Молитва в Воскресенье Доброго Пастыря

(по книге пророка Иезекииля 34)

Господь Бог наш Иисус Христос. Ты – Добрый Пастырь наш, пасущий нас на злачной пажити и вырывающий из челюстей пастырей нерадивых и злых. Ты охраняешь нас и избавляешь от овец разжиревших и буйных по правде Твоей. Ты несешь нам покой и отдохновение, напояя из потоков вод. Мы благодарим Тебя за Твои заботу и исцеление. Прости, что мы мало молимся за своих пастырей, священников и правителей, поэтому они становятся столь нерадивы и безответственны. Прости и помилуй пастырей наших и вразуми их, чтобы стали заботиться больше о стаде, которое вверил Ты им, нежели о себе. Ради милосердия Твоего смилуйся над нами, Добрый Пастырь наш. Аминь.

Читать далее...

Когда Новый Завет говорит об ecclesia, речь идет прежде всего о святом народе Божьем последних времен, истинном Израиле, собравшемся для поклонения Богу. Это не значит, что к Церкви принадлежат только собравшиеся. Отсутствующие по уважительным причинам (помните: в то время выходной в воскресенье еще не был узаконен), которым «Евхаристию», освященный хлеб, тогда приносили домой, тоже принадлежат к Церкви.

В Новом Завете упоминается много разновидностей собраний: во-первых, Литургия Слова (Wortgottesdienst), унаследованная от синагоги, во время которого Слово Божье читалось, а затем провозглашалось в проповеди; во-вторых, Литургия Молитвы, которая следовала сразу за Богослужением Слова; в-третьих, Евхаристия, т. е. совершение Вечери Господней; и, в-четвертых, Агапа, или Вечеря Любви, которая изначально составляла единое целое с Причастным Богослужением, но впоследствии, когда остальные три литургические формы слились в одну, стала отдельным собранием. Во время всех этих литургий совершалась молитва — особенно во время Евхаристии, Великого Благодарения, как Причастная литургия называется по ее главной молитве, самой торжественной молитве во всем христианском богослужении. Когда мы перейдем к разговору о Вечере Господней, нам нужно будет поговорить об этой молитве, которая была тесно связана с Sanctus и со Словами Установления.

Читать далее...

Однако Церковь не должна забывать, в чем заключается ее уникальная задача. Да, действительно, при определенных условиях Церковь тоже может вступать в переговоры с государством через министра иностранных дел (Aussenminister). Но она должна ясно усвоить: ей не произвести на мир никакого впечатления своими резолюциями, объявлениями и предложениями. По обе стороны железного занавеса все это бесследно исчезает в государственных корзинах для бумаг. Лишь немногие политики от Церкви производят сегодня впечатление на мир. Но не потому, что они представляют Церковь, а потому, что они политики. Лютеранские церкви всего мира так и не усвоили этот урок, хотя могли бы научиться этому у отца Лютера, который был далеко не так наивен и чужд пониманию мира, как многие часто полагают. Лютеранские церкви по-прежнему тешат себя иллюзиями, что они могут ожидать от мира чего-то иного, нежели драгоценного святого креста, который должно понести на себе всем, кто проповедует человечеству Закон Божий и Евангелие Иисуса Христа. Но эта иллюзия скоро развеется.

Читать далее...

Мы привыкли в это воскресенье читать сегодняшний евангельский текст, потому что в нем говорится о молитве, а эта неделя именуется Молитвенной неделей (Rogate), и в этом время мы посвящаем себя молитве и крестным процессиям. Те, кто некогда учредил этот обычай, без сомнения, имели добрые намерения, однако он оказался вредоносным. Ибо до сего дня во время процессий совершалось много нехристианских вещей, а моления не было вовсе или почти не было; так что эти процессии были по справедливости отменены и прекращены. Я часто увещевал слушателей, что нам должно неустанно пребывать в молитве, ибо нужда в ней велика. Но с тех пор, как внешние проявления молитвы и бормотание молитвы под нос были упразднены, мы перестали молиться совсем. Это верный знак того, что прежде, несмотря на изобилие молитв, мы никогда не молились.

Читать далее...

Никто не сможет убедить меня в том, что его молитвы ex tempore [т. е. придуманные «на лету»] — это слова Святого Духа. Неразумно и нескромно ожидать столь прямого вмешательства в столь малом деле, притом, что Он дал нам более чем достаточно способностей выразить наши желания aliunde — иначе, нежели с помощью прямой диктовки свыше. Но если мы возьмем Псалтирь Давида или другие Гимны Священного Писания, или любую из Молитв, рассеянных по всему тексту Библии, мы можем быть уверены, что это слова, произнесенные Божьим Духом — опосредованно или прямо, через внушение или экстаз, в видении или, как минимум, путем простой помощи. В таком случае, может ли человек иметь большую уверенность в совершенстве своих молитв и большую надежду на то, что они будут услышаны, нежели чем когда он молится словами своей Псалтири, или Молитвы Господней, или любого другого чина, который предан Писанию для сохранения? Когда Божий Дух побуждает нас к ревностной молитве, и мы молимся о том, что Он описал и чему учил, и используем те самые слова, которые использовали Христос, и Дух Христов, и апостолы, и другие люди, исполненные Святого Духа, если в мире и совершается какая-то молитва Духом (я имею в виду, из числа молитв, произнесенных вслух), это и есть она.

 

— Jeremy Taylor, An Apology for authorized and set forms of Liturgy against the Pretence of the Spirit (1649)

Людям следует с усердием показывать из Божьего Слова, что такое истинная молитва. В истинной молитве мольба обращена к одному только Богу. И молятся не только уста — молитва совершается в Духе и истине (Ин. 4:24), с истинным покаянием (Ис. 1:16 и далее; Ин. 9:31) и правильной верой (Мк. 11:23-25; Иак. 1:6). В молитве человек явно просит Бога о чем-то духовном или земном — за себя или за других, — что не противоречит Его воле. И потому первое и самое важное, о чем мы молимся, касается духовных, небесных и вечных благословений. После молитвы о земных вещах мы всегда добавляем короткую фразу: "Отче, да будет воля Твоя" (Мф. 6:10; Ин. 16:23; 1 Ин. 4:1 и далее). И уверенность в том, что молитва будет услышана, мы возлагаем на одного Христа и во имя Его (Ин. 16:23). Поучение о молитве должно сопровождаться усердным увещанием о том, что воля и заповедь Бога заключаются в том, что нам следует молиться постоянно и непрестанно (Лк. 18:1-8; 1 Фесс. 5:17). К этому нас должны побуждать наши нужды, и драгоценные обетования Бога, и все прекрасные примеры Христа и всех святых в Писании. И каждый христианин должен приучать себя и своих домашних молиться утром, когда он встает, вечером, когда отходит ко сну, когда садится за еду или выходит из-за стола, когда приступает к како-нибудь делу и т. д. И прежде всего христианин должен молиться там, где Божья община собрана вокруг Слова и Таинства. Ибо там он молится не только сам за себя, но и в общей молитве участвует в ходатайстве за нужды общины и ее отдельных членов.

— Брауншвейгско-Вольфенбюттельский церковный устав (1569)

Прежде всего отметим, что для того, чтобы молитва действительно была правильной и была услышана, необходимы пять условий. Первое из них заключается в том, что мы должны получить от Бога обетование или позволение обращаться к Нему, и мы должны вспоминать об этом обетовании, приступая к молитве, и напоминать о нем Богу, тем самым побуждая себя молиться в спокойном и уверенном состоянии ума. Если бы Бог не повелел нам молиться и не обещал слышать нас, ни одно из Его творений никогда бы не смогло, сколько бы оно ни молилось, получить даже пшеничного зернышка. Отсюда следует, что никто не получает от Бога ничего благодаря своим заслугам или по действию самой молитвы. Бог отвечает нам только по причине Своей благости к нам, которая предшествует любому молению или желанию и побуждает нас — посредством Его благого обетования и призвания — молиться и высказывать желания, дабы мы могли узнать, как сильно Он заботится о нас, и насколько больше Он готов давать, нежели мы готовы принимать. Ему угодно, чтобы мы молились с дерзновением, в спокойном и уверенном состоянии духа, поскольку Он предлагает нам все и даже больше того, о чем мы можем попросить.

Читать далее...

Когда я чувствую, что охладел и утратил радость к молитве под грузом других мыслей или забот (ибо плоть и дьявол все время чинят помехи и препятствия молитве), я беру свою маленькую Псалтирь и спешу в свою комнату, или — если это случается в урочный день и час — в церковь, где собрались верующие, и, насколько хватает времени, тихо произношу про себя и слово в слово Десять Заповедей, Символ Веры и, если позволяет время, что-то из слов Христа или Павла, или несколько псалмов, — точно так же, как это сделал бы ребенок. Очень полезно сделать молитву первым утренним и последним вечерним делом. Тщательно оберегай себя от ложных, обольстительных мыслей, которые нашептывают тебе: "Подожди немного. Помолюсь через час; сначала нужно сделать то-то и то-то". Подобные мысли уведут тебя от молитвы к другим делам, которые настолько притянут твое внимание и увлекут тебя, что в этот день ты так и не помолишься.

— Мартин Лютер

Когда народ таким образом научен и призван исповедовать свои грехи и исправить свои пути, его следует самым прилежным образом призывать к молитве и показывать, что такая молитва угодна Богу, что Он заповедал молиться и обещал услышать наши молитвы, и что никому не следует легкомысленно относиться к молитве или сомневаться в ее необходимости, но с твердое верою пребывать в уверенности, что она будет услышана; обо всем этом мы писали во множестве трактатов. Тому же, кто сомневается или молится наудачу, лучше вообще не молиться, поскольку такая молитва только искушает Бога и ухудшает ситуацию. Поэтому я советую не устраивать процессий, которые представляют собой языческий и бесполезный обычай, ибо в них больше напыщенности и показного благочестия, чем молитвы. То же самое я говорю о многочисленных мессах и молитвенном взывании к святым. Возможно, будет полезным приучить народ, особенно молодежь, петь Литанию во время мессы или вечерни, или в церкви после богослужения, в надежде, что каждый их них хотя бы дома, наедине с собой, постоянно возносит ко Христу хотя бы воздыхание сердца о благодати, чтобы проводить более праведную жизнь, и о помощи против турок. Я не говорю о частых и долгих молитвах, но о частых кратких воздыханиях, в одно или два слова, таких как "Помоги нам, дорогой Бог Отец" или "Смилуйся над нами, дорогой Господь Иисус" и т. п.

— Мартин Лютер. О войне против турок (1528)

Пусть никто не говорит, что молитва — дело само собой разумеющееся. В конце концов, каждое воскресенье у нас есть одно или два богослужения. Нет, та молитва Церкви, которую мы видим повсеместно в Новом Завете, где идет речь о жизни экклесии, — это, к сожалению, вовсе не что-то само собой разумеющееся. Кто осмелится сказать, что молитва в наших лютеранских общинах сегодня возносится с ревностью, хотя бы отдаленно напоминающей ревность, которая побуждала новозаветную Церковь молиться «прилежно» (Деяния 12:5)? Где сегодня усердная молитва Лютера с ее видимыми ответами? Где молитва тех благочестивых людей, о которых Лютер писал в своем Большом Катехизисе, объясняя Молитву Господню, — молитва, которая в те дни помешала дьяволу уничтожить всю Германию, утопив ее в собственной крови? Да, несмотря на всю критику, которую Реформация обрушила на бессмысленные бормотания католических молений, и которую подхватило современное литургическое движение внутри католической церкви (совершенно независимо и с совершенной иной точки зрения), разве не должны мы, наконец, спросить себя, где, в какой церкви, молитва совершается с большим усердием, а возможно, и  с большим умением — ибо молитве тоже необходимо учиться? И каков же будет ответ — католическая церковь или церкви Реформации?

Возьмите, к примеру, хотя бы Розарий. Мы совершенно справедливо считаем его для себя великим оскорблением, даром что сами католики в прошлом подвергали его резкой критике. Разве фундаментальная тайна божественного откровения, чудо воплощения вечного Сына Божьего не сохраняется в нем до сих пор гораздо лучше, чем в современном протестантизме, в котором молитвы осталось мало или не осталось вообще? Разве не следует предпочесть католический храм, где верующие входят и выходят круглые сутки, протестантскому дому Божьему, двери которого закрыты всю неделю просто потому, что Кальвин и прежнее поколение реформатов боялись тайного возобновления исчезнувшего культа святых и поклонения Sanctissimum [т. е. освященным Дарам, оставшимся после совершения Таинства]? Где же, в таком случае, остается молиться бедным христианам? Уединенная молитва в собственной келье, которую так часто превозносят, — двадцать лет назад Гюнтер Ден провел опрос среди детей берлинских рабочих и выяснил, что зачастую текст Мф. 6:6 был одним из немногих библейских отрывков, сохранившихся в их памяти после изучения катехизиса, — эта самая уединенная молитва всегда существовала лишь в соединении с церковной молитвой. Да и у многих ли сегодня есть собственная келья для молитвы?

Возможно ли, что этот кризис молитвы связан с великим кризисом, который переживает современное христианство, и о котором мы говорили в первом письме? Древняя Церковь пришла в мир, в котором и иудеи, и язычники считали молитву само собой разумеющимся делом. Если состоящая из девяти частей молитва «Кирие элейсон» («Господи, помилуй») Римской Мессы действительно была заимствована из культа Sol Invictus, как полагал покойный католический ученый Одо Касель, это доказывает, что древний языческий мир был, на свой манер, миром молитвы. Нынешняя Церковь живет в мире, который больше не молится и не способен молиться. Можно лишь вспомнить знаменитый афоризм Канта, что чем больше человек преуспевает, тем меньше он молится. Неужели недостаток молитвы в современном мире повлиял на Церковь сильнее, чем мы осмеливаемся думать, — точно так же, как на христианство столь сильно повлияла неспособность современного человека понять, что такое грех?

И потому гораздо более обнадеживающей является ситуация, когда повсюду в христианском мире люди относятся к молитве серьезно. Ибо при таком отношении они не пытаются избавиться от необходимости проявлять христианскую любовь вопреки влиянию мира. Напротив, они ревностно пытаются найти дорогу обратно, к тому единственному, что нужно (Лк. 10:41). Без этого любая «Марфина» социальная работа и «политическое богословие» обязательно станут мирским делом. В серьезном же отношении к молитве проявляется желание Церкви снова стать Церковью Христовой, а не очередным учреждением, радеющим об общем благе человечества. И это желание обращено не к знатокам литургики, которые только и делают, что порождают новые литургические движения. Это желание выражается величайшей молитвой в истории, обращенной к Сыну Божьему: «Господи, научи нас молиться!»

— Hermann Sasse. Ecclesia Orans

Природа нашего ходатайства определяется нашим единством с другими верующими. Раннехристианское поклонение отличалось от ритуалов, которые совершали жившие вокруг язычники, как раз практикой общей молитвы. Критики Церкви были потрясены тем, что христиане молились за людей, не имевших с ними никакого родства, за пришельцев и даже за врагов, а не только за собственные семьи, общины и своих единоверцев. Это было и по-прежнему остается контркультурной особенностью христианского благочестия. Во время богослужения все христиане молятся вместе с Иисусом и всей Церковью на земле за весь мир и всех людей, его населяющих.

— John Kleinig. Grace Upon Grace, p. 208

Никогда не думай, что ты стоишь или преклоняешь колени [перед алтарем] в одиночестве, но думай, что весь христианский мир, все верные христиане стоят рядом с тобой , а ты стоишь среди них, и вы едины в общем, объединенном прошении, которое Бог не может презреть.

— Мартин Лютер

 

Грехи наших братьев во Христе, их преткновения и ошибки — все это возможности и поводы для того, чтобы ходатайствовать за них. Позвольте мне высказаться совершенно прямо: когда я,  как пастор, что-то делаю не так, я не нуждаюсь ни в вашем осуждении, ни в вашем снисхождении. Мне нужна ваша поддержка, и лучший способ для вас оказать мне ее — через ваши молитвы.

— John Kleinig. Grace Upon Grace, p. 202

Иисус дал нам Золотое правило не в качестве общего этического принципа для всех людей, а а качестве мудрого указания детям Божьим, имеющим доступ к небесному Отцу через веру в Него. Будучи Божьим ребенком, я знаю, что лучшее, что я только могу надеяться получить от других христиан, — это их молитвы. Это величайшая милость и величайшая доброта, какую они только могут проявить ко мне. Однако верно и обратное. Когда я в молитве прошу Бога простить им их прегрешения, я тем самым проявляю свою любовь к ним и к Богу. Таким образом, я исполняю Закон и Пророков, когда не сужу других, но, напротив, молюсь за них. Это моя жизненная миссия как святого. Я могу просить нашего небесного Отца даровать другим то, чего им не хватает. Я могу молить Его о милости к моим братьям и сестрам во Христе. Я могу постучаться в дверь моего небесного Отца и ввести их пред Его лицо. Так, ходатайствуя, мы исполняем Золотое Правило.

— John Kleinig. Grace upon Grace, p. 201

Хелен Роузвир, врач из Северной Ирландии, какое-то время провела в африканской стране Заир и ее окрестностях в качестве миссионера-медика. Ниже я приведу историю о грелке, очевидцем которой была сама Хелен, в ее собственном изложении. Я бы очень хотел сесть рядом с вами и выслушать ваш честный, неприукрашенный отклик на эту историю. Ваш ответ многое рассказал бы мне о вас — прежде всего о том, придерживаетесь ли вы натуралистического, постмодернистского или христианского взгляда на жизнь.

   Как-то вечером в Центральной Африке я изо всех сил пыталась помочь роженице; однако, несмотря на все наши усилия, женщина умерла, оставив у нас на руках крошечного недоношенного младенца и плачущую двухлетнюю дочь. Сохранить новорожденному жизнь было непросто. У нас не было нужной аппаратуры. У нас не было даже электричества, чтобы подключить аппаратуру. У нас не было приспособлений для кормления. И хотя мы находились на экваторе, ночи зачастую были очень холодными, с очень коварными сквозняками.

Студентка-акушер пошла за коробкой, в которую мы клали таких детей и за ватой, чтобы закутать новорожденного. Другая студентка пошла развести огонь и наполнить кипятком грелку. Вскоре она вернулась в слезах и рассказала, что грелка не выдержала и лопнула. Резина в тропическом климате быстро приходит в негодность. «И это была наша последняя грелка!» — воскликнула она. На Западе говорят, что нет смысла плакать по пролитому молоку. В Центральной Африке нет смысла плакать по лопнувшей грелке. Они не растут на деревьях, и в тропических лесах нет аптек. «Ладно», — сказала я. — «Положи младенца так близко к огню, как только можно; а ты сама ложись между ребенком и дверью, чтобы загородить его от сквозняка. Твоя задача — согревать младенца».

На следующий день, как обычно, я пошла помолиться с детьми из детского дома, которые хотели вместе молиться. Я рассказала детям о разных вещах, о которых можно помолиться, и упомянула о крошечном младенце. Я объяснила, как трудно не дать ребенку замерзнуть, и рассказала о проблеме с грелкой. Ребенок легко может умереть, если не уберечь его от переохлаждения. Я также рассказала о двухлетней девочке, которая плакала, потому что ее мама умерла. Во время молитвы одна десятилетняя девочка, ее звали Рут, стала с обычной для африканских детей прямотой и непосредственностью молиться: «Пожалуйста, Бог, пошли нам грелку. Завтра она уже будет ни к чему, Бог, ребенок умрет; так что пошли ее, пожалуйста, сегодня днем». Я внутренне обмерла, пораженная дерзостью этой молитвы, а девочка между тем продолжала: «И, раз уж ты этим займешься, пожалуйста, пошли куклу маленькой девочке, чтобы она узнала, что Ты действительно любишь ее».

Как это часто бывает с детскими молитвами, эти слова поставили меня в тупик. Могу ли я искренне сказать «Аминь»? Я просто не верила, что Бог может ответить на такую молитву. О, конечно, я знала, что Он может все, — ведь так говорит Библия. Но должны же быть какие-то пределы? Единственный способ, которым Бог мог ответить на эту молитву, — через посылку с родины. К тому моменту я провела в Африке уже четыре года и ни разу, ни разу не получала посылок из дому. Да и если бы кто-то отправил мне посылку, разве он додумался бы вложить туда резиновую грелку? Я ведь жила на экваторе!

После полудня, когда я преподавала в школе медсестер, мне сообщили, что к моему дому подъехала машина. Когда я подошла к дому, машины уже не было, но на веранде стояла огромная посылка весом около пуда! Мои глаза защипало от слез. Я не могла открыть посылку сама и послала за детьми их детского дома. Вместе мы сняли веревку, аккуратно развязав все узлы. Потом мы сложили бумагу, стараясь лишний раз ее не порвать. Возбуждение нарастало. На большую картонную коробку были устремлены тридцать или сорок пар глаз. Сначала я извлекла из коробки яркие вязаные свитера. Глазенки детей сверкали от радости, когда я их раздавала. Потом я начала доставать тканевые повязки для прокаженных, и детям стало немного скучно. Затем на свет появилась коробка со смесью изюма и кишмиша — на выходные можно будет испечь чудесные пончики. И когда я вновь запустила в коробку руку, я почувствовала… как это возможно?! Я схватила находку и вытащила наружу. «Новенькая резиновая грелка!» — закричала я. Я не просила Бога ее послать; я даже не верила, если честно, что Бог может ее послать.

Рут стояла в первом ряду детей. Она бросилась вперед, крича: «Если Бог послал грелку, Он, наверное, послал и куклу!». Засунув руку на самое дно коробки, она вытащила маленькую, прекрасно одетую куклу. Ее глаза сверкали: она ни а миг не усомнилась! Посмотрев на меня, она сказала: «Мамочка, я могу пойти с тобой и отдать эту куклу той маленькой девочке, чтобы она знала, что Иисус действительно ее любит?»

Посылка шла ко мне пять долгих месяцев, ее собирали дети из класса воскресной школы, в котором я когда-то преподавала. Руководитель класса почувствовала побуждение послать резиновую грелку — на экватор! — и послушалась. Одна из девочек положила в коробку куклу для африканского ребенка — пятью месяцами раньше, чтобы ответить на молитву десятилетней Рут, которая просила Бога прислать куклу «сегодня днем». «И будет, прежде нежели они воззовут, Я отвечу; они еще будут говорить, и Я уже услышу» (Ис. 65:24).

Итак, что скажете? Ваш ответ, отчасти, будет определяться вашим мировоззрением. Если вы натуралист, скорее всего, вы решите, что эта история выдумана. Д-р Роузвир — либо откровенная обманщица, либо настолько хочет привлечь внимание к своей религии, что склонна к преувеличению и избирательному использованию воспоминаний, которые и без того субъективны и не гарантированы от ошибок. А может, это было всего лишь удивительное совпадение. Но чудо? Ерунда. Все эти разговоры — антинаучные байки давно ушедших времен.

Если вы постмодернист, возможно, вы подумаете, что все это было чудесным переживанием для д-ра Роузвир, младенца и всех остальных, кто был причастен к этой истории. Замечательно, что у этих людей есть своя истина, но у каждого из нас есть своя история, которая истинна для нас, и ни у кого нет права претендовать на обладание всей истиной. Со стороны д-ра Роузвир было бы нетолерантностью и даже нетерпимостью навязывать другим свои убеждения. Возможно, эта история и подтверждает правоту д-ра Роузвир, но ее правда — не единственная возможная.

Если же вы христианин, это благое деяние Бога либо тронуло и вдохновило вас, либо вы прочитали эту историю с привычной скукой. Такие вещи случаются с другими, возможно, подумали вы, — особенно когда они служат миссионерами. Но ни со мной, ни с моими друзьями ничего подобного не происходит, поэтому я не чувствую особого волнения.

— J. P. Moreland. Kingdom Triangle, pp. 17-19

XIII. Силу этой молитвы мы видим в том, что в древние времена Авраам молился (Бытие 18) о пяти городах - Содоме, Гоморре и др. - и достиг столь многого, что если бы в них нашлось десять праведников, по два в каждом городе, Бог не уничтожил бы их. Что же, в таком случае, могут сделать многие, если они объединятся и будут молиться Богу ревностно и с искренней верой?

Св. Иаков также говорит: "Дорогие братья, молитесь друг за друга, чтобы спастись. Ибо много может молитва праведного - молитва, которая упорно продолжается и не перестает" (иными словами, не прекращая просить снова и снова, если просимое не даруется сразу же, как поступают некоторые робкие сердцем). И в качестве примера он приводит нам пророка Илию, который был, пишет он, "человек, подобный нам, и молитвою помолился, чтобы не было дождя: и не было дождя на землю три года и шесть месяцев, и опять помолился: и небо дало дождь, и земля произрастила плод свой". В Писании есть много текстов и примеров, которые побуждают нас молиться - но только искренне и с верой. Как говорит Давид: "Очи Господни обращены на праведников, и уши Его - к воплю их". И вновь: "Близок Господь ко всем призывающим Его, ко всем призывающим Его в истине". Почему же он прибавляет: "призывающим Его в истине"? Потому что это не молитва и не призывание Господа, когда шевелятся одни лишь губы.

Что сделает Бог, если ты приходишь к Нему с твоими устами, книгой или Paternoster и не думаешь ни о чем, кроме того, чтобы поскорее произнести все слова и завершить повторения? Так что если кто-то спросит тебя, в чем дело, и о чем ты молился, ты и сам не будешь знать; потому что ты вовсе не думал о том, чтобы чего-то хотеть или говорить о чем-то Богу. Твоя единственная причина для молитвы - тебе сказали молиться такими словами и определенное количество раз, и ты хочешь выполнить это полностью. Стоит ли удивляться тому, что гром и молния часто поджигают церкви, если мы таким образом превращаем Дом Молитвы в дом насмешек и называем молитвой бормотание, в котором мы ничего не приносим пред Богом и ничего от Него не хотим.

Однако мы должны поступать так, как поступают те, кто хочет просить об одолжении великих князей. Они вовсе не ставят своей целью произнести определенное количество слов, поскольку иначе князь подумает, что они над ним смеются или сошли сума; они излагают свою просьбу очень ясно и убедительно, а потом оставляют это на Его милость с уверенностью, что Он дарует им просимое. Так мы и должны обращаться к Богу с конкретными просьбами - а именно, изложить некую насущную нужду, предать эту нужду Его милости и благоволению и не сомневаться, что наша молитва услышана; ибо Он, в отличие от всех земных владык, обещал услышать такую молитву.

XIV. Мы в совершенстве молимся такой молитвой, когда пребываем в телесной нужде; будучи немощны, мы призываем то св. Христофора, то св. Варвару; мы даем св. Иакову обещание совершить паломничество в то или иное место; потом мы усердно молимся со всякой уверенностью и всякой мыслимой молитвой. Когда же мы находимся в церквях во время мессы, мы стоим, словно изваяния святых; не знаем, что сказать, или о чем плакать; четки стучат, страницы шуршат, губы шепчут - и на этом все заканчивается.

Если же ты спросишь, о чем говорить и плакать в молитве, об этом легко можно узнать из Десяти Заповедей и Молитвы Господней. Открой глаза и присмотрись к собственной жизни и жизни всех христиан - особенно духовного сословия, - и ты увидишь, как редко встречаются вера, надежда, любовь, послушание, целомудрие и всякая добродетель, и как часто - всевозможные гнусные пороки; как не хватает хороших проповедников и прелатов; как много власти дано плутам, детям, глупцам и женщинам. И тогда ты увидишь, что нам нужно ежечасно и повсеместно непрестанно с кровавыми слезами молить Бога, Который так ужасно гневается на человеков. Поистине, молитва никогда не была так необходима, как сегодня, и отныне до конца мира эта необходимость будет только возрастать. Если столь ужасные преступления не вызывают у тебя слез и переживаний, не позволяй, чтобы твоя голова закружилась от титулов, положения, добрых дел или молитвы: в тебе нет ничего христианского, каким бы праведным ты ни был. Издавна было предсказано, что когда гнев Божий будет страшнее всего, а христианство будет в наибольшей нужде, перед Богом нельзя будет найти ни просителей, ни ходатаев, - Исаия со слезами говорит в 64-й главе: "Ты прогневался на нас, и нет призывающего имя Твое, который положил бы крепко держаться за Тебя". О том же мы читаем и в 22-й главе Иезекииля: "Искал Я у них человека, который поставил бы стену и стал бы предо Мною в проломе за сию землю, чтобы Я не погубил ее, но не нашел. Итак изолью на них негодование Мое, огнем ярости Моей истреблю их". Этими словами Бог показывает, как нам следует противостоять Ему и отвращать друг от друга Его гнев, ибо о пророке Моисее часто говорится, что Он усмирял Бога, дабы Его гнев не уничтожил народ Израилев.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 2,  §§ 13-14

XI. Все это было сказано применительно к молитве о личных нуждах и о молитве в целом. Однако молитва, которая поистине подпадает под настоящую Заповедь и именуется деянием Святого Дня, гораздо лучше и больше и должна совершаться за весь христианский мир, за нужды всех людей, за врага и друга, и особенно за тех, кто принадлежит к твоей общине или епархии.

Именно такое повеление дал св. Павел своему ученику Тимофею: "Прошу тебя наблюдать за тем, чтобы молитвы и ходатайства совершались за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, чтобы нам проводить жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте. Ибо это хорошо и угодно в очах Бога, Спасителя нашего". И по этой же причине Иеремия в главе 29-й заповедал народу Израилеву молиться о Вавилоне и земле Вавилонской, ибо при благосостоянии их и они имели бы мир. Также и в 1-й главе Книги Варуха: "Молитесь о жизни царя Вавилонского и о жизни сына его, чтобы нам жить в  мире под покровом их".

Эта общая молитва драгоценна и могущественна, и ради нее мы сходимся вместе. По этой причине и Церковь именуется Домом Молитвы, ибо в ней мы сходимся вместе как община, с единым сердцем, чтобы размышлять о наших нуждах и нуждах всех людей, приносить их пред лице Бога, и взывать к Нему о милости. Но это следует делать от всего сердца, искренне, чтобы мы в своих сердцах ощущали нужды всех людей и молились с искренним сочувствием к ним, с истинной верой и уверенностью. Там, где во время мессы подобные молитвы не совершаются, лучше было бы не служить мессу. Ибо какой смысл нам собираться вместе в Доме Молитвы, уже тем самым показывая, что мы должны сообща молиться и ходатайствовать обо всей общине, если мы рассеиваем эти молитвы и распределяем их так, что каждый молится о себе только, и никто не заботится о другом, не обременяет себя нуждой ближнего? Как такая молитва может принести пользу? Как она может быть хорошей и угодной общей молитвой, деянием Святого Дня, молитвой собрания, если каждый молится своей собственной мелкой молитвой - один об одном, другой о другом, - так что у них не выходит ничего, кроме эгоцентричных, эгоистичных молитв, ненавистных Богу?

XII. Приглашение к этой общей молитве сохранилось в виде древнего обычая, когда в конце проповеди произносится Исповедание Грехов, и молитва совершается с кафедры за весь христианский мир. Однако на этом все не должно заканчиваться, как сегодня модно и принято; это должно быть призывом на протяжении всей мессы молиться о подобных нуждах, по мере того, как проповедник понуждает нас сопереживать им; и чтобы совершать молитву достойно, он сначала призывает нас молиться о наших грехах и тем смиряет нас. Это следует делать как можно более кратко, чтобы затем весь приход мог исповедаться в своих грехах и помолиться о каждом искренне и с верой.

О, если бы Бог даровал, чтобы приход услышал мессу и молился таким образом, чтобы общий, искренний, из сердца исходящий вопль всего народа возносился к Богу, какую бы неизмеримую добродетель и помощь приносила бы такая молитва! Что могло бы быть ужаснее для злых духов? Что еще большее можно было бы сделать на земле для сохранения столь многих благочестивых дух и обращения столь многих грешников?

Ибо поистине у христианской Церкви на земле нет большей силы и большего дела, чем такая совместная молитва против всего противного ей. Злобный дух прекрасно знает это, и потому он делает все, чтобы помешать такой молитве. Он с ликованием позволяет нам заниматься строительством церквей, освящением многочисленных монастырей, сочинением музыки, пением, служением многочисленных месс и безмерным умножением числа обрядов. Все это отнюдь не огорчает его - более того, он помогает нам во всем этом, чтобы мы считали эти дела величайшими и думали, что, делая их, мы исполняем все свои обязанности. А поскольку эта общая, действенная и плодотворная молитва тем временем исчезает, и ее исчезновение проходит незамеченным за показным величием, он получает именно то, чего хочет. Ибо когда молитва ослабевает, никто у него ничего не отнимет, и никто не сможет противостоять ему. Но если бы он только заметил, что мы хотим жить в такой молитве, пусть даже под соломенной крышей или в свинарнике, он не смог бы этого вынести, но убоялся бы этого свинарника гораздо больше, чем всех высоких, просторных и красивых церквей, звонниц и колоколов, какие только существуют, лишенных такой молитвы. Поистине это не вопрос места или здания, в котором мы собираемся, но лишь вопрос этой непобедимой молитвы - если мы молимся так и приносим ее пред лицо Бога как поистине общую молитву.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 2 § 11-12

V. Чье сердце настолько холодно и окаменело, чтобы столь сильные слова не побудили его молиться со всякой уверенностью и радостью? Но сколько молитв придется изменить, чтобы мы начали молиться правильно, в соответствии с этими словами! Ведь и сейчас все церкви и монастыри полны молитв и пения, но как же получается, что все они приносят столь мало улучшения и пользы, а ситуация становится все хуже день ото дня? Причина — та самая, на которую указывает св. Иаков, когда говорит: «Просите и не получаете, потому что не так просите». Ибо там, где в молитве нет этой веры и уверенности, молитва мертва и является не чем иным, как мучительной и тяжкой работой. Если по таким молитвам что-то и даруется, то всего лишь земные блага, лишенные благословения и неспособные напитать душу; напротив, эти блага калечат и связывают души, так что люди продолжают жить по-прежнему, обильно пустословя своими устами, что бы они ни получали, чего бы ни желали и во что бы ни верили; и они упорствуют в своем неверии — состоянии ума, наиболее губительном для проявления веры и наиболее чуждом природе молитвы.

Отсюда следует, что молящийся правильно никогда не сомневается в том, что его молитва всегда угодна Богу и слышима Им, даже если то конкретное, о чем он просит, не будет ему дано. Ибо нам следует представлять Богу наши нужды в молитве, а не предписывать Ему пути, способы, время и место; но если Ему угодно дать нам нечто лучшее или иным способом, нежели мы представляем, нам следует положиться на Него; ибо часто мы не знаем, о чем молимся, как говорит св. Павел в 8-й главе Послания к римлянам; и Бог делает и дает нас гораздо больше, чем мы способны понять, как он же говорит в 3-й главе Послания к ефесянам, так что не должно быть никаких сомнений: молитва благоприятна и слышима Богом, но мы должны оставить на Его усмотрение время, место, способ и предел; без сомнения, Он сделает все, как надо. Истинные поклонники — те, кто поклоняется Богу в духе и в истине. Ибо, с одной стороны, те, кто верит, что не будут услышаны, грешат против этой Заповеди и заблуждаются в своем неверии. Но, с другой стороны, те, кто ограничивает Бога, тоже грешат и вплотную подходят к тому, чтобы искушать Его. Поэтому Он запретил делать и то, и другое, чтобы мы не уклонялись от Его Заповеди ни направо, ни налево, т. е. ни неверием, ни искушением, но, вооружившись простой верой, держались прямого пути, доверяя Ему, но не устанавливая для Него никаких ограничений.

VI. Итак, мы видим, что эта Заповедь, как и Вторая, представляет собой не что иное, как соблюдение и исполнение Первой Заповеди, т. е. веры, доверия, уверенности, надежды и любви к Богу, дабы для всех Заповедей Первая была главной, а вера — главным делом и жизнью всех остальных дел, без которого все остальные дела не могут быть благими.

Но если ты скажешь: «А что, если я не могу поверить, что Бог слышит и принимает мои молитвы?» — я отвечу: вера, молитва и все прочие дела заповеданы нам именно для того, чтобы ты знал, что ты можешь и чего не можешь делать. И когда ты обнаруживаешь, что не можешь так верить и так жить, ты должен смиренно исповедаться в этом перед Богом и тем самым начать с крохотной искры веры, а потом ежедневно раздувать ее все сильнее и сильнее, прибегая к ней во всем, чем ты живешь и что делаешь. Если говорить о слабости веры (т. е. о Первой и главной Заповеди), на земле нет никого, кому она не была бы хорошо знакома. Ибо даже святые апостолы в Евангелии, и особенно св. Петр, были слабы в вере, так что и они молили Христа, говоря: «Господи, укрепи нашу веру»; и Он очень часто упрекает их за то, что они столь маловерны.

И потому тебе не следует отчаиваться или опускать руки, даже если ты увидишь, что твоя вера проявляется в молитвах и прочих делах не так твердо, как должно, и как тебе бы того хотелось. Нет, тебе следует от всего сердца благодарить Бога за то, что Он таким образом открывает тебе твою слабость и через нее ежедневно учит и увещевает тебя, как сильно ты нуждаешься в том, чтобы упражняться и ежедневно возрастать в вере. Сколь многие люди привычно молятся, поют, трудятся и имеют облик святых, однако так и не могут понять, какое место в их жизни занимает главное дело, вера; и потому в своей слепоте эти люди заблуждаются сами и сбивают с пути других; они думают, что у них все в порядке, и потому, сами того не сознавая, строят на песке дел без веры, а не на Божьей милости и обетовании посредством твердой, чистой веры.

И потому, сколько бы мы ни прожили на земле, мы никогда не останемся без дела, если стремимся во всех своих трудах и страданиях оставаться учениками Первой Заповеди и веры и не прекращаем учиться. Лишь тот может знать, как замечательно полагаться на одного Бога, кто поступает так во всех своих делах.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 2 § 5-6