его пленению или не пошлет ему истинного служителя Слова.

[…]

Однако, благодарение Богу, такое положение прискорбно и неизбежно лишь для немощных и чрезмерно щепетильных. Прочие, имеющие веру и знающие истину, имеют полную свободу и все возможности, чтобы изгнать недостойных служителей и поставить лишь таких достойных и преданных людей, каких изберут сами.

- Мартин Лютер. О служении (1523, LW 40)

Я утверждаю, что неправильно допускать людей к Святой Евхаристии без разбора просто потому, что они физически присутствуют на богослужении, не прилагая никаких усилий к тому, чтобы выяснить, были ли они крещены, не прилагая никаких усилий к тому, чтобы выяснить, остаются ли они по-прежнему членами Церкви, и не имея ни малейшей уверенности в том, что их сердца должным образом расположены к скорби за совершенные проступки и к вере в искупительный труд Господа, который вновь присутствует среди нас в этом Таинстве.

- A.C. Piepkorn. The Church, p. 188

Вечеря перекрывает пропасть длиной в девятнадцать с половиной столетий, пролегающую между Голгофой и нами, даруя нам сейчас, в это время и в этом месте, Тело, преданное на смерть, и Кровь, пролитую тогда. Что же касается будущего, Вечеря является предвкушением небесной трапезы.

— Henry Hamann. On Being a Christian, pp. 102-103